скачать книгу бесплатно
– Чего надо?
– Вы кто такие? – крикнул Илья.
– Мы-то, местные, а вы кто?
– Мы Михеевские. Эй, мужики, а военные куда подевались?
– Убрались, наверно в деревню. Сколько вас и на чем перебрались на тот берег?
– Нас двое и у нас лодка, а вас сколько будет?
– И нас двое. Плывите к нам, поговорим.
– А стрелять не будете? – спросил Петр.
– А вы сами-то при оружии, небось, охотники?
– Нет, мы безоружные. Подождите секунду, мы посоветуемся.
– Ждем, но недолго, не дай бог военные вернутся.
Петр покачал недоверчиво головой.
– Что-то мне не хочется с ними встречаться, давай уйдем в лес, каждый сам по себе.
– Ты сиди здесь и жди меня, я все-таки сплаваю.
– Ой, Илюха, с огнем играешь… Не приведи господь.
– Ладно, не каркай, я все-таки рискну.
Переправившись на другой берег, Илья вылез из лодки и направился к зарослям.
– Стой! Руки вверх!
Из-за кустов показались двое мужчин с обросшими лицами. Каждый в руках держал по револьверу. Один выглядел коренастым, другой сухощавым.
– А ну, гражданин хороший, быстро встал лицом к дереву.
Сухощавый мужчина обшарил Илью и, не найдя оружие, приказал повернуться. Михеев спросил:
– Может, скажете, кто вы и почему затеяли перестрелку с энкэвэдэшниками?
– Судя по твоей форме, ты военный? – не отвечая, спросил Илью крепкий на вид, мужчина.
– Я бывший военнослужащий РККА, приехал на побывку к родителям в Михеевку.
– Вот оно что! – воскликнул коренастый мужчина, – а почему бывший?
– Меня, как и многих односельчан арестовали чекисты. Нам с братом удалось бежать.
– Так это за вами гнались красные гады, а наткнулись на нас…
– Выходит, что так.
– Матвей, кажется, в нашем полку прибыло, – улыбнулся сухощавый мужчина и спрятал наган за пояс.
Глава 5
Знакомство
Романов был весьма озадачен, когда ему сообщили, что трое арестованных бежали во время конвоирования. Но самое поразительное в этом происшествии было то, что среди беглых оказался его бывший друг Илья Михеев. Выслушав доклад командира отделения, Романов приказал арестовать двоих сотрудников за потерю бдительности и отправить в Томск для последующего разбирательства и наказания. Один беглый погиб в реке, двое добрались до берега и скрылись в лесу. Если Михеев остался жив, то Романов догадывался, куда примерно Илья поведет своего напарника. Калтайское урочище – вот куда они будут рваться, чтобы надежно укрыться от преследования служащих НКВД. Но искать бывалого охотника в тайге, равносильно, что высматривать одномастного чирка среди стаи подобных ему уток. Михеев знает каждый уголок в глухом лесу, проходы через болота и многие охотничьи тропы, ведущие к тамошним селениям. Поисками преступников теперь будут заниматься местные власти, Романов уже уведомил по телефону о беглых. Никуда они не денутся, скоро выйдут из тайги, ведь без оружия и еды, долго не протянут. Сергей отправил срочную депешу в Новосибирск в военную прокуратуру и часть, где служил Михеев, сообщив об инциденте. Жену капитана и детей арестуют непременно, и будут до поры держать в заложниках, пока не объявится глава семейства.
Романов с нетерпением ждал шифрограмму от Овчинникова по поводу некого Шаповалова, бежавшего из ссылки и убившего двоих сотрудников НКВД, если его разыщут, то немедленно арестуют, в этом лично заинтересован сам начальник горотдела.
В дверь кабинета постучали, прервав размышления Романова. Получив разрешение войти, появился лейтенант Нестеренко и протянул конверт Романову.
– Вот, Сергей Михайлович, как вы просили, я только что получил срочную шифрограмму из Томска.
– Что слышно по беглым преступникам?
– Вернулась группа преследования и командир доложил, что в районе реки Черной они были обстреляны неизвестными людьми, и что характерно, стреляли из наганов. Двое наших погибли, один ранен.
– Что?! Откуда у беглецов появилось оружие? Подробный рапорт мне на стол, быстро. Нестеренко, организуй охотников из Топильниковского и Михеевского колхозов и совместно с работниками НКВД и военными ВОХРы, пусть прочешут район, где потеряли преступников. Пока я не уехал, докладывать о состоянии дел, потом возьмешь командование на себя. Я уже предупредил начальников служб больших населенных пунктов, пусть устраивают поиски преступников на своих территориях. Все, свободен. Занимайся подготовкой отправки баржи с арестованными в Томск.
Оставшись один, Романов быстро вскрыл конверт и достал шифрограмму. Раскрыл книгу, привезенную с собой, в которой лежали листки с шифром и с его помощью принялся разгадывать текст шифрограммы. Это была справка, запрошенная им буквально несколько часов назад. Срочность этого дела требовала принятия экстренных мер. Степень секретности по делу раскрытия руководителей РОВСа по Сибири, была высока, потому Овчинников приказал шифровать все донесения и телеграммы относительно данной темы. Справка была выдана старшим следователем горотдела НКВД Рогозиным в связи с чрезвычайным происшествием.
«10 августа 1937 года, в городе Колпашево, при попытке арестовать опасного преступника, бывшего белогвардейского офицера Шаповалова Матвея, им убиты два сотрудника НКВД. В прошлом Шаповалов окончил Киевское Константиновское военное училище, служил офицером в царской армии в чине поручика, в 1918 году в Корниловском полку, в офицерской роте. До начала тридцатых годов работал на КВЖД в качестве обходчика железной дороги. В 1932 году, скрываясь от органов госбезопасности в с. Топильники, Томской области, был арестован вместе с группой лиц, входящих в антисоветскую организацию. Был осужден Коллегией ОГПУ по статье 58-13 УК к заключению и пробыл в лагере 4 года. После отбытия срока был отправлен в город Колпашево, Нарымского округа, ЗСК в пятилетнюю ссылку»
Дальше в шифрограмме шло донесение от Овчинникова: Упустили мы Шаповалова. Наш Топильниковский осведомитель сообщает, что Шаповалов может быть членом Белогвардейско-монархической организации «РОВС[18 - РОВС – Российский Общевойсковой союз.], он не только был связным, но и отдавал приказы. Передай Нестеренко, пусть следит, Шаповалов может появиться в Топильниках».
«Значит так, в 1932 году Шаповалова арестовали и судили, – Романов мысленно сверял показания одного из агентов с указанной датой в сообщении, – кое-что сходится. Как же тогда ЧК-ГПУ упустили такого матерого преступника, почему следователи не вывернули его нутро наизнанку? Его нужно было хорошенько допросить, раскрыть всю сеть, а затем расстрелять. А теперь он разгуливает на свободе и создает нам массу проблем. Топильники – Михеевка. Коростылев Егор – Шаповалов, а не звенья ли это одной цепи? Надо будет хорошенько допросить Коростылева, что ему известно о Шаповалове? Такие люди, наверняка знают, о существовании полковника Шилохвоста, тем более, по донесениям нашего агента, стало известно, что полковник показывался в Топильниках во время Колыванского восстания и после него. Агент, работающий на Овчинникова, сдал нам Шаповалова в тридцать втором году, но он тогда утверждал, что Шаповалов был простым связным. А теперь агент утверждает, что Шаповалов лично отдавал приказы. Нужно проверить эти не состыковки. Надо ехать в Омск и Новосибирск и покопаться в архивах. Овчинникову нужны мои результаты. Да, нелегкая работа предстоит с Коростылевым старшим. Хитрый, матерый зверь и наверняка много знает. Но ничего, попадет в подвал к Латышеву, заговорит, как миленький. Просто с обоими Коростылевыми неправильно работали следователи, вот они и избежали сурового наказания. Лично прослежу, чтобы этих гадов отца и сына довели до расстрельной стенки».
Романов вызвал к себе в кабинет лейтенанта Нестеренко и отдал срочное распоряжение:
– Поставь в известность всех своих осведомителей, что в ближайшее время в окрестностях Топильников или Михеевки может появиться некий Шаповалов, это один из членов РОВС.
– Его арестовать?
– Ни в коем случае. Устроить за ним слежку, на этот случай я подключу своего агента. Нам нужны все связи, ведущие наверх в РОВС. Если, все-таки возникнет острая необходимость, можешь его арестовать, но брать только живым, он много знает. Архисрочной телеграммой сообщишь мне. Головой ответишь, если упустишь его. Все понял?
– Так точно. А что делать с остальными участниками подполья, которые выявятся по ходу нашей слежки?
– Пусть остаются на свободе, наш агент будет контролировать ситуацию.
– У вашего агента надежные источники связи с вами? Может сообщить ему о запасном канале передачи информации.
– За него не беспокойся, этот агент работает еще со времен Гражданской войны, и все каналы отработаны до тонкостей.
… Макару Степановичу Мирошникову оставалось три года до конца отбытия ссылки. Это был широкоплечий, плотный на вид мужчина средних лет. Широкие скулы выделялись на его симпатичном, чисто выбритом лице. Походка у него была твердая. Осанка прямая, сразу была заметна военная выправка. В связи с массовыми арестами, проводимыми органами НКВД в последнее время стало тревожно в Колпашево. Чувствовалось, как механизм госвласти за последние годы, подобно пружине, освободился от напряжения и пришел в движение. В отличие от многих ссыльных, внезапно арестованных органами, Макар готовился к побегу из округа и ждал поступления документов с новой фамилией. Начиная с 20-х годов, а затем и в 30-х, таких, как Мирошников, держали в колониальной системе и не давали выезжать за пределы контролируемых чекистами округов и краев. Ему прекрасно было известно, что идет повторная чистка прослойки советского общества, называемой – интеллигенцией, которую Сталин отвергал, как класс. Подобная мера коснулась и зажиточных крестьян, об уничтожении которых, глава государства подписал тайный указ.
Карательные органы, хоть и занимались глобальным искажением фактов, арестовывая сотнями, тысячами невинных людей, на самом деле в какой-то степени им было известно о существовании хорошо законспирированных групп. По мнению работников оперсекторов госбезопасности, такие группы уже не имели между собой крепкой связи, а в основном занимались сбором информации и существовали в ожидании глобальных перемен в стране: назревал конфликт с Германией и Японией. Опасаясь, что в Западно-Сибирском крае возникнут массовые восстания кулаков, бывших белогвардейцев, священников и многих граждан, недовольных коммунистическим правлением, Советская власть занималась чисткой народа.
Мирошников не исключал своего ареста и был готов к приходу чекистов, потому как понимал, что числится в списках, как потенциальный и опасный враг советского государства. Но органы госбезопасности не ведали главного факта в истории бывшего белогвардейского офицера – это его настоящей фамилии. Имя и фамилию – Матвей Шаповалов, ему присвоил полковник Шилохвост еще во время Гражданской войны, когда они служили в особом отделе колчаковской контрразведки. После разгрома колчаковских войск, оба ушли в глубокое подполье и продолжали борьбу с большевиками. В 1920 году были непосредственными организаторами Колыванского, крестьянского восстания, жестоко подавленного частями РККА, органами ЧК и войсками ВОХР. В 1922 году, Мирошников вместе с Шилохвостом ушли через Горный Алтай в Китай. Пробыв в Харбине некоторое время, по заданию центра, они вернулись в Сибирь для подготовки широкомасштабного восстания РОВС. Находясь на службе в контрразведке Белой армии, Макар, так или иначе, был знаком некоторым людям и находился в их поле зрения. Особым отделом для последующей конспирации была создана легенда, что Мирошников погиб и во всех соответствующих документах этот факт был указан. Все фотографии и документы, подтверждающие его личность, из дела были изъяты. Перед выполнением той или иной операции, в зависимости от сложности ее выполнения, ему приходилось постоянно менять свою внешность.
Два дня назад Мирошников получил срочное донесение, что из двенадцати человек, проживающих в Топильниковском районе и входивших состав другой группы, на свободе осталось только четверо, остальных арестовали чекисты. Вероятно, кто-то из членов группы предал подпольщиков и сейчас ими занимаются томские чекисты. Оказался ли виновником арестов какой-то изменник или они попали под очередную чистку НКВД, Мирошникову еще предстояло выяснить. Разумеется, всех подпольщиков было жаль, но больше всего он переживал за Егора Коростылева и его сына Михаила. Егор старый, проверенный в делах друг, вместе с которым пришлось бороться против большевиков еще в начале двадцатых годов.
В плане Мирошникова был обязательный пункт, как только он окажется в зоне недосягаемости органов госбезопасности, сразу же навестит Коростылевых.
Макар жил в небольшом, старом доме, хозяйка которого, после ареста мужа, уехала с детьми в деревню, и пустила Мирошникова в пустующее помещение временно пожить. По прибытию к месту ссылки и имея опыт в прошлом, он не поддавался иллюзиям, что больше ему ничего не грозит. Макар в первую очередь позаботился о своей безопасности и на экстренный случай прорыл подземный ход, ведущий из подпола за пределы дома в сарай. В течение года ему дважды удалось встретиться со своими людьми, навестившими его под видом проверяющих работников госбезопасности. В тайнике он спрятал оружие: два нагана, несколько пачек патронов и две гранаты.
Получив в комендатуре разрешение, Макар работал прямо на дому: лудил, паял старые самовары, чайники и медные тазы. Люди частенько приносили ему прохудившуюся посуду и производили расчет, чем придется, когда деньгами, а когда продуктами. Для удобства в основном он трудился ночами до полудня, а затем отсыпался.
И вот, благодаря такому распорядку, в одну из августовских ночей, ему удалось избежать внезапного ареста. Работа была в самом разгаре, когда в соседнем дворе послышался озлобленный лай собаки. Мирошников уже привык к ней и различал по лаю, проходил ли мимо дома человек или кто-то открывал калитку в чужой двор. Оставив зажженной керосиновую лампу, Макар прошел в соседнюю комнату и, глянув в окно, выходящее в огород, при лунном свете заметил, как несколько человек в военной форме, крадучись, окружают дом. Раздался сильный стук в уличную дверь. Мирошников зашел в кухню и, вытащив припрятанный за печкой револьвер, взволнованным голосом спросил:
– Кого там по ночам нелегкая носит?
В ответ послышалось грозное предостережение:
– Шаповалов быстро открывай, иначе выломаем дверь.
– А кто вы такие будете, люди добрые?
– Сейчас покажем, какие мы добрые, быстро открывай контра недобитая!
– Так бы сразу и сказали, что с проверкой пришли. Сейчас-сейчас, дайте хоть портки надеть.
Судя по оперативности, с какой действовали чекисты и по их грубым высказываниям, Макар догадался, что арестовывать его пришли целенаправленно. Он выиграл драгоценное время, которого хватило для того, чтобы спуститься в подпол, забрать остальное оружие и патроны. В дверь неистово замолотили кулаками, и остервенело застучали сапогами. Открыв люк, присыпанный соломой, он оказался в углу сарайки, и тихо прокравшись к двери, хотел выйти наружу. Но предусмотрительные чекисты подперли дверь с другой стороны. Тогда Макар приоткрыл небольшое окошко и, выбравшись наружу, прошел вдоль стены. Пригнувшись, выглянул из-за угла и увидел за плетнем посреди дороги стоявшую легковую машину черного цвета, около которой вертелся одетый в форму сотрудник НКВД. Остальные видимо, рассредоточились вокруг дома. Два чекиста с оружием наготове стояли около крыльца. Дверь в дом была распахнута, сотрудники органов, выбив ее ногами, орудовали внутри.
Мгновенно оценив обстановку, Макар понял, что уйти незамеченным не удастся, а стрельба из двух наганов в темноте может оказаться малоэффективной и к тому же он не знал, сколько чекистов находится в окружении дома. Оставался один выход, с помощью гранат пробиваться к дороге. Выглянув из-за угла, он бросил гранату в сторону крыльца, как раз под ноги чекистам. Прозвучал оглушительный взрыв, мгновенно растревоживший в окрестности всех собак. Тут же послышался беспокойный мужской возглас из соседнего двора. Вокруг разносилась беспорядочная стрельба, это чекисты, опешившие от внезапного взрыва, во тьме стреляли наугад. Поднялась настоящая суматоха, в ходе которой Макару удалось пробраться за плетень. Подбегая к машине, он заметил человека, спрятавшегося за открытой дверцей. Прицелившись, выстрелил в ногу и, по истошному крику чекиста понял, что не промахнулся. Припав на колено, сотрудник зажал рану рукой и, не зная в кого целиться, выстрелил два раза в темноту наугад. Макар с разбега ударил ногой по дверце, припечатав чекиста к машине. Вдруг из салона послышался чей-то голос:
– Помогите! Не бросайте меня здесь, – в приоткрывшейся дверце показалось лицо мужчины, – меня арестовали…
Не было времени раздумывать и Мирошников, схватив за рукав мужчину, потянул за собой.
– Быстро за мной!
Они бросились бежать по дороге и, свернув в проулок, скрылись за огородным плетнем. В отдалении слышались редкие выстрелы вперемешку с грубой бранью. Отбежав на приличное расстояние, беглецы свернули к реке, и только тогда Макар заметил на запястьях рук спасенного им мужчины наручники.
Необходимо было торопиться и до рассвета уйти как можно дальше. Наверняка чекисты пустят по их следам собак, потому пробираясь вдоль обрывистого берега, часто заходили в воду и брели по отмели. Судя по ранее изученной карте, недалеко должна быть небольшая деревня, вот туда и направился Макар, чтобы помочь своему напарнику освободиться от наручников. Познакомившись поверхностно, они обменялись именами и решили, что для основательной беседы время неподходящее и отложили разговор. Августовскими ночами возле реки было настолько прохладно, что рубашки с пиджаками не спасали. Согревались быстрой ходьбой и таким образом подсушивали промокшую одежду. Забрезжил рассвет и сквозь пелену плотного тумана, стелившегося вдоль реки, заметили несколько домов. Это была та самая деревенька, отмеченная на карте. Теперь главное, найти инструмент и избавиться от наручников и еще не попасться на глаза какому-нибудь местному активисту, который увидев незнакомых людей, сразу же поднимет шум.
Присев в кустах, стали ждать, когда из дома кто-нибудь выйдет. Примерно через час на их счастье, на крыльце появился сухощавый мужичок средних лет с ведром в руке. Он направился в стайку, видимо кормить скотину. Дождавшись, когда хозяин скроется за дверью, Макар последовал за ним и, видимо договорившись, махнул рукой Михаилу, чтобы он шел в стайку. Хозяин вышел и принес из дома разный инструмент и Макар, приспособившись на деревянной чурке, сбил наручники. Мужчина оказался добродушным и вполне понятливым, когда услышал историю о внезапном аресте и, посочувствовав, сходил в избу и вернулся с половинкой каравая хлеба да крынкой молока. Подкрепившись, беглецы поблагодарили хозяина за помощь и, попрощавшись, спустились к реке, чтобы продолжить свой нелегкий путь, а лежал он на юг к районному центру Кривошеино. Затем предстояло добраться до села Богородское и, переправившись через Обь, идти вверх по реке в сторону села Топильники. Эти места были знакомы Макару еще со времен Гражданской войны и крестьянского сопротивления соввласти.
Чтобы довериться новому знакомому и вести его к утесу и пещере, где Мирошников неоднократно прятался от совдепов, он решил вернуться к незаконченному разговору.
– Михаил, мы далеко уже отошли от Колпашево и, похоже, наши дорожки скоро разойдутся. Мы оба оказались в затруднительном положении. Скажу тебе откровенно, я не могу довериться незнакомому человеку. Ты просил помочь бежать, я помог, а в остальном, каждый сам по себе.
– Матвей, кланяюсь тебе за помощь и не настаиваю, коль дороги у нас с тобой разные, значит, не судьба. Не растолковывай мне шибко, я и так все понимаю, ты человек безбоязненный, твердый. Я видел, как ты бежал от чекистов, наверняка гранатой не одного гада уложил. Я не могу сейчас сделать тоже самое, у меня нет оружия, да и не обучен я этому делу, но скажу, как на духу: Советскую власть я ненавижу. И поверь, будь у меня хотя бы маленькая возможность, за все коммунистам отомщу. Жаль, конечно, рано или поздно все равно попадусь им в лапы. Но хотелось, чтобы мечты мои сбылись…
– Интересно, и о чем же ты мечтал?
– Пока в лагере мучился, привыкал всем нутром ненавидеть Советскую власть, напакостившую моей семье. Никогда не прощу коммунистам смерти своих родных.
– Что с ними стало?
– Двое моих детишек остались мертвыми в поле, когда их с матерью после раскулачивания гнали зимой в Шегарку. Дети замерзали от холода, их везли с матерями на последних санях. Люди совсем ослабли от голода, от болезней. Засыпали и умирали прямо в поле. Молодые комсюки[19 - Комсюки – комсомольцы-активисты.] не разрешали везти трупы дальше и сбрасывали их с саней в поле. До сих пор, как представлю, что тела моих ребятишек разорвали волки, не по себе становится. Не по-людски все это, только сатана мог такое выдумать.
– А жена, жива осталась?
– Померла немного позже, хворь одолела, а меня, как врага Советской власти, осудили и отправили в лагерь. Мне об их смерти земляки рассказали, когда я с ними в лагере встретился. Ох и насмотрелся я на эту сволочную власть в тюрьме и как следователи издевались: били, кости выворачивали, заставляли подписывать протоколы дознания… Эх, а в лагере: голодно, холодно, охранники лютуют, заставляют весь день работать за похлебку да мизерную пайку. Не знаю, откуда только силы брались, чтобы выдержать. Знаешь, о чем я постоянно думаю, мы вот терпели их издевательства, смотрели, как другие умирают, как убивали их, а все надеялись, что с нами такого не будет. Уведут кого-нибудь и с концами, а мы понимали, что на расстрел ушел. Сидишь в камере и тайком крестишься, что на этот раз меня смерть обошла… Матвей, ведь невиновных людей судили, а мы верили, что разберется власть и отпустит нас, но не тут-то было.
– Кто же вам виноват, что верили красным вандалам и надеялись на снисхождение? За двадцать лет разве не научились думать головой, все продолжаете слушать бредни и верите обещаниям коммунистов.
– Выходит, сами дурачье и виноваты, коль покорно несли свои головы на плаху, – тяжело вздохнул Михаил Берестов, – Матвей, ты вот спокойно рассуждаешь обо всем, мол, верили, терпели. А жизнь то у человека одна. Разве тебе не хочется жить, наверняка в лагере побывал, да хлебнувши горя, за соломинку цеплялся.
– Да, здесь ты прав, перенес я немало горя: большевики лишили меня дорогого, согнали с родного места, свободу отняли, жену и сынишку в Алтайской ЧК сгубили, да и сам я чудом избежал расстрела, назвавшись чужим именем. Не спорю, жить хочется, но отдать ее за здорово были своим врагам…
– А ты никогда не задумывался, – перебил его Берестов, – что за два десятка лет смысл этой борьбы с каждым годом начинает теряться, когда наблюдаешь за красной махиной, как она топчет весь народ, духа и сил для сопротивления не остается. Нас морят, уничтожают, потому что мы не приняли Советскую власть. Если нам так хочется выжить, так может, стоит призадуматься и смириться: найти работу, обзавестись новой семьей. Может, лучше уехать за границу. А, Матвей, что ты на это скажешь?
– Все поступки человека заложены в его характере, и только зрелые люди способны непредвзято оценивать свои действия. Можно, конечно, смириться и стать частью этого покорного власти общества, но это значит – принять рабство. Где бы ты ни оказался, в какой другой части мира, но ты все равно останешься таким, каким сотворила тебя природа: либо рабом, либо непокорным и свободным. А для этого стоит бороться и даже отдать свою жизнь. Но когда тебя окружает основная масса людей, требующих рабского подчинения кучке семитов, захвативших власть в стране, для такого человека, как я, вопрос стоит ребром – ни за что! И отдавать свою жизнь, данную мне Господом, за подачки советов, я не намерен.
– Но как совладать с этакой красной махиной, которая поставила под ружье миллионы своих граждан? Матвей, я не против борьбы с христопродавцами, но как ты себе это представляешь?
– Я?! Ты спрашиваешь у человека, борющегося с семнадцатого года с красной чумой? Только борьба и мщение, иною свою жизнь я не представляю. У нас есть для этого средства и люди, но из года в год наш круг редеет, коммунисты планомерно проводят чистку народа. И, пожалуй, я соглашусь с тобой, что горстка храбрецов не может вести открытую, эффективную борьбу с обезумевшим стадом.
– Значит, я правильно тебя понимаю, нужно переходить на тайную борьбу.
–Вот об этом я тебе и говорю, что уже двадцать лет не перестаю бороться с этой властью. А ты лично, как бы хотел мстить коммунистам за смерть своих родных?
– Была у меня задумка, уйти в тайгу и создать партизанский отряд. Нападать на советы, вести подрывную деятельность, но времена нынче не те, чтобы люди пошли за мной, как за освободителем от красной заразы. С тех пор, как меня арестовали, прошло шесть лет, а тут за один год столько всего происходит… Сдадут они меня власти за четверть самогонки или проклюнувшегося в башке революционного сознания. Не знаю, Матвей, честное слово, не знаю, что мне делать?
Схожесть судеб Михаила Берестова и Макара Мирошникова и категоричное отношение к соввласти в какой-то степени роднило их, сближало. Но за годы службы в контрразведке во время Гражданской войны и становление соввласти большевиками, Макар неоднократно сталкивался с провокаторами. Были и такие, кто бок о бок с Мирошниковым сражался с красными. Профессиональный опыт пришел со временем, и он научился выявлять предателей. Но ему всегда помогали люди: резиденты, внедренные в ЧК, РККА и партаппарат. Как узнать, надежен ли Берестов и до какой степени можно ему доверять? Макар давно перестал верить незнакомым людям на слово, и только после серьезной проверки Берестов может получить шанс влиться в подпольную организацию. Разве можно забыть провал Топильниковской группы, арестованной томскими чекистами в 1920 году. Ведь предатель, сдавший группу Берману, тогдашнему председателю томской ЧК, повторил свой низменный поступок, и в 1932 году была арестована еще одна группа. Тогда пострадал и сам Макар Мирошников, прятавшийся в районе деревни Михеевка в пещере на реке Черной. Сбор всех членов группы был назначен на озере Черном, под видом местных рыбаков и охотников. Чекисты уже ждали с раннего утра, обложив место сбора, и арестовали всех, кто остался в живых. Это был первый значительный провал в жизни Макара, и он вынужден был согласиться, что органы госбезопасности научились работать, не только фальсифицируя политические дела, но и имели успех в борьбе с подпольными антисоветскими организациями при помощи агентов-провокаторов. На допросах чекисты спрашивали Макара, кем состоял в организации? Он упорно твердил, что был связным, передавал сведения, а какие и кому относил, не ведает, ведь существовала жесткая конспирация. Его пытали, били, не давали спать, но безрезультатно, Макар не подписал себе смертного приговора и попал в лагерь, как рядовой участник, исполнявший различные поручения.
Проверить Берестова Мирошников мог только на каком-нибудь деле, а до того момента придется держать ухо востро. Макар дал Михаилу небольшой шанс и принял решение, пока не отпускать его. После создавшейся паузы, обдумав дальнейшее положение, Макар спросил:
– Пойдешь со мной?
– Матвей, а разве у меня есть выбор? Я так себе соображаю, прощения от власти мне ждать не стоит, все одно за побег к стенке поставят. Скажу прямо, возьмешь с собой, не подведу. Я только напоследок оставлю себе один патрон, не хочу снова оказаться в их лапах, уж лучше быстрая смерть, чем мучиться и ждать расстрела.
– Ладно, Михаил, договорились, пока будем держаться вместе, а там поглядим…
– Не доверяешь?
– Не обижайся, в своей жизни я встречал разных людей, и истории у них были обстоятельнее твоей, и доверять я научился только после тщательной проверки. Привыкай, такой я есть и другим быть не могу.
– Ладно, я не в обиде, понимаю, что к чему. Матвей, у тебя два нагана, дашь мне один?
– А пользоваться умеешь?
