Две Леры

Лера пришла из школы и хотела пойти гулять. Мама была уже дома.

– Много задали?

– Не… не очень.

– Почему у тебя тройка по английскому?! Мне аж плохо стало.

– За контрольную работу.

– Ах, за контрольную работу? Так. Пока не сделаешь все уроки, никаких прогулок.

– Мама, я устала, голова болит, погуляю часа полтора и приду.

Тут Таира достала билет на ёлку и пригрозила:

– Иди делать уроки, или я рву твой билет!

Лера испугалась и пошла. Мама её победила. Мама всегда будет заставлять слушаться. Мама великая и ужасная, если Лера не будет ей нравиться, мама сделает с ней всё, что захочет. Леоновой стало противно, что она такая маленькая и слабая, что может вырасти лишь физически, но всегда будет из страха подчиняться. Как хорошо было раньше, тем, кто учился до электронного дневника! Можно было бы сейчас скрыть эту тройку, а потом спокойно исправить. Такой солнечный день, и столько заданий. Шесть номеров по математике, каждый с буквами от "а" до "е", чистописание в семь строк и упражнение по русскому языку на полторы страницы учебника, по музыке сочинение о чувствах композиторов, десять слов учить и упражнение на страницу с раскрытием скобок по английскому, пять четверостиший наизусть по литературе, и самое страшное – окружающий мир: проект "Наш край".

Левитина помочь не могла, её в этот день увезли в больницу с аппендицитом. Черникова уехала в санаторий. "Одиночество – сволочь, одиночество – скука, я не чувствую сердце, я не чувствую руку". Задания большей частью творческие, списать не получится. Одно сделала, другое сделала… А во дворе играют дети, взрослые разговаривают. Всё-таки работа монотоннее, чем учёба. Там делаешь то, что умеешь, не надо постоянно учить новое, покорять вершины через боль. Отработал – и никакого домашнего задания! И никто дома не мониторит каждый твой чих на работе, никто не кричит, нет родительских собраний.

Когда освободилась, было уже девять вечера. Ни о какой прогулке речь уже не шла. Редкий солнечный день был потрачен на переписывание, записывание и зубрёжку. Таира проверила. Лера спросила:

– Когда Лера поправится?

– В больнице три дня, но потом ещё придётся соблюдать определённые ограничения.

– А тебе хоть раз операцию делали?

– Да, и не один раз.

– Тоже аппендицит?

– Нет, аборты.

– Серьёзно? Ты убивала детей?

– Каких таких детей? Плод до рождения – не человек, иди спать, не морочь мне голову.

Но она не могла уснуть, поэтому решила поиграть в расстрел шариков, чтобы отвлечься от тягостных мыслей, но они только усиливались. Её мама – убийца? Да Лера и подумать не могла, что её мама убила точно таких же, как она. То есть, две сестры выжили случайно, просто потому, что удачно сложились обстоятельства, поэтому мама разрешила им жить. Ещё есть обследования, которые делают беременным, чтобы в случае болезни ребёнка его убить. Уснуть Лера смогла только к двум часам ночи.

Нарушения витальности проявляются чаще всего в расстройствах удовлетворения потребностей, слишком слабо или слишком сильно: анорексия или обжорство, бессонница или сонливость… Человек подсознательно хочет или себя заморить, или в чём-то забыться. Ему не дорога жизнь, он может нарушать правила безопасности.

Леонова всегда была совой. Родители не думали о режиме: им самим нравилось допоздна засидеться. Ничто её не радовало, если начиналось с утра. Даже радостное событие портил ненавистный утренний подъём. В выходные просыпалась в десять, раскачивалась до одиннадцати. Не могла пойти гулять, если не сделает что-то нужное и не почитает, поэтому прогулка была с четырёх до шести. Иногда никак не могла собраться, поэтому шла на улицу в семь, а иногда и вообще целый день проводила дома. Пустой день она пыталась догнать, чтобы не так тоскливо было ложиться спать, не сделав ничего полезного. Но от безделья так же уставала и вечером могла только смотреть всякую ерунду. Пробовала заводить будильник, но без толку. Ну, решит завтра встать в восемь. Вот двенадцать часов – пора спать, Лера думает: ещё посижу, можно и поменьше поспать. Через час думает: ладно, шесть часов – тоже нормально. Ещё через час: можно и пять часов сна. Утром будильник выключает. Просыпается в десять, думая досмотреть сон. Просыпаться не хочется, но хватит уже нежиться.

Иногда вообще просыпалась в час-два дня, тогда мучила тоска из-за потерянного дня.

В будний же день Лера постоянно переводила будильник. Встать надо было в семь, но она раз за разом нажимала заветную кнопку отсрочки. Семь десять, семь двадцать, семь тридцать…

– Лера, вставай! Опоздаешь, двойки получишь.

– Ещё пять минут поспать!

– Эти пять минут погоды не сделают. Ты за них не выспишься, зато опоздаешь.

Каждое утро перед школой Лера так торговалась. Каждый раз ей казалось, что мама её победила, отправив в школу, и хотела, чтобы хоть раз её пожалели и оставили дома. Она завидовала жаворонкам, думая, что это врождённое.

А на этаж выше Леры жил восьмиклассник-семейник. Вставал он обычно в шесть, ложился в девять. Что необычного, спросите вы? Дело в том, что шесть часов – это вечер, а девять – утро. Потому и решил после седьмого класса не ходить на уроки – чтобы не вставать. Как только началось лето, он обрадовался и разболтался. До этого он плотно подсел на кофе и энергетики. До двенадцати всё шло как в тумане. Завтрак, конечно, всегда пропускался. Первые четыре урока – практически впустую. От этого перебивался с двойки на тройку. Разгуливался только к последнему уроку. После уроков гулял, а потом делал уроки до часу ночи: надо было наверстать ещё и классную работу. Потом ему казалось несправедливым, что другие дети ещё отдыхают после подготовки уроков, а ему пора спать, поэтому захватывал под развлечения время до трёх-четырёх. В пятницу и субботу засыпал вообще в шесть утра. Конечно, начались проблемы со здоровьем. Врач сказал, что без коррекции режима ничего хорошего дальше ждать нельзя.

Но родители пошли другим путём: решили, что всё дело в школьном режиме, не надо будет ходить в школу – исчезнут проблемы. Да, теперь их сын набирал положенное количество часов сна, даже не восемь, а девять. Уроки, когда уснуть нельзя, а продуктивности ноль, тоже не мешали. Но сонливость никуда не делась. График сполз до восемнадцать – девять. Успеваемость повысилась лишь незначительно: по-прежнему тройки, но два в уме уже не пишем. В дни аттестаций проще было не ложиться. Вообще, полдень у него был в полночь, а полночь – в полдень. Из-за нехватки солнечного света и несвоевременного сна он заметно отставал в росте. Стимуляторы стали менее актуальны, но всё равно со своим режимом он не успевал в какое-либо учреждение или на какое-либо мероприятие. Зимой вообще жил как в полярную ночь, сжигал много электричества. Ходил гулять в семь вечера или в семь утра, его даже хвалили, думая, что жаворонок. Ещё было одиночество. Его ночная активность была никому не нужна. Не с кем было поговорить, для совместной деятельности только утро и вечер, когда был уже или ещё сонный. Прогулки по выходным, выезды – всё он просыпал. К марту начались перепады настроения, плаксивость, истерики и скандалы. Из простуд вообще не вылезал.

Врач сначала подумал, что родители утрируют и отклонение от нормы не настолько сильное: "Ладно, подросток, но вы, взрослые люди, зачем позволили? Врождённых сов среди людей практически нет! У людей нет ночного зрения, да и все системы, органы и клетки настроены на ранний подъём и отбой. Иллюзия врождённого совизма часто бывает из-за очень ранней привычки, которую человек не осознаёт. А дискриминации сов нет. Есть физиологическая норма, по которой и работают все организации. Если не хотите получить разлад всех систем организма, которые сейчас, против биоритма, работают в аварийном режиме, то надо исправлять график. Обычные совы, у которых отставание три-четыре часа, при терапии крутят биологические часы назад, раньше вставая и затем раньше ложась. Здесь же всё запущено, поэтому надо крутить вперёд, ложиться и вставать каждый день на час позже. Это будет проще. Понадобится чуть меньше двух недель".

В тот же день мальчик лёг в десять утра, проснулся в семь, на следующий день ещё на час позже… Остановился на подъёме в шесть утра. Как поменялась его жизнь! Он снова привыкал к людям. Неожиданно стало больше сил, он спал уже не девять, а восемь часов. Приближалось весеннее равноденствие, солнце поднималось всё выше. Он отвык от яркого солнца, поэтому постепенно снова к нему приучался. Оценки за четвёртую четверть стали значительно лучше.

А у Левитиной в семье все были жаворонки. Вставали дружно в шесть, сразу завтракали. Ложились от восьми до десяти вечера, в зависимости от возраста. Отсекалось ночное бодрствование, когда на дела сил уже нет и хочется заниматься всякой бесполезной ерундой. Зимой хорошо встретить рассвет на прогулке, а летом можно вообще не включать свет.

Вообще, жаворонки и совы сильно различаются. Жаворонки намного реже изменяют, не склонны к неоформленным сожительствам. Совы более склонны откладывать важные дела, впустую тратить время, впутываются во всякие истории, связанные с ночными развлечениями. Жаворонки практически не тратят время на засыпание и пробуждение. Среди жаворонков больше женщин, поскольку они чаще следят за здоровьем. У жаворонков отдых чаще дешёвый или бесплатный: чтение, прогулки, музыка; совы же могут ходить в ночные клубы. Жаворонки лучше учатся. В жизни жаворонков больше постоянства. Совы хуже умеют распоряжаться деньгами, более склонны к импульсивным покупкам, гораздо чаще заказывают такси (из-за утренних опозданий или ночных развлечений). Каждый вид живых существ бывает либо дневной, либо ночной. Люди дневные, и ночное бодрствование – аномалия.

Когда две Леры и Лариса снова встретились, Леонова рассказала о своём ужасном открытии. Девочки её обняли. Лариса сказала:

– Я тебя понимаю прекрасно. У меня тоже мама убила двух сестёр. Я живу с убийцей моих сестёр. Я от неё зависима, она про меня много знает. Больше всего на свете я ненавижу фразу "ребёнок должен быть желанным". Не должен! Человек – не вещь, которую хотят или не хотят, и не мероприятие, чтоб его планировать! Люди должны рождаться и жить не потому, что их хотят, а потому, что они люди.

Леонова подхватила:

– Мне страшно рядом с мамой. Я для неё не человек, а игрушка на выставку, она мной хвастается, больше всего переживает, что другие скажут. Говорят, что желанные дети самые любимые, но я вижу другое. Я ей разонравилась, потому что неуспешная. Убить физически она меня уже не может, поэтому убивает морально.

Черникова согласилась:

– Столько родительских ожиданий! Я тоже обязана быть успешной, на меня уже такие ставки. На меня сгрузили всё за троих. Когда я говорила маме, что хочу брата или сестру, она мне говорила, что тогда игрушек меньше достанется, брат или сестра отнимет всю любовь, что в многодетных семьях все работают с утра до ночи, ходят в обносках, там детям с уроками не помогают и у них одни двойки, за что их бьют. А мне стыдно получать игрушки, политые кровью сестёр. Ещё и колготки тонкие покупают, которые я не люблю, они дорогие и быстро рвутся.

Левитина грустно усмехнулась:

– Я, наверно, сильно побитая, раз старшая в многодетной семье – кошмар однодетных родителей.

– Вот именно, что это неправда, – подтвердила Черникова.

– Меня мама тоже обманывает, чтобы я боялась, – сказала Леонова.

– Я не хочу радовать маму. Пусть не думает, что на костях своих детей можно построить счастье. Убив и выбросив как мусор одного ребёнка, нельзя любить другого. Мама меня не любит, поэтому я и не буду пытаться заслужить любовь. Запомни, Лера: если человек тебя не любит, он и не будет любить, заслужить любовь невозможно. Любят только человека, а не пятёрки, красоту и прочее. Условная любовь недостижима, как горизонт. Или как наркотик: всё больше и больше надо сделать, чтобы тебя похвалили. Мечтаю, чтобы со мной что-нибудь случилось и мама побежала в церковь каяться. Я не хочу поддерживать её ошибку, не хочу, чтобы она эту жизнь прожила неправильно.

Леонова стабильно засыпала на уроках. Из-за этого оценки снижались: пусть тройка и двойка, всё равно, лишь бы дремать. Половина субботы пропадала на сон до двенадцати, а понедельник был очень тяжёлым днём. Она обратилась к сестре:

– Лера, помоги, пожалуйста. Хочу как ты.

– На самом деле сложно будет только поначалу. Реши, что будешь делать утром, запиши. Что-нибудь полезное, чтобы потом была радость от достижений. Сочетай с неприятным приятное обязательно, а то не захочешь просыпаться. И в течение дня обязательно делай что-нибудь приятное, чтобы не было соблазна отложить сон вечером. Можно постепенно сдвигать время, можно и резко, раньше встанешь – раньше захочешь спать. Заведи ещё будильник на прежнее время подъёма, чтобы порадоваться, сколько ты уже сделала, а до этого в это время только просыпалась. Будильник не отодвигать, от этих десяти минут только худшая усталость.

– Я ещё буду тебе звонить в 6.30. Нормально будет.

– Хорошо.

Леонова села за список дел. Хорошо бы помыть цветы, а то они так запылились. Можно ещё сделать математику. И почитать. А в десять пойти на прогулку. Замётано. Лера была счастлива: она сможет относить себя к жаворонкам! К более здоровым и успешным, для кого утро – радость. Левитина сказала, что сразу в десять ложиться не стоит, не сможешь заснуть, надо просто раньше вставать, и от этого уже придёт время сна. Но обе девочки не учли один момент: Леонова до трёх ночи (обычное время засыпания) уже давно хотела спать, но боролась со сном, а так могла бы уснуть уже в половине первого. Лера просидела до трёх.

В шесть утра зазвенел будильник: она решила резко. Надо вставать. Голова болит. Ни о каком завтраке и речи быть не может. Субботнее утро, все спят. Скоро позвонит Левитина. Лера причесалась, выпила воды. Аппетита совсем нет. Села на кровать, прикрыла глаза. Тут зазвонил телефон, Лера сказала, что всё нормально, спать хочется, но надо перетерпеть. Потом пила кофе, вымыла цветы, позавтракала, читала, начала делать уроки. После прогулки стало сильно клонить в сон, уснула в четыре часа дня. Проснулась в десять вечера, а в два снова легла.

На следующий день всё-таки смогла дотерпеть до девяти. Проснулась по будильнику в шесть. Вроде нормально. А вечером опять засиделась. Уж очень интересная книга была. Утром звенит будильник. Неохота вставать. Переводила до звонка Левитиной. Отчиталась, что всё хорошо, и подумала: так тоскливо, всё можно сделать, но попозже, так спать хочется… Ладно, один день можно. Проснулась в десять. Потом догоняла день, пыталась успеть побольше, не могла ложиться спать с несделанными делами, мучила внутренняя пустота. Утром идёт дождь, тоскливо на улице, лучше поспать. Вечером мама отругала до слёз, Лера не хотела ложиться и просидела практически до утра. Следующий день – тоже исключение, спим до одиннадцати. Были осенние каникулы, пасмурно и дожди, Леонова целыми днями сидела и читала всякую ерунду сквозь сонливость. Просыпалась к звонку Левитиной, отчитывалась и снова засыпала. Просыпаясь ближе к полудню пятый день, Лера подумала: рождённый ползать летать не может. Зачем себя мучить? Но перед Лерой было неудобно, поэтому каждый день, когда они вместе гуляли, младшая врала старшей. В последний день каникул Левитина назначила Леоновой прогулку на девять утра. Та была в панике: встаёт только в десять! Но ничего, утром как-то взбодрилась, холодная погода помогала, а потом легла отсыпаться до четырёх.

В понедельник в школу. Там как скрывать сонливость? Леонова стала много говорить сестре о плохой погоде и самочувствии, а отсыпаться после школы. Конечно, было неудобно, усталость никуда не делась, Лера по-прежнему мало успевала и жила от выходных до выходных.

В первый день зимних каникул был запланирован праздник. Отъезжали от школы в половине девятого. Лера Леонова ждала с нетерпением, считала дни. Накануне мама ей сказала:

– Нам надо рано уехать завтра, разбудим тебя перед отъездом, в шесть.

– Мама, мне к половине девятого, можно я встану в семь?

– Знаю, как ты встаёшь по утрам. Всё пять минут выпрашиваешь.

– Это на уроки, а на праздник я встану легко.

– Ну, как знаешь. Ладно, поверю.

– Спасибо!

– Но сейчас же заведи будильник. Проверю.

– Вот, смотри.

От нетерпения Лера не хотела спать. Ладно, можно ещё посидеть, и ещё… В три часа мама проснулась: "Ты ещё не ложилась? Ну-ка немедленно спать"! Лера обиделась на крик, но легла.

Утром в половине седьмого позвонила Левитина. Она-то думала, что Леонова и правда жаворонок, что советы помогли. Младшая проснулась, ответила, что собирается и завтракает: кормить потом будут нескоро. Можно ещё полчаса поспать. Леонова погрузилась в сладкий сон. Вот звенит будильник. Быстро отключила, эти десять минут не так важны. Уснула. Снова звонок. Можно и без завтрака, возьмёт с собой. Дальше уже рука сама нажимала кнопку. Всё! Пора вставать и бежать! Как на пожарной тренировке. Шапку в карман, куртку запахнуть… Лера вскочила. Девять часов! Проспала.

Пропал праздник. Уже, скорее всего, позвонили родителям, ругать будут. Семеро одного не ждут, все уже скоро подъезжают. Сейчас начнётся ёлка. Леру уже вычеркнули, сказали ведь заранее, что опоздавших не примут. Хотелось плакать. Она села читать.

Левитина, Черникова, Петухов были в первом рейсе, который отъезжал в восемь. Лера была уверена в младшей сестре. Но когда спросила у учительницы, где Лера, поняла.

Потом мама ругалась, что подарок администрации пропал зря. Левитина, конечно, передала младшей подарок и еду со стола, но весёлые игры никто принести не мог. Ещё старшая удивилась:

– Странно, как ты проспала двенадцать часов. И с кем я разговаривала утром? Мне не могло это присниться!

– Лера, я… Я сова. Природная.

– В смысле?

– Я отвечала тебе и снова засыпала. В тот раз так же было.

– Серьёзно?

– Более чем. Не шучу. Мне безрадостно, не вижу смысла просыпаться в новый день. Серо за окном, да и темно вставать в шесть.

– А ты включи свет, послушай музыку. По мне – когда за окном темно, не видно серого неба и менее грустно. Когда мама ругает, труднее, согласна, но тоже читай что-нибудь и засыпай, думая о книге.

Попытка номер два. Лера не давала себе поблажек. Оказалось, что она и не сова вовсе, а самый настоящий жаворонок. Даже учительница это отметила: "Можешь ведь, когда хочешь". Ещё Леонова отметила, что все плохие мысли, тоска, страхи лезли к ней именно ночью. Теперь она стала отрезать пустое время сном. А утро было жалко тратить на ерунду, поэтому у неё не развилась начавшаяся было зависимость от компьютерной игрушки.

Началась длинная третья четверть. На физкультуре прошли соревнования. Левитина была в ряде лучших. Учитель физкультуры сказал:

– Самая сильная девочка – Валерия Левитина!

Девочки засмеялись.

– В чём здесь смех?

– Просто Лера – полная тёзка самой худой женщины в мире. Была такая, Валерия Левитина, во взрослом возрасте двадцать пять килограмм.

– Кстати, хорошая была. Жалко, что умерла. Мама её замучила. Жаль, слишком поздно поняла, что её не любили не потому, что она была толстая, а потому, что не любили. Надо не морить себя голодом, а найти людей, которые просто любят.

– Как хорошо, что вам родители об этом рассказывают. Не попадётесь в ловушку гламура.

На математике все дрожали, думая, кто же будет отвечать.

– Лера, задача со звёздочкой.

Левитина стала вставать.

– Да не ты. Леонова. По-вашему, у меня косоглазие, да? Разве не видно, на кого смотрю?

Младшая Лера испугалась, увидев задачу. Было даже непонятно, как она относится к изучаемой теме. Очевидно, старшая хотела взять удар на себя, ведь её дома не унижали из-за оценок. Учительница считала, что Лера как отличница должна решать задачи повышенного уровня. А сама Лера хотела только получить пятёрку за стандарт и увлекаться другим, поэтому такая система ей явно не нравилась. За решение ставили оценки. Лера чем больше читала задачу, тем больше боялась. Мысли путались. Ей всё время представлялся мамин гнев. Лера представляла, что мама ей скажет и каким голосом.

– Я так понимаю, решить ты не можешь. Это какая оценка, как ты думаешь?

Лера молчала.

– Двойка. Садись.

Лера села и заплакала. Её больше ничего не интересовало, кроме того, какая она ужасная.

Тут к доске вышел отличник Беликов и решил всё с ходу. Левитина обняла Леонову, та после урока сказала:

– Вот есть Беликов, он отличник. А меня надо в помойку выбросить.

– По-твоему, все неотличники не должны жить? Серьёзно? Разве этим измеряется человек?

– Но родители бы им гордились, а мной – нет. Я не ценность.

– Лариса права. Мама любит не тебя, а свою амбицию.

Вечером Леонова рассказала про случай на физкультуре, но мама перебила:

– Мне неинтересно. Лучше оценки посмотрю.

Лера замерла в ужасе.

– Это что за двойка?! Математика – царица наук! Уйди с глаз моих!

– Выбрось меня на помойку и возьми Беликова, пусть он для тебя пятёрки получает.

– Дура! О её будущем заботятся. Думаешь, мне приятно заставлять тебя? Какая бесстыжая, двойку получила и ещё о чём-то другом смеет думать! И на Леру не смотри, она бесплатная нянька в многодетной семье, её судьба никого не волнует. А я из тебя хочу сделать человека. Но ты такая бессовестная, как я вижу, что тебе наплевать на мой труд. Ты совсем не страдаешь из-за этого.

– Я очень, очень страдаю! Меня за эту двойку надо убить и разорвать на куски! В помойку выбросить такую плохую, пусть собаки съедят! Хотя даже они меня есть не будут, им будет противно, – Лера плакала.

Тут Леонова сжала кулаки и стала бить себя по голове. Она хотела убить себя как можно мучительнее, только бы не расстраивать маму. Такие не должны жить, на неё зря деньги тратили.

– Хватит тут истерику закатывать. Учиться надо хорошо, вот и всё. Давай, давай громче, окно открыто, все слышат, потом такой позор.

– Леру любят без оценок и успехов!

– У таких "любящих" вырастают дети с пробелами в знаниях и потом не могут поступить в хороший вуз.

– Вот бы меня не ругали.

– Тебе будут внушать, что мама плохая, появятся новые друзья, которые будут говорить, что ты самая хорошая. Им плевать на твоё будущее. Они тебе ещё наркотики предложат, ты им всё отдашь, а потом я тебя буду вытаскивать на себе.

– Да никакая я не хорошая, я распоследняя никчёмная дура!

– Это сейчас ты хорохоришься, а в той ситуации только пальцем поманят – ты пойдёшь. Я тебе только добра желаю, а полезное почти всегда неприятно. Запомни это.

Лера ещё сильнее себя избивала. Ей хотелось совсем изничтожить себя за эту несчастную двойку. Мама, которая боится, что её отругает общество за неуспехи Леры, Лера, которая боится, что её отругает мама. Лера как бы делилась на три: первая боялась маминого гнева, вторая сама злилась на третью за то, что не нравится маме, третья терпела побои. Что же мама не верит, что Лера действительно хочет убить себя за то, чем мама недовольна? Лера старательно наказывала себя за неуспехи, но мама считала это манипуляцией. Может, надо сильнее наказывать, тогда мама поверит?

Тем же вечером мама Ларисы, вернувшись домой, начала вытирать пыль.

– Такая пыль дома. Слой в палец! Лариса, и тебе не стыдно?

– Нет.

– Почему нет?

– Не ты ли говорила, что врать нехорошо? Я не считаю нужной ежедневную уборку и не буду обманывать.

– От пыли люди болеют!

– Все болезни – от нервов, которые ты треплешь. Для здоровья куда вреднее постоянное занудство. Мама, тебя в детстве гоняли на тему чистоты? И ты теперь боишься, что тебя отругают за то, что я не люблю уборку?

– Ничего я не боюсь!

Лариса ждала, когда же мама закончит. Сейчас ещё папа придёт, опять начнут ругаться, кто кому больше жизнь испортил. Они всегда так, а повод найдётся. Вообще, отношения дома складывались по принципу "третий лишний": стоило отругать дочь – родители объединялись, Лариса расскажет о какой-то папиной ошибке или поддержит маму в этом обсуждении – мама отругает папу и будет хвалить ребёнка, папа с дочерью могут объединиться, обсуждая, как надоел мамин перфекционизм. Девочка сообразила, как можно заработать расположение, но решила так не делать. Почему? Да просто она понимала, что не стоит ввязываться в эту систему: если дружишь против кого-то, начнут так же дружить против тебя.

Родители Ларисы начали много ссориться ещё до её рождения. Две половинки, выдранные из чужих семей, не могли срастись; мать, конечно, не была замужем, но бросила того, кто ей подходил, сделав два аборта. Оба они кричали друг на друга последними словами, просили Ларису сказать, передать другому. Ей было неуютно, она немного завидовала старшей Лере, которая из счастливой семьи, но умела абстрагироваться: во время этих ссор слушала музыку и смотрела видео, хотя её любили дёргать по всякой ерунде: "Лариса! Меня слушай, а не Ларису Черникову".