Последняя капля, или Новый антивирус

Александр Зубов

Последняя капля, или Новый антивирус

глава первая

Вакцинация

Вирус «новой испанки» унес жизни более 600 тысяч человек. Необычный штамм гриппа захватил мир в течение осени. К зиме пандемия не получила распространения только на территории России.

Государство предпринимало отчаянные попытки защитить граждан от массового заражения. Каждый въезжающий в страну прямо на таможне проходил медицинское обследование, проводившееся с применением диагностической аппаратуры. Исключений не было ни для кого. Если человек отказывался, его не пускали. А после нескольких случаев смерти среди вернувшихся из-за рубежа, власти и вовсе решили фактически закрыть границы, установив жесткие ограничения для их пересечения. Сначала на месяц, затем еще на полгода отменялись любые частные поездки, включая посещение родственников, полностью прекращались туристические контакты, разрешение на встречу с иностранными бизнес-партнерами приходилось получать в ФСБ, предоставляя такое количество подтверждающей документации, что после знакомства с одним ее перечнем многие предприниматели предпочитали продолжать поддерживать контакты дистанционно. По сути, запрета не существовало только для служащих, задействованных в осуществлении межгосударственных отношений. Западные и оппозиционные СМИ тиражировали версию, согласно которой опасная ситуация используется российскими спецслужбами для взятия под тотальный контроль гражданского общества.

Подозрения усилились после того, как группой английских ученых была изобретена эффективно противодействующая смертельному вирусу вакцина. Дело в том, что ее сразу стали приобретать все страны, за исключением России, где решение о закупках препарата блокировалось на уровне президента. И это сильно не нравилось политической элите. Начали открыто роптать некоторые депутаты Государственной думы и Совета Федерации. На грани возмущения был и ряд членов правительства.

Несколько недель протестовала против отказа от вакцинирования и усиления контроля за гражданами оппозиция. Особенностью мероприятий, целью которых являлась попытка давления на власть через вопросы борьбы с наступающей эпидемией, стали закрывавшие рты участников медицинские маски, вполне отвечавшие и требованиям креативности в организации массовых акций, и растущему ужасу перед смертельной опасностью. Впрочем, в обычное время эти повязки почти никто не носил. Из сообщений зарубежной прессы люди знали: вирус легко проникает сквозь их защитные слои. Говорили, что препятствовать заражению могут только суперсовременные военные противогазы, предназначенные для ведения боевых действий в условиях радиационного заражения, отчего становилось еще более страшно. Если кто-то нечаянно чихал или кашлял в метро или магазине, на него тут же оборачивались, смотрели с подозрением, стараясь при этом отодвинуться подальше.

Иван стоял с открытым лицом, сбоку от установленной на Болотной площади трибуны, находясь в числе почти четырех сотен человек, собравшихся в субботу на оппозиционный митинг. Обычная для Москвы морозная декабрьская сырость проникала сквозь одежду и неприятно покусывала тело, заставляя ежиться. Такое положение мешало внимательно слушать сменявших друг друга ораторов, заставляя испытывать не проходящее раздражение. К тому же на холоде начал быстро убывать заряд батареи планшетника, на который он записывал репортаж, передававшийся выпускающему редактору информационного сайта и появлявшийся на основной новостной ленте портала почти без задержек и правок.

Всех выступающих он знал, их позиция не составляла для него никакой загадки. Привычны были даже обороты речи, что облегчало процесс работы над составлением заметок. Более того, сам придерживался тех же взглядов, прекрасно разбирался в политических хитросплетениях и раньше, отправляясь на общие мероприятия, повязывал на рукав белую полоску.

Иван Николаевич Искорнев был уверен, что не существует альтернативы либеральному пути, что максимальные свободы для человека во всех проявлениях его жизни – ценность всепоглощающая, а у России нет другой дороги, кроме следования в фарватере западной политики, выработанной многими десятилетиями успешного цивилизационного развития. Если, работая в газете региональной администрации сразу после окончания журфака Дальневосточного университета, он выбирал прозападные взгляды больше для эпотирования своих зрелых коллег и девушек, то перебравшись в столицу и устроившись на работу в оппозиционное интернет-издание, довольно быстро стал убежденным противником действующей власти, стремившейся контролировать большинство процессов в государстве. Считал себя патриотом, хотя незаметно стал высказываться резко негативно не только в отношении государственного устройства, но и о стране в целом. В свои 35 лет еще любил Россию в душе, но умом уже не мог принимать царящее вокруг неисправимое несовершенство, постепенно напитываясь презрением к народу и Родине из-за их дремучести и катастрофической невезучести.

Митинг подходил к концу. Огонь речей догорал, превращаясь в угли однотипных заявлений. Выступающие были не столь энергичны и запальчивы, как вначале, а собравшиеся их послушать в большинстве своем исчерпали лимит сосредоточенности, стали снимать маски и расходиться, не желая терпеть причиняемый холодом дискомфорт. Журналист смотрел на уходящих с приличной долей зависти: ему самому хотелось влиться в их ряды, но надо было дождаться официального окончания мероприятия и взять несколько комментариев у лидеров оппозиции.

Телефон в кармане коротко завибрировал. Пришло новое сообщение. Контакт «Любимая» сообщал о том, что она уже дома, хотела после работы заскочить на митинг, но сильно устала. Подумал, что еще каких-нибудь три месяца назад она бы непременно заехала, чтобы после завершения акции вместе двинуть домой, зайти по дороге поужинать в кафе. И погрузился в воспоминания. С Санечкой они встретились почти полтора года назад, также на оппозиционном митинге. Тогда Иван, рост которого составлял 1 метр 85 см, увидел рядом очень милую миниатюрную девушку (позже выяснилось, что она выросла только до 1 метра 61 см), и ощутил желание укрыть ее в своих объятиях, защищая от всего остального мира. Хотел заговорить, но смущался. На счастье, заморосило и у парня в сумке оказался зонт, а у девушки его не было. Он предложил укрытие, она приняла и как-то без особых церемоний прислонилась к нему, чтобы натянутого круга ткани хватило на двоих. Журналист замер, не зная, как начать разговор. Дождь усилился, девушка предложила добраться до ближайшей кафешки. Там и познакомились.

Саше было 24 года, она жила с родителями в подмосковном Реутове, была художницей, освоившей программы компьютерного дизайна, и только устроилась работать в рекламное агентство. Телом и лицом девушка напоминала хорошенькую куклу, особенно, когда замедленно закрывала ресницами невинные, беззащитные глазки. Они стали встречаться, находя обоюдную радость в общении. Через полгода она согласилась переехать к нему в Марьино, в однушку, приобретенную на деньги, полученные от продажи квартиры во Владивостоке, оставшейся после смерти матери. Переезжая, привезла собственноручно написанную картину. На ней были изображены парень и девушка, прижавшиеся друг к другу под зонтом посреди мокрого тротуара. Они не замечают, что дождь уже кончился, и что прохожие оглядываются на них: кто с симпатией, кто с осуждением, кто со смехом. В фигурах и лицах влюбленных угадывались Санечка и Ванечка. Полотно было одето в багет, получило название «Мы», заняло место над диваном и стало символом их отношений.

Но в последние пару месяцев Саша стала вести себя как своенравная кошка: когда это домашнее животное гладят во время для нее неудобное, она мурлычет от удовольствия, но вырывается. Так и Санечке явно нравились ласки Ивана, давно изучившего точки ее возгорания, но она все чаще прекращала их под разными предлогами, сведя интимную близость к редким, не имеющим периодичности случаям. Он обижался, не мог понять, почему такое происходит. Надо было поговорить, но не получалось. Она, судя по всему, пока была не готова раскрывать истинные причины своего поведения и уходила от прямого обсуждения острой темы.

Когда Иван вернул внимание к митингу, уже объявляли о закрытии, площадь почти опустела, на улице начало стремительно темнеть. Он испугался, что не успеет застать никого из спикеров, быстро двинулся ко входу на сцену, показал охраннику свое удостоверение и узнал от него, что все выступавшие недавно разошлись. Это было неприятно. Редакционное задание оказывалось выполненным не до конца. Стал оглядываться, соображая, как выкрутиться из сложившейся ситуации, и увидел в стороне Михаила Добровольского – одного из самых популярных оппозиционных лидеров. Он говорил по телефону:

– Да, да. Я понял. Но сейчас уже не смогу – митинг только что свернули. Все сделаем. Спасибо, пока, – положил смартфон в карман и пошел мимо.

Иван двинулся ему наперерез. Однако не успел пересечь траекторию, как столкнулся с крепким плечом непонятно откуда взявшегося телохранителя.

– Вы куда? – мягко и настороженно спросил коротко стриженный охранный механизм.

– Я журналист. Мне надо поговорить с Михаилом Павловичем.

– Простите, но сейчас он не может. Позвоните его пресс-секретарю.

Столкновение заметил Добровольский.

– Что там, Антон?

– Корреспондент. Говорит, хочет с вами поговорить.

– Иван Искорнев, «Независимый обзор событий», – громко проговорил остановленный.

Лидер оппозиции оживился.

– О! Это кстати.

Через секунду он стоял рядом и тряс руку, вглядываясь в Искорнева немного сверху, поскольку был выше ростом.

– Я помню тебя, Вань. И новости ваши читаю. Портал-то наш! «Мы суем свой НОС везде, чтобы вы знали все!», – процитировал политик рекламный слоган компании. – Очень хорошо! Как раз ты и нужен.

Иван был польщен. Всегда приятно знать, что ты заметен сильным мира.

– Только холодно, – произнес, потирая ладони Добровольский. – Давай в машине поговорим? – показал рукой на припаркованый у площади черный представительский мерседес и двинулся к нему, не дожидаясь ответа от собеседника.

– Сегодня твой день, Ваня, – начал разговор, удобно усевшийся в салоне автомобиля Михаил. – Ты первый сообщишь о сенсации.

Сделал паузу, убедившись, что корреспондент удивлен и заинтригован.

– Мне только что рассказали… Президент подписал постановление о закупках вакцины и о начале организации вакцинации населения. Мы своего добились!

– Правда?! Так это же победа! – Иван больше обрадовался принятию важного решения под давлением оппозиции, чем потенциальному спасению тысяч людей. – Поздравляю!

– И я тебя поздравляю, – Михаил хлопнул его по плечу. – Давай теперь это срочно на ленту.

– Да, но насколько это точная информация?

– Источники самые достоверные. Но ты ссылайся на меня. Сообщи также, что я считаю это победой объединенных либеральных сил. Власть начинает с нами считаться и это есть начало нашего прихода к управлению страной.

– Хорошо. А есть какие-нибудь подробности?

– Пока никаких. Все подробности будут позже. В понедельник об этом узнают все.

– Понял. Ну тогда я пошел.

– Куда? Пиши здесь.

– О! Спасибо. Здесь хоть тепло. А то у меня батарея уже почти села.

Иван активировал планшетник. Убедился, что заряд сохраняется, хотя и находится на минимальных значениях, быстро начал набирать несложный текст. Закончив, показал его Михаилу.

– Так пойдет?

– Нормально! – отреагировал Добровольский. – Отправляй.

Журналист сформировал письмо и нажал кнопку доставки сообщения.

– Ушло? – уточнил оппозиционный лидер. – Замечательно. Ну, спасибо тебе. Звони. Послезавтра, если что, дам еще комментарий. Здесь вот мой прямой номер, – протянул визитку. – Хороший ты парень, Ванька. Давай, пока.

Искорнев снова оказался на улице, но холода теперь не чувствовал. Вместо этого он ощущал сильнейший душевный подъем. Во-первых, они победили и теперь имеют влияние на управление страной. Во-вторых, он так близко сошелся с самим Добровольским, что это могло иметь самое положительное влияние на дальнейшую карьеру. В-третьих, вакцина будет закуплена и люди получат шанс избежать заражения.

Завибрировал телефон. Звонил выпускающий редактор. Спросил, точны ли полученные сведения, правда ли они предоставлены Михаилом Добровольским? Узнав подробности дела, выдал:

– Класс! Молодец! – и отключился.

Прозвучавшая оценка усилила ощущение личной значимости произошедшего события. Не терпелось поделиться с Сашей. Уже достал телефон и нашел ее номер в журнале вызовов, но в последний момент одумался, решил, что интересней будет сообщить ободряющую новость в режиме реального контакта. Возникла мысль устроить дома небольшой празднично-романтический ужин. Необходимые составляющие тихого торжества легче всего можно было приобрести непосредственно в Марьино, и он направился к станции метро «Третьяковская».

Подходя к квартире, держал в руках два пакета с вином, сыром, фруктами, сырокопченой колбасой и готовой жареной курицей. Впрочем, открывшая дверь Саша на продукты не посмотрела. Ее лицо отсвечивало плохо скрываемой радостью, она явно что-то хотела ему сообщить.

– Привет! – девушка первая подошла и поцеловала Ивана в щеку.

– Привет, – с легким оттенком недоверия отреагировал молодой человек, не понимая, чем вызвана такая встреча.

– Ты уже знаешь? – ища ответа, Саша посмотрела ему прямо в глаза, сама при этом наливаясь загадочным удовольствием.

– О чем?

Иван поставил пакеты, на которые она обратила, наконец, внимание.

– Чего купил? – девушка быстрым движением руки раздвинула одну полиэтиленовую сумку и увидела бутылку. – Вино! Значит, ты уже знаешь!? А я хотела тебя обрадовать… – надула губки, изобразив на лице игривую обиду.

– Ничего не знаю. Ни о чем не догадываюсь. Радуй! – Иван раскинул руки, чтобы принять ее в объятия.

– Россия готова закупать вакцину! – прокричала Саша и повисла у него на шее.

Он поцеловал, она ответила, но после сразу же освободилась от объятий, взяла покупки и устремилась с ними на кухню.

– Праздновать будем в комнате, – донесся оттуда ее голос.

– Отлично. А ты откуда узнала? – Иван скинул с плеча рабочую сумку, начал снимать куртку и ботинки.

– По телевизору передали.

– Да?..

Внутри него застыли чувства. Выходило, что телевизионщики тоже имеют эту информацию и у него нет никакого эксклюзива на сенсацию. Прошел в комнату, сел на кровать, прямо напротив телевизора, транслировавшего со стены новостную программу оппозиционного телевидения. Бегущая строка внизу экрана сообщала о том, что президент подписал постановление о закупке противовирусного препарата и начале программы вакцинации. Сообщение прошло несколько раз. Диктор при этом что-то рассказывал в студии, но звук был выключен. Иван и Саша прибегали к такой уловке, чтобы избежать излишнего давления информационного потока на психику. Со звуком же смотрели в основном кино или ток-шоу. Он нашел пульт и прибавил громкость. Именно в этот момент на экране возникла заставка «Экстренное сообщение», а появившийся в прямом эфире ведущий начал зачитывать текст: «Правительство России уже с понедельника начнет закупки препарата против поразившего мир опасного вируса гриппа, называемого «Новой испанкой». Данного решения долго добивалась отечественная оппозиция и нынешняя победа должна стать началом прихода к власти в стране демократических сил. Об этом порталу «Независимый обзор событий» рассказал лидер объединенных либералов, руководитель «Новой партии» Михаил Добровольский.

– А! Вот!!!

– Что случилось? – девушка вышла на крик.

– Это сообщение идет со ссылкой на наше агентство.

– Да? И что?

– Как что?! Это мое сообщение!!!

– Твое? – в интонации голоса девушки прозвучала нотка разочарования.

– Конечно!

Искорнев заметил ее мгновенную досаду, но останавливаться на этом сейчас нужным не посчитал, прижал девушку к себе.

– Я добился отдельной встречи с Добровольским. Прямо в его машине. Представляешь?

Мужчина слегка приврал насчет «добился», но так его собственные заслуги выглядели внушительней.

– Как здорово! – Саша пыталась выдать искреннюю радость, однако что-то сдерживало ее изнутри.

– Ты как будто не рада. – отодвинул ее от себя Иван.

– Да что ты! – она засмеялась. – Это просто от неожиданности… Да и потом, если честно, завидно стало… Но я тобой горжусь, – она посмотрела ему в глаза и теперь уже улыбнулась безо всякой натуги.

– Глупая! Чему завидовать? Это наш с тобой общий успех.

– Сам ты глупый! Не говори про меня так! Сколько раз уже…

– Все, все, извини, – он снова прижал ее к себе. – Больше не буду.

– Я просто тоже хочу чего-нибудь добиться. Ты же сам говоришь, что я талантливая. А мне серьезной работы опять не дают. Даже сейчас, когда завал вроде бы и все вышли в субботу, на меня повесили тупую предпечатную подготовку буклетов.

– Санечка, подожди. Если у меня дела пойдут, то и тебе будет легче продвинуться. Ты ведь еще юная у меня.

– Да? – девушка отстранилась, упершись руками в его грудь, посмотрела испытующе: «не врешь ли?», – затем перевела тему. – Вытаскивай столик, я уже кое-что порезала, – и вернулась на кухню.

Во время ужина, выпив по бокалу вина и закусив до состояния первичной сытости, заглянули в интернет, обнаружили, что все новостные сайты и блогосфера забиты сообщениями на тему решения президента. Почти везде шла ссылка на «НОС».

Стали рассуждать о возможных перспективах развития отношений с Добровольским, их влиянии на карьеру. Фантазии возносили молодых людей то к должности пресс-секретаря оппозиционного лидера, где Ксюша как раз собиралась рожать ребенка и не могла нормально исполнять свои обязанности; то к руководству каким-нибудь изданием; то к прохождению в Госдуму по спискам управляемой Михаилом «Новой партии». Каждый раз, когда мечтательная линия достигала своего пика в виде полученной должности, Саша вдруг спрашивала подкрашенным нотками грусти веселым тоном: «А я?». Иван начинал в ответ расписывать приобретения девушки: от его растущих доходов, позволяющих ей работать только в удовольствие, до вхождения в управление молодежным отделением партии и попадания через этот трамплин, к примеру, в Московскую городскую думу, где на следующих выборах либеральная оппозиция, без сомнения, получит значительное количество мест. Санечка успокаивалась, улыбалась нарисованной в уме картинке, и они начинали разрабатывать очередной вариант светлого будущего.

Когда воображение начало выходить из фазы бурного кипения, возник вполне реальный план того, как получить выгоду от новой ситуации и заодно ближе сойтись с политическим деятелем. Девушка напомнила про страх заболеть, заметив, что все мечты останутся ничем, если вдруг болезнь прорвется к ним раньше лекарства. Желание ее защитить подсказало мужчине отличный ход: надо попросить Добровольского содействовать его попаданию на прививку в числе первых, чтобы прочувствовать все на себе, составить представление о процедуре. Если он сможет и согласится помочь, внести в списки еще и любимую девушку будет несложно. Идея понравилась обоим.

Он потянулся, поцеловал ее сначала легко, затем сильней и продолжительней, избегая грубого нажима. Она приняла порыв ответным движением собственных губ. Иван расценил это как готовность к следующим шагам, стал нежно целовать ее шею. Санечка сначала замерла, затем слегка дернулась, как будто по всему телу пробежал небольшой электрический разряд, но тут же начала высвобождаться из объятий.

– Не надо, Вань. Ты же знаешь: у меня на работе вся неделя была авральной, даже сегодня пришлось выходить. Я устала. Честно, – произнесла она извиняющимся тоном.

Он шумно вздохнул, и, не найдя в себе сил сказать ей в ответ что-нибудь примирительное, встал с дивана, пошел на кухню заваривать чай. Когда налил воды, Саша подошла сзади и обняла его за талию.

– Ванечка, не обижайся, пожалуйста. Ну я правда не могу. У меня нет никаких эмоций. Ты же не хочешь иметь дело с бесчувственной колодой, правда? Это же тебя еще больше оскорбит. Дай мне немного восстановиться, ладно?

И этот обхват, и ласкающие слух интонации не оставили шансов на дальнейшую эскалацию конфликта. Он поставил чайник, повернулся и чмокнул ее в щечку.

О росте страха и панических настроений среди людей Искорнев предпочитал узнавать не столько из данных социологических исследований, сколько из подслушанных разговоров в метро, магазинах и кафе. Здесь тема смертельного гриппа в последнее время занимала все больше умов, ее обсуждение становилось все раскаленней, не редко нагреваясь до уровня шипящего нервным шепотом предпанического психоза. Уже кто-то знал, что где-то в Самаре умерли больше 100 человек; что никакие защитные средства не помогают и почти половина сотрудников таможни в московских аэропортах заболела, а сколько среди них умерло – никто не знает, потому что не говорят; росла уверенность в том, что болезнь давно орудует на территории России, что специальные больницы и морги забиты заразившимися, а власти не сообщают об этом, желая избежать паники.

В воскресенье он намеренно прошелся по близлежащим объектам торговли и фастфуду, подстригся в парикмахерской, чтобы послушать, о чем говорят в народе. И с удовольствием отметил: главной темой стало долгожданное приобретение вакцины. Некоторые намеревались прямо с утра следующего дня идти в поликлинику, чтобы занять очередь на вакцинацию. Другие говорили, что еще ничего толком не ясно и власти не делали никаких официальных объявлений. Однако все об этом знали! Журналист наслаждался результатами собственного труда со смаком информационного гурмана. Жаль было, конечно, что они не догадываются, кто принес эту добрую весть, но и тут душу грела простая мысль: кому надо – тот знает. Да и его личное отношение к массам отдавало презрительностью, потому искать признания у отсталого большинства хотелось не сильно.

Идя на работу в понедельник, чувствовал себя именинником. Ожидал, что сейчас все станут поздравлять, говорить приятные слова. И считал себя вправе на это рассчитывать: благодаря его информации, ссылки на «НОС» заполнили в выходные все виртуальное пространство, а портал, наверняка, стал одним из самых посещаемых в сети. Однако все вели себя так, будто ничего не произошло. Даже находившиеся в родном отделе политики 28-летний начальник Савва Федоров и зрелый Сергей Кошман не отреагировали на его появление, ограничившись обычным «Привет». Только пришедшая позже Наталья Белецкая, крашеная блондинка старше 50 лет, подошла, пожала руку и сказал: «Молодец».

– Постановление еще не опубликовано, – урезонил ее Федоров. – Это вообще может оказаться уткой. Вот тогда будет сенсация, да, Искорнев?

Иван промолчал, он погрузился в разочарование в связи с реакцией коллег и отсутствием официальных сообщений о принятом решении. В самом деле, мог ведь Добровольский сыграть с ним в какую-то игру? Могли дезинформировать и Добровольского. Хотя интуиция подсказывала, что никакого обмана нет, а логика подтверждала предчувствия указанием на часы, где стрелки еще едва перевалили за цифру 10, червь страха рождал сомнение, усилившееся не столько от замечания начальника, сколько от того, что на него нечего было ответить.

В этот момент на столе Саввы зазвонил стационарный телефон. Он привычно ответил:

– Портал «Независимого обзора событий». Отдел политики. Говорите.

Затем замолчал, послушал, положил трубку на место и посмотрел на Ивана.

– Иди, тебя к шефу вызывают.

Отношения Ивана и Саввы были прохладными. Выросший в интеллигентной московской семье молодой начальник недолюбливал своего подчиненного, приехавшего в столицу с Дальнего Востока. Поэтому обращался с ним чуть более холодно, чем с другими. Иногда в его интонациях мелькали оттенки открытого неуважения. Искорнев это видел и переносил внешне спокойно. При этом, когда Федоров к нему обращался, внутри само собой возникало раздражение, сдерживая которое, Иван старался лишний раз не поддерживать разговора, по возможности сводя общение к получению заданий и выслушиванию претензий, которых к нему обычно было больше, чем к другим. Вот и сейчас, хотел спросить: «Зачем?», – но прикрыл уже начавшую движение челюсть, кивнул в знак понимания, и молча вышел из кабинета.

Генеральный директор агентства, Борис Львович Волокжанин – небольшого роста плотный мужчина старше 42 лет, сохранявший за собой также должность главного редактора, – встретил вошедшего сотрудника неожиданно приветливо и даже встал из-за стола.

– Заходи, Иван, садись, – пожал руку и показал на место за длинным столом для совещаний. – Против кофе ничего не имеешь?

Журналист засмущался.

– Нет.