Лунная ночь 31 июня 2002 года

Илоне напоминали снова и снова, звонили в нерабочее время, кидали фото учеников вместе и по одному, вспоминали старые времена, когда педагогам нельзя было иметь детей и поэтому чужие были действительно родными. Директриса выложила главный козырь: "Когда-то я сама избавилась от ребёнка ради учеников. Знала, куда шла, такие профессии требуют жертв". Пугали жутким стрессом в четвёртом классе и ещё хуже – в пятом: ВПР, итоговые работы, первые в жизни.

Илона решила быть хорошей. Аборт – так аборт, хотите на Луну – полетим на Луну. Записалась, взяла больничный, собрала всё. Ножки, ручки – разломали, как куклу, бросили в ведро малыша. Через три дня с голливудской улыбкой приторным, не своим голосом, как в фильме про первоклассников, была дежурная фраза: "Здравствуйте, садитесь". Директор хвалит за редкую в наше время самоотверженность.

Это был октябрь. Он начинается в тот же день недели, что и январь в невисокосные годы, а в високосные годы никакой другой месяц не начинается, как октябрь. Октябрь каждый год заканчивается в тот же день недели, как и январь в невисокосные годы, также всегда заканчивается в тот же день недели, как и февраль. Чистая осень, без примеси лета, как в сентябре, и снега, как в ноябре.

Этот учебный год стал для Илоны каким-то невероятным. Грамоты, повышения, даже новая категория. Даже получилось убедить себя, что правильно поступила. Вроде всё как всегда, по накатанной, третий, невыпускной, класс. Приближался май. Конец апреля, память Чернобыля. Как раз двадцать шестого апреля утром Илона принесла сумку с проверенными самостоятельными работами, которые пришлось задать на дом на выходные. Пропал урок тогда, был час стиля и моды.

Весь класс списал с решебника! Даже отличница Катя. Четыре задания и задача, но в задаче опечатка, вместо цифры "6" получилось "7" с третьего действия, поэтому посчитано по-другому. Что ж они, такие все миленькие, вдруг предали? С предыдущим выпуском такого не было. Ну списали и списали, выставить двойки и оставить на дополнительный урок. Но в Илоне проснулась какая-то странная ярость. Раньше разное было: и заражали друг друга, чтобы добиться карантина, и врали о плохой связи на дистанте, и спрятали сборник контрольных работ. Но почему-то именно сейчас Илона стала вдруг ненавидеть этих двенадцать мальчиков и столько же девочек. Странное утро, даже мысленно пошутила, что в голове случился Чернобыль.

Катя испугалась, словно что-то почувствовала. Даже не так, как отличница боялась двоек. "Ты-то чего? Ладно эти оболтусы, плоды пьяного зачатия, из которых вырастет только ленивое чмо! Зачем ты? Позорище"! Ответственная ученица обычные задания решила верно, но слово "задача" вызвало мурашки: до этого в классе попадались страшные задачи, где Катя (всё-таки гуманитарий) не могла понять, что делать с числовыми значениями. Вот и списала только задачу, остальное честно сама.

У меня тоже всю школу был такой страх, и говорили, что кто плохо решает логические задачки, тот в жизни не сориентируется, и уже сейчас можно выявить умных людей. Но почему-то это не мешало мне удачно придумывать, как скрыть двойки, как сделать, чтобы не ругали. Кто-то для развития мозга решает задачи из учебников, кто-то играет в шахматы, а я невольно представляла ситуации, в которых меня ругает мама, и что выдумать, чтобы меня не разлюбили. А ещё я люблю поддерживать людей, которым трудно, для них сочинять выход из положения.

Еле-еле дотерпела Илона до майских праздников, которые государство не захотело разрывать, из-за чего появились целые каникулы. На них как раз выпала пасхальная седмица. Как-то резко и странно начала ненавидеть вдруг и ясную погоду, и двадцать пять градусов тепла, и длинные вечера. Девятого мая почти проспала и бежала за автобусом.

Её муж не мог понять, что же произошло. Почему она отдаляется? Почему ушла спать на диван в очередной раз? Нет уже в ней той Илоны, которая поразила сердце. На все расспросы отвечает, что ничего, таким тоном, как мама, когда настолько сильно провинился, что должен догадаться сам. Максим терялся в догадках. То винил себя, то подозревал её. Может, изменяет? Он ничего не знал про беременность вообще.

Ругань без повода, лекции на пол-урока с припоминанием прошлых грехов, грубые слова, которые сама же запрещала говорить – дети не узнавали учительницу первую свою. Катя представила, что её заколдовала тогда, в день Чернобыля, снежная королева. С садистским удовольствием ставились двойки, хотелось, чтобы ученик провалился, ошибся. Четвертные оценки были сниженные, Катя получила две четвёрки. Четвёрки превратились в тройки, у кого-то упали годовые, кого-то будут ругать и лишат чего-то заветного, о чём так мечталось. Вот взялся за ум в апреле, старался, руку тянул – и на тебе! Всё было бесполезно, дорогой, три.

Прошло странное какое-то лето, когда ничего не радовало. Илоне очень хотелось бросить класс. Родители списали всё на усталость к концу учебного года и весеннее детское разгильдяйство, коллеги – на выгорание. Максим же заподозрил беременность. Когда Илона заплакала, отрицая, он предположил, что она не может иметь детей. Обнимал, утешал, но она от этого только сильнее его ненавидела. Стала рыться в вещах, в переписках, появилась болезненная страсть к постоянным уборкам.

Начался сентябрь, кабинетную работу сменили живые ученики. И снова этажом выше кричала на детей самоотверженная географичка, а вышедший из декрета историк спокойно выслушивал отвечающего и объяснял новую тему. Ох, лучше бы Илона бросила класс! У Кости упала ручка во время диктанта. "Я тебя…ненавижу", – каким-то нечеловеческим голосом прорычала Илона. Диктант больше напоминал технику чтения, грядущие ВПР стали казаться детям страшными зверями, домашних заданий стало ощутимо больше. Не ходящие на собрания члены семьи школьников были уверены, что в сентябре пришла другая учительница. И страшно удивились, когда оказалось, что та же.

Лучше не становилось. Оценки за первую четверть объективно были хуже. Катя рыдала над первыми в жизни четвертными тройками. Завуч, директор – все удивлялись. Учитель тот же, состав класса вообще не менялся, до подростковых проблем ещё далеко. Внеплановая медкомиссия ничего не нашла, Илона вполне здорова. Директриса посмотрела один урок.

И была рада заявлению об увольнении после каникул. Только жалела: "Такая преданная работе была. Даже жизнью ребёнка пожертвовала". И тут с новой силой Илона стала ненавидеть уже Максима. Тот старался сгладить, но тщетно. Уже в октябре был развод. Детей нет, вопросов нет – Максим простился с любимой навсегда. Илона стала "типичной женщиной": разведена, детей нет, "всего" один аборт. И эта типичность, массовость жутковата.

Ещё в начале учёбы, на установочной сессии, она говорила, что ничего страшного, хоть и будут нас учить противоположному. Как старательно она себя оправдывала! Это при том, что все молчали. Сначала. Потом я ей сказала, что аборт не аннулирует беременность, а делает матерью мёртвого ребёнка. Вдова и девушка – это ведь не одно и то же. Точно не одно и то же, я-то уж знаю. Умершие люди всё-таки не равны их отсутствию. Что ж, быть женой убитого не тобой мужчины совсем не стыдно. А матерью трусливо убитого ребёнка – как-то неуютно, неприятно.

Я провалилась на защите диплома. 22 июня, вторник. Все удивлялись: "Как же так? У тебя всего одна тройка, за курсовую. А экзамены почти все на пять". Так ведь в начале семестра я всегда спрашивала, что будет в конце. Просила вопросы для подготовки, отвечала и проверяла. А как у незнакомой комиссии спросишь? Нет обратной связи. Вслепую тяжело. Вот и прокололась. Оформление не такое, по антиплагиату мало процентов. Короче, была поставлена двойка. Это отчисление, потом только восстановиться платно и делать новый проект вместе с другим руководителем. А у меня не было восьмисот тысяч на последний семестр! Помню, как тогда преподаватели меня утешали, говорили, что я на самом деле всё знаю, ведь сдавала честно, ничего не покупала. Зачем им врать? У кого всё плохо, так и говорили.

Помню вечер перед защитой, тёплый, тихий. Вроде кажется, что всё будет прекрасно, но почему-то на ум лезет предвоенный аналог этого числа. Сухая, ясная, очень жаркая погода в июне 2021 года стояла очень долго, и казалось, что дождей не существует в принципе, а земля поливается по ночам каким-то таинственным образом. Самый длинный день в году, солнце высоко-высоко, семь вечера – будто ещё и не вечер, солнце на полуденной высоте октября. Изумрудная трава, пение птиц, клумбы в сиреневой гамме, жара даже в девять вечера. Сейчас я радуюсь, тяну этот вечер, словно завтра меня казнят. Пока я ещё хорошая. Сегодня мама даже какая-то милая. Будто меня приносит в жертву индейское племя.

Сегодня меня ещё можно любить, я ещё перспективный человек. Завтра решается судьба. Долгожданная похвала от мамы или гадкие слова? Стану я настоящим членом семьи, в которой все с высшим образованием, или изгоем? Маму будут подруги спрашивать, а что ей отвечать? Что я неудачница? Врать? Можно, в принципе, это же не показания в полиции. Проверять никто не будет, попросят показать – замнём. Это же не преступление. Но ведь все мамины планы рухнут! А значит, и мои.

Я множество раз говорила, что ЕГЭ не решает судьбу. Раз в год сдавай, сколько хочешь. А диплом пересдать нельзя! Вот зачем так сделали? Помню, как проверяла одежду на завтра, молилась о помощи в учёбе вместе с бабушкой. Глажу, глажу кошку, а за окном уже догорели первые сумерки. Как-то проскочил май, отцвело всё весеннее, розовые зори пожелтели, птицы замолчали, на гнёздах сидят. Отбушевали первые грозы, по которым успеваешь соскучиться.

На автобусную остановку я пришла за десять минут до отправления. Это было восемь часов утра. Солнце чуть перешло за линию востока, огнистое, раскалённое. Дунул ветер, полетели одуванчиковые парашюты, блестя на солнце. Некоторые птицы всё же громко чирикали. Кончается юный месяц. Кончается юность. Полдень года, зенит. Тени от деревьев прыгают, жучки жужжат. Девочки из соседнего дома обсуждают свои экзамены после четвёртого класса. Словно и нет никакого диплома. Но вот я села в автобус, выехала на трассу, одна остановка, другая – всё дальше и дальше от дома…

Отвечала я бойко. Меня вообще не смущали госэкзамены, олимпиады, концерты, спокойно относилась ко всему. Я сама всё делала и о своём мучительном труде могла рассказывать бесконечно. Готовилась к защите, тренировалась. Главная в комиссии со мной соглашалась, но очень нервно перелистывала работу.

– Неудовлетворительное оформление. Тут нельзя поставить три.

– Но как же? Тут задача выполнена…, – начала моя руководительница.

– Оформление! Стандарты!

Её поддержал наш преподаватель, известный взятками.

– Это два. Точно.

Я села на место и стала смотреть, как получит пятёрку Маша из второй группы. Как-то донесла себя до стула. Во время пауз секундная стрелка часов казалась невероятно громкой. Отсчитывалось время после. Всё. Это конец. Всё было зря, четыре года коту под хвост. То, чего я боялась больше всего на свете, что снилось в кошмарах. У меня нет и уже не будет высшего образования. Время закончилось, ничего сделать нельзя уже. У Маши пять, Андрей слабо, но сдал, Лиза тоже.… После защиты уходят, а я сижу, как в театре. Все защитили! Слушаю поздравления в их адрес.

Комиссия разошлась, а я сидела и плакала. Куда, собственно, торопиться? Нельзя мне идти домой. Ладно, послушаю утешения. Настя на курс младше думала, что у меня кто-то умер. Но когда кто-то умер, не теряешь право на жизнь, не становишься плохой для всех! Звонит мама, я не беру. Я ей больше не дочь. Провалила инициацию, не превратилась из заготовки в человека. Подвела, предала! Что она будет подругам рассказывать? Где диплом? Если за четвёрки с минусом в школе мама кричала так, что в ушах звенело, то что будет? Зачем жить дальше?

Со мной никто не будет дружить. Дело в том, что для всех я была потенциалом, блестящим будущим, связанным с образованием. Меня не спрашивали про увлечения, настроение, главным образом – только про отметки. И моих родителей так же спрашивали только об этом, когда не так давно обратила на это внимание, сказали, что у меня просто возраст такой, когда надо выпускаться. Но почему-то такой возраст у меня был всегда. А у других – никогда! Как у них ЕГЭ или диплом, они не слышали множество вопросов на дню. В школе надо мной смеялись, когда получала не пять, в вузе – когда выглядела нелепо. От меня все так ждали, мои ошибки и даже выбор не в пользу интенсивной учёбы карались максимальным презрением. Какой дальше смысл жизни у ходячей отметки? Как просто всё было раньше!

Было уже четыре часа. Пора идти, корпус закрывается. Я одна осталась в главном парке. Чириканье птиц – вполне себе музыка. Вдалеке видно детей, идущих из школы. Ни у кого нет горя, как у меня. Кошка прошла через забор, черепаховая, блестит на солнце. Большая клумба: рыжие лилии, ромашки, синеватая герань. Паутина быстро ткалась суетливым хозяином – к сухой погоде. Птенцы-слётки заявили о себе. Скоро июль с его грозами; цветки венгерской сирени, смородины, земляники. Почему защиту ставят на это прекрасное время, а не в сером конце октября?

Небо без единого облачка, словно нарисованное, бледное. Уже час прошёл. Пропущенные звонки копятся. Не знаю, может, мама всё поняла. Густо-зелёная трава с созревающими метёлками, деревья шумят, спортивная площадка вдалеке – как в школьном лагере одиннадцать лет назад, когда я окончила начальную школу с отличием и впереди была только безоблачная радость. Тогда меня ставили всем в пример, пророчили то будущее, что не сбылось сейчас. Тогда мама была добрая и счастливая.

А ведь лето сейчас такое же. И почему мне не живётся? Всё, кроме диплома, у меня ведь остаётся. Личность, знания, увлечения. Полно людей, которым диплом не важен, и странно бы начинать с этого знакомство. Всё равно ведь чудесного метаморфоза бы не произошло, как не было его в день вручения аттестатов: я осталась такой же, как до торжественного момента. Звоню маме: "Была как раз в той аудитории, где нет связи. Долго разговаривали. Всё, домой". Солнце светит в лицо, корпуса скрываются за деревьями.

Домой заходить было всё же страшновато. Молча переоделась и, наконец, объявила: "Провалила". Бабушка вздохнула: "Что ж". Мама начала: "Знаешь, в какой стране живёшь? Скоро всё образование будет за деньги! Выпадет ли ещё шанс? Что, всё, отчислили уже? Отчислили, сама говорила! За бортом! Что смотришь? Бессовестная! Не стыдно, нет"? Потом началось самое неприятное: вдвоём начали вдохновенно обсуждать мои недостатки. Я больше не своя, я плохая.

Одна бабушкина бывшая коллега запретила общаться с её внучкой: "От тебя надо держаться подальше. Мало ли, чего можно ждать". Ещё одна так же, уже мамского возраста: "Моя девочка перспективная, не хочу заразить идеей, что можно не учиться и деградировать". И в кои-то веки вспомнили про мои баллы ЕГЭ. Мама напилась и плакала, отменила посиделки с подругой.

Оказалось, что много людей всё же разглядели за отметкой меня. И перестали интересоваться учёбой! Началось то, о чём я мечтала: разговоры об интересах, увлечениях, что читала, смотрела. Говорили, что обидно, конечно, бывает, но не конец жизни. Дальше обо всём другом. Я слушала музыку, переписывалась, читала книги. Шла гулять подальше от маминого плохого настроения, разговаривала с разными людьми. Было ровно то же самое! Небо на землю не рухнуло, никто не умер.

Работа – это как детский сад. Пребывание то же время, задания делаешь в коллективе. Никакого домашнего задания! Вечером тебя ничто больше не волнует, не тянешься в разные стороны, как лебедь, рак и щука, не ложишься спать, поставив точку в тетради. Освоилась, довела до автоматизма. Университетская неудача в повседневной жизни совсем не помнилась. Какое это имеет значение, когда я гуляю с подругами или балдею под "Мираж", проверяя почту? Без боли говорила, что у меня незаконченное высшее. Не перестала читать, кто не знал, думали, что вышка есть.

Дружба, любовь, длинные вечера. Не получился один проект, а много других получилось. И тут я решила снова учиться. На психолога, над чем смеялась мама в моём выпускном классе. Может, это и буду я настоящая, отдельная от погибших сестёр? Или опять проживу судьбу сестры, другой? Снова перебрала в памяти грубые, обидные слова по поводу моего первого образования.

О том, что я сдаю ЕГЭ, мама с бабушкой не знали. Это моё личное. Переела прозрачности. Снова готовилась сама, и разговоры об экзаменах были только по моему желанию. Весна в 2025 году была ранняя, в марте стояла вполне апрельская погода. Мне нужны были русский язык и биология, итоговое сочинение чисто на аттестат было уже сдано. Выпускники прошлых лет были спокойны, ни у кого не тряслись руки.

Так же бестрепетно увидела я себя в приказе о зачислении. Психология, заочная бюджетная форма обучения. Теперь можно и маме сказать. Порадовалась! Сказала, что учиться всегда хорошо и в этот раз точно надеется на диплом. Номер телефона родителей замужняя тётка никому в вузе давать не стала, чтобы там отчитывали за недостаточную успеваемость. Подала справку на перезачёт пройденных предметов и на математику не пошла. Какое счастье, что она закончилась! Ещё в моей голове вставали фразы, что и на новом месте обязательно всё завалю, раз такое отношение. Но я занималась так, словно не было того отчисления, и закрыла первую сессию на одни пятёрки. Потом и вторую, и третью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.