скачать книгу бесплатно
Инерции мне хватило, чтобы развернуться и встать прямо за грузовичком. Водитель Еразика видел и слышал, что у меня произошло.
– здорово.
– здорово.
– что, говорит, редуктор?
– ну да… Ну что ж давай друг друга выручать. У меня бензина по самое «потому что». Я те канистру бензина, а ты меня, – до ближайшей платной стоянки, идёт?
– конечно, какой разговор…
Цепляем, поехали.
Объехали три стоянки, мест нет. А время уж за полночь. Москва толстая, – можно ездить всю ночь и не найти. Да и времена тогда были довольно криминальные, – на улице машину не бросишь. А во дворах, как ни крути спрятался среди толпы, – авось да и обойдётся.
– что у тебя в машине?
– кассовые аппараты.
– поехали ко мне.
Чертаново. Занёс я аппараты в квартиру. Познакомились, выпили, поужинали, разговорились.
Ехали они втроём. Алексей, водитель, его жена Вера, и брат жены. Ездили в деревню, недалеко от Каширы, к своим. Проведать, да затовариться соленьями-мореньями на зиму. Да не дотянули до заправки.
– Ведь говорила мне Вера: – забеги на заправку, залей полный бак. Чуть не поссорились.
– Ну, так я тебе только благодарен, что не послушал жену. Не зря же мудрые люди говорят: «Внимательно выслушай женщину, и сделай всё наоборот».
Алексей, – заведующий кафедрой материальной части одного из Московских институтов. В его распоряжении, и, практически, – в полном владении вся материальная часть заведения. Все мастерские, станки, компрессоры, считай, – автомеханический завод в миниатюре.
Завтра, говорит, у меня на кафедре и отремонтируешься. Никаких вымогателей на этих, так сказать, автосервисах.
С утра съездили на его машине на рынок автозапчастей. Вот уж где раздолье для автолюбителей. Купили не редуктор, а весь задний мост, в сборе, прямо с завода. В Элисте он стоил тогда двести тридцать тысяч. Там мы его купили ровно вдвое дешевле.
Мне, конечно, хотелось побродить по такому рынку. Когда ещё сюда попаду. Но это было бы уже перебором с моей стороны. И так, как говорится, – низкий поклон моему спасителю и за ночлег, и за помощь в покупке, и за ремонт.
Купили, привезли на кафедру.
– давай, говорит Алексей, разберём мост, прочистим.
– а зачем, говорю, мост ведь новый, заводской…
– а сейчас сам увидишь, какой он новый.
Точно. Впредь – наука. С нашими прежними понятиями о качестве заводской продукции пора было расставаться. Теперь, – аферисты и аферы, брак и бракоделы, могли проявить себя на каждом шагу. Из этого нового моста мы извлекли кучу металлической стружки, несомненно, всыпанной туда умышленно. Не могло столько насыпаться с деталей. Никак не могло.
Разобрали новенький мост до винтика. Всё смазали. Промыли горячей водой, продули компрессором. Свежее маслице. Собрали на следующий день к обеду.
Расставались чуть ли не лучшими друзьями. Ехал я домой, можно сказать, на новом Москвиче. Движок только после обкатки, мост новый.
Погодка была в тот день, – прелесть. Морозец, солнышко.
Надо же, – как мне повезло, размышлял я на обратном пути. Я и предположить не мог, – как всё красиво повернётся. Та ситуация, когда я ехал на ревущем Москвиче ночью по Москве, теперь казалась каким-то странным, жутким сном, – будто это было не со мной.
Группа Альфа
Всё вышеописанное произошло в ноябре 1993-го года. На этом история вроде и закончилась.
А причём тут вера в Бога? Спросите вы. Потому, что спас? Да, конечно, спас.
Так ведь он всегда нас хранит и спасает. Чего же тут удивительного? Всё верно. Только есть в этой истории одно, маленькое, НО!
Об этом случае очень крепко, можно сказать, – с чувством некоторого потрясения, я вспомнил в две тысячи втором году в Ташкенте. И вот при каких обстоятельствах.
Я тогда занимался ремонтом мягкой мебели. Брал заказы на дому у заказчика. Хорошо зарабатывал, и работы было много.
Старый новый год в Ташкенте многие отмечают, как и в России.
Десятого января я решил малость отдохнуть. Набор заказов отложил на после праздника.
Была у меня тогда подружка и по совместительству, – диспетчер на телефоне, – приёмщица заказов Лиля. Встречались мы аккуратно, на съёмной квартире. Она была замужем.
Я не напрасно выделил дату:– прошу обратить внимание на некоторую хронологию событий. Это имеет значение. Когда я сопоставил всё, что тогда происходило, то вырисовывалась чёткая картина:– всё происходило, как по хорошо спланированному сценарию.
Десятого января вечером мы с Лилей созвонились. Долго общались. Она была в нехорошем настроении, – что-то не ладилось в семье, и попросила меня завтра сходить по такому-то адресу, и помолиться за неё.
Так может, вместе сходим. Я ведь тебя уже пару дней не видел.
Не надо, сходи сам.
Я не придал особого значения адресу, названному Лилей.
На следующий день, одиннадцатого января, я сходил в обычную церковь, – на Госпитальном. Помянул своих, написал заздравные близким и Лиле. Вечером позвонил ей с отчётом: – так, мол, и так, написал записки за здравие. Она смеётся, – ты не туда ходил. Я же тебя просила по этому адресу. Там немного другое.
– Слушай Лиль, ты же меня заинтриговала. Но я не знаю, как там молиться.
– А тебе, говорит, и не надо. Придёшь и первого же попавшегося, кого там встретишь, попросишь, – он и помолится. Сам всё увидишь.
– Прости Лиль, – завтра обязательно исправлюсь.
Двенадцатого января иду туда, куда указала мне подруга.
Большое светлое здание. Захожу. Много рядов скамеек. Зал напоминает небольшой театр народного творчества. В зале никого.
Никаких икон, крестов. Вышел молодой парень, Вячеслав.
Рассказал я ему о цели своего визита. Мол, подруга попросила за неё помолиться, что-то у неё дома не в порядке и на душе не спокойно.
Мы присели на зрительские кресла. Вячеслав попросил меня несколько минут подождать и при мне произнёс молитву. Она была озвучена в совершенно произвольной форме. Мне показалось, что он говорит её произвольно, сочиняя на ходу.
Мне стало интересно.
Я не отношусь к тем людям, которых кто-то может легко обратить в сферу своих интересов. Поэтому к подобного рода экспериментам я отношусь спокойно. У меня ещё с малолетства привычка:– всё, что можно, – попробовать, исследовать, на сколько это возможно, – до максимума. Мы проговорили со Славиком около полутора часов, на самые разные темы. Мне он показался очень интересным и очень неглупым молодым человеком. С ним легко можно было беседовать на очень многие, – можно сказать:– на любые темы. В конце беседы он пригласил меня на курс. Это ознакомительный трёхмесячный курс для интересующихся. По окончании его проводится суточный семинар с выездом за город, в дом отдыха. Приходите семнадцатого января, будем вам рады. Перед прощанием я спросил:
– должен ли я деньги?
– нет, абсолютно ничего вы не должны. Но если на душе лежит, – опустите в тот ящичек на стене у выхода.
В кармане моём лежало две «котлеты» узбекских денег. На сумму сорок тысяч рублей. Сунул руку, на ощупь вытянул несколько купюр и опустив в ящик двинул домой. Лиля моя осталась довольна и настроение её поднялось. Вечером она, к моей радости, говорила со мной очень бодреньким голоском.
Четырнадцатого января с утра, героически валяясь на диване, я вспомнил, что уже давно собирался найти токаря и выточить некоторую деталь из металла.
В момент вскочил, оделся, и ходу. Я давно присмотрел два места, где можно это изготовить, в районе массива «Чиланзар». В Жуковской больнице хорошая токарная техника, со станками и прочей механикой. Это полторы остановки отсюда. А есть ещё у автостанции Самарканд. Тоже, видно, – неплохое оборудование. Забегал я туда как-то случайно, видел. Но туда ехать, – остановок шесть- восемь.
В моих, через годы, воспоминаниях и попытках проанализировать ту, мою прогулку, я чётко помню, что вариант Жуковки промелькнул в сознании, и будто исчез без обсуждения, а вот к Самаркандской я направился, как на автопилоте.
Не осмысляя, что это вчетверо дальше, – просто пошёл и всё.
Пешком.
Огромная территория. Похоже бывшая автобаза. Сговорились. Токарь сделал мою железку. Выхожу и вижу:– во дворе два парня делают резной деревянный столик. Красиво делают, залюбуешься.
Ну-ка, ну-ка… Интересно…
Прикидываюсь безработным, и к ним. Захожу в цэх. Встретил меня пожилой солидный мужчина, внешне очень похожий на любимого нами всеми киноартиста Всеволода Санаева. Помните фильм «Белые росы».
Такое же добродушное, чисто славянское, открытое лицо, спокойный, уверенный тон разговора. По всему видно, – человек прожил насыщенную непростую жизнь, имеет огромный жизненный опыт, но очень скромен и интеллигентен.
То, сё. Поработать бы… Рассказал о себе. Военный пенсионер, работал дилером от одной из нефтекомпаний. Был миллионером, сожрали. Временно нахожусь здесь, в Ташкенте, и мог бы быть вам полезен. Лежат руки на искусную резьбу.
Поразмыслил Степан Владимирович, – так звали владельца предприятия, да и отвечает примерно так:
– здесь работает молодняк, получают мало. Смехотворно мало. Не по Вашему, мол, социальному статусу эта работа. Хотя… Есть тут одна идейка. Как у вас с черчением?
– курсовой сдавал сам, и пацанам помогал. Много конструировал, чертил, но не профессионально.
– подойдите завтра к десяти. Будет тут мой сын Максим. Побеседуем.
Пятнадцатое января. Без десяти десять в кабинете. Познакомились с Максимом. Вкратце суть идеи.
Давеча привозили к нам турки в разобранном виде резную мягкую мебель. В комплекте два резных дивана, двух и трёхместный, и два резных кресла.
Мы их собрали и прекрасно продали. Есть мысль самим сконструировать подобные комплекты, да некому заняться расчётом, разработкой и изготовлением всех приспособлений для постановки на конвейер.
– как смотрите на предложение:– разработать проект под ключ?
– пожалуй, – да. Тема интересная, и мне по силам.
– по окончании, – участие в прибыли. Какую зарплату хотели бы получать на время разработки?
– ну, отвечаю, уж хоть пару-тройку тысяч в день, на прокорм, да на дорогу.
– даю четыре в день. Завтра начинаем.
Поясню. Четыре тысячи в день, то есть: – сто двадцать в месяц, это был мой гарантированный заработок на поквартирной обивке мебели за пять дней. Но, сама работа, была для меня интересна и заманчива. Что-то тянуло меня сюда.
И ещё немаловажный момент хочу, даже считаю необходимым, отметить:– далеко не все идут на службу ради карьеры, и (или) ради высоких гонораров. Я вначале думал, может это только я такой неправильный:– пошёл в офицеры, а о карьере не мечтал? А пошёл потому, что служба воинская нравилась.
Не много, но я встречал людей, работающих именно потому, что им просто нравится эта работа. Вспомните диалог Гоши и Александры в самом конце фильма «Москва слезам не верит».
Шестнадцатое января. Приступили к разработке проекта. Чертежи, предварительные расчёты. Дело тронулось.
Знакомимся с Максом. Слово за слово, рассказали друг другу о себе.
Парень с двумя высшими, университетскими образованиями, – филологическое и инженерное. Бугай, чуть меня ниже, на пяток сантиметров. Прошёл все, на тот момент существовавшие, горячие точки. Карабах, Фергана, Афганистан.
В любой теме интереснейший собеседник.
– а как, говорит, к религии относишься?
– считаю, что Бог у каждого в душе, и каждому даётся по вере его. И каждый волен выбирать себе веру.
– завтра, говорит, начинается курс «Альфа», не желаешь посетить?
– и что это за курс?
– совершенно свободное общение на религиозную тему. То есть мы проводим своё видение веры. Не через иконы, а, выражаясь мирским языком, – напрямую с Богом. Тебя никто ни к чему не обязывает, хочешь, – приходишь, не хочешь, – нет. По окончании курса ты вправе принять крещение по нашему обряду, уйти, или продолжать общение, не принимая крещения.
– я вообще то не против, но сразу оговорю:– перекрещиваться не буду.
Иду только потому, что мне интересно посмотреть на это изнутри и пообщаться с людьми.
Каково же было моё удивление, и даже некоторое потрясение, когда я узнал, что это именно та группа «Альфа», на которую меня приглашал Славик двенадцатого января.
Вместе с Максом, начиная с семнадцатого января, на его машине я посетил все собрания группы, не пропустив ни одного. Пообщался с очень интересными и добрыми людьми. Увидел чудеса, в которые никогда не поверил бы с чьих-либо слов.
К примеру – как человек исцеляется, или как людям открывается язык.
Не понятно?
Попробую, вкратце, пояснить.
Представьте себе, что человек, ваш хороший знакомый, приятель, вдруг, в вашем присутствии, начинает говорить на каком-то непонятном иностранном языке. Говорит вполне осмысленно, произносит некоторую речь, но ни слова из его речи вы не сможете перевести, и даже не можете понять, – что это за язык?! Что-то между греческим и ивритом, но, ни тот, ни другой. Этого языка, вообще, на земле не существует. На нём не разговаривает ни один из народов. Этот язык даётся только этому человеку и больше никому!
Три месяца ежедневного общения с Максимом и три месяца интереснейших, порой, острых дискуссий, разговоров, простого приятного общения. Наши споры, иногда, доходили, чуть ли, не до ссор, но обоюдное стремление не конфликтовать было, не только у меня, но и у Макса.
На многие вещи он открыл мне глаза. Особенно, когда Максим рассказал, так сказать «механику» Божьего промысла, я был несколько потрясён и вспомнил, и рассказал ему именно то Московское со мной происшествие.
