скачать книгу бесплатно
– Они, что, тоже романтики у тебя? – Жанна знала, что она сводит мужчин с ума, знала, на что они пялятся и всегда, когда это было необходимо для дела, принимала "нужные" позы, выставляя на обозрение "нужные" места.
– Не знаю. Может быть. Помню, мама любила читать по вечерам "Анжелику", это такой исторический любовный… – Сергей блуждал по округе глазами, но всё время почему-то натыкался на волнующие шары её груди.
– I know this love story (я знаю эту историю любви). Ну-ну? – Жанна улыбнулась на безотказность метода.
– Засиживалась до ночи, хотя рано утром ей на работу надо было бежать. Это считается романтикой?
– And how (очень даже)! Понятно, откуда ветер дует. А отец? – она видела, что он почти находился в её власти, что с ним она могла теперь делать, что угодно.
– Отец? – он смотрел в её глаза и думал о чёрных звёздах её зрачков, излучающих чарующий янтарный свет. – Иногда покупал ей шоколадки. Один раз я даже видел, что он принёс ей букет полевых цветов. Ещё он позволил купить ей ковровые дорожки взамен старого паласа. Много чего позволял покупать из безделушек, делал вид, что не замечал их.
"Просто я
Знаю, где ты живешь
Знаю, где ты живешь
И это вовсе не сны,
Мой друг"
– Оh yeah! Мужская романтика! – рассмеявшись, Жанна положила руку на его, лежащую на руле, руку и слегка пожала. – В общем, всё с тобой ясно.
– Это плохо? – он посмотрел на её кисть и ему нестерпимо захотелось её поцеловать. – Звучит как-то… безнадёжно.
– Да как сказать, – она сняла свою руку, оглядываясь вокруг. – Сложно тебе, наверное, жить в таком мире?
– Есть немного, – Сергей тоже рефлекторно оглянулся. – А в каком – таком?
– Сложном, – Жанна говорила медленно, негромко, приближаясь к нему губами. – Жестоком. Грубом. Злом. Коварном. Алчном. Расчётливом. Циничном. Похотливом. Завистливом… – Сергей смотрел как заворожённый на её крупные губы. – Продолжать? – она остановилась в нескольких сантиметрах от него.
"Просто я
Больше не верю в дождь
Больше не верю в дождь,
Когда столько весны вокруг"
– Пожалуй, не стоит, – рассмеялся Сергей, отстраняясь от неё. – Мне как-то нехорошо стало, – он коротко затянулся и затушил ногой окурок.
– Как же ты жил на этом свете? – с тенью лёгкой досады она затянулась и тоже затушила сигарету. – Как ты выжил?
– Не знаю, – Сергей не понимал, что за игру затеяла Жанна. – Бог, наверно, хранил.
– Наверно, – глядя на смущённого Сергея, Жанна вдруг подумала о том, где он был, когда ей исполнилось…
"Где, где? В школу, наверное, только пошёл, – слёзы набежали в её глаза. – Ох ты ж, мать моя родная! Куда от себя сбежать-то?!"
"Темно, а свет все продолжает литься
И я, мне кажется, мог бы хоть век
Смотреть, как пух слетается к тебе на ресницы
И тает, постепенно превращаясь в снег"
– Janne, why are you stuck? Time to start (Жанна, почему вы застряли? Пора начинать), – прозвучал по рации мужской голос.
– One minute, please (Одну минуту, пожалуйста), – ответила она, вытерев ладонью щёку.
– Я тебя обидел чем-то? Прости, – Сергей обеспокоенно посмотрел ей в лицо и взял за руку.
– Забудь. Всё окей. Просто я… – она вырвала руку и, пряча от него глаза, обошла мотоцикл, подавая ему шлем. – Ничего. Счастливая она.
– Кто? – Сергей надел шлем.
– Из-за кого ты светишься, – Жанна помогла ему затянуть ремень. – Как её зовут?
– Света, – он с интересом следил за переменой в её поведении. – А что?
– Ничего, – она улыбнулась, скрывая волнение. – Недавно встретил?
– Да нет. Год назад.
– Год?! – Жанна вытаращилась на него. – Это из-за неё ты, что ли, так страдал? – она щёлкнула пальцем по шее.
– Не только, – Сергей всё больше смущался, не зная, куда себя деть.
– Какая же она у тебя дура! – возмутилась Жанна. – И прости, сучка, раз такого как ты, изводила.
– Да нет, всё не так, – Сергей в растерянности оглянулся. – Я же ничего ей не говорил. Она ничего не знает.
– Не знает?! – Жанна с каждым вопросом повышала градус децибел. – В каком смысле? Ты что, дон Кихот? – она постучала костяшками пальцев по шлему. – У тебя всё на месте? Все дома?
– Janna! What is happening there?! Its time to begin! Now! (Жанна! Что там происходит? Пора начинать! Немедленно!) – недовольно в рации росло.
– All right. A small problem whit the helmet… Give me one more minute! (Всё в порядке. Небольшая проблема с шлемом. Дайте мне одну минуту), – ответив по рации, она схватила руками стекло его шлема, но не опускала, пытая Сергея. – Если ты ей до сих пор не признался, тогда что с тобой, отчего ты сияешь?
"Просто я
Видел, какой здесь свет,
Видел, какой здесь свет,
Когда ты рядом со мной"
– Знаешь, – Сергей вдруг увидел перед собой встревоженный взгляд, взгляд не хищницы, а, скорее, загнанного в угол зверька, взгляд, который поймёт его, поймёт всё, что он не сможет высказать. – Когда я очнулся тогда, в заброшке, ну, перед тем, как мы с тобой первый раз встретились, я почувствовал дно, понял, что дальше так жить нельзя, надо срочно что-то менять. Остро так ощутил, словно кто-то взял, отстегнул всё лишнее и поставил перед единственной задачей. Выбор был прост – жить или умереть. И я сделал его. И в тот же день встретил тебя. Только за одну решимость – Жить! – он взял Жанну за руку, замечая, что больше не испытывает к ней жгучего желания. – Тогда пришло освобождение. Ото всего, от всех проблем, беспокойств. Такое, знаешь, всепокрывающее тебя целиком ощущение любви и свободы. Страх ушёл, растворился, исчез. Страх за… Да почти за всё, за что раньше боялся, переживал. Словно тысячи цепей, сковывавших меня долгие годы и тащивших в бездну, лопнули, рассыпались на мелкие осколки, и я вырвался на свободу, на свет, – он отпустил её и посмотрел в тёмное небо. – Ну да, это чувство света, вездесущего, всепроникающего, всепоглощающего… – и снова повернувшись к Жанне, он мягко улыбнулся, обжигая её душу невидимым светом. – Сегодня я ездил домой, на родину к себе, к дочке, она ведь у меня первоклашка. Ездил проститься с ней, отпустить её и Аню, свою бывшую, попросить прощения за всё, что ей сделал.
– Ты что, счёты с жизнью решил свести? – она нервно схватилась за его куртку. – Или жениться надумал?
– Не знаю, как получится, – продолжал он жечь её своим светом. – Но точно не первое.
– А если она откажет тебе, что тогда? – Жанна едва держалась, чтобы не расплакаться.
– Ничего, – он бережно накрыл её руки своими. – Буду добиваться. Снова и снова. Пока не придёт ясное осознание, что больше этого делать не надо.
– А если не придёт? – она закрыла глаза, не в силах больше смотреть на него. – Ты что, всю жизнь будешь бороться с ветряными мельницами?
– Jeanne! I can't wait anymore! Get away from him! (Жанна! Я не могу больше ждать! Отойди от него!) – в приказном тоне прокричала рация.
– Возможно, – Сергей медленно отвёл от себя её руки. – Прости, я не хочу сейчас об этом думать.
"Просто я
Знаю, что смерти нет,
Знаю, что смерти нет,
Хотя бы этой весной"
Он завёл мотоцикл, рывком головы опустил на каске стекло, угрожающе газанул и рванул с места, взметая взвесь из пыли, песка и мелкого гравия, оставляя после себя сизое облако сгоревшего топлива.
Шаг 8. Любить тебя
Вернувшись после съёмок поздно ночью домой, Сергей, не переодеваясь, с закопченным от дыма лицом, голодный, сразу же сел за ноутбук писать Свете письмо.
"В открытое окно так ясно показали,
Просили донести в пыли или в дыму,
Что есть всего одно: любить тебя в Рязани,
Любить тебя в Москве, любить тебя в Крыму"
Он выливал на страницу обдуманное за сегодняшний день, пережитое за последний год. Он писал, но тут же стирал написанное, волнуясь от того, что ему никак не удавалось подобрать правильные, найти подходящие для этого случая слова.
"Здравствуй…" начинал он, но останавливался, спотыкаясь о невозможность выразить все свои чувства и мысли. Слова казались грубыми, неуклюжими, с вульгарным оттенком.
Его голова была забита перечёркнутыми, изорванными, измятыми листами мучительного признания. Казалось, что ещё чуть-чуть, и он выбросит в окно свой ноутбук.
"Сквозь мутное стекло мелькающие лица
Застыли и проспект стал холоден и пуст.
Лишь слышно, что ничто не может измениться
От перемены мест, от перемены уст"
Сергей решил переключиться и сварить кофе. Мысли понемногу стали собираться в логическую цепочку. Горький вкус чёрного кофе прояснил остатки сомнений. Он сел и просто написал то, что рождалось в это мгновение.
"Здравствуй, Света!
Решил написать тебе,
потому что знаю, что не смогу сказать всего при встрече: растеряюсь, запутаюсь, собьюсь;
потому что постоянно думаю о тебе и ничего с этим не могу поделать;
потому что сегодня я видел сон, как ты тихо подошла ко мне и взяла за руку, подошла незаметно, не окликнув, улыбнулась и что-то негромко сказала; я слышал твой голос, но проснувшись, никак не мог вспомнить, что же ты мне сказала;
потому что если уж и сейчас ничего не сделаю, то потом всю жизнь буду горько жалеть об упущенной, пусть даже иллюзорной, но – возможности.
На что я надеюсь? Что могу предложить, кроме самого себя, своей беззаветной и бесконечной любви к тебе? Понимаю, что всё это глупо, бессмысленно, безнадёжно, но…
Когда я увидел тебя, впервые, то растерялся, даже, можно сказать, испугался: всё сошлось в тебе, соединилось, слилось.
Когда я увидел тебя, мир качнулся в моих глазах: возникло чувство, что я узнал тебя.
Ты сидела всего в паре метров от меня, волны горячего и ледяного воздуха проносились мимо, обжигая. Я украдкой смотрел на тебя, страшась столкнуться с тобой взглядом.
С тех пор ты всё время стоишь передо мной: и днём, куда бы я ни шёл и что бы ни делал, и ночью, во снах или в часы бессонницы. На что бы я ни смотрел, везде встречаю твой сияющий небесной чистотой взгляд. Что бы я ни делал, всегда слышу завораживающую мелодию твоего голоса.
Впервые в жизни я испугался по-настоящему. Испугался того чувства, которое захватило меня. Испугался твоей красоты, рядом с которой я казался себе уродом. Испугался твоего ума. Каждый раз, оставаясь наедине с тобой, не мог связать и двух слов. Я не знал, что говорить. Я не знал, как говорить.
Ты держала меня на расстоянии, не позволяя перейти черту официальных отношений. Доброжелательна, но недоступна. Ты, наверное, устала от мужского внимания, от бесконечных ухаживаний и дешёвого флирта.
Целый год я боролся с собой, то избегая встреч, то наоборот, ища их. Под конец года понял одно, – что не могу победить себя, не могу погасить сжигающего меня чувства, не могу владеть собой. И я решил уйти. Уйти от соблазна. Нет, не переживай, ты ни в чём не виновата! Я ведь даже не объяснился с тобой, ни разу не заговорил о… Да и что я мог предложить тебе? Ничего! Ничего, кроме своей никчёмной любви. И всё! А сколько таких как я крутилось около тебя?! Сколько сыпалось вокруг восторженных взглядов, сладких речей, пустых обещаний?! Подумать страшно. Я не хотел стать одним из…
Но прошло время и ничего во мне не изменилось. По-прежнему думаю о тебе. И днём и ночью. Ночью особенно невыносимей, – некуда убежать от себя, нечем отвлечься. И чем бы я ни занимался, ты всё время стоишь передо мной…
Как же я по тебе соскучился! По твоим глазам, по взлетающей вверх брови, по твоему голосу… Как мне всего этого не хватает…
Если ты можешь, то, умоляю, подари мне пять минут своего времени. Знаю, что у тебя его почти никогда нет, что крайне занята, но всё же… вдруг получится!
Мне бы только посмотреть в твои глаза, услышать твой голос и – тогда я смогу жить дальше.
В восемь утра, в кофейне на пяти углах.
Всего пять минут.
Не больше."
"И к чистому листу не дописать не строчки
О чём вещал Тацит, о чём молчал Басё.
Любить тебя с’est tout, любить тебя и точка,
