Дары маготворцев

Той ночью дети долго не могли уснуть, поэтому Сангуиз пришлось остаться вместе с ними в комнате и петь им колыбельные. Услышав шум за дверью, Сангуиз отправилась посмотреть, что там случилось. Дверь оказалась заперта снаружи.

В спальне становилось всё жарче и жарче, комната наполнилась дымом. Дети начинали задыхаться и кашлять. Едкий дым разъедал глаза. Скоро уже и дышать стало нечем.

Ни на секунду не переставая думать о детях, Сангуиз вырвала руками своё сердце из груди. Горячее, в мертвенно-бледных руках оно бешено колотилось. Спустя мгновение сердце разорвалось на части, выпустив из себя пять мощных потоков воды, укрывших её детей и загасивших огонь.

Мэлани пыталась убежать из замка. Далеко уйти ей было не суждено.

Обогнув всё королевство, течения соединились воедино и отправились в погоню за убийцей. Сбив Мэлани с ног, живая река подхватила её и размозжила беззащитное тело о близлежащие скалы, – заканчивая рассказ, Раймунд выпучил глаза и резко поддался вперёд в целях устрашения. Не хватало сказать только «Бу!» для полноты картины. Так сказать, поставить финальный штрих.

Прослушав всю историю взахлёб, Дилан и не заметил, как оказался внутри хижины. Он сидел на лавочке напротив старика и дёрнулся от неожиданности, когда того потребовал момент.

– Тебе нужно остановить кровь, – сказал Раймунд. – Думаю, с этим нам поможет справиться отвар из белой омелы. Подай мне, пожалуйста, вон тот пузырёк с зелёной жижей, стоящий на столе.

Дилан взмолился Богам. Там, куда указал старик, этих пузырьков стояло бесконечное множество. Зелёные, белые, синие, фиолетовые. Куча склянок, засохших листьев и трав, нечеловеческие зубы и чья-то кожа, похожая на змеиную.

Взяв самый маленький пузырёк, внутри которого была тёмно-зелёная густая жижа, Дилан передал его Раймунду с надеждой, что не ошибся в выборе. Раймунд взял в левую руку лежащую на скамейке тряпочку, вывалил на неё из пузырька небольшую часть содержимого и передал Дилану.

– На, держи. Приложи к ссадине на пару минут. Припухлость должна спасть. Не буду обнадёживать, полностью она, скорее всего, не исчезнет.

На влажной тряпочке лежала довольно неприятная на вид каша. Было не похоже на то, что отвар готовился только из омелы. Поднеся тряпочку чуть ближе, Дилан почуял на удивление приятный запах свежескошенной травы. «Вроде, ничего страшного», – подумал он и прикоснулся ею к ране. Стало немного больно. Затем юноша приложил её вплотную к губе.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Дилан.

– Как восходящее после долгой ночи солнце. Жар спал ещё вчера вечером, а сегодня утром я уже был полон сил и энергии.

Наверное, не существовало на свете таких заболеваний, с которыми у Раймунда не получилось бы справиться. Его многочисленные настойки и травы могли снять головную боль, резь в животе, избавить от отёчности на глазу или, например, от насморка. К нему часто обращались за помощью, в Кормеуме его уважали, но и сильно боялись. Особенно дети. Некоторые родители даже пугали своих чад, что если те не будут слушаться, старик Раймунд превратит их в лягушек.

Если бы не висящие на балках под потолками травы, не лежащие повсюду непонятные Дилану растения да пузырьки и не забитые книгами стеллажи, то и без того маленькая хижина старца казалась бы совершенно пустой. И дело было вовсе не в вещах.

Дому явно не хватало женской руки и детского смеха. В нём всего-то и было что кровать, стол, громадный сундук, очаг с висящим над огнём котлом, скамейка, окошко и старик.

Одиночество Раймунд скрашивал приготовлением новых настоек, сбором трав, изредка помощью нуждающимся и часто разговорами с Диланом.

Юноша считал старика персонажем многочисленных историй, которые Раймунд ему же и рассказывал, этаким добрым волшебником. Его белая, волочащаяся по полу мантия с длинными рукавами символизировала чистоту его помыслов. Белоснежные длинные волосы и борода свидетельствовали о мудрости. Посох, на который старик опирался при ходьбе, и глубокие морщины, избороздившие высокий благородный лоб, говорили о прожитой им длинной и тяжёлой жизни.

– Что стало с детьми Сангуиз? – спросил Дилан.

– Неизвестно, мой мальчик. Вероятно, они правили Вольградом, став взрослыми. Про них историй я больше не слышал, – брови Раймунда приподнялись, обострив многочисленные складки на лбу. – Не исключено, что весь рассказ о Сангуиз – просто детская сказка, ведь…

– А что, если Сангуиз была маготворцем? – перебил Дилан задумавшегося старика. – Тогда она могла создать реку с помощью волшебства, не вырывая при этом собственное сердце. Что, если она смогла выжить?

– Вполне возможно. Вся прелесть давно прошедших и забытых историй в том, что они могут обрести новую жизнь, стать ярче и интереснее, чем были на самом деле. Если вообще были. Истины уже всё равно никому не узнать. Думаю, любовь – самое сильное волшебство, которым она владела. Именно любовь пробудила в ней желание спасти детей даже ценою жизни. В тот момент, когда твоему ребёнку грозит серьёзная опасность, ты способен на многое.

– А у вас есть дети?

Лицо Раймунда помрачнело, а глаза затуманились грустью. Он опустил взгляд и, покачивая головой из стороны в сторону, сказал:

– Нет. Уже нет.

Дилану стало неловко за свой вопрос. Его щёки залились краской.

– Мне жаль.

– Мне тоже, мой мальчик, мне тоже.

От наполняющего комнату запаха цветов и трав у Дилана закружилась голова. Ему даже показалось, что одна жёлтая пробирка, стоящая на столе, проплыла по воздуху и аккуратно встала на сундук. Поспать бы после такого Дилану явно не мешало.

– Пожалуй, я пойду.

– Сегодня ты рано уходишь, – удивился Раймунд. – Что-то случилось?

– Нет, всё в порядке. Отец пообещал устроить мне небольшое сражение на мечах. А он как раз должен уже вернуться из кузницы. Спасибо, что прогнали Олдена с ребятами. Одной разбитой губой я мог и не отделаться.

– И тебе спасибо, что навещаешь одинокого старика. Заходи ещё как-нибудь. В этом доме ты всегда желанный гость. Единственный гость, который приходит не для того, чтобы получить настойку от мозолей на пятке или снадобье, чтоб куры росли крупнее, – Раймунд рассмеялся, а его взгляд стал ещё добрее. – Ну ладно, ступай, дружок.

Продолжая прижимать тряпочку к верхней губе, Дилан встал с лавочки и направился к выходу. Перед тем как уйти, он бросил взгляд на сундук, стоящий в углу. И всё-таки жёлтый пузырёк находился на нём.

До дома предстоял долгий путь, почти целая лига. Но Дилан уже привык. Ещё пару лет назад это расстояние казалось ему бесконечным, а сейчас – всего лишь знакомым маршрутом. Время пролетало ещё быстрее, если его голова переполнялась мыслями: о маготворцах, о матери, а сегодня вдобавок и о предстоящей тренировке. Впрочем, оно уже пролетело.

Вдали стали виднеться тыквы Кёртиса. Рядом с ними резвился его пёс по кличке Феня. Не имей старик собаки, то после похорон жены давно уже выжил бы из ума от недостатка общения. И без того успевал чудить да на уши всех поднимать, говоря постоянно, что за ним следят.

Дилану не нравился Феня, а Фене ещё больше не нравился Дилан. Всякий раз, почуяв приближение юноши, пёс встречал его громким лаем. Не удержалась собака и сейчас. До Дилана донёсся мерзкий лай, ни на долю того не удивив.

А вот и сам Кёртис появился.

– Снова ты своими погаными стрелами портишь мне урожай, – забурчал старик, придерживая скалящегося пса. – Ещё раз…

– Постройте забор повыше, и в следующий раз не попаду. Ну, не в тыквы, по крайней мере, – подмигнул Дилан.

– Ах ты, мелкий негодяй, да я…

– Что случилось, Кёрт? – старику явно не понравилось, что его в очередной раз перебили, а подошедший к ним взрослый мужчина – копия Дилана, только взрослая и слегка пьяная – продолжил. – Неужели мой мальчуган опять что-то натворил?

– Абнар, взгляни на мои тыквы, они все дырявые, будто в них завелись крупные черви, – с досадой сказал Кёртис.

– Похоже, мы вчера перестарались немного, когда упражнялись, – удивлённо сказал Абнар, как будто в первый раз увидел простреленные тыквы. – Ты уж извини нас, дружище. Думаю, тебе стоит поставить новый забор, слегка повыше нынешнего.

– Да ну вас к Мортему. Когда ещё раз меня потревожите, с вами уже не я буду разговаривать.

Старик плюнул на землю и обиженно поплёлся в свою хижину, куда тут же ринулся и его лохматый друг.

Проводив его взглядом, Абнар повернулся к сыну и спросил:

– Как поживает Раймунд?

– Лучше не бывает.

– Славно. Ты же помнишь, что сегодня у нас тренировка?

– Да.

– Тогда, пожалуй, стоит немедленно начать. У меня под кроватью лежат два меча. Будь добр, принеси их.

Дилан, забыв про усталость, быстро забежал домой. Он зашёл в комнату отца, достал затупленные мечи, которые Абнар принёс из кузницы, и, желая как можно скорее приступить к тренировке, побежал во двор.

– Эти? – слегка запыхавшись спросил Дилан.

– Ага, – Абнар протянул правую руку сыну, в которую тот вложил один из мечей, – мы с тобой давненько не упражнялись на мечах. Не хочешь повторить парочку правил?

– Нет, – сгорая от нетерпения, сказал Дилан. Сколько раз можно повторять эти ненужные правила?

– Хорошо, тогда повторим, – будто назло ответил Абнар. – Заодно и разомнёмся.

Они встали друг напротив друга на расстоянии чуть менее двух шагов. Абнар замахнулся мечом на сына и нанес удар сверху. Дилан успешно отразил атаку.

– Что ты запомнил из предыдущих уроков?

– Ну, – задумался Дилан, – во‑первых, нужно знать, что тренировка и реальный бой – совсем разные вещи. В бою может хватить и одного удара для победы. Во-вторых, лучший способ выиграть сражение – предугадать дальнейшие действия противника: каждый следующий шаг, каждую атаку, какими они будут и в каком направлении. Важно следить за глазами и за осанкой тоже. – Теперь уже Дилан замахнулся на Абнара, совершил выпад, а тот ловко увернулся.

– Что ещё ты помнишь? – спросил Абнар, поднимая меч для нового удара.

– В-третьих, не нужно бояться противника. Надо быть уверенным в себе, оставаться спокойным и особо не напрягаться, – сказал Дилан, отражая атаку. – Если доведётся биться с увальнем, его легко можно вымотать: достаточно лишь заставить двигаться почаще. В битве с незнакомым противником необходимо обратить внимание на то, как он держит меч, как двигается, с какой скоростью отражает удары и наносит новые.

– Чтобы это узнать, надо нанести ему парочку быстрых ударов, – уточнил Абнар и снова замахнулся.

– Ещё важно помнить, что основная цель – это человек, а не меч, – сказал Дилан, парируя. – Меч должен быть направлен на противника. Эмм, что-то ещё было. А, вспомнил. Надо меньше скакать, иначе устану. Я должен обязательно знать длину своего меча и подстраиваться под неё. Необходимо соблюдать такую дистанцию, какую позволит меч. И не стоит забывать всегда повторять правила, – закатив глаза, закончил юноша.

– Это не всё, Дилан. Не забывай, что все твои действия должны быть сбалансированы. Особенно это касается стойки. Ты должен тренироваться так, как будто бьёшься по-настоящему. Твоё тело запоминает все сделанные движения и повторяет их в следующем бою. Будешь придумывать что-то новое – умрёшь, – Абнар остановил мечом атаку сына и продолжил. – Экономь свои силы, не растрачивай их понапрасну.

Они опустили мечи. Абнар подошёл к Дилану, положил ему свободную руку на правое плечо и сказал тихо, почти шёпотом:

– Помни, это не игра. Тут нет понятия победы, только выживание. Любой ценой, любым способом. Бейся как в последний раз.

В настоящем бою противник не будет честен с тобой. Поэтому используй всё, что попадётся под руку. Если понадобится, брось ему в глаза песок или грязь, используй окружающую местность. У тебя будет больше шансов выжить, если нанесёшь удар по ногам или рукам. И самое главное – никогда, слышишь, никогда не оборачивайся спиной к противнику. Ты понял меня, Дилан?

Преодолев себя, Абнар взглянул сыну в глаза. В её глаза.

– Да, пап, – сказал Дилан. Внутренне он прочувствовал отцовское переживание.

– Хорошо. Теперь к делу, – взгляд Абнара стал серьёзным, даже слишком. – Я знаю, ты опять брал камень своей матери.

– Я?

– Да, и не притворяйся дураком. Тебе это не идёт. Верни мне его, пожалуйста, – вежливо приказал Абнар.

Дилан нехотя повиновался.

– Не нужно его трогать и тем более таскать всюду с собой. Никто не должен знать о его существовании и о том, что он хранится у нас. А ещё завтра сюда приезжает командующий кормеумовской армией, а с ним и парочка рыцарей.

– Что? – выдавил из себя Дилан. Опустив меч, он тупо вытаращился на отца и открыл рот от удивления. Дилан ждал ответа.

– Они набирают пополнение, – пояснил Абнар. – Поэтому завтра ты должен показать себя с наилучшей стороны. А теперь подними свой меч, и давай сражаться. В этот раз не так, как обычно. По-настоящему. Забудь про страх, про боль, про всё, что может тебе помешать. Ты должен их удивить. И ты их удивишь.

Глава 2

Дорога в светлое будущее

– Как мне это всё надоело, – возмущался про себя Эйден, продолжая молча выкапывать свёклу. – Так и помру на затхлой ферме.

Он и раньше не питал восторга от подобной деятельности, а теперь и вовсе ненавидел её. Виной тому стал его отец, потянувший спину после неудачного поднятия мешка с капустой.

Карвер слёг на несколько дней, а все дела по хозяйству практически полностью навалились на ненадёжные плечи его сына. По крайней мере, он так думал.

Бóльшую часть работы за Эйдена, впрочем, как и раньше, выполняла его мать – Велари. Она старалась помогать своему первенцу во всём, на что ей хватало времени. Сама собирала урожай, окучивала грядки, пасла коров, лишь бы только её ребёнок не перенапрягался.

С первого дня замужества Велари мечтала иметь огромную семью и надеялась, что Богиня Вита пошлёт им с Карвером кучу ребятишек. Они оба грезили о большом доме, полном детского смеха, о постоянно расширяющейся ферме и о том, сколько пользы их семья сможет принести королевству.

Когда Эйден появился на свет, Карвер и Велари были вне себя от счастья. У них не просто родился ребёнок: Боги даровали им мальчика. Это придало молодому отцу сил в работе. Он не жалел себя, днями и ночами занимаясь хозяйством. Карвер знал, что скоро у него вырастет помощник, и тогда ему станет гораздо легче.

Не прошло и года, как Велари забеременела во второй раз.

Незадолго до срока родов Карвер отправился в Морабатур, чтобы сбыть на рынке урожай, оставив жену одну дома. В тот день стояла пасмурная погода, а к вечеру полил дождь и разразилась гроза.

Пытаясь загнать испуганных коров в хлев, Велари имела неосторожность упасть на живот. Превозмогая резкую боль, она встала на ноги. У неё закружилась голова. По ногам потекла кровь. Заметив это, Велари заплакала и в страхе побежала в хижину.

Карвер вернулся домой только к ночи из-за огромного наплыва покупателей. Зато он полностью распродал весь товар. Ему не терпелось поделиться хорошими новостями с женой и похвастаться вырученными монетами, которые он жадно сжимал в руках.

Карвер зашёл внутрь хижины, где встречать его привычными объятиями никто не собирался.

«Спят, наверное», – подумал он, хотя Велари раньше никогда не ложилась в постель, не дождавшись мужа.

Чтобы никого не тревожить, Карвер аккуратно положил монеты на полку, взял огниво и зажёг с его помощью свечку. Свет мигом распространился по комнате, и Карвер увидел разлитую по полу воду и следы крови, ведущие в спальню.

– Вэл? – настороженно окликнул он.

Никто не отозвался.

Карвер как был в грязных сапогах тут же ринулся в комнату и пришёл в ужас от увиденного.

Велари лежала на окровавленных простынях и смотрела в потолок. В руках она держала младенца. Он не шевелился и не издавал ни звука.

– Что случилось? – спросил Карвер, подойдя к жене. Она продолжала молчать, как будто ничего не слышала. Тогда он взял на руки неподвижное тело ребёнка. Тело новорождённой девочки. Она была мертва.

– О Боги! – воскликнул Карвер, разрыдавшись. Он прижимал девочку к себе, целовал её, пытался согреть, а она так и лежала в его руках, холодная и спокойная, уснув навсегда.

Мечты о крупной ферме рухнули в одночасье, покинув их дом вместе со счастьем.

Первое время Велари ни с кем не разговаривала. Она не проронила ни слезинки после родов. Всё время ходила отрешённая. Мало ела, мало спала. Даже к кроватке Эйдена боялась подойти.

Карверу пришлось несладко. Он не мог уже с прежним усердием заниматься хозяйством, беспокоясь о здоровье сына и жены. Ему приходилось следить за Велари днями и ночами, чтобы она не натворила глупостей. Он пытался вернуть её в прежнее состояние, убедить, что на этом их жизнь не закончилась, что они должны смириться со случившимся. И у него получилось.

Когда у них снова стало всё налаживаться, Карвер уговорил Велари попробовать завести ещё одного ребёнка. В этот раз он не оставлял жену надолго одну, а та прикладывала все усилия, чтобы обезопасить плод от любых угроз.

Велари хорошо питалась, пила много воды, часто гуляла на свежем воздухе. Карвер не позволял жене поднимать тяжести, следил, чтобы Велари не совершала резких движений и разворотов. Она его во всём слушалась.

Наконец настало время родов. Велари сильно боялась, что что-то пойдёт не так. Волновался и Карвер. Казалось бы, ничто не предвещало беды, но она всё равно пришла – ребёнок родился мёртвым.

Карвер держал девочку в руках и не решался сказать жене о том, что она не дышит. Велари просила дать ей подержать ребёнка, потом стала переживать, что её дочь не плачет, и, поняв, в чём дело, сама начала истошно орать и заливаться слезами.

Девочку похоронили рядом с её сестрой на поросшем ромашками холме за домом.

Теперь Карвер с женой поменялись местами. Она легко перенесла утрату и одаривала мужа всей заботой, которую могла ему дать, помогала в хозяйстве, всячески его подбадривала. Он же ушёл в себя.

Карвер не имел ни братьев, ни сестёр, да и родители его рано умерли, поэтому ему хотелось обзавестись семьёй, которой он сам никогда не имел. Чтобы дети росли во взаимной поддержке друг друга и чтобы не остались одни, если вдруг их с Велари не станет.

Известию о четвёртой беременности жены Карвер не обрадовался. Ему не хотелось опять испытывать те чувства, когда он держал в руках своих мёртвых детей, копал им могилки и предавал их земле.

Его настроение передавалось и Велари, но она продолжала верить и ежедневно молилась Вите о милости. Случившийся выкидыш пошатнул её веру и чуть навсегда не отдалил от мужа. Она понимала, что больше не в состоянии дать ему ту семью, которую он хочет, и боялась, что Карвер бросит её с сыном, уйдя к другой женщине.

Однажды, когда муж уехал в столицу торговать на рынке, Велари собрала вещи и чуть было не сбежала вместе с маленьким Эйденом. Да только Карвер вернулся раньше запланированного и успел остановить жену. Он дал ей понять, что никакие мечты о более сладкой жизни никогда не станут выше его любви к ней. Всё, что ему так необходимо для счастья, жизнь ему уже подарила – любимую жену и сына, а о большем он и не смеет просить.

Заводить детей они в дальнейшем не пытались, сосредоточив внимание на подрастающем Эйдене. Так как это был их единственный ребёнок, они старались оберегать его от любых угроз. Одного никуда не отпускали, к коровам подходить запрещали, пользоваться инструментами не давали, сами его купали, кормили и одевали.

Велари и Карвер давали сыну так много любви, что тот вскоре перестал её ценить, думая, что иначе и быть не может. Если ему что-то не нравилось, родители без промедления это исправляли, удовлетворяя все его капризы. И чем он становился старше, тем было хуже. В конце концов, что посеяли, то и взросло.

Сейчас же Эйден проклинал сегодняшний день и все последующие, потому что перемен в ближайшем будущем ожидать ему не приходилось.

Юноша выкапывал третью грядку подряд, периодически разрубая свёклу пополам. Почувствовав боль в ладонях, он, к своему ужасу, осознал, что натёр несколько мозолей, и с досадой отшвырнул от себя лопату.

– Солнышко, ты здесь? – послышался голос Велари.

Она всегда называла сына так за цвет его волос, которыми никак не могла налюбоваться.

– Ну что тебе опять надо? – ответил Эйден.

– Пойдём домой, я приготовила покушать. Хватит работать, иди отдохни.

Эйден, не раздумывая, поплёлся в хижину, закинув по пути лопату куда подальше. Не став разуваться, он зашёл внутрь и сел за стол.

Увидев следы разлетевшейся по полу грязи, Велари лишь слегка вздохнула.

– Ты не забыл помыть руки? – напомнила она сыну.

Эйден закатил глаза и неохотно вышел на улицу. Прополоскав руки три раза в бочке с водой, он поспешил вернуться в дом. Мать к этому времени разлила по чашкам овощную похлёбку.

– Ты, наверное, устал? – поинтересовалась Велари, усаживая сына.

– Ещё бы. Видела бы ты, сколько я выкопал сегодня, – стал хвастаться Эйден.

– Рэм милостивый, да у тебя мозоли? – ужаснулась Велари. – Надо поскорее приложить к ним картофельную кашицу и перевязать.

– Так чего ты медлишь? Ждёшь, когда я совсем без рук останусь?

– Хорошо, сразу же займусь этим после обеда. Карвер, дорогой, пора за стол, – позвала она мужа.

Тот еле встал с кровати и, держась за спину, вышел из комнаты. Велари подбежала к нему, довела до стола и усадила его справа от сына, затем сама расположилась напротив мужа.

– Как успехи? – спросил беспокоившийся о ферме Карвер.

– Всё просто замечательно. Эйден уже выкопал две грядки со свёклой и почти закончил с третьей.

– Да? Ничего себе. Молодец, сын. И какая она, крупная?

– Не особо, – ответил Эйден.

– Похоже, плохо удобряли в этом году. Надо было больше золы сыпать.

– Какая разница, какого размера свёкла, – возмутился Эйден, – если мы всё равно чуть ли не весь урожай отдаём королевству за просто так?

– Мы не отдаём, а приносим в дар. Это разные вещи, – вмешалась Велари.

– И что толку?

– Морабатур заботится обо всех своих подданных. Король с королевой не оставляют нас в беде. Мы благодарим их за это. Сколько раз они спасали уже нас от набегов мерценаров.

– Да им плевать на нас. Они живут у себя в хоромах и смеются над такими, как мы. О какой заботе идёт речь, если мы так и живём в этой лачуге кучу лет? Почему они не позволят нам жить в своём замке?

– Потому что это неправильно, – сказал Карвер. – Мы не благородных кровей и не образованы. Но даже так мы стараемся принести им хоть какую-то пользу.

– В том-то и дело, что не благородных. Жаль, что я родился не в семье купцов, а у бесполезных фермеров.

Карвер хотел отчитать сына, но Велари взглядом приказала ему не делать этого.

– Мы не можем ничего изменить, – начала Велари. – Нужно радоваться тому, что есть. Нам Боги даруют только то, чего мы достойны. Они дают нам те препятствия, которые мы в силах преодолеть.

– Мы могли бы больше выращенного продавать на рынке, а не раздавать огромную часть кому попало. За вырученные деньги мы бы смогли купить свиней, и тогда наши доходы намного увеличатся. От коров толку мало. Их мясо только для бедняков. Были бы свиньи…

– Но у нас нет свиней, – перебил Карвер сына. – А если бы были, кто ухаживал бы за ними? Мы с твоей матерью уже не в том возрасте, чтобы работать с былым усердием. Да и втроём мы не потянем.

– Кто виноват, что у вас больше нет детей? Не надо было мёртвых рожать.

Поняв, что сказанул лишнего, Эйден поспешил извиниться:

– Простите, я не хотел.

– Ничего, всё в порядке, – сказала Велари, пытаясь улыбнуться.

Карвер поспешил сменить тему разговора.

– Я думаю, сегодня ты успеешь ещё продать на рынке выкопанное.

– Если выйду не позднее часа, успею.

– Остальное мы как-нибудь потом докопаем и оставим себе. Кстати, очень вкусно, – сказал Карвер, завершив обед. – Спасибо.

Велари помогла ему встать из-за стола, отвела его в комнату, а после вернулась к сыну.

– Почему ты так мало поел, неужели не понравилось?

– Мне надело есть одно и то же.

– Хорошо, я на ужин приготовлю что-нибудь вкусное. Может, тебе помочь отмыть свёклу от земли?

– Ты ещё спрашиваешь? Конечно!

Быстро натерев картофель и мелкую луковицу, Велари всё смешала, приложила полученную смесь к мозолям сына и перевязала их чистой тряпицей. После чего они вдвоём пошли в огород. Эйден таскал матери свёклу, а та ополаскивала её в ведре с водой.

Закончив, Эйден отправился запрягать старого мула. Потом Велари загрузила с сыном два полных мешка с отмытыми овощами в телегу, пожелала ему удачи, и он поехал в Морабатур.

Если особо не торопиться, доехать дотуда можно было за час. Дорога шла через всю деревню, что постоянно вызывало у Эйдена отвращение. Ему были противны все местные жители, снующие туда-сюда в своих старых лохмотьях, и их полуразвалившиеся хижины. Более того, он прекрасно понимал, что сам такой же, и от этого злился ещё сильнее.