Проданный ветер

Один из незнакомцев в поношенном оленьем полушубке заметил его и с деланной радостью воскликнул:

– А вот и мистер, Орлов, если не ошибаюсь!

– Допустим, – буркнул тот подходя. – Чем обязан?

– Поговорить нужно, – отозвался второй бородач, поднимая воротник своего полушубка.

– О чем?

– Ну, может, мы зайдем в участок? – криво улыбнувшись, буркнул увидевший его первым.

– Боитесь, что ветер услышит? – уточнил поручик. – Ну, извольте зайти, коли у вас секреты имеются.

С этими словами помощник шерифа, медленно поднялся на крыльцо, также медленно достал ключ, лихорадочно думая при этом, что следует предпринять.

– Да какие там секреты, – отмахнулся второй незнакомец, озираясь по сторонам. – Просто никогда не знаешь, откуда и где могут вырасти чужие уши.

Зайдя в гостиную, визитеры переглянулись и в замешательстве остановились, растерянно глядя на сонного Кента, сидевшего в одиночестве за столом.

– Это просто свидетель, – проговорил поручик. Заметив растерянность на лицах гостей. – Надеюсь, он нам не помешает?

Незнакомцы опять переглянулись, и один из них шагнув вперед проговорил:

– Нам бы хотелось переговорить наедине. Ваш гость не мог бы зайти в другой раз?

– Тогда наш гость, подождет окончания разговора на втором этаже, – твердо проговорил Орлов. Сунув в руки Кенту пакет с сэндвичами.

– Да, да, конечно, я подожду в спальне, – засуетился ассистент.

Когда, наконец, он удалился шаркающей походкой на второй этаж и скрылся там за дверью одной из спален, поручик сел на кромку стола и, сунув, руки в карманы спросил:

– И так, о чем вы собирались поговорить? И если можно, то по быстрее изложите свои секреты, у меня мало времени.

Незнакомцы опять переглянулись, затем один из них медленно подошел к окну и, глядя, поверх занавески сказал:

– Мы русские и нас послали за вами, ваше благородие. Вас ждут на борту парохода, который стоит в двадцати милях отсюда. Уже этой ночью он выбирает якоря, так что вам надобно поспешать.

– Что – то вы не похожи на членов судовой команды. И потом кто вас послал за мной конкретно?

Говоривший медленно повернулся и сев на подоконник произнес:

– Я же говорю, что мы простые промысловики, а не матросы. А послал нас староста из слободы Николаевской, уж очень он озабочен, что вы никак в Родину не отправитесь.

Орлов внимательно смотрел на этих давно не бритых незнакомцев, в одинаковых шляпах, в таких же одинаковых оленьих полушубках и что – то подсказывало ему не верить этим гостям.

– Однако я не видел вас в слободе, да и с Георгием или старостой, я бы переговорить не отказался, – проговорил он наконец.

– Заняты они шипко, вот нас и отправили, – прогудел стоявший у двери, явно начиная нервничать. – Да и о чем тут гутарить? Корабль вот – вот якоря поднимет, поспешать нам надобно. Сказал Георгий, покажите вот эту вещицу офицеру, он мол все и смекнет.

Орлов стараясь не выдать своего волнения, медленно выдохнул табачный дым, глядя на серебряную табакерку в руках гостя. Его терзали сомнения – ночной гость говорил о паруснике из Амстердама, о черепаховой табакерке и о том, что торговый человек встретиться с ним в "Красной бочке".

"Что – то здесь не так! – мелькнула беспокойная мысль. – Эти гости могут быть от кого угодно, только не от Георгия или старосты. Они, что – то слышали о табакерке, о корабле, но не знают деталей – они не те, за кого себя выдают! Как же их проверить?"

– А, куда направляется пароход? – равнодушно уточнил он.

– Ну, что за вопрос! – с раздражением, воскликнул сидевший на подоконнике. – В Россию конечно! Собирайтесь уже, ваше благородие, лодка ждет! Ну, чего время в разговорах пустых терять?

– Лодка говоришь! – выпалил Орлов, выхватывая револьверы. – Или вы мне говорите, кто и зачем вас подослал, или я клянусь, пристрелю обоих по законам военного времени!

По всей видимости, неизвестные были готовы к такому повороту событий, так как мгновенно выхватили свои револьверы. Какое – то время, они, молча, смотрели на Орлова, а он на них. Затем сидевший, на подоконнике встал и проговорил миролюбивым тоном:

– Видишь, офицер, сила все одно за нами, собирайся лучше. Ты же человек военный и понимаешь, что четыре револьвера против твоего – это не серьезно. Поэтому предлагаю спрятать оружие и покинуть город, пока аборигены не пришли сюда за твоей головой. Так, что же мы делать то будем?

– Я не получил ответа на свои вопросы, – сквозь зубы, выдавил поручик. – Кто вы такие и зачем явились сюда?

Стоявший, у окна покачал головой и едва сдерживая раздражение сказал:

– Вот я как чувствовал, офицер, что говорить с тобой надо было в доме Розенберга, а не в полицейском околотке. Кстати, не подскажешь, куда это твои старики подевались?

– Какие еще старики? – уточнил Орлов. Почувствовав, как защемило в груди от не доброго предчувствие.

– Да, урядник твой с Розенбергом! Всю ночь прождали, а они так и не объявились.

– Чего ты тут языком мелешь? – скрипнув зубами, выдавил офицер.

– Вот и я говорю, что не должны они, куда – то из дома уходить, да еще на ночь глядя. Ну, не пиво же пить они подались в "Красную бочку", да и в преферанс они вроде не играют на деньги. Не злись, офицер, но они правда не из-за нас пропали! Когда мы пришли чайник с печкой уже холодные были, да и не сделали бы мы старикам ничего плохого. Мы же простые промысловики, такие же православные, не пожелавшие оставлять свои зимовища, для того, чтобы вернуться в империю бесправными.

– И кто же послал простых промысловиков за мной? – повторил свой вопрос Орлов.

– Один добрый человек, которому ты, офицер, задолжал.

– Очень интересно! И много я задолжал этому человеку? – играя желваками, уточнил поручик.

Незнакомец, недобро улыбаясь, сделал несколько шагов к офицеру и тихо проговорил:

– Всего лишь нательный пояс, с золотыми унциями. Знаешь, поручик, мне тоже не нравится вся эта история, поэтому у меня к тебе простое предложение… Помощник шерифа отдает нам пояс, а мы доставляем господина, куда он пожелает. По – моему это хорошая сделка?

– А ваш знакомый хороший, не обидится за это на нас? – буркнул Орлов. Лихорадочно соображая, что же следует предпринять. Почувствовав при этом, как еще сильнее заныло сердце.

– Да, пес с ним, – отмахнулся гость, – все одно иноземец он. Какой он нам указ. Думаю, что мы как православные промеж себя договоримся, без его участия. Ты нам поможешь, а мы тебе с доставкой подсобим, до кораблика. И всем хорошо будет! Землица, эта все одно к янки отошла, а раз так, то и поясок кожаный уже не нужен тебе. Ну, что молчишь? Я думаю это хорошее пред…

Внезапно открывшаяся со скрипом дверь на втором этаже, оборвала разговор на полуслове. В считанные секунды, гостиная утонула в пороховых газах и грохоте стрельбы, которую открыли незваные гости из четырех стволов.

Орлов мгновенно упал на пол и, пользуясь замешательством, спрятавшись за стол, разрядив наугад револьвер, через клубы дыма. Не прошло и минуты, как все было кончено. Стоящий рядом с поручиком незнакомец, получил смертельное ранение в грудь, его же товарищу повезло больше и он, получив ранение в ногу, смог покинуть дом, бросившись в сторону океана.

Продолжая лежать на полу, Орлов с остервенением перезарядил револьверы, не обращая внимание, на скачущие по полу как горох, стреляные гильзы. Только после этого проворно вскочил и, бросив взгляд на изрешеченную дверь спальни, подошел к корчившемуся с перекошенным от боли лицом визитеру.

– Кто вас послал? – морщась от порохового дыма, спросил он устало. Наводя ствол револьвера на переносицу раненного.

Тот, что – то попытался прохрипеть, захлебываясь кровавыми пузырями вырывавшимися изо рта, но уронив голову на пол замер.

Поручик посмотрел на второй этаж и только после этого крикнул:

– Ты там живой, Кент?

Ответом была лишь тишина, да неспешное тиканье настенных часов. Тогда он подошел к одному из окон и, заметив хромающую фигуру незваного гостя, который, не смотря на свое ранение, довольно проворно убегал, то и дело, оглядываясь на полицейский участок. Поручик неторопливо вышел на крыльцо. Взяв револьвер двумя руками, медленно поднял дрожжащий ствол и, прицелившись, выстрелил.

– Аминь, – прошептал он. Увидев как взмахнув руками, беглец уткнулся лицом в снег.

В туже секунду до него долетела, чья – то команда, смысл которой он даже поначалу не понял. Кто – то требовал его бросить оружие и поднять руки. Медленно повернувшись, он только сейчас заметил отделение солдат Смита, в зайчих полушубках белого цвета, которые залегли чуть поодаль, держа его под прицелом.

– О господи, – прошептал Орлов, отбрасывая в снег револьвер, – вы – то откуда здесь взялись.

– Я, сказал, подними руки, а не то я дам команду на стрельбу! – крикнул сержант. Осторожно приближаясь с револьвером в вытянутой руке.

– Я, помощник шерифа, – отозвался поручик, поднимая руки, – вы меня с кем – то спутали. Я оборонял полицейский участок!

– Мне все равно кто ты такой, – буркнул сержант подходя. – Твоя фамилия Орлов?

– Точно так и я помощник шерифа!

– А мне плевать, чей ты помощник! – вдруг истерично, закричал американец. – Мне приказано тебя арестовать и я тебя арестую! Вяжите его!

На ничего не понимающего офицера налетело несколько солдат и, сбив его с ног стали связывать руки.

– Может пристрелить его? – крикнул кто – то.

– Я тебе пристрелю! – выпалил сержант. – Ясно же сказано, что арестовать и доставить на гауптвахту!

По дороге к школе, где размещались солдаты гарнизона, Орлов, пытался выяснить причину своего ареста, но получив удар прикладом в спину, решил оставить эту затею.

Оказавшись в дальней комнате за металлическими прутьями, куда его препроводили, под любопытные взгляды солдат, поручик медленно окинул взглядом побеленные толченым мелом стены и, потирая, запястья рук прошептал:

– За что же с тобой так, ваше благородие? Неужели капитан Смит решился на выдачу? Ладно, тогда подождем заключительного акта.

Сев на широкую лавку, пленник сплюнул на пол и, потрогав рукой разбитые при задержании губы, в изнеможении улегся на спину.

Не прошло и часа, как в казарме раздались чьи – то крики, ругань и вскоре несколько солдат с остервенением швырнули, за решетку напротив какого – то человека, с разбитым в кровь лицом. Судя по рваной парусиновой одежде, а так же по морским проклятиям, поручик понял, что это моряк. Только после того как очередной замок был заперт, в комнату зашел с уставшим видом, капитан Смит. Он медленно снял перчатки и, подойдя к решетке за которой лежал Орлов, уставился на пленника.

– Что происходит, Смит? – усмехнувшись, спросил поручик, не поднимаясь с лавки. – Меня ударили по лицу при аресте! За что?

– Это же самодовольные янки! – выпалил сосед по камере. Тряся с остервенением руками металлическую решетку. – Будьте вы прокляты! Привыкли чинить зверства на Юге во время своей войны! Думаете, вам все дозволено?

– Заткнись! – со злостью, рявкнул Смит. – Не то сейчас солдат покличу, и они отобьют тебе охотку орать.

– Ты нечего не докажешь грязная, свинья! – истошно завопил тот в ответ. – У тебя на меня ничего нет! А команда подтвердит, что я не сходил на берег!

Капитан медленно повернулся к арестованному и громко с раздражением крикнул:

– Сержант! Объясните мистеру, что когда его просят заткнуться, то он должен заткнуться и молчать!

В ту же секунду солдаты, курившие в коридоре, ворвались с перекошенными лицами к не трезвому пленнику и стали с остервенением избивать матроса, пока тот не затих лежа на полу.

– Ну, все, все! – крикнул Смит, продолжая смотреть на Орлова. – Подождите в коридоре, я скоро.

– Есть, сэр, – отозвался сержант, массируя пальцы рук.

Какое – то время Смит продолжал стоять и смотреть на русского офицера, потом поднял двумя пальцами надвинутую на глаза шляпу и устало спросил:

– Как самочувствие, помощник, шерифа? Уж извиняй солдатиков, нервы видишь ли у всех на пределе.

– Я не в обиде, капитан, бывало и хуже. А это тот самый предполагаемый убийца инженера Окса?

– Да, мистер, Орлов – это тот самый убийца инженера. – А вот кто такой мистер, Орлов? Я бы предпочел узнать от него лично.

– В каком смысле? – не понял тот, садясь на лавке.

– На мне лежит бремя ответственности за город, за безопасность его граждан. А сегодня под утро зарезали двух моих солдат…, я не позволю резать моих людей как свиней, причем замете на их же собственной земле.

Орлов покачал головой в знак согласия и тихо проговорил:

– Поверте, я сожалею по поводу гибели ваших солдат, но я вроде как с шерифом тоже участвовал в наведении порядка по мере сил. Вон и лиходея вы взяли с моей подачи.

– Я как раз не уверен в этом, – выдавил сквозь, зубы Смит. – С вашим появлением в Ситке…, здесь стали происходить странные вещи, я бы даже сказал чрезвычайные.

– Послушайте, капитан, может, объясните, наконец, что происходит? В чем меня обвиняют? За что я арестован?

– А я именно это и делаю! – выкрикнул американец. – Какие – то люди проникают в город, являются к вам в участок, где вы устраиваете перестрелку, в которой эти неизвестные убиты, а вместе с ними погибает и американский гражданин, между прочим. До этого, какой – то несчастный пытается напасть на вас на причале, а на допросе, перед тем как умереть он уверяет, что вы с дружками похитили у них шхуну с провизией и мануфактурой. Потом я узнаю, что те оборванцы, которых мы расстреляли в пригороде, оказывается, были остатками той самой судовой команды, шхуну которых вы похитили. Но и это еще не все! За охранным забором стоят толпы обозленных аборигенов, которые грозят штурмом взять город, если им не выдадут какого – то русского генерала. И вот сегодня я узнаю, что речь идет о вас мистер, Орлов! Хорошо если они пойдут на приступ только со стороны леса! А если они еще двинут на веслах со стороны океана? Так, мистер Орлов, ничего не хочет мне рассказать?

– Я, хотел рассказать эту историю капитан, – отозвался поручик, пожав плечами, – да времени не хватило. И потом шерифу я об этом все рассказал, можете у него спросить.

– Вот оно, что! – выпалил капитан с яростью. – Шериф знал и молчал? Почему?

Орлов развел руками и тихо проговорил:

– Он предположил, что начальник гарнизона, ради спасения города может выдать мистера Орлова индейцам.

– Я, проливал кровь за, Капитолию! – с остервенением закричал Смит. – Я командовал снайперской ротой и мы бились против рабства, против "судов Линча", за справедливый суд присяжных, за прочие идеалы демократии. И я никогда, слышите, мистер Орлов, никогда не предавал союзников! Я никогда не пойду на поводу, у каких – то туземцев, жрущих сырое строганное мясо и воняющих псиной!

Внезапно двери с шумом распахнулись и в комнату гауптвахты буквально ввалился, тяжело дыша, шериф, с перекошенным от злости лицом.

– Что это ты себе позволяешь, капитан? – выпалил он с порога. – На каком основании арестовали, да еще и избили моего помощника?

– На том основании, что час назад он застрелил двух человек в городе, а еще один погиб в этой перестрелке. И этим погибшим оказался ассистент убитого инженера, которого вы вроде как спрятали в полицейском участке, а это, между прочим, гражданин нашей страны. И есть еще много веских причин, почему ваш помощник арестован! А еще я бы хотел знать, почему это шериф скрывает от меня важные данные о своем помощнике?

– Чего ты несешь, капитан? – взорвался Билл. – Мне нужен помощник! А ты если бы и не выдал его аборигенам, то захотел бы судить! А нам сейчас только представлений не хватало!

– Ну, вы даете, Билл! Выполнение Закона вы называете представлением? Вы же должны быть на моей стороне! Вы, шериф, черт меня подери! А в гарнизоне, где введено военное положение, все тем более должны жить по Закону, и это касается вас со своим помощник! Все должны знать, что Закон для всех один. Поэтому мы проведем следствие, а потом присяжные решат, виновен мистер Орлов или нет.

– Значит, будем все – таки судить? – играя желваками, выдавил со злостью шериф.

– Закон для всех один! Лишь тогда в гарнизоне будет порядок!

– Надеюсь, я тоже буду участвовать в дознании?

– Разумеется, – буркнул капитан, выходя с гауптвахты. – А пока мы разберемся с туземцами, ваш помощник посидит здесь. Ему под охраной будет и безопаснее.

– Я лично буду принимать заявления от присяжных! – крикнул шериф.

Подойдя к решетке, Билл протянул арестованному помощнику сигару со спичками и улыбнувшись проговорил:

– Ничего, сынок, все образуется, уж я растолкую присяжным, если конечно суд состоится, что и к чему. Тем более, у нас с тобой есть задержание на счету убийцы Окса, все ведь подтвердилось, и ты оказался прав насчет этого парусника. Ну, а на капитана зла не держи, у него больше половины солдат – это бывшие дезертиры, которые воевали за Юг. Ему нужна дисциплина в гарнизоне любой ценой, за то, что поколотили, прими извинения от старика Билла.

– Да я и не в обиде, – отмахнувшись, проговорил поручик, прикуривая сигару. – У меня просьба одна есть.

– Какая?

– Те два визитера, что пришли сегодня в полицейский участок, сказали, что ждали меня всю ночь в доме у Розенберга и, что там уже не было ни Давида Марковича, ни моего урядника.

– Вот как?

– Да, я хотел попросить шерифа озадачиться их исчезновением, если это конечно, правда.

– Считай, что я уже занимаюсь этим! – воскликнул Билл. – Да-а-а, жить в Ситке становится все интереснее. Я обязательно займусь их пропажей! А теперь скажи мне, как погиб Кент?

– Его застрелили эти самые незнакомцы.

– Ты их знал раньше и, что они хотели?

– Хотели, чтобы я пошел с ними. Сказывали, что им поручили доставить меня к какому – то иноземцу.

– И кто он такой?

– Они сами не знают, – отозвался Орлов, пожав плечами. – Их наняли, потому что они русские.

– Ладно, кто они такие будем разбираться, и выяснять позже…, сейчас главная задача отстоять город.

– Все так серьезно?

– Да, есть данные наших наблюдателей, что туземцы потягивают свои силы к окраинам Ситки.

– Но ведь срок ультиматума еще не истек.

– В том то и дело, есть вероятность того, что пойдут они на приступ, не дожидаясь срока, – со вздохом проговорил шериф.

– Удержит гарнизон город?

– Если честно, то не знаю…, на все воля Господа.

Орлов внимательно посмотрел на красное лицо Билла и твердо проговорил:

– Давайте я выйду за частокол к ним один, убедите в этом капитана.

– Не говори ерунды мистер, Орлов! – воскликнул старик. – Мы не дикари, мы граждане Свободных Соединенных Штатов и не позволим диктовать нам условия, тем более каким – то племенам. Ладно, пойду я сынок, а то меня назначили командиром ополченцев, ждут они меня одним словом. Я обязательно зайду к тебе еще и твоими друзьями займусь – быть такого не может, что бы у нас в Ситке люди вот так пропадали.

После ухода шерифа, Орлов лег спиной на лавку и, уставившись в потемневшие от времени доски потолка, стал думать обо всем произошедшем. Но все его мысли снова и снова возвращались к родным просторам империи, к своей Родине, к своей не многочисленной родне, которую он не видел уже так долго.

Вспоминал он и о том, какое впечатление в России произвели первые суды присяжных на общество, на все сословия без исключения. Вспомнил сколько по – началу было споров перед введением этого инструмента правосудия и различных мнений, поскольку в число первых присяжных допускались и малограмотные крестьяне. Однако уже первые заседания развеяли все сомнения – все были довольны новым судом.

Тягучее течение его мыслей, оборвал стон соседа лежащего на полу, который придя в себя с трудом сел и отчаянно тряся, взлохмаченную голову закричал:

– Мы, что уже в аду?

– Нет, милейший, – отозвался поручик, продолжая лежать на лавке, – там говорят гораздо жарче. А тут мы пока под арестом.

– Я убью этих позорных янки! – истошно завопил матрос, хватаясь руками за голову. – Они еще пожалеют, что вломились на борт капитана Себастьяна! Они, наверное, перепутали нас со своими фермерами из Сант Луиза! А ты кто такой?

– Я, поручик Орлов, – медленно проговорил тот садясь.

– Так ты русский? – удивленно пробормотал моряк.

– Точно так.

– Так это из – за вас тут завертелась вся эта "полундра"? – прохрипел матрос. С трудом садясь на лавку. – Молодцы ничего не скажешь! Всучить янки ящик со льдом, да еще когда они от своей войны не оправились – это как изловчиться надо было! Это же просто уму непостижимо!

Орлов грустно усмехнулся и, глядя, на арестованного проговорил:

– Ну, то, что англичане огорчились, я еще могу понять. А португальцы – то чем не довольны?

– Мы работаем не на Португалию, а на нашего посланника в Риме, господина Альмада! – выпалил тот.

– Тогда понятно, – буркнул Орлов, – я знаю, что ваш Альмада покровительствует иезуитскому ордену. Понятно, почему вы тут объявились!

– Сам папа выражает ему глубокую благодарность за "полезную деятельность"!

– И в чем же она заключается, позвольте полюбопытствовать?

– В деле насаждения истинных начал католической веры, вот в чем! Рим не может оставаться равнодушным к тому, что здесь объявились выскочки, из сект этих протестантов.

– И здесь вас интересует это? Или сюда еще примешиваются, какие – то торговые интересы?

– Ну, не без этого, наверное, я не знаю, – пробормотал матрос.

– Зато я знаю, – со вздохом отозвался поручик. – Знаю, как вся ваша братия, жадна до прибыли и это не важно, в какой части света вы служите Риму. В землях австрийской короны, имения ордена оценивают в сотни тысяч гульденов, в Баварии доходы составляют сотни тысяч талеров, в Испании одни земельные владения, приносят десятки миллионов франков. Я уже про саму Португалию молчу, там я так смекаю, тоже миллионами пахнет.

– Ты еще забыл упомянуть Перу с Новой Гренадой и Альтийские острова, где доходы еще больше гораздо! – выкрикнул арестованный. Укладываясь поудобнее на лавке.

– Все верно, – буркнул Орлов, – на одной Мартинике у ордена владений на миллионы франков. Только я никак не могу понять, а где же ваши торговые интересы на Аляске лежат?

– Ордену, как и Альмаде нужна в первую очередь не ваша Аляска! – выпалил тот. – Риму важно из – за этой покупки не потерять контроль над Мексикой, по крайней мере, так говорит наш капитан. Риму важно контролировать морские пути, через которые идет товар с сахарных заводов и серебряных рудников? Это же эльдорадо!

* * *

"Сколько же интересов столкнулось у этих далеких берегов? – с ужасом подумал Орлов. – Ну, конечно же, для иезуитов владеющих лучшими сахарорафинадными заводами и доходными серебряными рудниками в Мексики, расширения влияния американцев смерти подобно. Так ведь можно и контроль над торговыми путями потерять! Вот почему они так засуетились – им нужно понять, что следует делать на новых американских землях, чтобы ни допустить этого. Их устраивала слабая колония Российской империи, с малочисленным и маломерным флотом, с немногочисленными гарнизонами в фортах. Ну конечно! Для них в землях Аляски, лежит ключ к их спокойствию в Мексике. Где все будут знать, что кулак святых отцов не ослабнет, даже если американские интересы и территории значительно увеличились. Знать и помнить об этом будут не только рабочие на сахарных заводах и рудниках, об этом будут помнить и племя Чикито, которое поставляет ордену воск, и племя Махос, которое заготавливает для ордена какао…"

Орлов не знал, сколько прошло время, в неопределенности и ожидании, лишь изредка нарушаемое стонами и криками проклятий арестованного матроса. Внезапно тягучий ход мыслей прервали, чьи – то осторожные шаги в коридоре, которые заставили поручика насторожиться – это определенно не были шаги солдата охранявшего гауптвахту. Прошло еще несколько томительных минут и в комнату, освященную тусклым светом керосиновой лампы, вошел вооруженный винчестером бородатый незнакомец. В огромной бобровой шапке, в овчинном полушубке, в валенках на ногах, он был похож скорее на одного из промысловиков. Прищурившись, он несколько минут рассматривал то одного, то другого арестованного, потом закинул винтовку за плечо и глядя, на Орлова тихо прошептал:

– Ты, что ли русский офицер будешь?

– Допустим, – отозвался тот вставая. – Чем обязан?

– Меня прислал освободить вас Георгий, как только прознал про ваш арест, – пробормотал незнакомец, пытаясь открыть замок. Освободить приказано и вывести за городскую ограду.

– Из Николаевской слободы? – не веря в происходящее, уточнил поручик.

– Точно так, меня Гаврилой кличут. Поспешать нам надобно, а то Тутукано никак не угомонится, уж как только староста с мужиками нашими не старается. Не успели мы вам подмогнуть, когда нехристи на штурм шхуны пошли, сорвало вас и в океан потащило. Георгий, да и мы с мужиками извелись все от жалости, что таких людей не уберегли. А тут прознали, что вы в городе объявились, только возрадовались, а тут новая напасть – узнаем, что вокруг вас такие страсти развернулись. Вот и отправил меня староста с мужиками к вам на подмогу, все можно выходить.