Морские байки. Издание 2-е, дополненное

Жизнь моряка на берегу абсолютно иная. Она полна хаоса и вместе с тем – лени и скуки.

Первые дни и недели проходят в эйфории от возвращения домой. Бедные жены не вылезают из кроватей. Первый месяц по возвращению моряка из рейса всегда "медовый".

Тебя окружают родственники и друзья. Все хотят тебя поприветствовать и выразить тебе свое почтение. Обычно это заканчивается пьянкой, причем за твой счет. Когда твой отвыкший от алкоголя мозг теряет критичность суждений, начинаются попытки занять денег. Причем всем, ну просто позарез и именно сейчас, срочно нужна твоя финансовая помощь. О том что еще предыдущие долги не отдали, они уже забыли.

Вскоре выясняется, что половины заработанных тобой денег уже нет. Их потратили пока ты был в рейсе. Причем все эти траты были абсолютно необходимы. Ведь ребенка надо одеть и обуть, подготовить к школе. Его надо развлекать и возить на отдых. То, что жена тоже работает – не имеет значения, так как она: во-первых – мало зарабатывает, во-вторых – то, что она зарабатывает это ЕЁ деньги.

Кроме того, пока ты пропадал в морях, жена и дети отвыкли от твоего общества. Им и без тебя было неплохо, а теперь приходится заново привыкать к этому сексуально озабоченному и грубоватому мужику. Ты целый день дома, а жена приходит уставшая с работы и вместо привычного отдыха должна уделять тебе внимание. У ребенка тоже своя жизнь, и то, что ты согнал его с домашнего компьютера, его совсем не радует.

О своих планах на отпуск приходится забыть, так как в твое отсутствие накопилась масса "мужских" дел, и тебе приходится ими заняться. Квартира, машина и бытовая техника требуют ремонта. Все это не делалось – ждало пока ты вернешься. Финансы начинают быстро таять.

К середине отпуска все более-менее входит в обычную колею. Родные к тебе уже привыкли, секс становится размеренным и регулярным. Большинство дел по хозяйству переделаны. На судне ты привык к постоянной занятости и если в начале отпуска безделье приносило наслаждение, то теперь оно начинает тебя напрягать. Спасаясь от скуки, ты постепенно берешь на себя все домашние заботы – убираешь квартиру, готовишь обеды, подолгу гуляешь с собакой – жена тебе благодарна. Но все равно, свободного времени остается слишком много и его некуда девать. Кроме того – заканчиваются деньги.

Идти работать на берегу нет смысла, через месяц-два снова в море, да и береговые зарплаты после морских тебя не привлекают. Родные начинают тебе настойчиво намекать, что пора бы уже и в рейс. Да и тебе самому уже хочется в моря. Там ты ощущал себя важным и незаменимым человеком делающим нужное людям дело. А на берегу ты, по большому счету, никому не нужен.

Примерно за месяц до конца отпуска моряк начинает готовиться к рейсу. Выясняется, что пока ты отдыхал, успели принять пару новых законов и тебе надо срочно делать какой-нибудь новый международный сертификат или лицензию, без которой уйти в рейс нельзя. Для этого надо пройти курсы, которые стоят немалых денег. Теперь ты ходишь по знакомым и просишь в долг. В конце концов ты получаешь эту бумажку, проходишь медкомиссию и готов идти работать.

Если все хорошо, то тебе даже известно на какое судно и когда планируется замена. Ты собираешь чемодан и ждешь… Но по каким-то причинам смена все откладывается и откладывается. Без копейки денег моряк вынужден, сидя на чемодане, ждать. В конце концов ты все же летишь на судно, часто не на то, что планировалось вначале.

Лететь приходится куда-нибудь в Африку, с тремя пересадками. По пути теряют твой багаж. Ты прилетаешь на судно, два дня не спавши, и у тебя всего пара часов чтобы принять дела и разобраться с этим полностью новым для тебя оборудованием. Твой коллега, перекрестив тебя, улетает, а ты, взвалив на плечи груз новых забот, начинаешь работу.

Вы спросите меня – так что, в жизни моряка нет счастья? Ведь на судне он хочет домой, а дома в моря?

Счастье есть! – отвечу я – имеется момент абсолютного равновесия. Момент, когда моряк полностью удовлетворен и счастлив – это время дороги с судна домой!

Ты бродишь по аэропорту в ожидании своего рейса. Тебя не волнуют проблемы на судне – это уже не твоя забота. Тебя ожидает длительный отпуск, который ты уже распланировал по своему вкусу. В кармане тугой бумажник. Дома ожидает желанная жена и приветливые дети. Об их недостатках ты уже забыл, в памяти – только хорошее. Ты ходишь по магазинам и покупаешь духи и шоколадки на подарки. Тебя еще не начали грузить домашними проблемами. Можно зайти в бар и пропустить пару рюмок чего-нибудь вкусного, и никто тебя не осудит. Душу наполняет ожидание праздника и радости от скорой встречи с любимыми тобой людьми. Это ли не счастье…

Бывает, что после вахты, валяешься в койке без сна

Накроет вдруг одиночество, сердце скрутит тоска

Будто свинцом наливается от вопросов дурных голова

Поступил ли я мудро когда-то – выбрав судьбу моряка?

За относительный достаток близких сердцу людей

Вдали от них мы проводим долгие тысячи дней

В железных коробках болтаясь посредине морей

На их комфорт мы меняем годы жизни своей

Счастье, когда это ценит и понимает родня

Но часто в моряцких семьях тоже хватает вранья

Пока есть деньги в кармане – для многих ты лучший друг

Но кончились бабки – и сразу становится пусто вокруг

Зато нас встречают киты, фонтанчики в небо пуская

Зато мы на практике знаем, что у Земли нету края

Зато нам звезды друзья – ближе небо в дали от людей

Зато мы узнали тайны, что скрывал океан-чародей

От друзей часто слышу фразу, снова, опять и опять –

"Как же это здорово – бесплатно мир повидать"

И сколько не объясняешь, не могут они понять

В эти дальние страны мы едем не отдыхать !

Тропики это здорово – когда загораешь на пляже

Но работать в машине? – Там жарче, чем в сауне даже!

Под жгучим тропическим солнцем на палубе тоже не мёд

Двенадцать часов на вахте! Кто не стоял – не поймет

Почему же тогда нас так манят просторы морских дорог?

Почему покой мы меняем на тысячи бед и тревог?

Почему отдаем предпочтение не тверди, а зыбкой волне?

Почему оставляем семьи, хотя счастливы с ними вполне?

Скрипит от качки судно, привычно гудит мотор

Ответов на эти вопросы не ведаю я до сих пор

Наш труд тяжел и опасен. И тонут порой суда

Но жизни другой, поверьте, я не хотел никогда

Хвостатый рейс

Настроение у судового электрика Кузьмича было отличное. Уже спала дневная тропическая жара, и моряк неспешно двигался в сторону родного парохода. В его желудке мирно плавали жареные креветки. Им не было тесно – пива там было много. Левой рукой он обнимал постоянно хихикавшую местную жрицу продажной любви, правой – держал недопитую бутылку холодного пива.

Позади него, на тачке, смуглый паренек вез покупки: две клетки с огромными цветными попугаями. Хорошо на душе было и оттого, что эти красавцы достались ему практически даром. Он выменял их за вынесенное с судна ведро краски. Вдруг приятные раздумья о прибыли от продажи птичек дома были прерваны пронзительным визгом и сердитыми воплями.

Из-за угла, воя, как сирена, выскочил резиновый гном, который при ближайшем рассмотрении оказался маленькой обезьянкой-капуцином. Обезьяна была одета в костюмчик гнома из прорезиненного материала. Короткие синие штанишки, желтая жилетка и остроконечная красная шапочка на пушистой голове глянцево блестели под лучами тропического солнца, придавая животному вид детской игрушки. За обезьянкой, что-то выкрикивая и размахивая гигантским мачете, запыхавшись, гнался толстый мужик. Увидев высокого белокожего мужчину, обезьянка прибавила скорости. Подбежав к электрику, она обхватила его ногу всеми четырьмя лапами, перестала визжать и, задрав голову, посмотрела ему прямо в глаза. В этом гипнотическом взгляде было столько неизъяснимой печали, вековой мудрости и вместе с тем робкой надежды, что просоленное сердце грубого моряка не выдержало.

– Эй! Мачо, зачем животинку тиранишь?! – возмутился Кузьмич, загораживая обезьянку бутылкой пива.

Обезьянка обернулась к толстяку и оскалила свои белоснежные зубки. Размахивая руками, тот начал что-то сбивчиво рассказывать. Проститутка, немного знавшая английский, стала переводить. Оказалось, что это местный фотограф, который зарабатывает на жизнь, фотографируя туристов с обезьянами, попугаями, змеями и другой местной живностью. И эта… (тут последовал монолог минут на пять, который девушка перевести не смогла)… обезьяна разбила вдребезги его дорогущую фотокамеру. Теперь он ее порежет на кусочки и отдаст в ресторан, где из нее, на радость туристам, что-нибудь приготовят.

Внимательно посмотрев на обезьянку и почесав свою густую, черную, с едва пробивавшийся сединой шевелюру, Кузьмич резонно заметил:

– Обезьянка маленькая, много за нее не выручишь. Зато у меня есть к вам деловое предложение! Продайте ее мне, а я обещаю, что вы ее никогда больше не увидите.

Толстяк с тесаком задумался. Примерно час ушел на обсуждение деталей сделки, и консенсус был достигнут. Моряк получил обезьянку вместе со шмотками и поводком, отдав за нее почти все деньги, которые имел при себе. Сначала электрик огорчился от такой большой и непредвиденной растраты, но, прикинув, за сколько сможет продать обезьянку дома, вновь воспарил духом.

Уже на судне обезьяну раздели и помыли. Оказалось, что это самец. После небольших раздумий найденышу присвоили кличку Кортес, в честь городка, где случилась нежданная встреча. Впрочем, он охотно отзывался и на любые другие клички: «Эй, ты!», «Обезьян» и «Хрень хвостатая». Особенно, если призыв сопровождался какой-нибудь подачкой. На постой Кортеса определили в пустующую кладовую на корме.

Попугаев электрик вначале разместил у себя в каюте, но птицы сильно шумели и мешали спать, поэтому переехали в электромастерскую, где никому не мешали.

Новый питомец Кузьмича оказался очень общительным и совсем ручным. Он быстро стал любимцем всего экипажа. Капитана судна лишняя живность на борту не порадовала. Впрочем, он ограничился только предупреждением, что любые проблемы с животными будут решаться за счет их хозяина. На том и поладили. Обычно обезьянка сидела у себя в кладовке, но, учитывая смирное поведение и веселый нрав, ее стали выпускать погулять по палубе. А когда новый питомиц полностью освоился на судне, его вовсе перестали запирать в кладовой и оставляли на корме, проход с которой к другим частям парохода перекрывался решетчатыми дверьми.

Единственным живым существом, с которым у Кортеса сразу не сложились отношения, была судовая кошка Матильда. Причиной вражды послужила конкуренция за стопку ящиков, сложенных на корме под окном камбуза. Сидя на ящиках возле иллюминатора, было очень удобно выпрашивать у поваров чего-нибудь вкусненькое. И кошка, и обезьяна достигли в этом умении непревзойденных высот. Война за «ключевую высоту» носила позиционный характер: кто успел, тот и съел. Согнать «царя горы» с насиженного места было проблематично: кошка шипела и царапалась, а обезьяна, прыгая на месте, размахивала длинными лапами и демонстрировала свои мелкие, но острые зубки. Впрочем, до открытой драки не доходило – всё заканчивалось угрозами.

Развязка противостояния наступила совершенно неожиданно. Однажды вышедшие на палубу покурить матросы услышали со стороны кормы странные звуки. Заглянув за угол, они увидели удивительную картину. На бухте швартовных концов, вцепившись в них когтями передних лап и выгнув спину, сидела Матильда. Сзади к кошке пристроился Кортес и совершал очень характерные ритмические движения. При этом кошка издавала резкие мяукающие звуки, а обезьянка шумно пыхтела и причмокивала. Странным было то, что кошка вела себя удивительно спокойно и не вырывалась. По всей видимости, ей нравилось то, что с ней делали. Матросы не стали им мешать и, тихо посмеиваясь, удалились. Кому, как не морякам, знать, до чего может довести длительное воздержание. Еще более удивительным было то, что с тех пор Матильда и Кортес стали лучшими друзьями. Они рядышком сидели под камбузом и совместно выпрашивали угощение. Иногда даже делились добычей друг с другом.

Примерно месяц спустя Кузьмичу досталась тяжелая работа – ремонтировать судовой тифон (гудок). Работа неприятна тем, что приходилось ее выполнять на самой верхушке мачты, да еще и при качке. Кроме того, это был излюбленный насест чаек и бакланов, потому скоб-трап на мачту, сама мачта и тифон были покрыты толстым слоем птичьего помета. Промаявшись несколько часов, весь вымазавшись и устав от неудобной позы, Кузьмич так и не закончил ремонт. Оказался поломан электромагнитный клапан, подававший на сирену сжатый воздух. В качестве временной меры электрик привязал к клапану веревку, конец которой спустил к навигационному мостику. Теперь, в случае необходимости, вахтенный мог подавать звуковые сигналы, просто дергая за веревку.

Временно решив проблему, электрик пошел отдыхать. Закончить ремонт он думал на следующий день. По дороге в каюту он занес поесть своему питомцу, при этом уставший моряк забыл закрыть дверь с кормы. Плотно поев, любопытная обезьянка не преминула воспользоваться представившейся возможностью и отправилась изучать судно. В конце концов, она забрела на мостик, двери на который были открыты. Там Кортеса очень заинтересовал лежавший на столе возле выхода предмет. Это была красивая, с огромной золоченой кокардой и позументом, с черным лакированным козырьком капитанская фуражка. Взяв в шаловливые лапы, обезьянка повертела фуражку так и этак, затем попробовала козырек на зубок… В этот момент обезьяну заметил капитан.

Увидев, как обращаются со сделанным на заказ предметом его гордости, мастер вначале на секунду онемел, а затем разразился истошным воплем: «Положи мою фуражку на место!» Обезьяна испугалась резкого и громкого звука. Прихватив с собою новую игрушку, она пустилась наутек. Продолжая громко кричать, капитан побежал за ней. Инстинкт самосохранения погнал Кортеса наверх, на мачту. Там он и уселся возле тифона на поперечной перекладине. Уже через минуту экстренно вызванный электрик лез по трапу вслед за пушистым воришкой. Увидев хозяина, Кортес выронил фуражку и стал метаться по перекладине из стороны в сторону. Фуражка пролетела полметра и застряла в вантах. Электрик почти дотянулся до фуражки, когда неугомонная зверушка зацепилась ошейником за веревку от тифона…

Звук от судового тифона хорошо слышен на расстоянии от шести до восьми миль от судна. А оказаться в полуметре возле неожиданно сработавшего судового тифона – ощущение непередаваемое. Однажды испытав, вы запомните его навсегда.

Вначале обезьяна попросту обгадилась, причем тугая струя жидкого дерьма попала точно на капитанскую фуражку. Затем она подпрыгнула вверх метра на три. Упав прямо на голову своего хозяина, перепуганный до полусмерти Кортес судорожно вцепился ему в волосы. Кузьмич этого не ожидал. Только спустя несколько минут он смог разжать сведенные судорогой пальцы, сбросить вниз обгаженную фуражку и медленно, с трясущимися руками и ногами, едва попадая на перекладины трапа, спуститься.

Увидев свою фуражку, капитан, любивший изъяснятся витиевато и патетически, изменил своей привычке и сказал коротко:

– За борт скотину!

Но оторвать обезьянку от густой шевелюры электрика было непросто. Лапы не хотели разжиматься. Густая шерсть стояла дыбом. Широко открытые глаза остекленели. Да и всё тельце обезьянки окаменело и вообще не шевелилось, напоминая изделие таксидермиста.

От бесславного конца в пучинах океана бедную животинку спасло заступничество буфетчицы, а по совместительству и любовницы капитана. Она принесла мастеру горячего чая с бренди, выпив которого он немного успокоился. Кроме того, женщина пообещала отмыть фуражку. Да и капитан, в общем-то, понимал, что сам виноват: надо было спокойно подойти и отобрать свое имущество, а не кричать и пугать бедное животное.

В конце концов, Кортес был прощен, зато монарший гнев пролился на электрика: – Если ты, краб искрожопый, якорь тебе в кормовой клюз, не починишь тифон прямо сейчас, – снова закипая, кричал капитан, – то я посажу тебя на него верхом! Обмотаю один оголенный провод вокруг твоего причинного места, а другой засуну тебе в задницу! Я буду подавать сигналы напряжением 220 вольт, а ты будешь или открывать воздух на тифон вместо клапана, или сам подавать звуковые сигналы!»

Пришлось электрику после того, как от него всё-таки отодрали обезьяну, снова лезть на мачту и доделывать работу. Обезьяну отнесли в ее коморку. Там она немного ожила, забилась в темный угол и, тихонько поскуливая, зыркала оттуда глазками. Несколько дней она была как пришибленная, но затем полностью оклемалась и вела себя так, как будто ничего и не произошло.

Всё рано или поздно заканчивается. Заканчивался и долгий рейс электрика. Судно зашло в небольшой европейский порт – это был последний порт перед дорогой домой. Кузьмич сидел у себя в каюте за столом и пересчитывал заработанные нелегким трудом и хитроумными торговыми операциями деньги. От этого приятного занятия его отвлек стук в дверь. За дверью был механик, который сообщил, что через час приедет проверка портнадзора. Будет проверять все служебные помещения, поэтому оттуда надо быстро убрать всё лишнее и навести порядок.

Пришлось электрику срочно перетаскивать клетки с попугаями в каюту. Кортеса он запер в шкафу, предварительно выкинув оттуда всю одежду на койку. Закрыв каюту, электрик побежал наводить порядок в помещениях своего заведывания. Проверка длилась долго и закончилась только в конце дня. Усталый, но довольный отсутствием замечаний, моряк открыл каюту и остолбенел…

Двери шкафа были распахнуты настежь. Вся каюта усеяна мелкими обрывками денежных купюр, перемешанных с цветными перьями, битым стеклом и другим мусором. На столе, рядом с открытыми клетками, валялись мертвые, ощипанные тушки попугаев. Всё, что можно было изорвать или поломать, было тщательно уничтожено. На кроватной подушке сидела обезьяна и с совершенно невинным видом справляла малую нужду…

Вечернюю тишину расколол нечеловеческий, тоскливый и одновременно яростный вопль… Звериное чутье подсказало Кортесу, что его сейчас будут убивать. Прошмыгнув между широко расставленными ногами хозяина, обезьянка метнулась наружу. Она уже знала, что вверх бежать нельзя – достанут, поэтому направилась в сторону трапа. Кузьмич, схватив попавшуюся под руку швабру, погнался за ней, оглашая коридоры судна матерными криками.

Смеркалось. Заходящее солнце окрасило запад всеми оттенками багрянца. Для начала осени было необычно тепло. В кронах деревьев, лишь слегка тронутых желтизной, гулял слабый ветерок. Всё вокруг дышало покоем и умиротворением.

Только в одном месте сонная идиллия вечера была нарушена. По тихой улочке провинциального европейского города бежала маленькая лохматая обезьянка. За ней, размахивая шваброй, бежал не старый, но почему-то уже седой мужчина. Сбивая дыхание, он выкрикивал грозные и грубые слова. Выше по улице, из двери дорогого ресторана вышел прилично одетый молодой человек. Увидев его, обезьянка, собрав последние силы, рванула вперед и вскочила мужчине на ногу. Задрав голову, она преданно посмотрела своей новой жертве прямо в глаза.

– Мистер, что вам сделала эта милая обезьянка? – спросил джентльмен. – Я давно хотел завести питомца. Возможно, мы с вами сумеем договориться?..

(с) Курышин Александр Владимирович, 2017

(с) Обложка. Бобылёва Алла Геннадиевна, 2013

Вопросы, комментарии, предложения?

E-mail: [e-mail]