Борух Баклажанов. В поиске равновесия

«Третья мировая война, – думал Баклажанов, – она же началась не многим позже конца Второй и короткими плечами добралась до наших дней по принципу сообщающихся сосудов». Но это уже была война не залповых орудий и даже не кнопок, это была война интеллекта и лицемерия, война подмены понятий, согласно которой, как говорил Милошевич, «за деревьями не виден лес». Можно сколько угодно, пуская кровь, менять режимы и рисовать иные карты, но самое сложное всегда было одно – перекроить сознание людей. Это была война с опорой на «Пятую колонну» внутри нас самих, на те лермонтовские «страсти пустые и неблагодарные», приманки которых были вброшены в наши умы. Это то, с чем в итоге пришел в салун Мистер Секонд[43] после героя Миронова, те гельминты, которые жрут изнутри.

– Че-че? – подумал Борух. – Это ты тут медика опять из себя лепить пытаешься? Поясни-ка.

– Черви это кишечные. Руки мыть надобно, когда с улицы в дом свой заходишь. Говорят, помогает.

Война шла по всем фронтам, но в любом противостоянии рано или поздно наступает перелом. В Великой Отечественной это был Сталинград, здесь же это был Крым, когда «Клуб» впервые за долгие годы получил по соплям.

– Для начала неплохо, но расслабляться нельзя, – подумалось Баклажанову, – это был лишь нокдаун, а до гонга еще далеко.

– Да, с нами, русскими, шутки плохи! – подумал в ответ Борух, отчего Баклажанов даже на миг открыл глаза.

– Ну, а если бы с Крымом не срослось, тогда что?

– Во-первых, срослось, – начал Баклажанов, – а, во-вторых, прогнозы давать – дело не шибко благодарное, но мы с тобой знакомы давно, посему пару слов скажу. Получили бы мы военно-морскую группировку прямо у границ, и давление бы продолжилось.

– А дальше?

– А дальше? Вариантов-то немного и что-то уже в жизнь претворяется. Продолжит «Клуб» недра качать соседа нашего братского, прибирая к рукам национальные активы, и кредиты выдавать с непотребными процентами под залог плодородных земель, благо, «Ближние» эту схему уже откатывали лет двадцать-тридцать назад в других регионах. А дальше два пути и оба не в нашу пользу. Либо выдоят все, что можно, и восвояси уйдут, а после себя помойку ядерную оставят, а «незалежные» вассалы с талонами на усиленное питание за кордон дернут. Правда, питаются они, как видно, и без того неплохо. Мы же, как сосед братский, восстанавливать все будем, обескровливая и без того слабую собственную экономику. Но это все маловероятно.

– Либо?

– Ну, либо все пойдет, как идет, – «Банановая республика» под внешним управлением и с предателями во главе. Перебросят туда производства и будут роскошные пуховики шить руками местных «независимых» умов, от которых ничего не зависит, а вдоль границ баз военных понаставят. Останавливаться не в их характере и планах, и смотрят они дальше.

– А земли плодородные причем? – не унимался Борух.

– Видишь ли, род людской может развиваться и совершенствоваться сколько угодно, облегчая себе жизнь технологиями, но покуда существует человек, в цене будут три константы – свежий воздух, чистая вода и плодородная земля, ибо «дышать, пить и есть» еще никто не отменял. Нет, понимаешь, альтернатив пока! Придумаешь – дай знать – ты ж у нас большой выдумщик!

– Добро, шепну, если что, – подумал Борух, все больше втягиваясь в диалог, – но пуховики-то и на Востоке шили и шьют, и экономика мировая не в претензиях вроде?!

– Что такое мировая экономика? Чтоб тебе понятнее было, это твой автомобиль дорогой, но пока ты сам его не завел, он никуда не поедет. Так вот, считай, что за рулем не ты, а те парни в дорогих костюмах!

От услышанного Борух во сне даже несколько расправил плечи и мысленно поправил узел галстука.

– И вот выходишь ты из дома одним солнечным погожим утром весь на костюме и на парфюме, – продолжил Баклажанов, – а машины твоей нет. Угнали ее, понимаешь, только не на Кавказ, а на Восток. Постоишь ты, нарядный, погрозишь им пальцем, а они в ответ посмеются, ибо поболее их будет, да и не те они уже, что раньше.

– Мда, сдается мне, пришел-таки тот час, которого так все боялись, – подумал Борух.

– А именно?

– Час, когда они поняли, что рис – это всего лишь гарнир!

– Еще вчера пришел, – продолжил Баклажанов, – и не без помощи «Ближних». Подогрев Восток, они взрастили монстра и теперь не знают, что с этим делать. Восток ведь он как разведчик, о котором ничего не известно, ибо известный разведчик – это мертвый, рассекреченный или плохой разведчик. Он же и политик, знающий о других все и не знающий о себе ничего. И, наконец, он охотник, который наблюдает с горы, как в долине бьются два тигра, и когда они обескровят друг друга, он спустится и кончит обоих. Так что, такая жизнь настала, что без пол-литра и не разберешься, а нам с тобой «по-сухому» разбираться и осталось.

– Время компромиссов на дворе, ничего тут не попишешь, – подумал Борух.

– Оно. Рад, что понимаешь. Договариваться надо и на гору посматривать.

– Только туда? Сдается мне, что есть еще кто-то, кто в тени разминается.

– Соображаешь, – подумалось Баклажанову, – на гору посматривать – это уже статистика, а нужна аналитика, стратегией приправленная.

– Цифры – штука суровая! – донеслось откуда-то эхом.

– Это еще кто? – подумали оба, немного оторопев от неожиданности. – Опять шастает кто ни попадя!

– Это я – Статистика! – прозвучало уже отчетливее. – Правильнее обсудить меня в моем присутствии, верно? Хотя чего мне кости мыть – сама все расскажу!

– Принимается! – в унисон ответили оба.

– Я королева цифр, – начала та, – и без меня «не жизнь, а каторга какая-то», помните, сам Новосельцев говорил. Я не смогу вам ее облегчить, а лишь заставлю задуматься. Я, пожалуй, мыслю прошлым, подводя итоги, а уж что с ними делать, это задача не моя.

– Чья же? – опять подумали оба.

– Моя! – послышался голос. – Я Аналитика – сестра ее младшая. Я хожу в ее платьях, учусь у нее и делаю выводы.

– Выводы делать – задача не простая, но и не великая! – эхом отозвался еще один голос, приближавшийся, словно мотылек на свет.

Голос был густой и весомый, и, казалось, принадлежал какой-то статной даме.

– Вы играете цифрами, фактами и событиями, пропуская их сквозь себя, будто раскладывая пасьянсы, – продолжал голос, – но вам не по силам заглянуть за горизонт. А я могу. Я Стратегия. Вы обе дороги мне, и без вас я слепа.

– Логично, – бросила Логика, но подходить не стала, ибо поодаль о чем-то жарко спорила с Абсурдом и Алкоголем в ожидании Истины, но та была дамой ветреной и являлась не всегда.

– Мне труднее всего, – продолжала Стратегия, – плоды моих трудов если и видны, то спустя годы, а судят меня пристрастнее других. Я лишь могу взять прошлое, обдуманное в настоящем, и бросить его вперед, как озорной мальчишка кидает камень в речку. Камень летит, а мальчишка взрослеет, и вот он уже старик, и камень падает. А реки уже нет – она высохла, и знает об этом только этот старик. Его никто не видел. Он, словно горец-отшельник с иссушенным зноем лицом, сидит, обхватив кривыми пальцами свою деревянную палку. Он смотрит куда-то вдаль и лишь улыбается уголками рта, потому что знает все. Знает и молчит. Старик этот – Время.

– Время – деньги, а денег нет! Что же дальше? – подумал Борух, которому явно хотелось поскорее продолжить эту внезапно прерванную мысленную дуэль.

– А дальше Белоруссия! По крайней мере, она следующая в планах. Ее проект также уже давно лежал на полке бок о бок с украинским, являясь частью удара по русскому миру. Он просто в ожидании.

– В ожидании чего?

– Тонкого момента! Помнишь, как мы в деревне в детстве на пруд ходили? Там еще веревка была к ветке большого дерева привязана. Мы на этой веревке раскачивались и в пруд прыгали, и, кстати, счастливее, чем сейчас, были. Так вот там момент надо было поймать, чтобы на мель не шлепнуться. Мы раскачивались, следя за изгибом ветки, изгибаясь сами и ногами дрыгая в такт и в надежде на нужный порыв ветра, а то и на то, что соседские пацаны подтолкнут. И вот этот момент настает – и ты прыгаешь. Так вот, спрогнозировав, увидеть этот момент вдалеке и пресечь все пути к нему – и есть задача стратегов, а жаркие дебаты о прошлом и настоящем – удел статистиков. Им трудно противостоять «клубным» стратегам, потому как бой априори неравный, как схватка борца с боксером.

– Ты сейчас какими-то короткими плечами мыслишь, стратег ты наш диванный, – усмехнувшись, бросил Борух, – а за горизонтом-то что? Тебя послушать, так «Клуб» от мини к макси-планетарной модели стремится со столицей на землях Палестины.

– Столица там, а страна какая? – задумался Баклажанов, несколько удивившись такому прогнозу оппонента.

– А страна – весь мир!

– Эко ты, провидец, на столетия вперед хватил, – улыбнулся Баклажанов, – «съесть-то он съесть, да кто ж ему дасть». Это путь в никуда. Твоей логике если следовать, то на каком-то этапе неизбежно противоречия внутри самого «Клуба» начнутся, то бишь грызня между союзниками, и все отыграется обратно.

– В смысле?

– В смысле «аптека, улица, фонарь»[44], чтоб понятнее было! К тому же, не так и легко им придется, потому как зарятся они на чужое, а главное, нет у них причала родного, родины нет. Они, вроде, и везде, и нигде. Где деньги, там их и ищи!

– А что есть родина?

– Хм, так сразу и не скажешь, – задумался Баклажанов, – это скорее на уровне ощущений. Это мать, какие-то воспоминания из детства, твой двор со старой хоккейной коробкой неподалеку, та девчонка, что нравилась когда-то, родной язык, книги и фильмы, что с детства шли с тобой рука об руку. Вся эта аура в легком обрамлении геральдики и есть родина. Это то, что ты получил с рождения, и обязан, улучшив, передать дальше.

– Ты взял, и ты должен отдать? – улыбнулся Борух.

– Оно!

– Да что мы все о политике? Давай-таки к деньгам! Я, как главный у нас с тобой по финансам, хотел бы услышать твой прогноз, – как-то заметно оживившись, подумал Борух, явно севший на своего коня.

– А что деньги? Они были, есть и будут – без них никуда. Они бегут в ногу со временем, спотыкаются о кризисы и дефолты, падают, а потом встают и бегут дальше быстрее прежнего, догоняя его и проверяя людей на прочность. Кого-то они ломают, кому-то надежду дарят, а для кого-то они и вовсе игра. Они как люди со своей историей и борьбой в вечном поиске сильнейшего.

– «Н2О», – улыбнулся Борух.

– В смысле?

– В смысле – «вода»!

– Ааа, тебе конкретику подавай? – усмехнулся в ответ Баклажанов. – Ну, изволь! В целом их можно разделить на деньги на кармане и деньги глобальные. С карманными понятно все: они либо счастье для владельцев извлекают, либо на них статуи скупают у Этносова, что для кого-то тоже счастье. С глобальными сложнее. Они уже давно орудия идей, но «Клубу» их стало не хватать. Он уж давно беднее полковника Кудасова – весь в долгах сидит. Свержение режимов в лакомых странах и планетарный грабеж уже не дают того эффекта, что раньше, и силы платить по долгам на исходе.

– Ну и?

– Ну и нужна идея. Надо создать другие деньги!

– А со старыми что? «Обнулиться» что ли?

– Почему же «обнулиться»? – продолжил Баклажанов. – Можно обмен организовать, только на условиях создателя, но там такие условия будут, что сам Создатель удивится.

В эту секунду у Боруха перед глазами почему-то появился отчетливый образ того «клубного» идеолога с его неповторимой улыбкой.

– Не исключено, – опередил его Баклажанов, – по этой части старик большой затейник. Подметет он в итоге по миру свои миллиарды, поделит с «одноклубниками», а все как обычно плечами пожмут.

– Какие-то тебе, батенька, мрачные картины видятся постоянно, – подумал Борух.

– Это лишь предположения, потому как камень пока летит. Это тот случай, когда я был бы счастливее, если бы оказался не прав, но все будет, как будет, даже если будет наоборот!

– Ты мне сейчас футбольных комментаторов чем-то напомнил, – усмехнулся Борух, – те тоже перед важными матчами часами прогнозы строят, тонкости линий защиты и нападения обсуждают, роли вновь приобретенных игроков и погодные условия, а заканчивается все тем, что мяч круглый, поле ровное и победит сильнейший.

– Вот прямо возразить нечем. Так и будет! А вообще все это напоминает мне мышиную возню, только в мировом масштабе. Суета одна и беготня бестолковая. Рвут люди друг друга и землю на части каждый со своей идеей, а планетарной идеи нет.

– Широко ты хватил, однако, хотя вроде и не пьешь давно! – подумал Борух.

– Да я все чаще Этносова вспоминаю – смрад от людей нестерпимый стоит. Ощущение складывается, что человечество уничтожить себя в итоге обязано и планомерно к этому идет. Знаешь, Белое Перо вроде сказал, что когда будет срублено последнее дерево, отравлена последняя река и поймана последняя птица, люди поймут, что деньги нельзя есть. Народ все об авторстве и точности слов спорит, форму обсуждает, а надо бы содержание. Ты когда последний раз толком снежную зиму видел?

– Нууу, видел как-то парочку! – на секунду задумавшись и мучительно пытаясь припомнить, ответил Борух.

– Вот и я о том же! А раньше зимой видишь – с утра парнишка в лыжных ботинках с лыжами бежит, значит, первый урок физкультуры, а если днем из школы так идет – значит, последний урок был. Все как на ладони. А сейчас для нас зима снежная в диковинку, как для папуасов. Я уж о распространении атомной энергии не говорю даже – живем, как с гранатой без чеки за пазухой. Так что, не знаю, как тебе, а мне с планеты соскакивать некуда.

– Ты удивишься, но мне тоже. И что это за идея планетарная, и с кем она прийти должна? – подумал Борух после некоторой паузы.

– Знаешь, а ведь она существует, – подумал в ответ Баклажанов, также немного выждав, – и ей уже больше полувека. Лучше, чем Гагарин сказал, пожалуй, и не скажешь. Вот она, что ни на есть планетарная идея, и автор ее – простой советский парень, человек, которому судьба подарила шанс – шанс взглянуть сверху.

Пробуждение

Солнечные лучи уже вовсю пробивались сквозь щели не полностью задернутых плотных штор. С улицы доносился детский смех и шум выезжавшей из двора машины. Было около полудня. Баклажанов проснулся и, уставившись в потолок, стал по традиции изучать люстру. Полежав так минут пять, он вскинул ноги вверх и, качнувшись, резко встал. Одев свой фирменный халат, Борух начал расхаживать по квартире, обдумывая планы и маршрут на день. Побродив так немного, он как обычно подошел к зеркалу и начал внимательно изучать себя.

«Шансов все больше!» – усмехнулся он, глядя на себя в зеркало с чувством легкого личностного превосходства, вспоминая свои давние отражения. Он заметно подсох, насколько позволяла его плотная конституция, и выглядел весьма неплохо. «Ты вроде как опять туз, Борух Борисыч, не молод и не длинноног, но политически грамотнее вчерашнего», – подумал он и, постояв еще немного, направился на кухню заваривать чай. Чай он делал авторский, уже давно возведя это в культ. Борух взял свой чайный пресс и бросил туда горсть черного крупнолистового чая, добавил пару-тройку долек лимона и лайма, пакетик мяты и засыпал все сахаром. Добавив для полноты картины несколько листиков гибискуса, что иногда заменял долькой грейпфрута или ложкой брусничного варенья для кислинки, он залил все кипятком, размешал и ушел в душ.

Через десять минут чай был готов. Борух отжал пресс и, налив большую чашку, бросил туда дольку мандарина. Посидев минуту-другую, он сделал пару глотков. «Вроде угадал», – подумал он, оценивая букет. Наспех позавтракав, Баклажанов быстро собрался, вышел из дома и, сев за руль, умчал по делам.

Возвращался он уже глубокой ночью после какого-то пустого мероприятия на заливе. Он летел по Приморскому шоссе, но на кольцевую уходить не стал, решив прокатиться по ночному городу. Перескочив Тучков мост, Борух понял, что на Благовещенский уже не успевает из-за легкого ночного затора, образовавшегося на «Васе». «Не спеши, а то успеешь», – подумал он и, сбавив ход, покатился нарочито вальяжно, ловя уже на себе пытливые взгляды.

Свернув на набережную и увидев уже разводящийся мост, Баклажанов понял, что времени у него в достатке. Он оставил машину у Академии художеств и, бросив взгляд на Румянцевский сад, где несколько воркующих парочек наслаждались друг другом, пошел к воде.

Стояла теплая белая ночь, и он пребывал в каком-то забытье, глядя на Неву. Она пленяла своим утренним спокойствием, и Борух стоял, будто вне времени, провожая взглядом проходившие мимо корабли. Одни уходили и появлялись новые, а за ними еще одни, каждый раз равняясь с двумя сфинксами, словно вечными безмолвными стражниками у городских ворот, пришедшими сюда навеки, один с Запада, а другой с Востока.

В эти минуты Баклажанов как никогда думал о своем городе, который вобрал в себя многое, но и отдавал с лихвой, питая его духовно и придавая сил. Это был его город – город заговоренный. В своих мыслях Борух уносился все дальше, и перед его глазами как корабли уже проплывали люди, когда-то создавшие этот город и его славу, и отстоявший его советский человек. Кто он?

Баклажанов вдруг вспомнил, как супруга Этносова рассказывала о своем давно ушедшем деде. Как-то среди вороха пыльных бумаг, которые остаются после человека, она наткнулась на один старый пожелтевший листок. Это была анкета с напечатанными на старой машинке вопросами общего содержания и вписанными перьевыми чернилами ответами. Она с интересом стала читать вопросы, с трудом разбирая ответы, написанные корявым почерком. Это увлекало ее все больше, и она продолжала изучать листок, мысленно давая свои варианты. «Что вас больше всего вдохновляет в жизни?» – значилось где-то в середине анкеты. Она вдруг на миг задумалась над тем, как бы могли ответить современники, но, ничего не придумав, взглянула в анкету. «Успехи товарищей», – было написано напротив и давало ответы на многое.

Борух часто вспоминал эту историю и тот простой ответ на нехитрый вопрос и не знал, как с этим жить. Это был ответ советского человека – человека, который непобедим. В нем была вся суть поколения ровесников того века, прошедших революции, войны и лагеря, но не потерявших себя. С ними ничего нельзя было сделать, потому что они отвечали так.

«Какое прекрасное время», – вспоминал Борух слова своей матери, с которыми она часто радовалась каждому погожему дню. Это время и есть то бесценное наследство, оставленное нам ими, время для свершений и заделов на будущее.

Баклажанов все стоял и думал, смотря на проходившие мимо корабли. Он давно уже хотел присесть на ступеньки, но не желал мешать человеку, сидевшему у самой воды. Между тем мост уже начал сводиться, и мужчина, заметив это, встал и, повернувшись, побрел навстречу Боруху. На миг их взгляды встретились. Баклажанов пытался мучительно вспомнить, где он мог его видеть, и вдруг его будто пронзило. Это был тот кантор, который когда-то приснился ему. В молчании они долго смотрели друг другу в глаза, словно те два сфинкса, похожие как две капли воды и понимавшие все без слов.

Тем временем город уже проснулся и утренние солнечные лучи, перемигиваясь, играли на сводах Исаакия и шпиле Адмиралтейства, а Борух взрослел. Он уже давно стоял в одиночестве и будто бы и не замечал шума вовсю летевших по набережной машин, слыша лишь шепот шагов кантора, удалявшегося по Благовещенскому мосту. Он думал о тех жизненных весах, представляя их, и, мысленно играя их чашами, искал равновесие. Какая-то всевышняя сила подталкивала его в этих поисках и оберегала его, уводя от двуличия ценностей и армад лживых штампов и догм. Это была его совесть, которая вела его своим путем сквозь битвы идей и материй к победе содержания над формой.

Он стоял и вновь, и вновь повторял про себя свою мантру:

«И он думал.

И ему было не стыдно.

И многое еще было впереди…

2016–2019 г.г.ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ РАЗНЫХ ПЕРИОДОВ:И. Н. Соловая, А. Л. Гордеев, Л. В. Рузняева, А. Б. Булин

Примечания

1

«Кто пишет, тот остается» (дословный перевод с немецкого).

Аналог в русском: «Что написано пером, того не вырубишь топором».

2

Лев Хоботов, фраза его супруги, герой к/ф «Покровские ворота», 1982 г., реж. М. Козаков, киностудия «Мосфильм».

3

Школа с углубленным изучением английского языка (преподавание начиналось со 2-го класса в отличие от обычных школ, где все начиналось с 4-го).

4

Пребывал в местах лишения свободы.

5

Мнение одного из героев об Италии, к/ф «Формула любви», 1984 г., киностудия «Мосфильм».

6

Фраза из к/ф «Бриллиантовая рука», 1968 г., киностудия «Мосфильм». Реж. Л. Гайдай.

7

В. Шефнер, стихотворение «Слова».

8

«Третьего не дано» (лат.).

9

«С удовольствием» (нем.).

10

«Дурной тон, мой друг» (фр.).

11

Карело-финский поэтический эпос.

12

«Прекрасная смерть» (фр.).

13

Фраза Ганьки Иволгина, роман «Идиот», 1868 г., Ф.М. Достоевский.

14

Фраза Петра Ручникова, к/ф «Место встречи изменить нельзя», 1979 г., «Одесская киностудия», реж. С. Говорухин.

15

«Всему свое время» (лат.).

16

«Высокая кухня» (фр.).

17

Фраза из к/ф «Собачье сердце» по одноименному роману М.А. Булгакова, 1988 г., киностудия «Ленфильм».

18

Фраза из к/ф «Собачье сердце» по одноименному роману М.А. Булгакова, 1988 г., киностудия «Ленфильм».

19

Поэт Соев, герой к/ф «Покровские ворота», 1982 г., реж. М. Козаков, киностудия «Мосфильм».

20

Открытое признание человеком своей принадлежности к тому или иному сексуальному меньшинству.

21

«кайки» (в переводе с финского – «всё») Популярная фраза фарцовщиков при общении с финскими туристами, передающая всю горечь момента, когда все балалайки уже проданы.

22

«Экскурсия по объектам недвижимости» (анл.) Популярное действо в риэлторской сфере с целью рекламы и возможной дальнейшей реализации объектов недвижимости потенциальным клиентам.

23

«Сделка» (от нем. Geschaft).

24

«Касание» (фр.) В фехтовании – укол, нанесенный в рамках правил.

25

Из стихотворения Юрия Левитанского «Жить среди книг – хотя б и не читая…»

26

«Текущие новости» (анг.)

27

«Кто сегодня дежурный?» (анг.)

28

Слова из «Интернационала» (гимна СССР 1922–1944 г.г.)

29

Понятие, введенное в обиход писателем А.А. Прохановым, сутью которого является первенство духовного начала русского человека. Полярным ему является «Замок-на-холме», что уже символизирует материальные блага. По крайней мере, так это понял автор данного этюда. Если же он понял неправильно, Проханов по-отечески его поправит.

30

Базисный принцип существования коммунистического общества, т. е., по Хрущеву, «нынешнего поколения советских людей».

31

«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.

32

«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.

33

Фраза Остапа Бендера из романа «Золотой теленок», 1931 г., авторы И. Ильф и Е. Петров.

34

От нем. Gestalt – в данном случае «целостный образ» Термин из области психологии (гештальт-терапия).

35

«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.

36

«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.

37

«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.

38

«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.

39

«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.

40

«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.