Новенькая на факультете боевых магов

– Докажем «Фениксам» и «Гидрам», что хендфордцы не в капусте подобраны, – подхватил Флинт.

– Мы теперь тоже кадеты Академии Балленхейда, – возразил дотошный Карсон, – и ты, Флинт, вызвался помочь завоевать Балленхейду кубок.

– Глубоко вам сочувствую, – закатил глаза Флинт. – Чао, пойду поищу «Фениксов».

– Удачи, – пожелала я.

– Вас проводить? – выскочил из-за колонны Морган.

– Нет, спасибо, – поспешила откреститься я, – нам подробно объяснили, куда идти.

– Тогда я подожду ваших друзей, – с явным сожалением отозвался тот.

Проводив взглядом удаляющуюся спину Моргана, мы с Брайсом переглянулись и побрели на поиски баскетбольной площадки, где, по словам секретаря Пламфли, в это время суток тренируются «Гидры».

– Стойте! – окликнул нас Карсон. – Если верить карте, которую любезный мистер Пламфли изволил вложить в папку…

– Не нуди, – оборвал его Брайс. – Если территория, где могут находиться кадеты, ограничена замковыми стенами, площадка, скорее всего, расположена за Восточной башней.

– Верно, так и есть, – пробормотал Карсон, сверившись с картой. – Ну что ж…

Брайс оказался прав. За корпусом, над которым трепетал зелёный флаг, находилось огороженное защитной оградой поле. Солнце уже село, но благодаря многочисленным фонарям территория академии была отлично освещена. И чем ближе я подходила к этой ограде, тем больнее сдавливал моё запястье браслет и сильнее колотилось сердце. Наверное, так реагировал сплав металлов на невидимый защитный барьер, опоясывающий поле. Его не могло не быть, так как за ним проходили учения по метанию заговорённых ядер.

Мы остановились у самой границы защитного поля. Вблизи оно выглядело как плотное прозрачное желе. От малейшего колебания воздуха по его поверхности расходились зыбкие волны. Я знала, что, стоит тронуть его пальцем или просто подуть, это безобидное на вид желе выбросит в лицо ядовитую струю. Зато, если вести себя дружелюбно, расположенные по периметру фонари и толстые стены позволяли наблюдать за происходящим внутри.

Парней было четверо – все одеты в броневые жилеты поверх светло-зелёных рубашек с короткими рукавами и шлемы. Все широкоплечие, сильные и стройные, почти как мой лучший друг. Однако их мастерство оставляло желать лучшего. Не слушаясь заклинаний, норовистые ядра старательно избегали мишеней и, сталкиваясь друг с другом, разлетались по сторонам. Это и есть хвалёные «Гидры»?

– Эркин, подтяни теорию. Кёртис, проверься у окулиста – косишь после игры с «Фениксом». Реншоу, свободное время проводи на поле, – доносился голос, полный силы и власти. Наверное, командир разъярялся.

– Вот если бы они сконцентрировались получше и поймали стихийный поток, процент попадания был бы выше, – умничал наш «четырёхглазый» душнила.

– Не сомневаюсь, ты покажешь этим лузерам настоящий мастер-класс, – съязвил Брайс.

Карсон лишь крякнул в ответ, ибо всем хендфордцам было известно, что он силён только в теории, а вдали от большого скопления воды он растерял свои силы и вновь превратился в душного зубрилу.

А я вдруг почувствовала, что напряжение, которое невольно испытывала всё это время, схлынуло волной. Не такие уж здешние кадеты и небожители, как мне представлялось, раз даже с ядром справиться толком не могут.

Но тут один из парней перехватил летевшее мимо ядро, которое из оранжевого вмиг сделалось синим с голубыми прожилками и отточенным движением запустил в корзину, расположенную в самом дальнем углу. Не дожидаясь результата, он резко развернулся, как будто мог видеть нас спиной, и зашагал прямо к нам. И пусть рисунок на его визоре был просто ужасен – в виде простреленного навылет черепа и двойного ряда заострённых зубов, – я не могла отвести от него взгляд. Он одновременно пугал и притягивал, вызывал невольный трепет и неподдельное восхищение, давно забытое чувство защищенности и ожидание чего-то неотвратимого, и было не понять толком, то ли бежать от него сломя голову, то ли, наоборот, к нему…

– Чётко в цель, – чему-то радуясь, сообщил Карсон.

Парень поднял затянутую в чёрную кожаную перчатку руку, расчерчивая воздух руной, и зыбкие стены с бульканьем расступились перед ним, образовав аркообразный проход. Сняв шлем, он тряхнул головой и волосы блестящей тёмной волной легли ему на плечи. В нашей академии училось немало ла риорцев и этот ничем не отличался от остальных. И тем было удивительнее, отчего я с такой жадностью разглядывала его чётко очерченные брови, глубоко посаженные карие глаза, прямой нос и идеально подходящий к загорелой коже тёмно-розовый оттенок губ. Рост у него немаленький – Рейна бы сказала, что нужно подняться на носочки, чтобы его поцеловать.

Только вот зачем я об этом думаю? Потому что парень явно не рад нашему появлению.

– Вам заняться нечем? Почему без формы? Кто ваш командир? – упорно игнорируя меня и Карсона, незнакомец обращался непосредственно к Брайсу.

– Видимо, ты, – ответил тот. – Кадет Брайс Беккет. Прибыл из Хендфордской академии по программе обмена студентов. Вот назначение. А это мои друзья – кадет Элла Фостер и кадет Грейди Карсон.

Так и не удостоив меня взглядом, парень скривил губы. Пробежался глазами по бумагам и выдал только одно слово:

– Огонь?

– Огонь, – подтвердил Брайс.

– Отлично, можешь заселяться. Занимай любую свободную кровать. Сверься с расписанием и присоединяйся к группе за ужином. Всё, – и он отвернулся, собираясь вернуться к товарищам.

– Погоди, а как же Фостер и Карсон? – остановил его Брайс.

– Мы получили назначение в «Гидру», – поддакнул Карсон. – Если мы не по адресу, так и скажи.

– «Гидра» всегда была лучшей в Балленхейде. Без обид, но вы мне не подходите. Я найду вам места у бытовиков.

– Нет, так не пойдёт, – взвилась я. – Мы не бытовики, а боевые маги. Лучшие на курсе. Мы преодолели чёртову тысячу миль по морю не для того, чтобы некто с простреленным черепом решил, что нам здесь не место!

Парень наконец-то снизошёл до того, чтобы на меня посмотреть. Но, боги, каким был его взгляд! Так гончие глядели на своих жертв перед тем, как растерзать заживо.

Брайс прочистил горло и произнёс:

– Тебе следовало бы представиться. Элла у нас с характером. А я за неё порву любого.

– Здесь не курорт для молодожёнов, а военная академия – это во-первых, – процедил наглец, – а во-вторых, я не повторяю дважды. Фицрой моя фамилия.

– Мы с Брайсом дружим с детства, – сообщила я, – и будем учиться в одной группе, хочешь ты того или нет. Вот моё назначение. Или принимаешь всех троих, или на первой же показательной тренировке мы порвём твою «Гидру» на мелкие ошмётки. Усёк, Фицрой?

Как на замедленной перемотке плёнки я видела, как раздувались крылья его идеального носа, как углублялась вертикальная складочка между бровями, как заливалась мглой радужная оболочка глаз и изгибались кончики тёмно-розовых губ.

Но он ничего не сказал. Видно, помешали пробежавшие по плацу кадеты с оранжевыми нашивками на рукавах. Среди них краем глаза я углядела и Флинта. «Фениксы», значит. Девять человек. А у Фицроя только четверо, включая его самого.

– Сама запросишься в другую группу, если до завтра доживёшь, – прошипел командир.

– Не запрошусь – я выносливая, – пообещала я.

– Подтверждаю, – заступился за меня Брайс.

– В Балленхейд направили лучших из лучших, – вякнул и Карсон, хотя никто его о том не просил.

Фицрой смерил тщедушного Карсона убийственным взглядом и проговорил:

– Я был лучшего мнения об Академии Хендфорд.

– Лучше не хами, командир, – надвинулся на того Брайс, и я испугалась, как бы не началась драка. Если в Хендфорде на это, учитывая прежние заслуги Брайса, могли закрыть глаза, то здесь вряд ли.

– Новенькие? Добро пожаловать в «Гидру»!

Из-за близости защитного желе голос говорившего сильно искажался, зато видно его было прекрасно – это был высокий светловолосый парень с пронзительными голубыми глазами и россыпью веснушек на носу и щеках. В руках он держал шлем – чёрный, без рисунка, но с маленькими заострёнными рожками, как у адских гончих.

Двое других парней стали по обе стороны от него и с нескрываемым интересом водили по мне взглядами вниз-вверх, задерживаясь на стратегически выпуклых местах.

– Устроим небольшое соревнование, – выдал командир, – трое моих друзей против вас троих.

– Что нужно делать? – деловым тоном поинтересовался Карсон.

– Играем в стихийный баскетбол, – пояснил Фицрой, – только мишени будут подвижными – так интереснее. Проиграете моей команде хотя бы в одно очко – отправляетесь в «Центавр» или «Хамелеон». Там всех подбирают.

Мы могли бы поторговаться, но меня будто кто-то за язык дёрнул, и я сказала:

– А ты что же, командир, не станешь играть? Боишься продуть девчонке?

Наглец бросил на меня такой взгляд, будто я была не симпатичной блондинкой, а сорняком, который нужно немедленно уничтожить, и процедил сквозь зубы:

– Мы в разных весовых категориях.

– А я сыграю, – подал голос голубоглазый. – Так что удачи, красотка.

– Не красотка, а кадет Фостер, – уточнила я.

– Ещё какая красотка, – продолжал наглеть голубоглазый. – Джед, нам жизненно необходимы в «Гидре» такие кадры.

– Таких кадров сам знаешь где навалом, – презрительно бросил командир.

Боги, да что с ним не так? Кто его так сильно обидел?

– Всё нормально, Брайс, – остановила я загоревшегося праведным гневом друга и предупредила остальных: – Не люблю, когда мне поддаются. Так что удачи, кадеты.

– Я Билл Реншоу, – представился парень. – Этот громила откликается на имя Дирка Кёртиса, а рыжего зовут Лиам Эркин. Ну а командир «Гидр» в представлении не нуждается – в долине Валькорна и за её пределами Джеда Фицроя знают все.

Мои друзья тоже назвались в ответ и командир всея долины Валькорна озвучил правила игры.

– Уверена? – шепнул мне Брайс. – Придётся вытягивать вдвоём, Карсон не в счёт.

– Уверена, – кивнула я, стаскивая рюкзак с плеча, и вдруг перехватила взгляд командира – едкий, презрительный и высокомерный, как у эльва.

А пространство академии вновь огласилось жутким воем гончей, полным затаённой злобы и ненависти.

Глава 4. Не каждый соперник – твой заклятый враг

Отличие стихийного баскетбола от обычного в том, что здесь используется уйма мячей и корзин, причём первые можно заговорить, а другим не возбраняется хаотично передвигаться по воздуху, прятаться от игроков либо, наоборот, выбирать себе любимчика и принимать только брошенные им мячи или выплёвывать их обратно – в таком случае очки не засчитываются. Применять магию не запрещается, но не рекомендуется намеренно ломать инвентарь и вредить другим участникам, например, драться или запускать в головы горящие мячи. Но данный запрет обычно игнорируется, поскольку спорные моменты в стихийном баскетболе решаются в пользу команды, на счету которой больше очков. Выигрывает та команда, которая первой забьёт в корзины двенадцать мячей. Учитывая норовистость корзин, мячей и особенно игроков, матч может длиться несколько часов подряд и известны случаи, когда он затягивался на трое или даже четверо суток.

– Корзины новичков красные, – распорядился Фицрой, – «Гидр» – зелёные. Остальные – на базу.

Он произнёс короткое заклинание, и корзины синего, серого, оранжевого и коричневого цветов, сталкиваясь друг с другом, словно стадо неразумных овец, полетели в сторону небольшого деревянного строения, притаившегося в углу поля.

Пока латунные ядра заменяли на обычные баскетбольные мячи, дотошный Карсон пересчитал корзины и недовольно произнёс:

– Так не пойдёт! Красных корзин на три штуки меньше, чем зелёных!

Лицо командира вспыхнуло, точно в него краской красной плеснули. Впрочем, не думаю, что он нарочно сжульничал. Скорее, количество корзин того или иного цвета было разным изначально.

– Кёртис, убери лишнее, – приказал он.

– Нам выдадут шлемы? – вопросил Карсон, наблюдая за тем, как Кёртис воюет с непослушными корзинами.

– Голову потерять боишься? – неприязненно бросил Реншоу.

– Всего лишь забочусь о собственной безопасности, – ответил наш умник.

– Могу свой одолжить, – произнёс командир и Карсон, похоже, не уловил в его тоне плохо скрытого презрения.

– Играем без защиты, – подал голос Эркин, уловив настрой командира, и, показывая пример, стащил с себя бронежилет.

Вслед за ним и Реншоу с Кёртисом побросали свои броневые жилеты и шлемы прямо на траву. Карсон глубоко вздохнул и был вынужден принять и это правило.

Мне не раз доводилось играть в стихийный баскетбол и моя команда нередко брала первенство, но впервые мне предстояло сыграть на чужом поле без подготовки, без защиты и с таким малым количеством игроков.

– Удачи! – пожелала я Брайсу.

– Удачи, Одуванчик, – ответил друг и, вспомнив наш уговор, поправился: – Удачи, Элла!

Почувствовав спиной чей-то пристальный взгляд, я обернулась, и командир «Гидр» поспешно отвёл взгляд. Дождавшись, пока игроки рассредоточатся по полю, он прочистил горло и крикнул:

– Готовы? Погнали!

Что тут началось! Пестревшие в траве мячи разом взмыли в воздух и, сталкиваясь друг с другом, разлетелись кто куда. Я не успела и глазом моргнуть, как один из шаров просвистел около самого уха, задев развевающийся на ветру локон, а от другого, целящегося в лицо, я успела увернуться. Корзины двигались не настолько быстро и большой угрозы здоровью не представляли.

Парни из команды соперников сориентировались скорее, а может, мячи им больше благоволили. Кёртису прямо в руки влетел мяч оранжевого цвета и тот ловко забросил его в пролетающую мимо корзину.

– Ты чем слушал, идиот? – рыкнул командир. – Наши корзины зелёные. Бросок не засчитан.

Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, однако я не смогла удержаться от шпильки:

– Чувствую, игра будет интересной!

– Я Дирк, – разулыбался парень.

– На шесть часов, Дирк.

– Понял, – протянул он и зачем-то поглядел на свои наручные часы.

Вот и зря, а ведь я предупреждала! Своенравный мяч, уверенно набирая скорость, влетел бедняге прямо в затылок и тот, не удержавшись на ногах, как подкошенный рухнул лицом в траву.

– Один – ноль! – возвестил маячивший на поле Фицрой. – «Гидры» открывают счёт.

Убедившись, что Дирк не пострадал, я отвернулась и попыталась использовать давно проверенный приём.

– Воларэ ин манибус, – приказала я пролетавшему рядом зеленоватому шару.

Мяч замедлил полёт. Я повторила заклинание и тот с явной неохотой повиновался.

Есть! Теперь бы с таким же успехом забросить его в корзину красного цвета.

– Воларэ эд каниструм рубрум, – прошептала я рвавшемуся из рук мячу.

Кое-как прицелившись, ибо шар так и норовил раньше времени вырваться на волю, я повторила заклинание.

Бросок. Короткое ожидание. И… Мяч отскочил от кольца и устремился к Реншоу, на ходу меняя цвет из зелёного на синий.

Голубоглазый блондин улыбнулся и помахал мне рукой, а в следующий миг отправил предательский шар в зелёную корзину.

– Реншоу принёс второе очко команде «Гидр», – объявил командир.

Да что ж такое!

Я поискала глазами Брайса. Всем известно, что огневики – самые сильные маги. Если землевики и воздушники, по большому счету, находятся в контакте со своей врождённой стихией двадцать четыре на семь, то водникам приходится таскать на себе объёмные флаконы с заговорённой на удачу водой, ну а огневик никогда не станет носить в кармане горящую свечу. Огромная сила воли, несгибаемость характера и внутренний огонь – всё, что у них есть. И прямо сейчас Брайс заколдовывал вращающиеся вокруг него мячи. Прямо на глазах они теряли свой прежний окрас и буквально зажигались изнутри. Как только пламя прорывалось сквозь оболочку, друг отправлял их по корзинам. Но, видно, не успевал их как следует заколдовать. Потому что мячи разлетались в разные стороны и лишь один достиг цели.

– Два – один в пользу «Гидр», – бесстрастным тоном комментировал командир. – Поправка: два – ноль. Мяч в корзине не задержался.

Карсону повезло ещё меньше. Выпущенный им мяч атаковали сразу несколько огненно-красных шаров и, так и не долетев до места назначения, тот лопнул и с шипящим свистом полетел в кусты. А синий мяч противника с глухим ударом врезался ему в грудь. Карсон охнул и присел. Ну, в общем-то, мы на него особо и не рассчитывали.

Но к игре стоило отнестись серьёзнее.

Упав на одно колено, я зарыла пальцы в траву и решилась прикрыть глаза, концентрируясь на внутренней силе и призывая стихию земли. Браслет сдавил запястье так, что онемели пальцы, но я продолжала читать призывающее заклинание. Вокруг свистели мячи, кто-то пробежал совсем близко, читая на ходу заклятия.

– Беккет принёс своей команде первое очко, – крикнул Фицрой и, не удержав нейтралитет, добавил: – Шевелите ластами, «Гидры»!

Отлично, Брайс! Трепещите, «Гидры»!

– Эркин, не считается! – разъярялся командир. – Наши корзины – зелёные! Вы с Кёртисом, случайно, не разлученные в детстве близнецы?

– Но наши всегда были красные! – виновато протянул Эркин.

Магия упорно не откликалась. Похоже, я напрасно пытаюсь оживить то, что давно умерло. Наверное, те две недели, проведенные вдали от суши, поставили окончательную точку в моих взаимоотношениях со стихией земли.

– Да пропади оно всё пропадом! – рассердилась я, подскакивая на ноги.

И получила мячом по плечу. Дыхание оборвалось, сердцебиение тоже. Меня качнуло в сторону и я едва устояла на ногах.

– Элла!

Ко мне со всех ног бежал Брайс. Отшвырнул объятый пламенем мяч, который тут же перехватил Реншоу.

– Всё в порядке, – прохрипела я. – Что ты творишь?! Считай, отдал очко противнику!

Но нет. Заклинание Брайсу удалось неплохо. Пущенный Реншоу мяч не пожелал лететь в зелёную корзину. Изменив траекторию, он угодил в желеобразную стену, вызвав всплеск брызг. Благо, поблизости никто не пробегал. Только сине-зелёный мяч летел вдоль стены. Попавшие на него брызги, точно серная кислота, мигом растворили оболочку, превратив увесистый мяч в комок непонятного цвета. Зато по другую сторону защитной стены собирался народ. «Фениксы» в полном составе наблюдали за игрой. Переговаривались, делали ставки. Увидев, что я смотрю в их сторону, дружно засвистели. Даже чёртов Флинт.

– Три – один в пользу «Гидр», – голос командира перекрыл всеобщий гвалт.

– Заколдовываешь мячи, я бросаю по корзинам, – сказала Брайсу я.

Он молча кивнул. Времени на обдумывание ситуации и слова поддержки попросту не было.

Мы с Брайсом находились в центре поля. Учитывая большое расстояние от брызгающих ядом стен, это неплохая позиция. Из минусов – мы находились под непосредственным обстрелом мячей. А те будто нарочно ополчились против нас, только успевай уворачиваться!

Но дело потихоньку налаживалось. Брайс перехватывал и заколдовывал мячи, я отправляла их по корзинам, предварительно остановив «мишени» заклинанием неподвижности.

Не прошло и минуты, как Фицрой возвестил:

– Три – два в пользу «Гидр».

И затем уже практически не останавливался:

– Четыре – два в пользу «Гидр». Четыре – три. Четыре – четыре, твою налево. Эркин, соберись, не будь тряпкой, и забей, наконец, мяч в корзину! Пять – четы… Чёрт, пять – пять, вы там совсем опухли? Не спать! Кёртис, тебе штрафной, корзины на противника сможешь надевать тогда, когда будешь вести счёт. Очкастый… Карсон то есть, живой? Если живой, вставай и… Шесть – пять в пользу новичков. Да за ноги кверху, вы чё творите?! Не сравняете счёт, отправлю на кухню посуду мыть. Новенькие, не наглейте, цельтесь в подвижную мишень, всё, что не движется больше минуты, целью не является. Другое дело. Шесть – шесть. «Гидры», от мёртвых и то больше пользы, чем от вашей игры! Но если хотите, чтобы «Фениксы» обанкротились, лажайте и дальше – они наверняка поставили на вас. Семь – шесть в пользу новеньких. Реншоу, слева!.. Кёртис, я тебя в порошок сотру! Ещё раз промажешь, будешь замыкающим в «Центавре». Семь – пять, мяч ушёл из корзины. Семь – шесть. Можешь, Кёртис, если захочешь. Семь – семь! «Гидры», осталось пять очков. Восемь – семь! Вы меня живьём зарываете, идиоты! Ну кто так играет?! Кто хочет занять место арбитра? Эркин, ты?.. Эй! Фостер! Дышишь? Стоп игра!

Ой, не знаю, дышу ли.

Перед глазами снова огненная стена встаёт, как в далёком детстве. Вместо кислорода – раскалённый газ. И вся я как натянутая струна. Но шевелиться могу. И дышать, оказывается, тоже, только вместо живительного кислорода грудь распирает жидкий огонь. Кажется, выдохну сейчас пламенной струёй, как мифический дракон.

– Жива? – сказали совсем рядом, и я ощутила чью-то тяжелую руку у себя на плече.

Огненная завесь медленно опадала. Сквозь неё проглядывало донельзя озабоченное лицо Брайса и, что уж совсем неожиданно, командира «Гидр». За ними маячили остальные.

– Элла, как ты? Позвать врача? Я мигом!

Брайс подскочил на ноги, а рука на плече осталась. Чья это рука, если не Брайса?

– Нет! Постой! – взвизгнула я, с ужасом отмечая, что сижу на земле, а рука принадлежит Фицрою, который, похоже, сам в шоке оттого, что меня тронул – вон как его перекосило. И на свою конечность глядит с таким выражением, будто на полном серьёзе раздумывает, не отсечь ли предательницу. – Я в порядке! В полном! Продолжим игру.

Наскоро ощупала руки и ноги. Всё целое. Наверное, когда я защищала руками голову, мяч угодил в ректорские часы. Звенья цепочки погнулись, стекло на циферблате треснуло, но секундная стрелка продолжала свой бег. Чуть выше запястья наливался крупный синяк.

– Что? – удивилась я. – Мы играем уже полтора часа?

– На ужин опоздали, – с грустью констатировал Кёртис.

– Кость цела? – осведомился командир.

– Вполне, – ответила я.

– Часы жалко, – протянул Эркин. – Красивые. А ссадина заживёт, чего ей сделается!..

– Налицо намеренный вред участнику игры, – объявил Карсон. Волосы у него растрепались, на лбу кровоточила свежая царапина, дужки очков погнулись.

– Какой намеренный? Ты попутал, очкастый? – наехал на Карсона громила Кёртис. Впрочем, и он выглядел ненамного лучше.

– Счёт вели новенькие, – сквозь зубы процедил командир, – правда на их стороне. Разрешается один бросок в полностью неподвижную мишень. Если вы, конечно, хотите продолжить игру.

– Я же сказала, мы продолжим, – с нажимом произнесла я, поднимаясь на ноги. – Ты глухой, Фицрой?

– Ты совсем того, Фостер? Таким, как ты, не место в «Гидре», разве не ясно? Один раз мячом прилетело, и ты почти труп, – кипятился командир. – Реальный бой – это не детские побегушки с мячом. Ты не представляешь, что это такое на самом деле. В бой, понятное дело, никто тебя не отправит, твой максимум – вертеть перед солдатами задницей или бумажки в штабе перекладывать. Только зря занимаешь место какого-то способного парня. Из-за тебя и тебе подобных победа не приближается и в Аластурии прямо сейчас гибнут мирные люди и виновата в этом ты. Да, именно ты. Что, мозгов не хватило самой до этого додуматься?

– Фильтруй речь, командир, – предупредил Брайс. Казалось, ещё секунда – и он набросится на того с кулаками.

– Всё сказал, Фицрой? – процедила я. – А теперь слушай сюда. Я родилась и выросла в Альверии и в то время, когда ты учил в школе азбуку, я пряталась от адских гончих в подвале. Когда у тебя начался подростковый кризис и проблемы с родителями, я похоронила своих в братской могиле. Ты посещал музеи, кинотеатры, парки развлечений и всё, что там положено посещать гражданам Тройственного Союза, а я видела, как умирают от голода соседские дети, как горят наши дома, как уходят родные и больше не возвращаются. У меня не было кукол, книжек, нарядных платьев, сладостей и всего, что принято считать счастливым детством, и не только у меня – его не было у многих поколений Третьего Континента. И ты думаешь, что после этого я мечтаю спокойно перебирать в штабе бумаги или вертеть перед тобой задницей? Да во мне злости больше, чем в целом отряде адских гончих, и всё, чего я хочу – это избавить мир от исчадий зла.

Я ещё много чего хотела сказать, но вдруг обнаружила, что мои кулаки стучат по командирской груди. Боги Альверии, что они там делают?!

Руки я убрала, конечно, но успокоить дыхание удалось далеко не сразу.

А Фицрой наклонился ко мне близко-близко, чтобы услышала его только я:

– Много, говоришь, злости? А играешь как сонная муха.

Я задохнулась. Что?! Сонная муха?! Да как он смеет вообще?! Это, конечно, не самая моя лучшая игра, но ведь и какая-никакая магия до недавних пор была со мной. А сейчас, когда я хочу убить проклятого Фицроя взглядом, она не откликается.

– Ну так что, друзья, воспользуемся привилегией и забьём мяч в неподвижную мишень? – севшим голосом проговорил Карсон, разрядив напряженную атмосферу.

Первой мыслью было отказаться от сомнительной привилегии, но я оборвала себя на полуслове. В конце концов, мы это заслужили.