Перерожденный

Никита пропустил момент, когда женская рука смахнула со стола обе бутылки, понял: Нина побежала прятать спиртное в свой тайник.

Костян сопроводил Нину жалостным взглядом и вытянул длинные ноги:

– Отчего ж не помочь. Давай завтра же и пойдем на рынок. Ты там уже пару раз побывал со мной в прошлом году и успел лажануться. Ну да ладно, теперь, вижу, все по-другому.

– Костян, ты видишь, я как младенец: ничего не помню, ничего не знаю. Расскажи о рынке. – Никита и представить себе не мог всей эрудиции Костяна, окончившего философский факультет Саратовского госуниверситета и защитившего диплом на «отлично». Костян заговорил – и сразу с него слетела личина пьющего хулиганистого типа:

– Рынок – это государство в государстве, в котором к тому же варится, бурлит крутой бульон, насыщенный молекулами жизни. Как и во всякой жизни, на рынке рождаются и умирают люди, мысли, идеи, привязанности, страсти – только рождение и смерть лишь частично отражают, что все процессы инициируют люди. Но иногда происходит и наоборот: невидимые силы рынка превращают человека в марионетку. Только ниточки, которыми кукловод заставляет куклу-человека двигаться и гримасничать совсем невидимы, но они намного прочнее, чем в кукольном театре.

На первый взгляд рынок кажется простым механизмом где формула: покупаем-продаем отражает всю суть происходящих процессов.

На самом деле это глубоко ошибочная точка зрения.

На рынке есть свои законы, и как говорят юристы – своя правоприменительная практика.

– Рынок есть средоточие всех жизненных процессов, – Костян нравоучительно поднял указательный палец, – На рынке мы не только занимаемся куплей-продажей, там мы учимся, радуемся и разочаровываемся. Рынок разрушает и созидает. Рынок учит подлостям и предательствам; там же продаются лекарства против этих болезней, порою за излечение приходится платить неимоверно дорого. Рыночные уроки позволяют выводить определенные жизненные формулы, такие, как например: «Чужое не бери, свое не отдавай».

Костян разочарованно посмотрел на засиженный мухами потолок и поднялся, громко хрустнув коленными суставами:

– Давай, завтра к семи утра подходи. Мне будет интересно поглядеть на тебя в делах со стороны. Похоже, ты и в самом деле теперь – перерожденный-переделанный, язык у тебя другой, взгляд чужой. Ладно, бывай, не опаздывай, рынок этого не любит.

На следующий день, ровно в семь утра началась новая трудовая жизнь Репы-Никиты.

Костян, работавший грузчиком на рынке Красноармейского района уже много лет, с перерывом на отбывание двухгодичного срока в колонии-поселении, начал своеобразное обучение, превратив Никиту на какое-то время в мальчика на побегушках. И бегать по обширной рыночной территории приходилось, перетаскивая разные товары со складов и обратно, зато деньги, хоть и небольшие, появились в первый же день. Надо признать, этот заработок обеспечил ему великодушный Костян, махнув рукой в сторону рядов, где торговали одеждой:

– Репа, давай дуй к Вагифу. Он привез партию дубленок и курток, надо все аккуратно перенести.

Никита быстро нашел «Бычок» с ослепительно белым кузовом кубической формы, стоявший под разгрузкой у проема раздвижных ворот. Вагиф – крепкий, коренастый мужчина с тускло поблескивающими золотом передними зубами, мимолетно, строго оценивающе осмотрел его и властно приказал:

– Несешь вон в тот ангар. Не останавливайся, не кури, не болтай. Заплачу. Не обижу. А могу и наказать – Костян, твой дружок, знает. Давай, бегом!

Никита и в самом деле увидел, что люди разгружали грузовичок в хорошем темпе, без пауз и перекуров. Все дубленки были особым образом упакованы в толстостенные пластиковые мешки, внутри упаковок – специальные пакетики от моли и всякой живности. Когда один из продавцов зацепился концом упаковки за ушко под висячий контрольный замок, Никита услышал такой рев, который мог оглушить и свалить с ног любого. Хорошо, что виновный оказался племянником хозяина. Вагиф просто отпустил короткий жесткий подзатыльник. Занес ногу, чтобы дать пинка, потом передумал и зло пнул створку, которая натужно завибрировала, словно стараясь выпрыгнуть из мощных тяжелых навесов.

– Сколько же сил внутри этого человека, и как они рвутся наружу. А что будет, когда и если прорвутся? – Подумал Никита и постарался сконцентрироваться, собраться в единый комок нервов и мышц в этом рыночном мире, не знающем пощады и не прощающем небрежности, понял: рынок дает ему первый урок и сбавил шаг. Заставил себя ступать твердо, сосредоточившись, понимая, что первая же ошибка может оказаться крушением его «рыночной» карьеры.

Когда заканчивали разгрузку, перед глазами у уставшего Никиты возникла радужная пленка, в которой плавали оранжевые пятна, расцвечивая мир в новом незнакомом цвете.

Ощутив в руке несколько сторублевых бумажек, Никита понял: первое испытание он прошел. Почти успешно. Законы рынка начал улавливать бездумно, надеясь на авось.

В первые дни Костян пристроил Никиту на подвоз овощей и фруктов. Для этой цели пришлось вначале поискать какую-нибудь тележку. Она нашлась в небольшом сарайчике за мусорными баками и представляла собой сварную раму, на которой был закреплен на болтах лист металла, покрытый забоинами и ржавчиной. Сзади была небрежно приварена 32-х миллиметровая толстостенная труба. Тележка, помимо ржавчины, была заляпана каким-то тягучим налетом из копоти и грязи. Костян раздобыл тряпок, бутылку солярки, наждачной бумаги и они вдвоем быстро привели тележку в порядок. Точнее – в весьма условное рабочее состояние. Сварка в двух местах лопнула, поручень уродливо выпячивался в левую сторону, подшипник переднего колеса вызывающе скрежетал и временами притормаживал, но Костян успокоил: и так сойдет. Промучившись пару дней, Никита подошел к сварщику, работавшему на соседнем участке. Тот нехотя, небрежно сварил отвалившийся поручень, заварил и трещину на раме. В этот же день Никите удалось заменить переднее колесо с подшипником. А еще через день выпросил у одного из ларечников серую нитроэмаль в покореженной во время транспортировки банке. В этот же день он присверлил к днищу несколько кронштейнов и закрепил к ним трехмиллиметровую стальную полосу – теперь сетки и ящики не сползали с тележки.

Так что на пятый день работы Никита, гордый своими достижениями, с повышенной осторожностью выводил из сарайчика блестящую новой краской тележку.

Теперь его услуги были нарасхват. И главным фактором была не его новая тележка. Никита разговаривал со всеми на «вы», не позволял женщинам поднимать тяжелые сетки и ящики, все заносил аккуратно на прилавки, укладывал рядком в стеллажи.

НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ И ПРЕВРАЩЕНИЯ

Через пару недель Никита уже представлял собой совсем другого человека. Купленный в рассрочку дешевый контрафактный джинсовый костюм хорошо смотрелся на его подтянувшейся, собранной фигуре. Особо костюм соответствовал глазам, которые, как оказалось, были василькового цвета.

Приходя на рынок, Никита шел в выделенную ему с Костяном подсобку, там переодевался в строгий темно-коричневый комбинезон, плотно стянутый широким поясным ремнем.

Каждый рыночный день приносил ему множество интересных открытий, самыми важными из которых были открытия внутри самого себя.

В первые дни он старался переделать себя, подстроиться под рыночные правила. Например, все там, невзирая на возраст, обращались друг к другу только на «ты». Исключение составлял только директор Петр Петрович – колоритная личность, пробившаяся в современность из криминальных войн далеких девяностых. Как выражался сам директор, пропорция выживших и отправившихся из тех времен на обширные городские кладбища составляла один к ста. Он и был той самой единицей. И потому все обращались к нему на «вы».

Все попытки Никиты подстроиться под эту норму были прерваны им же. Произошло это на третий день его рыночной карьеры, когда он подвозил ящики и пластиковые упаковки к ларьку номер 34, где торговала Марина, женщина средних лет с крутым нравом и грубым характером. Марина нещадно и изобретательно материлась, что постоянно ввергало Никиту в состояние оторопи и полного смущения.

Когда Никита со своей супертележкой подвез краски и растворители к ларьку и аккуратно их расставил на прилавке, Марина въедливо всмотрелась в его фигуру:

– Слушай, красавчик, я все думаю, чего это ты выкаешь, может считаешь нас всех быдлом, а себя фринцем (нажимая на «ф») голубых кровей?

Никита, успевший отойти на несколько метров, вдруг решился ответить, да так, чтобы утвердиться в своем «вы», в своем отношении к этому новому миру.

– Знаете, Марина Петровна, напротив, – Никита остановился напряженным взглядом своих васильковых глаз на лице женщины. – Это мое принципиальное уважительное отношение к людям, особенно к женщинам. Вот ведь вы, Марина Петровна, внутренне очень, очень хотите, чтобы вас уважали, ценили, любили. И я того же хочу. Если я все время буду к вам на вы, это значит: я ценю в Вас красивую, сильную духом и обаятельную женщину. Я так считаю, и меня никто не переубедит. А ведь Вы такая и есть! И как хотите, ругайте, материтесь, буду звать Вас на ВЫ, буду ценить в Вас женщину и человека.

Никита развернулся и сделал несколько замедленных шагов к своей тележке, так же медленно покатил ее вперед, ожидая язвительных окриков вслед.

Но сзади было тихо, необычайно тихо. Не оглядываясь, Никита почувствовал спиной взгляд Марины Петровны и женщин из соседних ларьков. И что-то в этих взглядах говорило: «А ведь парень прав…».

С этого дня неловкость и недоумение вокруг Никиты стали таять и исчезать, словно рыночные правила снизошли до того, что сделали для него исключение.

В этот день вечером Никита решил написать кое-что «для себя».

Неделю назад после подвоза товаров к канцелярскому ларьку, ему подарили школьную общую тетрадь в мягком синем переплете. С тех пор она сиротливо лежала на пыльном подоконнике. И вот в этот вечер Никите показалось, что тетрадь стала источать теплый воздух, который восходящей волной стал слегка колыхать старую занавеску.

В момент спора с Мариной Петровной он почувствовал, что владеет чем-то важным, какой-то жизненной силой, которую познал в той, прожитой жизни. Из глубин памяти вплывали лица, даты, необычные слова, сплетением которых только и можно было воспроизвести великие истины, основы человеческого мироздания, к которым он приблизился когда-то.

Никита почувствовал легкое приятное показывание в правой части головы, мысленно поприветствовал личность того, кто там настойчиво просыпался, и принялся писать так, словно невидимая сила водила старенькой шариковой ручкой по плотной бумаге…

МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА (Запись в дневнике Никиты)

В отношении мужчины к женщине всегда существует нечто таинственное и необычайно важное. Попытка раскрыть этот таинственный мир, изучить его, останется лишь попыткой, можно найти лишь часть тайны, достичь первого, второго приближения к ней, и это будет счастливой удачей для поисковика. Главное – искать, стараться, проявлять немыслимое терпение, но продолжать поиск.

Тому мужчине, которому удастся постичь хотя бы часть этой тайны, открываются двери на территорию страны вечного лета, где сам воздух источает счастье, где заботы, хлопоты смываются обильной утренней росой, горести отступают в дальние уголки плодоносных участков, чтобы раствориться там.

Что удалось найти в поисках тайн, какие из них открылись, подобно старому ржавому ларцу, крышка которого неожиданно откинулась под твоим насыщенным силой желания взглядом?

О словах – убийцах.

Тайна первая.

Во имя любимой ты можешь свернуть горы, добыть все сокровища мира, выполнить все, даже невысказанные желания, но сердце женщины не раскроется тебе навстречу, потому что однажды, в порыве гнева ты сказал ей жестокие оскорбительные слова. Как только ты их произнес, сказочный мир твоих свершений, горы добытого золота превратились в ветхий хлам, не нужный ни тебе, ни ей.

У тебя останется надежда, что ветер времени изгонит дух твоих слов из её памяти, что рубцы на её раскрывшемся сердце разгладятся. Но это лишь надежда, которая может остаться, иссушивая память и превращаясь в отдаляющуюся от тебя мечту.

Запомни: есть слова – убийцы счастья. Душевная боль, гнев, всплески ненависти призывают эти слова из адских подземелий. Сумей поставить им преграду. Так защищают свою обитель от убийц и грабителей, пришедших ограбить твою душу, похитить твое счастье.

Изобретай замки, надежные запоры, чтоб не впустить в себя слова-убийцы, не дай им шансов прорваться к губам и вырваться наружу, ибо тогда они превратятся в слова-пули, пробивающие плоть твоего счастья…

Об обидах.

Тайна вторая

Обиды на женщину часто рождаются в твоей душе: «Как же так, я отдаю ей всего себя, все свои силы, дарю ей все мечты. А в ответ холодность, невнимание, разочарованный, ищущий не твои глаза, а что-то неведомое взгляд».

Обида, зародившись, становится навязчивой идеей, перерастающей в мрачные символы и блеклые образы серой безнадежности…

Отринь обиду, сядь в одиночестве и призови лучшие сцены из того прекрасного, что создали вместе. Раскройся этим образам, стань третьим в этих сценах любви и радости, увидь со стороны себя, её, и перенеси все самое лучшее в свой сегодняшний мир, в этот миг. Сотри обиду, представив ее пылью на своем рабочем столе. Потом с любовью расположи на нем любимый облик, пусть это будет фотография, с которой этот образ вспорхнет и подобно бабочке полетит по комнате, смеясь и радуясь движению. Её волосы коснутся твоих и заискрятся счастьем. Прими это счастье. Ты его заслужил.

Холодность, рассеянный взгляд, все уйдет и навряд ли в будущие месяцы вернется к твоей любимой.

А если это вновь случится, повтори свой счастливый визит в маленький семейный театр, где ты актер, режиссер и зритель одновременно, создай мысленно новую, еще более яркую пьесу, в которой нет сомнений, печали, в которой обиды стираются подобно пыли с любимого предмета и дай побольше яркости и энергии движению навстречу образу любимой.

О разделенной радости.

Тайна третья

Когда ты радуешься своим свершениям, своим победам и славным делам, не забывай, что ныне радость к тебе может прийти только наполняя тебя и твою женщину одновременно. Научись делиться радостью так, чтоб было видно – это совместное свершение, это трудный марафон, в котором каждый шаг твой был поддержан ЕЁ духом. И шли вы весь трудный путь вдвоем, все время вдвоем, особенно пересекая столь желанный победный финиш. И тогда радость, справедливо разделенная на двоих превращается в волшебство, в счастье, в двух целующихся голубей, в лебединую пару, не знающую разлук и измен. Такое счастье будет долго кружить рядом, садиться на плечи, со звонким счастливым смехом взлетать к небесам и возвращаться обратно.

О мужской грусти

Тайна четвертая

Когда ты грустишь, когда на тебя спускаются душевные невзгоды, найди в себе силы, найди решимость и поделись с любимой.

Не для того, чтобы свалить на её хрупкие плечи все тяжести. Наоборот. Она, увидев тебя печальным, теряется в догадках и винит себя, ищет в памяти, чем могла тебе навредить. Но когда она услышит и ощутит причины твоих печалей, в тот же миг отдаст тебе такие энергии, которые обязательно помогут тебе разорвать круг бедствий. И при этом она не утеряет собственных сил, ведь каждая отданная тебе частичка ее энергий возродится в ней с двойной живительною силой. Потому что есть непререкаемый космический закон: чем больше ты отдаешь любимым, тем больше к тебе возвращается. Этот источник неисчерпаем, вечен.

О перепутье.

Тайна пятая

Когда ты застыл на перепутье, когда пришло сомнение в жизненном пути, когда почувствовал, что пошел не той жизненной дорогой, которая принесет тебе удовлетворение, когда почувствуешь, что душу твою не радуют твои достижения и материальные блага.

Остановись.

Посади любимую напротив, обними, облей ладонями прекрасный овал ее лица. И вглядись в ее глаза.

В них увидишь отражение. Но не тебя, состоявшегося сегодня, а того, кем хотела бы видеть тебя твоя душа. В ее глазах раскроется твой истинный путь, тот с которого ты свернул, влекомый призраками успеха, блеском драгоценностей. Нельзя сказать , что драгоценности, привидевшиеся тебе были фальшивыми. Нет. Для других людей это есть золото , бриллианты, роскошные виллы и яхты. Но ты поймешь, что тебе, именно тебе нужно совсем другое, не в этом твое предназначение.

В душе засвербит сомнение: а не поздно ли возвращаться назад, к началу пути. Так ведь и жизни не хватит, чтобы пройти трудной дорогой к своей истине, к своей мечте.

Глаза любимой ответят: «Один ты кончено такой путь не одолеешь. А вдвоем мы этот путь не просто пройдем – пролетим на крыльях, которые всегда вырастают у влюбленных, отдающих друг другу свои жизни».

О женской грусти и мужской забывчивости.

Тайна шестая

Ты заметил, что любимая грустит, словно потеряла что-то очень важное и не может найти; эта невозможность поиска превращается в неясную тревогу, начинающую наползать на жизненное пространство.

Отставь в сторону даже самое маленькое недоверие: ведь любя по-настоящему, надо ввести себя в состояние вселенского доверия. Когда почувствуешь, что это состояние пришло, сделай замену, войди в любимую и осмотри мир её глазами, услышь звуки ее ушами, почувствуй все вокруг ее чувствами. Самое главное – осмотри себя её взглядом, проникнись в её видение тебя. И тогда поймешь: оказывается, в тебе все дело. Ровно девять дней назад было десятилетие вашего знакомства. Этот день вы каждый год отмечали как большое торжество, едва ли не большее, чем день вашей свадьбы. Для любимой это был славный день. Ведь тогда, десять лет назад она загадала, что этот день будете вместе отмечать как день любви и счастья. Тогда она сказала себе: «Если случится так, что он забудет про этот день – значит наше большое счастье стало сворачиваться как шагреневая кожа, частичками испаряясь, и скоро ничего не останется, а я так мечтала о вечности».

Ты вспомнишь, как лихорадочно ты работал в те дни, как не спал ночами, весь поглощенный делом, шел напролом к своей цели, забыв обо всем. В тот вечер ты пришел безмерно усталый, поглощенный целью, которую ты все же достиг, ты порадовал любимую тем, чего достиг. Ты даже выпил бокал вина, торжественно стоящий на маленьком столике в спальне, увидел рядом с бокалом зажженную свечу, сонный обнял привычным жестом жену и провалился в сон.

И вот сейчас ты всей своей сутью осознал: есть такие события, забвение которых подобно потере тех опор, на которых стоит твоя жизнь, твои радости, твоя любовь, твой смысл бытия, разделенный пополам с любимой.

Тогда в тебе проснутся слова и фразы, которыми ты все сможешь передать любимой, тогда прикосновения твоих рук и губ расскажут о том, что всей своей сутью – слабой, забывчивой ты преодолел этот барьер обыденности, ты вспомнил тот день , и все, что случилось десять лет и девять дней назад, ты переживешь каждую секунду того первого свидания, ты вспомнишь каждое слово, сказанное любимой, каждую интонацию, каждый жест, оттенки взглядов, неловкость в движениях, когда стаканчик мороженого, выскользнув, упал прямо на твои брюки, как, в порыве остановить падение, пальцы встретились – и проскочила искорка. Та искорка, которая уплыла в вечность, останется после смерти, неподверженная тлению.

И вот искорка вернулась, преодолев десять лет и девять дней, скользнула вновь между двумя сердцами. Любимая исцелилась, вдохнув тот воздух, что струился вокруг десять лет и девять дней назад. Все возродилось, и божественная сила поглотила страхи и сомнения…

Никита встал из-за стола и подошел к окну, всмотрелся в гаснущие звезды и ощутил вдруг такой прилив сил, словно провел ночь в волшебном целительном сне. Вспомнил:

– Сегодня вечером Костян обещал какое-то представление. Наверное опять попробует развеселить всех своими клоунадами.

Между тем, история с Никитиным «выканьем» и ярко выраженным презрением к матерящимся женщинам на рынке получила интересное продолжение. Костя даже сподобился на юмористическую пантомиму: изобразил осуждающий взгляд Никиты на матерящуюся женщину. Пантомима имела явный успех у женской части рыночных работников.

Воодушевленный Епифанов, грубиян и насмешник, устроил однажды под вечер целое представление, когда усталый рынок начинал разбредаться, когда ларечники, ударники рыночного труда торговцы и торговки перебирали уставшими руками товары, а Никита со своей тележкой мотался между рядами. Притормозив любимую тележку, Костян поставил на нее забрызганную грязью ногу в черных пластиковых шлепках и громко заявил:

– Шабаш. Сейчас, дамы и господа, вы увидите невиданное и услышите неслыханное. Состоится спор двух гигантов, двух любителей изъясняться на великом и могучем русском языке. И если один – сторонник классического русского, рожденного в девятнадцатом веке, то вторая – виртуоз, точнее – виртуозная дама, владеющая всеми изысканными преимуществами русского мата.

Итак, перед вами обаятельнейшая Марина Петровна берется разъяснить неразумному Никите все преимущества русского мата. И первым делом она пояснит, почему и как нужно вставлять после каждого слова нецензурные обороты, который придают речи особую весомость.

Марина Петровна, она же Маринка, обняла оторопевшего Никиту сзади и принялась разъяснять:

– Ты пойми, Никитка, твою … и еще раз … Когда я тебе просто говорю,… ты еле шевелишься … А когда я … ты начинаешь понимать, что двигаться надо быстрее, больше денег заработаешь.

Никита развернулся, чинно поклонился и вдруг заговорил слегка насмешливым возвышенным тоном:

– Досточтимая Марина Петровна, позвольте прочесть Вам стихи. И давайте договоримся, если Вам понравится, то вы целый день не будете выражаться нецензурно. Тут вмешался Костян:

– Если понравится, Маринка, целуешь Репу взасос.

Марина Петровна, которую Никита прямо-таки сверлил долгим взглядом, мягким движением колена пнула Костяна под зад.

– Давай, Никита (и далее трехслойный мат). Только смотри, если твой стишок не понравится, получишь как Костян – под зад хорошего пинка.

Никита как-то разом посветлел лицом и сосредоточил взгляд над головой продавщицы, словно увидел там что-то необычное:

Погибнет всё, сойдет на нет

И тот, кто жизнью движет,

Последний луч над тьмой планет

Из солнц последних выжжет.

Слова всплывали из дальних, очень дальних отделов памяти. Там же, в памяти, рождался заново стертый временем женский образ, дарящий ему взгляд столь яркий и любящий, что все внутри замерло. Память синхронно воссоздала прекрасное лицо, за ним поток – воды на искрящемся всеми цветами радуги водопаде, обрамленном черно-зелеными скалами, и тот, другой голос, принадлежавший некогда ему, оживший из дальнего прошлого, с новыми проникновенными интонациями прочитал:

В любви к тебе я возмечтал быть человеком,

Идти вперед, а не плестись за веком.

Но тот, кто ввысь стремится, как Икар,

Тот должен быть готовым и разбиться.

И вот лежу, изломан, меж камней,

Оборваны мои пути-дороги, целую тихо землю,

Ведь по ней идут твои стремительные ноги.1

Водопад, солнечный образ исчезли. Никита смутился, ожидая насмешливых возгласов, опустил голову и только спустя секунду понял: его услышали, невидимые энергии мгновенно охватили притихших женщин так, что последние строки едва слышным эхом повисли в воздухе.

Марина Петровна в неожиданном, совсем несвойственном ей порыве обняла Никиту и прижалась обветренной щекой к его плечу. В этом жесте не было никакого намека на шутку. Еще несколько секунд прошло в молчании. Прервал его Костя, произнесший шепотом:

– Ну ты даешь, Никита, тебе, кажись, новые мозги вставили, в твоем черепе, наверное, еще пара-другая стишков найдется.

– Костян, отвали, вот в твой череп да вставить что-нибудь толковое, а то там одни гадости и подлости. – Марина Петровна с тоской посмотрела в глаза Никите. – Слушай, прочти еще что-нибудь, чтоб за душу, прочти, пожалуйста, Никита. Впервые назвала его по имени, и впервые не вставила матерных слов.

Никита ощутил теплый поток, спускавшийся к нему откуда-то сверху, входящий мягко , осторожным шевелением где-то в правую часть мозга. И тем же забытым голосом из прошлого прочел монолог:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.