скачать книгу бесплатно
Во двор я вышел очень поздно. Суббота – и это значило, что утром надо поехать в сад. Время было сложное, буквально тяжелое, и маленькое хозяйство, что в десяти километрах от города, давало хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Долгий промежуток между посадкой и уборкой урожая заполнялся трудовыми буднями. Точнее трудовыми выходными.
В сад нужно было отправляться непременно рано, скажем, часов в шесть, чтобы не попасть в час пик и не застать ужасные утренние давки в автобусах. В шесть можно было неторопливо идти к остановке, наслаждаясь нежным утренним солнцем. Капли утренней росы блестели, как брильянты на суконных полотнах. Людей на остановке почти не было. А войдя в автобус, можно было выбрать хорошее место возле форточки или люка с бодрящим свежим воздухом.
Мы так никогда не делали и появлялись на остановке в лучшем случае в девятом часу.
Как и большинство. Атмосфера на остановке накалялась вместе с разбитым асфальтом. На лавочке сидели три максимально пожилые бабушки. Остальные сто человек хаотично распределялись вдоль трассы, некоторые сидели на пустых ведрах или рюкзаках. Команда готовились к захвату вражеского судна. Далее подъезжал переполненный автобус и скрип жестяного корыта звучал, как команда «На абордаж!». Начинался штурм корабля. Люди уплотнялись внутри автобуса до тех пор, пока капитан захваченного фрегата не переходил к угрозам по громкоговорителю: «Автобус с открытыми дверями никуда не поедет! Лишние, выйдите из салона, или я никуда не поеду». Слушать этот жуткий голос в хриплом динамике могли только победители.
Нам обычно везло попасть внутрь с первого раза, хотя тридцать минут тряски, духоты и ругани трудно назвать везением. И всё же я любил наш уютный садик. Работать там мне нравилось. Я тяжело начинал, лениво входил в процесс и порой даже ворчал на предстоящий фронт работы, но вскоре втягивался, получая эстетическое удовольствие от скоростной и особо качественной прополки моркови или подчистую собранной смородины. В каждом деле у меня была своя техника и всё такое. Я правда любил сад своеобразной, безответной любовью. В урожайный сезон сестре удавалось в считанные минуты сбыть выращенные избытки возле соседнего магазина, и она делилась прибылью со сборщиком. Довольно неохотно, впрочем. Так у меня появлялись первые карманные деньги.
Во двор я вернулся часов в пять. Даже домой не зашёл, сразу к ребятам. Они сидели на лавочке. Я спросил, что они сегодня делали, и принялся раздавать крыжовник из газетного кулька.
– Велик у Джона украли, – тихо произнёс Костик.
– Как украли? Кто украл? – взволновался я.
У Джона был хороший велик. Не самый крутой и не самый быстрый, но зато почти новый. Весь такой ухоженный. Там даже наклейки всегда оставались новыми. Джон ездил на нём только в компании родителей, и уж точно не оставлял на улице или в подъезде, как мы.
– Мужик какой-то украл. Остановил его на улице, схватил за руль и оттолкнул его рукой. Джон ещё вон рубашку порвал. Ладно хоть не побил. Огромный такой, да, Джон? – Костик посмотрел на бедолагу.
Тот был сильно подавлен и смотрел в землю.
– Здоровый, как шкаф, в чёрных ботинках и пиджаке. На башке лысина и очки. Я его запомнил, он поехал в сторону школы, туда, за поле.
Меня конечно интересовали подробности, и я расспрашивал, как это всё вышло.
– Я вышел во двор, тебя искал. Смотрю, парни катаются, и подумал, что ты с ними. Побежал тут же за великом, – уточнил Джон, – выхожу, и уже никого. Подумал, что поехали за двор или на школьное поле. Я туда. Поехал, как назло, через кусты, а там дядька этот стоит прямо на дороге. Я начал объезжать слева – он тоже влево, я справа – и он туда. В итоге на ногу ему наехал немного и потерял скорость. Так тот сразу хвать меня за багажник. Да так ухватился, что даже колесо заднее в воздух поднял. А что я мог сделать? – Джон почти плакал от потери.
– Что дома скажешь? – подключился к расспросам Ден.
– Джон, ты скажи, что мне дал покататься на выходные. Скажи, что у меня сломался, – предложил я.
Джону идея не зашла, хотя и лучше мы ничего придумать не смогли.
С тем, как доложить родителям Джона, было всё понятно. Отдал и отдал. Ну поругают чуток, но всё равно провинность небольшая. А вот как велосипед вернуть – было совсем непонятно.
– Пошли искать! Чего просто сидеть-то. Найдём мужика – найдём и велик. Что он там делал вообще в кустах? – я задвинул подбадривающую речь и предложил немедленно приступить к выслеживанию обидчика.
Костик тут же достал из куста баллончик с дихлофосом и зажигалку, Дениска – огромную рогатку, которую он прятал в липовом дупле. Я же вооружился палкой от развалившейся швабры, что стояла в подъезде. Джон нёс на себе вселенскую печаль. Впрочем, он был очень миролюбив, и даже кража имущества не повлияла на его пацифистский настрой. Непонятно, что вообще могло случиться в этом мире, чтобы он взялся за оружие. Хотя, пожалуй, если бы ввели запрет на чтение книг…
Джон шёл впереди всех и показывал дорогу. Мы энергично пересекли пару дворов и подошли к школьному полю.
– Сюда, вон на той дороге, – вёл Джон.
Мы смело приблизились к асфальтной тропинке, что возле школьного садика, и начали осматривать кусты поблизости. Костян позвал всех к себе, чтобы показать найденную бутылку спиртного и плёнку от куска варёной колбасы:
– Алкаш похоже какой-то.
Улики были, но как обмотка от варёной колбасы могла помочь нам отыскать преступника, мы не понимали. Джон поправил очки:
– Слушайте, тут только «Радуга» рядом и «Столичный». Давайте сходим туда и спросим, кто покупал сегодня колбасу.
– Ага, так они тебе и скажут, – отрезал Ден, – и потом, там одни каркалыги целыми днями водку с колбасой берут. Без шансов! Давайте лучше пойдём его искать по району.
Мы решили, что если мужик пил в кустах, то живёт он недалеко от них. Ещё стало понятно, что мужик огромный, поскольку выпитая бутылка водки не повлияла на его способности управлять велосипедом.
– Огромный. Гад! Ну ничего, я ему волосы спалю, если увижу, – Костян дважды угрожающие пшикнул баллончиком.
– Не выйдет, – ответил Джон, – у него и волос-то нет. Лысый почти.
Мы пошли шататься по району, заглядывая в открытые двери подъездов. Поиски были безуспешными. На улице уже начинало темнеть, и по дороге назад мы обсуждали новый план, параллельно утешая Джона.
– Не волнуйся, Джон. Завтра мы его найдём, – успокаивал я своего товарища. – Прям утром собираемся в девять и идём туда, куда он уехал. Мы ещё по крайним пятиэтажкам не смотрели. Он точно где-то тут живёт. Будем сначала по дворам ходить, потом у магазинов посты выставим, каждый будет смотреть за своей точкой.
Джон нёс в пакете пустую водочную тару, кусок обёртки и бычки. На всякий случай. Вдруг родители ему не поверят, и придётся рассказывать правду. Так мы и разошлись по домам.
Утро началось по плану. Мы разделились, но оставались в поле видимости друг друга, рыская в поисках нашего врага. Мы старались не привлекать внимание бабушек, что сидели на лавках непременно в каждом дворике. Сохранять незаметность было почти невозможно, ввиду наилучшей обзорности занимаемых ими позиций.
Воскресное утро было скупо на прохожих, и решено было переходить к плану «Б» – дежурить возле магазинов. Мы заняли обе точки и терпеливо ждали. Нам с Костяном досталась «Радуга». Люди входили и выходили из пропахшего пивом и рыбой заведения. Мужики то и дело выбирались из берлоги подымить и поплевать на тротуар. Дело шло к обеду, не принося даже намёка на успех, – никого огромного и никого в пиджаке. Алкаши попадались худенькие, даже слегка паршивые. И, как назло, у всех отлично росли волосы.
– Вчера нашёл на помойке сразу пять баллончиков, – Костик имел ввиду разные дезодоранты, аэрозоли, пшикалки, испускающие любой горючий газ. – Щёлкнешь зажигалкой, нажмёшь на кнопку баллона и получаешь настоящий огнемёт. Крайне опасная штука.
За любовь к взрывам и огню за ним закрепилась кличка Бомбермен, по мотивам известной игры на приставках того времени, а вместе с тем и почётное звание главного взрывателя во дворе.
– Один баллончик так вообще почти полный оказался. Там хватит, чтобы разогреть металл докрасна! – продолжал Бомбер.
Я тоже любил огонь и взрывы, хотя и побаивался его экспериментов. От безделья резко захотелось что-нибудь съесть. Я вспомнил, что утром слегка разжился карманными деньгами.
– Давай купим шоколадку? – посоветовался я с Костиком. – Есть охота. А домой нельзя.
– У тебя что, деньги есть? Сколько? – прилично оживился он.
От халявной шоколадки отказываться нельзя, и сдерживать радость он был не намерен. Я залез в карман и вытянул помятую купюру.
– Ого! Скрудж Макдак, у родаков что ли стянул?
Костик вообще редко был с деньгами. Ему никогда не давали карманных, буквально никогда.
– Нет, это сестра малину продала после сада. Крупная такая, блин, быстро купили как всегда. Моя доля! – в такие мгновения чувствуешь себя поважнее обычного.
– Стой! – дёрнул меня за руку Бомбер. – Там же алкаши одни. Только водки купить можно. Может лучше в тридцать первый пойдём?
– Да не, здесь должны быть шоколадки. Уходить нельзя.
– А если деньги отберут?
Стоило прислушаться, раз уж сам бесстрашный Бомбермен вспомнил о безопасности. Но сильный голод заглушал голос разума, и я пошёл один, оставив Костяна наблюдать за дорогой.
Только вступил я на дверной порог салуна, как в нос ударила перегарная вонь от разлитого всюду пива и рыбных останков. Несло невыносимо. Я уверенно подошёл к стойке, где сидела внушительных размеров продавщица в измазанном сером переднике и щёлкала семечки. Я быстро вынул из кармана купюру и только хотел попросить взамен шоколадку, как быстрым взглядом осмотрев витрину, понял, что шоколада там нет. Вместо нормальных продуктов в холодильной полке лежали обычные плоские тарелки с бутербродами, точно лепестки ромашки. Рыбные консервы были небрежно навалены на заветренные полоски сыра, а те – на чёрный хлеб. На отдельных тарелках лежала сухая рыба. Шоколада не было вообще. Такое-то я и дома мог поесть, и бесплатно.
Облучаемый токсичными взглядами завсегдатаев я растерялся и заволновался.
– Выбрал уже? – спросила буфетчица и громко подвинула ко мне тарелку для денег.
Я положил туда денежку и хотел спросить про шоколад. Но тут большая женщина придвинулась ещё ближе, словно хотела уже взять мои деньги ртом:
– Водочки, сынок? – и рассмеялась во весь свой огромный рот, вынимая из него шкурки от семечек.
Разговоры вокруг стали потише. Все заметили, что я при деньгах. Воображение взыграло, проводя меня по наихудшему сценарию развития ситуации. Мне кранты. Я находился в совершенно беззащитном положении, и даже побег мог не спасти меня. Надо было что-то делать. В такие минуты всегда включался мой механизм выживания, и я решительно брал ситуацию под контроль:
– Водки бутылку! – ткнул я указательным пальцем за спину буфетчице, на копию склянки найденной вчера в кустах. Кабак затих.
– Водки? – переспросила тётя, улыбаясь уже половиной рта. – Так может лучше «Столичной» возьмёшь?
– Спасибо большое. «Пшеничная» лучше, – твердо заявил я, вероятно затронув чувства кого-то из присутствующих. – Отец попросил взять. Вот деньги, – я взял деньги из тарелки и тут же положил обратно.
Дабы не выглядеть глупо, я уверенно подметил, что к водке непременно полагается хорошая закуска, и велел отрезать варёной колбасы.
– Опа-на! – раздалось из дальнего угла, и худощавый, сильно загорелый мужик подошёл ко мне сзади. – Угощаешь, братан? – нагловато спросил мужик, схватив меня за плечо.
Я не мог отдать водку своего отца. Это было бы просто некрасиво.
– Извините, я не могу. Отец просил не открывать.
В этот момент на стойку была поставлена бутылка водки и обёрнутый плотной бумагой кусок колбасы. Буфетчица вытерла нож фартуком и положила мои деньги в чёрный кассовый аппарат. Я потянулся к сдаче, которую мне совсем не хотелось считать, как учила меня мама. Мужичок блеснул синими глазами и взялся за мою бутылку, поднимая над головой, как кубок чемпионов по футболу.
– А! Гуляем, Мишаня! – воскликнул поджарый.
– На место поставил! – грозно рявкнула на него буфетчица и хлопнула по столу.
Бутылка медленно опустилась на стол. Ко мне подошёл тот самый Мишаня. Футболка, слегка уступающая размерами моему пододеяльнику, не могла покрыть весь его живот. Волосатый шар просился наружу, угрожающе поглядывая на трезвый мир прищуренным глазом.
– А где батя-то живёт? – спросило тело.
Называть настоящий адрес мне явно не стоило, и я сказал, что мы «живём неблизко».
– На Луне что ль живете? – басом напирал пузатый тип.
Буфетчица снова вступилась за меня, отгоняя коршунов, а затем сама спросила:
– Как отца зовут?
Молчать было нельзя. Она была на моей стороне, и я должен был что-то ответить.
– Вы его не знаете, наверное. Он к вам нечасто ходит, а сегодня вообще не смог.
– Приболел? – разбивая семена зубами поинтересовалась она.
– Да. Он всегда хорошо одет, в костюме сером и чёрных ботинках. Он большой такой, высокий, но волос нету почти, – подсознание моё воспроизвело портрет нашего обидчика.
Пусть теперь они его боятся. Худой отпустил мое плечо:
– Гена что ли? Из тридцать второго дома?
Я хотел сказать «нет», но тут он срезал меня на вдохе:
– Мишаня. Я кажется знаю, кто у нас тут большой любитель варёной колбаски.
– Заболел, говоришь? – сказал пузатый. – Кажется, я знаю, чем он заболел. Головонька наверное болит, да? А за беленькой сыночка послал, чтобы в одно лицо полечиться…
Тощий кивнул, и мерзкая улыбочка собрала на его лице десяток складок.
– Надо навестить больного! – добавил толстяк, и они буквально под руки вывели меня с водкой в руках на улицу.
Костяна на дереве не было. Я ещё покрутил головой пару раз, пока мы не свернули во двор. Шёл я послушно, ведь повода для беспокойства не было. Эти двое были веселы, возбужденно стреляли в воздух холостыми шутками, готовясь к встрече с собутыльником. Я же представлял для них третью ценность после водки и колбасы. Во всяком случае, так я себя успокаивал.
Через пару дворов показался тридцать второй. Обернувшись в очередной раз, я не увидел ни Костяна, ни других. Все трое пропали. Прогулочно-выходной походкой двигалась наша шумная компания. Лапоть, Соломинка и Пузырь. С каждым шагом мне становилось всё страшнее. Я крутил в голове мысли об исходе. А что, если папа не узнает во мне сына?
Я подозревал, что процесс опознания станет моим провалом.
– Подождите! Постойте. Стойте! – резко остановился я, встав перед мужиками. – Стойте! Мне ещё в продуктовый надо, в куриный за котлетами. Вы пока идите без меня, вот, держите, – я вложил им в руки покупки. – Я через минут десять приду с пельменями, отца кормить, он болеет же, ну и для вас ещё возьму. – Отпустили, как миленькие. Обрадовались гады. Как же! Хрен вам варёный, а не пельмени.
Я пошёл вперёд по направлению к магазину, немного ускоряясь. Мужики повернули к третьему подъезду, и, едва дверь захлопнулась, я тут же кинулся вдогонку, пробираясь под окнами первых этажей сквозь густые заросли мальвы. Они шли по лестницам громко, на марш обгоняя меня, затем раздался стук по деревянной двери, и та приоткрылась. Высунув слегка голову, я мог видеть лишь спины моих провожатых, не имея возможности заглянуть внутрь.
– Здоровья вам большого, сударь! – на мотив какой-то песни пропел тощий. – Друзья лекарство принесли.
Дверь широко распахнулась навстречу дарам, и, оставляя пустой лишь десятину проема, появилось огромное волосатое тело. Как вообще такое туловище могло оседлать велосипед, подумал я. Рванув вниз без оглядки, перемахивая через палисадники, я наконец угодил в объятия к ребятам. Свои!
– Пошли на поле, там всё расскажу, – отбивая суетные вопросы, я повёл ребят на школьный стадион. Там я им всё рассказал в подробностях. Дениска кивал головой, сожалея о потерянных деньгах, и тут же получил тычок в бок от Джона:
– Эй, ты чё! Там же мой велик!
Костян выждал паузу и хлопнул ладошкой по баллончику:
– Ты уверен, что это он?
– Похож. Огромный такой. Геной зовут.
– А если не он?
– Да точно он. Они же сам меня привели к нему. Значит они его узнали.
– Ты вообще молодец! – похвалил меня Бомбер.
– Ребята, мне очень страшно было. Думал, что вы меня бросили.
– Да ты что! Мы за тобой следили от магазина, каждый шаг за тобой шли. Как ты мог подумать, что мы тебя кинем. Этот Гена – жуткий тип, страшный как крокодил.
– Крокодил Гена, блин! – подключился Ден.
