скачать книгу бесплатно
– По классовому признаку, стало быть.
– А я тогда подумал, не приведи господь моему родному Илье так поступить…
– Отец…
– Беда с людьми приключилась, сынок, раньше такого в нашей деревне отродясь не бывало. Кто-то жил бедно, кто-то богаче, но Господь всех уравнивал. Как только царя скинули, так и началось: то красная власть придет, то белая. Война, болезни, сколько народа полегло от тифа. Ты вспомни, как мы с Коростылевыми жили, душа в душу. Егор нам столько помогал из нужды вылезать. Однако мы помним их доброту и даже породнились с ними. Разве в том беда, что Коростылевы не признавали власть большевиков, а мы с тобой относимся к ней доброжелательно, нет, все должно отсюда исходить, – Тимофей приложил руку к сердцу, – жить по-людски, это не есть вражда друг с другом.
– Пап, я даже спорить с тобой не буду, мне самому многое не по душе, однако приходится терпеть.
– Ты пошел служить Советской власти с верой в добро, чтобы все люди зажили свободно и в достатке. Мы большевиков приняли, поверили, а они, как пустили корни, показали, кто есть такие и с чем пришли. Вот, к примеру, наш колхоз и те, кто сидит в правлении – они мне не по нраву. Там не все коммунисты, но зато остальные, будь они неладны, состоят в активе. Наши деревенские, кто похитрее, «примазались» к ним и получают льготы, а остальных уравняли со всеми, будь даже в семье у них по семеро ртов. Когда шесть лет назад создали промколхоз «Красный охотник», сопротивляться особо вступлению было некому, ведь комбеды с мужиками не церемонились. Не желаете, мол, вступать, поезжайте осваивать северные земли. Кое-кого из Михеевых, Баженовых в тюрьму повторно отправили и Михеевские мужики в основном попритихли. Но Паршин, как только его выбрали председателем, заимел зуб на всех недовольных крестьян, теперь вот они расплачиваются. Он частенько в Топильники к оперуполномоченному наведывается, секретничает с ним. Сдается мне, что арест Михеевских и Топильниковских парней неспроста провели, по его, стало быть, доносу.
– Пап, а как ты с председателем уживаешься?
– По-разному. У нас с Коростылевыми одна натура – говорим людям прямо, что думаем, вот и на собраниях я не помалкивал, где перцу подсыпал, а где и глупцами управленцев выставлял. Председатель одергивал меня, но трогать побаивался, видать из-за тебя, что ты в Красной армии командиром служишь. Но нынче стало опасно высказываться открыто, вот я и стараюсь держать язык за зубами.
– Пап, именно это меня и тревожит, как бы ты вместе с Коростылевыми не попал в опасный список.
– А-а, теперь до меня дошло, к чему ты завел разговор о своем знакомом из Топильников. Так, ты думаешь, Илюша, и нас могут арестовать?
– Я уже ничему не удивляюсь, потому что в верхах идет такая неразбериха, а в низах и подавно. Казалось бы, пережили мы тяжелые времена: Империалистическую, Гражданскую войну, НЭП. Коллективизация в стране прошла, а крестьяне по-прежнему живут плохо. Почему, пап?
– Не научилась еще нынешняя власть жизнь нашу обустраивать, здесь нужен особый подход к каждому крестьянину. Раз Советская власть решила сделать богатых и бедных равными, значит жить по законам должны все. А верхи дармоедов наплодили. Ты еще совсем молоденьким был, когда по нашим деревням, да селам продразверстку проводили, так с того времени боязнь и осталась, как бы нас опять голодать не заставили. Теперь вот не каждый Михеевский крестьянин задумывается над общим бытием, кому-то просто на все наплевать, ведь своя рубаха ближе к телу. В своем хозяйстве все неправильности видны, а в колхозе их прячут. Головы трудягам морочат, заставляют нормы выполнять, а своих лоботрясов прикрывают. Я Илюша прошлое вспоминаю, как мы свое хозяйство держали и радовались каждому приплоду, свое оно и есть свое. А в колхозе, стало быть, хорошего мало, – тяжело вздохнул Тимофей.
– Отец, ты о своих настроениях поменьше высказывайся, сейчас время такое, что лучше рот на замке держать.
– Обидно сынок, потому и говорю. Я шибко-то не плачусь кому не попадя, когда с Егором Коростылевым да с его сыном Мишкой перекидывались новостями, а так сам вижу, доносчики да провокаторы у нас появились. Все они в правлении колхозном на тепленьких местах пригрелись, вот бы кого в поле выгнать.
– Да, в стране сейчас везде такая круговерть, – тяжело вздохнул Илья и чтобы сменить разговор, спросил, – как там Степан Коростылев поживает?
– Так забрали его недавно в милицию.
– За что?!
– История давняя, но кто-то ее на свет божий вытащил. Помнишь, я тебе в прошлую встречу рассказывал, как Степан свою корову, загнанную в колхозное стадо, увел со скотного двора.
Илья кивнул и, улыбнувшись, ответил:
– Конечно, помню, он тогда ее в валенки «обул», чтобы следов на снегу не осталось. Так об этой хохме уже давно забыли.
– Вспомнили, и по всему видать это Монитович, бывший сторож фермы донес, кому следует. Ладно, сынок, айда примем по маленькой, да пойдем по родным походим, давно они тебя не видели. После обеда Михеевы обошли несколько домов и повидались с родственниками. Зашли к Баженовым, затем к Коростылевым и все вместе вышли на улицу. Собравшись на берегу небольшой протоки, Михеевские мужики принялись обсуждать последние события.
Неспокойно было на душе у Ильи Михеева, необходимо съездить в Топильники и разобраться с арестом Коростылевых. Однако что он может сказать оперуполномоченному Нестеренко в защиту Егора и Миши, ведь наверняка им снова предъявили обвинение в каком-нибудь заговоре. Но не только это тревожило Илью, он знал, что скоро в эти края прибудет плавучая баржа-тюрьма и если она бросит якорь в Топильниковской протоке, то наверняка органы проведут аресты.
Вдруг на другой стороне заводи мужики увидели лошадь, запряженную в телегу, на которой ехали председатель и члены правления в сторону реки. Несколько человек махнули им руками, приветствуя, но председатель, будто занятый разговором, не заметил.
– Ишь Паршин рыло воротит, – недовольно произнес Иван Коростылев, – как сдружился с Топильниковскими «урядниками», так на две головы выше стал.
– Это ты кого урядниками называешь? – мрачно спросил Тимофей Михеев. – Тех, кто нашего сына в каталажку упрятал. – Илья Тимофеевич, – обратился Иван к капитану, может ты слышал, как его дела, отпустят или срок дадут?
– Не знаю Иван, если будет возможность снова побывать в томском НКВД, поинтересуюсь.
– Ты уж постарайся Илья Тимофеевич, мы до этих урядников достучаться не можем.
– А что хоть отвечают?
– Сказали следствие идет, если невиновный, значит отпустят.
– Ага, жди от них, отпустят, – зароптали мужики.
– Я тут намедни в Шигарке был, так мой брательник такие страсти нарассказывал, что у них в округе аресты прошли: уводили, не объясняя, за что взяли. Один ответ: «В Томске разберемся».
– Илья, ты там ближе к «Богу», – пошутил односельчанин, и осторожно спросил, – может, знаешь, сколько это будет продолжаться, что-то нынче много об арестах говорят?
– Я человек военный и не из того ведомства, но понимаю так: власть должна во всем разобраться, на то она Рабоче-крестьянская, чтобы простых людей защищать. Думаю, что высшее руководство не ведает, что творится на местах и очень скоро во всем разберется.
Вдруг в метрах двухстах от затона мужики заметили, как ребятишки разного возраста бегут с горки в их сторону. Они что-то кричали и, размахивая руками, указывали в сторону реки.
Тимофей Михеев подтолкнул вперед паренька, лет четырнадцати и попросил:
– Вань, ну-ка узнай, что они галдят, может, баржа с продовольствием пришла.
– Да рано еще, обещали в начале месяца, – усомнился один из мужиков.
Ванька ловко пробежал по спаренным бревнам, проложенным вместо моста от берега до берега протоки и, разузнав что-то от ребятни, поспешил назад.
– Дядя Тимофей, ребята говорят, там баржа на буксире в аккурат посреди протоки остановилась.
– Я же говорил, продукты привезли, – обрадовался Тимофей.
– Да нет, наш председатель каких-то военных на берегу встречает, их там с баржи много в лодках приплыло, – объяснил Ваня.
– Военных много? – тревожно переспросил Илья.
– Ага, мальчишки говорят, они все с винтовками.
Мужики недоуменно переглянулись и все, без исключения, повернули головы к Илье. Он с тревогой посмотрел в сторону Оби и, качнув утвердительно головой, сказал:
– Ладно, мужики, оставайтесь здесь, а я пойду все-таки узнаю, что за команда прибыла. Может ребятня чего напутала… Не успел он закончить фразу до конца, как Петр Коростылев прервав его, указал рукой на другой берег протоки.
– Смотрите, кажется, они замаячили.
Тут все увидели, как многочисленная группа людей поднимается на горку, и направляется в сторону большого дома, где располагалось правление колхоза. По обмундированию Илья сразу определил, что это были сотрудники НКВД: офицеры одеты в гимнастерки и синие галифе, а солдаты в однотонную военную форму. Действительно, многие сотрудники были вооружены винтовками. От толпы приотстал член правления и, сложив ладони рупором, чтобы его услыхали на противоположном берегу, громко крикнул:
– Эй, мужики, председатель приглашает в здание правления, с области большие люди приехали, идите все на собрание.
– Что это, в воскресный день и какое-то собрание, – обратился Михеев Тимофей к односельчанам.
– Похоже, правду говорит, собрание будет, раз всех колхозников приглашают.
– А почему столько военных?
– Я, кажется, догадываюсь, – тревожно ответил Илья, – только не это…
– Сын, ты думаешь…? – спросил Тимофей Михеев, догадавшись, о чем идет речь.
– Мужики, о чем это вы толкуете?
– Я думаю, что «голубые фуражки» появились в Михеевке не по поводу прироста урожая, – ответил Илья.
– Ну, что, так и будем стоять да гадать, пошли к председателю, – подбодрил всех Иван Баженов.
Перебравшись по бревнам на другой берег, односельчане направились к дому, где размещалось правление колхоза «Красный охотник» и зал для собраний. Подходя ближе, Илья изучал обстановку: солдаты рассредоточились не только у входа, но и вокруг дома. Инструкторы с собаками отошли дальше, чтобы люди не возбуждали собак своим появлением. Со всей деревни к правлению шли люди и что особенно, заметил Илья, в дом запускали только мужчин, а женщин, и детей просили отойти в сторону.
Через полчаса зал был наполнен людьми. Переговариваясь между собой, мужчины определили, что начальство привело сюда и тех граждан, которых активисты и сотрудники НКВД собирали по домам.
Проходя мимо двери, где размещалось правление, Илья хотел войти в комнату, но часовой, увидев командира РККА, вежливо сказал:
– Товарищ капитан, не велено сюда пускать, проходите в зал, там сейчас все начальство собралось.
Войдя в зал, Илья сосредоточенно наблюдал за сотрудниками НКВД, действовавшими четко по команде, и когда, по всей видимости, привели последних односельчан, дверь закрыли и несколько бойцов встали на пост. На удивление собравшихся, в зале оказались почти одни мужчины, за исключением трех женщин. Илья устремил свой взгляд на офицеров, занявших места за столом президиума вместе с председателем колхоза и руководителем партячейки. Двух офицеров он знал хорошо, это были Сергей Романов и командир отряда НКВД, капитан Новиков. Они тоже заметили Илью, но вида не подали, что знакомы с ним.
– Товарищи, попрошу тишины, – председатель колхоза постучал железным ключом по графину, – и перестаньте, наконец, курить, а то дышать нечем – Сегодня мы собрали вас вот по какому поводу: из Томска прибыли товарищи из органов…
Председателя вдруг прервал капитан госбезопасности Новиков и, поднявшись из-за стола, четко, словно отдавая приказ, объявил:
– Слушайте меня внимательно! Сейчас я зачитаю список лиц, и кто в нем указан, останется на месте, а остальных, кого не перечислил, прошу покинуть помещение.
Мужики загалдели:
– Вы что здесь удумали, по какому такому праву заперли нас?
– Отставить возмущения, – зычно приказал Новиков, – проявляйте терпение. Капитан Михеев, а вас я прошу пройти в соседнюю комнату.
Илья, переглянувшись с родственниками, поднялся и, пролезая между рядов лавок, шепнул отцу:
– Сейчас я узнаю, в чем дело.
Новиков и Романов, оставив за старшего Нестеренко, прошли вслед за Михеевым. Илья вошел в комнату и увидел рассевшихся за столами сотрудников НКВД.
– Капитан, если имеется какое оружие, сдайте мне, – в приказном тоне объявил сержант, поднявшись из-за стола.
– Вы что себе позволяете?! – возмутился Илья.
– Капитан, выполняйте приказ, и прошу без сопротивления, иначе мы наденем на вас наручники. Поднимите руки вверх.
– Вы что творите?! На каком основании?
Новиков медленно обошел Михеева, взял со стола папку и, раскрыв ее, начал читать вслух:
– По имеющимся материалам в Томском горотделе НКВД, ты – гражданин Михеев Илья Тимофеевич являешься участником офицерской кадетско-монархической к-р[14 - К-р – контртеррористический] повстанческой организации, существующей в городе Томске и других районах ЗапСибкрая. Организация имеет цель вооруженного восстания и свержения Соввласти в момент нападения иностранных государств на СССР. Ты так же замечен в подстрекательстве среди младших офицеров и солдат против высших командиров в армии.
– Вы с ума сошли! – вскричал Михеев, – что за чушь вы тут городите?!
– На основании вышеизложенного, – не обращая внимания на возмущение капитана, Новиков продолжал, – по приказу начальника горотдела города Томска, товарища Овчинникова и согласия прокурора, гражданин Михеев Илья Тимофеевич подлежит немедленному аресту и отправке в Томск для привлечения его к ответственности по статье 58 – 2-10-11 УК РСФСР. Старший лейтенант Романов, арестуй гражданина Михеева и сними с него орден и знаки различия.
– Сергей, что это все значит? Ты же знаешь меня, это какое-то жуткое недоразумение.
– Гражданин Михеев, сдай все имеющиеся документы и ценности, – приказал Романов, – конвой, арестовать его.
Щелкнули наручники на запястьях Ильи. Романов сорвал с гимнастерки Михеева орден Красного Знамени, петлицы с воротничка и шевроны на рукаве.
– Сволочь, да как ты можешь…? Орден у меня отнимет только ВЦИК. Верни сейчас же!
– Рот закрой, контра, пока я не залепил его свинцом, – разразился бранью Романов.
– Мы же с тобой друзья, земляки, – все еще недоумевая, произнес Илья.
Удар в солнечное сплетение заставил Михеева замолчать.
– Ах ты, контра, вот как ты заговорил! Не вздумай меня дискредитировать. За подобные вещи я буду к тебе беспощаден. Ишь гад, пригрелся в армии, но ничего ты нам всех своих сотоварищей выдашь и ответишь перед Советской властью за все – гневно произнес Романов и еще раз ударил Михеева в живот, показывая сослуживцам свою твердую позицию, даже в отношении бывшего друга он был суров.
Глава 4
Дерзкий побег
Новиков взял со стола стопку папок и прошел в зал. Взяв в руки список, стал перечислять фамилии тех, кого надлежало арестовать:
– Михеев Тимофей Васильевич, будучи, состоя в организации «Союз спасения России», занимался подрывной деятельностью против Советского государства, обвиняется по статье 58-2.
Баженов Матвей Петрович, обвиняется по ст.58-2, КРД[15 - Статья 58-2 КРД – Контрреволюционная деятельность.].
Коростылев Петр Тимофеевич, обвиняется по ст.58-2, КРА[16 - Статья 58-2 КРА – Антисоветская агитация.].
Михеев Леонтий Петрович, обвиняется по ст.58-2, КРД.
Новиков закончил чтение длинного списка. Итого: тридцать восемь человек подлежали аресту и в том числе три женщины. Всех перечисленных следовало переместить под конвоем в трюм баржи.
В ответ раздались гневные, возмущенные возгласы:
– Это вранье! Нас оговорили, мы не враги Советской власти. Своевольничаете, мы будем жаловаться, и на вас управа найдется.
Новиков оставался невозмутим и высокомерным тоном пытался пресечь высказывания:
– Советской власти виднее, кто ей враг, а кто друг. Наши органы разберутся и всех невиновных отпустят.
В зал стали заходить прибывшие с баржи вооруженные бойцы с собаками. Всех арестованных Михеевских мужчин, оттеснив к стене, принялись тщательно обыскивать. Обученные собаки злобно кидались на людей, проводникам приходилось силой их сдерживать. По приказу Новикова часть сотрудников, сопровождаемых председателем колхоза и активистами, направились в дома задержанных, чтобы произвести обыски. Толку в возмущении людей было мало, ведь под документами, приготовленными заранее, стояла подпись прокурора и на каждого подозреваемого имелись ордера на обыск и арест.
Михеев Илья сидел в комнате и перебирал в памяти моменты, когда Романов сообщал ему о готовящейся операции. Теперь он точно знал о согласованности органов госбезопасности с правлением колхоза, до последней минуты скрывавших от жителей деревни о предстоящих арестах. Подонки, написавшие доносы обвиняли Михеевских жителей в разных преступлениях: воровстве колхозного скота, в уничтожении мини-заводов по производству пихтового масла, подготовке терактов в виде взрывов на лесопильных участках. Но многие из списка обвинялись в заговоре против Соввласти и еще не совсем понимали трагического положения, в котором оказались, ведь они в основном подпадали под первую категорию – расстрел, и только счастливчикам, возможно, удастся попасть под вторую категорию. Арестованные односельчане пока пребывали в шоке и не могли знать, что их ожидает, но в одном они разобрались точно и убедились, что экстренное «собрание» было настоящей провокацией комячейки против односельчан.
