Полная версия:
Кикимора (Ленка) и новый Пигмалион (Ромка)
Александр Степанов (Greyson)
Кикимора (Ленка) и новый Пигмалион (Ромка)
Александр Степанов (Greyson)
Глава 1. Кикимора болотная
От автораДорогие читатели, именно от вашего предпочтения будет зависеть судьба главных героев. В конце повести есть два варианта её окончания: глава 15. «Мы счастливы вместе» и глава 16. «Умерли древнегреческие боги»
Вам предстоит сделать выбрать: окончить чтение на главе 15, обеспечив счастливую жизнь главных героев, или, пропустив 15 главу, выбрать жёсткий вариант окончания повести.
Ваше мнение, которое вы можете оставить в отзывах о книге, важно для автора и будет учтено им при принятии решения: оставить ли один из вариантов окончания повести или оба.
Нежданное знакомствоКогда я приехал в город к отцу и был у дверей квартиры, по ушам резанул Heavy Metal. Не просто Heavy Metal, а Breaking Heavy Metal. Стены вибрировали! Своим ключом я открыл дверь, прошёл в прихожую, бросил сумку на пол, вошёл в комнату и удивлённо остановился в дверях.
Какое-то мелкое существо, лет пятнадцати, с копной зелёных волос на голове, с темно-фиолетовыми губами, глазами, обведёнными чёрной тушью, в широкой короткой футболке с надписью на английском: «My life is my choice», не прикрывавшей пупок, узкую талию и голые ноги, в отцовской шляпе, сверкая трусиками и босяком, ― отплясывала что-то невообразимое!
– What the hell do you wont? ― остановившись, удивлённо крикнула она, чтобы перекричать грохот динамиков, и вытаращила на меня зелёные как у кошки глаза, типа, «какого черта тебе нужно?»
«Грубит ребёнок!», ― подумал я и брезгливо посмотрел на это чудо в перьях. Подошёл и выключил магнитофон. По телевизору у Дома Правительства шахтёры стучали касками.
– Взрослые дома есть? ― вопросом заткнул её рот.
– А я, по-твоему, кто? ― с вызовом ответила она.
– Кикимора болотная. В зеркало на свой образ посмотри.
– Понятно ты кто, ждали, располагайся. Нам без дураков скучно! – ответило ядовитое существо.
Любезно поинтересовался:
– Ты всегда выглядишь как вечерний клоун, или у тебя очередное обострение шизофрении? Нос ещё зелёнкой намажь для наглядной идентификации. Когда отец придёт?
– Я тебе не справочное бюро. И вообще, что ты здесь командуешь, магнитофон выключил? Громко тебе? Купи беруши и засунь себе в уши!
Под моим презрительным взглядом «стервозное существо», порозовев, схватила с кресла широкую шаль и торопливо повязала её вокруг пояса, чтобы прикрыть кружевные трусишки и голые ноги.
Без очков видно, что стервозная и не в своём уме. И слушает, по-моему, эту ерунду: Death Symbolic, если не ошибаюсь. Хотя, это всё же лучше, чем современная попса.
Я достал из сумки документы и пошёл в отдел кадров. Лучше бы не приезжал. Если папаша женится, даст Бог придурочную сестричку-тинэйджера.
***
Мамы не стало, когда я в пятый класс перешёл. Отец очень любил её и не женился. После школы я поступил в МГТУ им. Баумана. На каникулы домой не ездил. В столице легче найти подработку. У отца на заводе полный штиль. Зарплату задерживали. Начало 90-х. Как он выживал, сам не представляю.
На третьем курсе он приехал ко мне, привёз немного денег, но я отказался их взять. Стипендия и подработки по вечерам позволяли мне не бедствовать. Отец показался мне таким одиноким, постаревшим, а ему тогда только тридцать девять исполнилось.
Когда я защищал дипломный проект, он написал, что решил жениться и собирается со своей подругой и её дочерью эмигрировать во Францию, очень просил приехать.
У меня была возможность устроиться на работу в московском НИИ академика Бекетова, где я после четвёртого курса проходил практику. Но снимать квартиру в Москве было накладно, отец настойчиво звал домой, и я решил вернуться в наш город. Тем более наш Иван Эдуардович, а он был в аттестационной комиссии на защите моего дипломного проекта и набирал молодёжь в НИИ, расположенном в нашем городе.
А окончательно определила моё решение телеграмма отца: «Срочно вылетай! Очень нужен!».
***
Вернулся домой я часов в десять вечера. Позвонил, на всякий случай. Дверь открыл отец. Обнял. Познакомил с Марией Фёдоровной, своей подругой, приятной женщиной, чуть за тридцать. Кикимора вела себя смирно, сидела, забравшись с ногами в кресло, и читала какой-то журнал. Она уже стёрла с губ фиолетовую помаду и тушь с глаз, но патлы по-прежнему были зелёными.
– Лена, познакомься, это Роман, сын Дмитрия Николаевича, ― назвала меня его подруга.
– Виделись уже, ― буркнула её дочь, не удосужив меня взглядом.
В тот вечер мы вдвоём долго сидели с отцом на кухне.
– Понимаешь, сын, ― проникновенно взглянув мне в глаза, сказал он, ― я так рад, что ты приехал. Ты успел вовремя. Мне очень нужна твоя помощь. Мне скоро сорок один. Маму не вернёшь, как не вернёшь прошлое. Я теряю себя, теряю квалификацию! Заказов нет. Зарплата ― слёзы.
Мы с Машей не успели оформить брак. Придётся сделать это во Франции. Заявку на визу каждый давал на свою фамилию. Если бы расписались сейчас, необходимо заново переоформлять документы. Это долго, да и вряд ли возможно.
Нам с Машей удалось заключить контракт на работу с фирмой «Рено» на пять лет и получить рабочую визу на шесть месяцев с возможностью дальнейшего продления. Поверь мне, сделать это было непросто. Выпал счастливый лотерейный билет. Помогло то, что Машенька в совершенстве владеет английским и французским, знает чешский и словенский, а у меня есть несколько свидетельств на изобретения.
С её помощью я в течение года учил французский и сдал тест на знание языка в посольстве. На фирме предлагают работу мастером на автосборке. Так что, делал танки, теперь буду делать легковые автомобили. Машеньке тоже есть работа в отделе маркетинга по Восточно-Европейским странам. Леночке мы оформили гостевую визу на пять лет.
Если мы сейчас не уедем, моя жизнь окончена, ― так объяснял мне отец. ― Впереди ничего. У нас с Машей голова идёт кругом. В день, когда ты получил телеграмму, мы с Машей узнали, что Леночке, твоей будущей сестре, не разрешат выезд из России из-за одной бумажки: согласия второго родителя, её отца, которого она и в глаза не видела.
Мы не учли, что на въезд в Шенгенскую зону это не требуется, то на выезд из России это необходимо, ― виновато оправдывался отец. ― Где проживает родитель Леночки не известно. Ирина Алексеевна, адвокат, занимается этим, она подала заявление в милицию об определении его места нахождения. Я думаю, проблем не будет. Она получит у отца Леночки письменное согласие, а ты посадишь Лену на самолёт, а мы её там встретим.
Прошу тебя, ― сказал отец, ― нам через неделю уезжать, побеспокойся о Леночке. Оставить её больше не на кого. У Маши близких родственников нет, со своей сестрой, твоей тётушкой, я отношения не поддерживаю, да и живёт она в Сибири. А на дальних родственников или чужих людей как оставлять? Тем более, это совсем недолго. Ну как, выручишь?
– Ромочка, у Леночки сложный характер, ― предупредила Мария Фёдоровна, она вошла в кухню и слышала конец нашего разговора. ― Что поделаешь, переходный возраст. Ты уж с ней будь построже, а девочка она хорошая и талантливая. Ну, думаю, после каникул она уже там в школу пойдёт. И всё у нас будет хорошо. И ты к нам, возможно, переберёшься.
Делать нечего, я согласился потерпеть эту стервозную девчонку какое-то время ради отца. Он столько для меня сделал! Если б я знал тогда, что это «совсем недолго» окажется таким бесконечным и так окончится…
Мы ещё долго сидели с отцом на кухне, выпили по паре рюмок коньячку. Мне постелили на раскладушке в комнате с Кикиморой. Она уже спала на диване. Отец пошёл в спальную. Утром я проснулся рано, все ещё спали. Нужно было пройти медосмотр для устройства на работу, оформить пропуск, заполнить целую кипу анкет: участок режимный.
***
В тот день я был в отделе кадров и обедал в столовой своего уже НИИ, ходил в паспортный стол оформить регистрацию, ужинал в кафе с друзьями. В этом городе прошло моё детство, и друзей у меня много.
На следующий день вечером отец познакомил меня с Ириной Алексеевной, адвокатом. Она занималась получением разрешения на выезд для этой девчонки. Кабинет адвокатской конторы занимал номер на первом этаже гостиница «Центральная».
Отец оставил меня с ней, а сам ушёл решать какие-то дела. Время до их отъезда оставалось немного.
«Главное, что у Леночки есть виза, ― успокаивала меня Ирина Алексеевна, ухоженная женщина лет тридцати восьми. ― Есть, правда, одно небольшое затруднение. Место жительства отца Леночки не известно. Три дня назад я на основании пункта два закона «Об уголовно-розыскной деятельности» подала заявление в милицию об установлении его места жительства. ― Ирина Алексеевна сняла телефонную трубку и при мне поинтересовалась результатом поисков. Выслушала ответ. ― К сожалению, его место жительства пока не установлено, ― объяснила она. ― Есть адрес регистрации, где он проживал ранее, до четырнадцатого мая этого года. Это в Бурятии. Но это просто вопрос времени. У нас люди теряются очень редко, и меня хорошие связи в милиции. Уж для меня-то постараются ускорить поиски, ― утешила она меня. ― Передайте Дмитрию Николаевичу, что в самое ближайшее время вопрос будет решён».
Я попрощался и вышел. Время пошло…
***
Возвращался домой я поздно, Кикимора со мной не разговаривала, не удосуживалась… Перед сном шастала в ванную и из ванной в какой-то распашонке, сверкая трусишками. Мария Фёдоровна даже замечание сделала при мне:
– Леночка, понятно, Ромочка твой брат, но надо же как-то одеваться? Халатик, что ли…
– А раз брат, чтоб я под него подстраивалась, как ходила, так и буду ходить. Пусть не смотрит!
– Разве так можно! ― вздохнула Мария и пожала плечами.
Когда в очередной раз вздорная девчонка в таком виде мелькнула передо мной, без задней мысли отметил: видимо, в компенсацию за скверный характер природа наградила это существо стройными ножками, узкой талией и, если отмыть, ― смазливой мордашкой. Я пожелал, чтоб она скорей исчезла из моей жизни.
Пролетели оставшиеся дни недели. Долгие проводы ― долгие слёзы. Собраны вещи, отец оставил мне для Ленки деньги на билет во Францию, деньги на адвоката и немного на жизнь. Они недавно продали квартиру Марии Фёдоровны в Калуге.
В аэропорту моя якобы сводная сестра ревела навзрыд. Только перед посадкой я оттащил её за руку от матери. На такси вернулись домой. Она молчала всю дорогу, смотрела в окно и кусала губы.
Глава 2. Неофициальное опекунство
Мы с Ленкой вернулись, и я перенёс свои вещи в комнату отца.
– Почему ты решил, что это твоя комната будет? Я всё-таки девушка. Почему я должна спать в проходной комнате! ― возмутилась Ленка.
– Ты ещё не девушка, а ребёнок, ― пояснил я. ― Она возмущённо стрельнула на меня глазами, но промолчала. ― Где спала, там и спи. Тебе всё равно скоро уезжать, а мне нужно вечерами работать. Теперь присядь и договоримся. Деньги на продукты я кладу в тумбочку под телевизором. Обедаю я на работе. Ты можешь покупать продукты и готовить сама, можешь ходить в столовую. Она через дорогу. Если я задерживаюсь на работе, ужинай и ложись спать. И давай, пока ты здесь, не будем создавать друг другу проблемы. Понятно?
– А теперь слушай меня, «назойливый учитель», ― возмутилась Кикимора. ― Ты мне никто. И даже не сводный брат. Наши родители не муж и жена. Они не расписывались. Ты для меня просто первый встречный мужского пола, каких полгорода. И не учи меня жить, не учи, как и что мне делать!
– Мне по барабану, что ты думаешь! ― выразил ей своё мнение и пошёл в комнату.
Там я поменял постельное белье, надел спортивное трико, сходил в ванную почистил зубы и умылся. Ленка сидела на стуле и пустыми глазами смотрела в окно. Конечно, ей обидно, билет во Францию был уже на руках, а когда узнали, что не разрешат въезд, его сдали в кассу.
Двенадцатый час ночи. Я пошёл к себе, выключил свет и лёг спать. Отец говорил, что она училась в школе с преподаванием части предметов на английском языке. Вот и задирает нос со своим английским. Трудно быть авторитетом пятнадцатилетней девчонке, если самому двадцать два. Кстати, то, что я свободно владею разговорным английским сейчас, ― это её заслуга.
***
На работе всё складывалось удачно. Мы только что получили техническое задание на проектирование изделия 34 и обсуждали его. Тематика его совпадала с темой моего дипломного проекта, и у меня были кое-какие предложения по улучшению его характеристик. Высказывать их я не стал: решил ещё раз всё хорошенько обдумать вечером.
Домой я вернулся поздно, якобы «сводная сестра» уже спала, я уснуть так и не смог. К утру у меня уже были готовы предложения, которые не стыдно было озвучить. Это дало результат. Иван Эдуардович предложил назначить меня заместителем руководителя проекта. Это было невероятно! Коллеги удивлённо переглядывались.
Действительно, в двадцать два года, сразу после окончания университета, стать заместителем руководителя такого проекта, многое значит…
***
В этот же день я получил в кассе подъёмные в размере трёх окладов. Пришёл домой поздно, зашёл в комнату и опешил. Моя постель была в комнате на диване, в этой же комнате были и мои вещи. По телевизору шёл бесконечный сериал «Санта Барбара». Перед ним, устроившись на диванной подушке на полу, сидела Ленка в юбке-плиссировке на мужских подтяжках, в футболке в чёрную полоску «Микки-Маус», и лопала чипсы.
– И как это понять? ― раздражённо спросил я. ― Вчера я доходчиво объяснил дислокацию: кто где спит. И что я вижу теперь?
– А я доходчиво объяснила, что мне нужна отдельная комната. I clearly said? Уеду, перебирайся куда хочешь, а пока я там сплю, а ты здесь! ― ответила она, не повернув головы в мою сторону.
Я перенёс свои вещи в спальную, её постельное бельё кинул на диван, туда же её одежду.
Ленка промолчала, просто неприязненно посмотрела на меня.
– Отец не звонил? ― поинтересовался я.
– Нет, ― ответила она нехотя.
– А твоя мать?
– Нет.
Я пошёл на кухню. В раковине ― упаковки от лапши «Доширак» и «Ролсон», пустая пачка от «Юпи», фольга от плавленого сырка, пар грязных тарелок. Могла бы их и помыть. Как она ест эту гадость? ― подумал я. Открыл холодильник: почти пусто. Может быть, дома и не всегда готовили. Отец с Марией Фёдоровной и её дочерью приехали из Калуги только несколько дней назад.
Я выпил чашку кофе и лёг спать. Уснул сразу.
***
Следующий день был пятницей. Каждую пятницу тогда в буфете работникам НИИ под зарплату выдавали продуктовые наборы. Получил его и я. Мне нужно было в паспортный стол. Я отпросился на пару часов у Петьки Баркова, он тогда руководителем параллельного проекта был, забрал паспорт с новой пропиской и, заодно, отвёз продукты домой.
По пути я купил булку хлеба, бутылку молока, два десятка яиц и пакет вермишели. Возле подъезда Ленка каталась на роликовых коньках. Одета как чучело: очень короткая белая юбка, с черными вставками по бокам, тонкие колготки с поперечными, белыми и красными, крупными полосами, пластмассовые наколенники, сиреневый джемпер. На голове видавший виды оранжевый картуз с зелёным бубоном и длинным потрёпанным козырьком. Дворовая шпана с интересом наблюдала за её кульбитами, иногда отпускала шуточки в её адрес.
– Пойдём со мной, ― позвал я.
Она согласно кивнула. Дома на кухне я выложил на стол продукты: полкилограмма голландского сыра, сливочное масло, две палки полу копчёной колбасы, килограмм гречки, две банки китайской тушёнки «Великая китайская стена», банку растворимого кофе; положил пакет вермишели, два десятка яиц и пакет молока. Вермишель, яйца и молоко я купил в магазине.
Вплыла на роликах в кухню Ленка.
– Я тороплюсь, отпросился с работы. Приготовь себе что-нибудь из этого. И не ешь ты эту гадость, ― кивнул я на пустую упаковку от «Доширак». ― Желудок испортишь. Я пошёл, вернусь поздно.
***
Во дворе предупредил местную шпану:
– Кто мою сестру обидит, хвост поломаю! Причём, в трёх местах сразу!
–Ту, что на роликах? ― поинтересовался один из них.
– Именно, ― подтвердил я этот печальный факт.
В школьные годы я, хоть и учился хорошо, был драчливым, кто из шпаны не помнит этого, им старшие подскажут.
В субботу мы тоже работали, но на работу можно было к девяти. Я сварил вермишель, поджарил колбасу с яичницей, достал бутылку молока. Словом, приготовил завтрак для этой девчонки, чтоб совсем не отощала до отъезда. Я по утрам завтракать не привык. Выпил чашку чёрного кофе без сахара, разбудил её. «Завтрак на столе, ― предупредил я. ― Приду поздно. В обед и вечером сама себе приготовь чего-нибудь или в столовую сходи, не ешь всухомятку и эту отраву: «Ролсон-Доширак».
Домой в этот день вернулся раньше, чем думал, в восемь вечера. Ленка сидела в кресле, у столика с телефоном, читала Ремарка. Отец оставил хорошую библиотеку. Эта девчонка опять меня удивила, накрасила свои ноготки лаком для ногтей разным цветом: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой. На другой руке так же. Что она, дальтоник? Зелёные волосы собраны в два хвостика, перехваченные резинками для волос ярко-ядовитых цветов.
В последующие дни кресло у телефона стало её любимым местечком. Она часто сидела там с книгой в руках. Понятно, что ждала звонка. Ждал звонка и я. Телефон молчал.
– Ты ужинала? ― спросил я.
– Я не хочу.
– Иди, хоть стакан молока выпей с булочкой. Я принёс.
– Потом.
Я ушёл к себе в комнату и сел за бумаги. Как много нужно было ещё узнать. Работа, которой я занимался, захватила меня. Когда вышел из комнаты почистить зубы и умыться, Ленка уже спала.
Или у неё нет аппетита, или она вообще не умеет готовить? Впрочем, молоко выпила. Может быть, ходит в столовую?
В воскресение я приготовил ей завтрак. Когда она проснулась, я уже собрался уходить. «Завтрак на столе», ― сказал ей.
Этот день я провёл с друзьями, встретил знакомую с параллельного класса школы, Светку Гуревич. Она не была замужем. Договорились встретиться ещё. Домой вернулся в первом часу ночи.
На следующий день, конец-то, мне на работу позвонила Ирина Алексеевна и сообщила, что ей известен адрес отца Ленки. Он живёт в посёлке Усть-Нера в Якутии. Это где-то на трассе Колыма. Сказала, что уже отправила письмо с просьбой дать согласие на выезд дочери во Францию по гостевой визе. Пообещала мне, чтобы ускорить получение согласия, попытаться связаться с ним по телефону.
Со Светкой мы встречались урывками, время катастрофически не хватало. Свободными были только вечера по субботам и воскресениям. Родители не звонили и не писали. У этой, так называемой «сестрички», окончательно испортился характер. Понятно, одиноко целыми днями одной, но причём здесь я? То смотрит словно муху проглотила, то дуется неизвестно за что.
У меня работа. Вечерами я занят. Меня тоже можно понять, я не был в восторге от её присутствия, даже знакомую девушку к себе привести не мог! Начались ссоры. Начинала обычно она. Однажды и я не вытерпел.
– Ты можешь за собой посуду помыть, пропылесосить, пыль вытереть? ― упрекал я.
– Ты тоже здесь живёшь, что я тебе, служанка, пылесосить?
– Одежду свою можешь хотя бы не разбрасывать по всей квартире? ― возмущался я.
– Ты не меньше меня мусоришь! Я хоть цветы поливаю, а ты хоть раз полил?
– В ванной одежда твоя уже неделю висит, что сушить повесила: трусики, майки, да колготки твои… Снять трудно?
– За собой смотри!
– Всё! ― сказал я. ― Хватит препираться. В воскресение у меня выходной, убираемся: я пылесосом, ты вытираешь пыль, я выношу мусор, ты поливаешь цветы, посуду моет каждый за собой, мусор не в раковину, а в ведро. Согласна?
…Ленка, молча, кивнула головой.
***
Через пару дней вечером, Ирина Алексеевна позвонила на домашний телефон, сказала, что разговаривала с отцом Ленки и попросила зайти завтра в адвокатскую контору. Ленка скакала по квартире, одновременно смеясь и плача, напросилась пойти со мной. В кабинет я вошёл один. Ленка осталась за дверью.
«Две новости, ― сказала Ирина Петровна. ― Я разговаривала с отцом Леночки. Это хорошая новость. Плохая новость: он в категорически против отъезда дочери во Францию. Не понимаю, почему. Я объяснила ему, что Мария Фёдоровна уже там, что Леночка, по сути, в стране одна. Вы знаете, что ответил этот человек? «Если она согласна, я приеду и заберу её к себе. Ещё один ребёнок нам не помеха. А нет ― отправьте её в детский дом. Согласие на выезд за границу я не дам никогда!»
Дело придётся решать в судебном порядке. Я подготовлю заявление в суд о лишении его родительских прав. Это единственная возможность обойтись без его согласия. Основания для лишения отцовства есть: он не принимал участие в воспитании дочери и, насколько я знаю от Марии Фёдоровны, не выплачивал алименты. Нужно набраться терпения, на это потребуется какое-то время, возможно, два-три месяца. Мне нужна доверенность от Марии Фёдоровны представлять её интересы в суде, ну и понятно, какие-то средства для ведения этого дела».
«Я оплачу, ― сообщил я. ― Сколько?» Ирина Петровна написала цифру на листке бумаги. «Деньги занесу деньги завтра. До свидания», ― попрощался я и вышел. Хорошо, что на днях получил подъёмные, подумал я. Трогать Ленкины деньги я не хотел.
***
Она стояла в коридоре у окна, увидела меня и подошла.
– Лена, ― обратился к ней первый раз по имени, ― понимаешь…
– Не говори ничего. Я всё слышала, ― прошептала она и отвернулась, пряча слёзы.
…Мне было очень жаль, что так случилось. Это всё усложняло.
Утром в воскресение мы позавтракали и устроили совместную уборку в квартире. Это вошло в привычку, и совместная уборка стала традицией. Мы с ней до сих пор так делаем, ведь по субботам мне обычно приходится ходить на работу. Совместная работа сближает. Ленке действительно не с кем было поделиться, если она спросила у меня:
– Почему мама не звонит, почему письма нет?
– В чужой стране в первое время непросто. Нужно ждать. Всё будет хорошо, не переживай, ― успокаивал я, хоть и сам уже начал волноваться.
Заканчивался август. Нужно было отправлять её в школу. Рядом с домом есть та, где учился я сам. Там хорошие преподаватели, директор. В школе можно будет сказать, что Ленка ― моя сводная сестра.
Соседи, и все, кто нас знал, считали, что мой отец и Мария Фёдоровна успели до отъезда зарегистрировать брак.
Но как вести в школу это чучело? ― с неприязнью к фальшивой сестрёнке, подумал я. С ногтями, накрашенными теперь уже ярко-алым лаком, просто не пустят в школу. Колечко-недельку из семи тонких серебряных колечек, с которым она не расстаётся, тоже носить нельзя. Волосы, выкрашенные в зелёный цвет ― это нормально для школы? И в чём она пойдёт туда, что за странная у неё одежда! Нужно купить всё к школе: учебники, тетради и что там ещё?..
– Лена, ― собравшись духом, сказал ей, ― оформление разрешения на выезд затягивается. Нужно готовиться к школе. Сходим в следующее воскресение по магазинам? Нужно купить всё необходимое. Договорились? Рядом с домом хорошая школа, сам туда ходил. Надеюсь, тебе там понравится.
– Ты действительно думаешь, суд не скоро решение вынесет?
– Возможно, два-три месяца придётся подождать.
– Может, тогда мне пока в школу не ходить, подождать?
– Нет уж, пойдёшь.
Ленка смахнула слезинку и согласилась.
***
В этот же день вечером позвонил отец, это был первый звонок из Франции, он уже связался по телефону с Ириной Алексеевной и знал о задержке в получении согласия на выезд.
– Роман, успокой Леночку. Ирина Алексеевна хороший адвокат. Заплати ей из тех, что я оставил. Я вышлю при первой возможности.
– Рома, не оставляй Леночку, ― перехватила трубку Мария Фёдоровна, ― Ей так сейчас нужна поддержка. Дай ей, пожалуйста, трубку.
…Я передал телефонную трубку Ленке и слышал только её голос:
– Мамочка, мама… мне так плохо без тебя… хорошо, я не буду плакать… знаю, что ты любишь меня…
«Ту… туу… туу… туу…» ― прерывисто загудела трубка. Ленка долго не выпускала её из рук. …Слышал, как ночью она плакала, уткнувшись в подушку.
Глава 3. Трудно в 22 года быть авторитетом девчонке-тинейджеру
В понедельник я пожертвовал обеденным перерывом, сходил в ЖЭУ и взял справку о прописке Ленки. С этой справкой и её Свидетельством о рождении, на обратной стороне которого стоял штамп с визой, я пошёл в школу и записал Ленку в 9 «Б» класс, узнал, какие учебники нельзя получить в школьной библиотеке, внёс директору школы деньги на шторы и оформление кабинета.
С 1992 года школьную форму отменили, в школу ходили кто в чём. Это создавало дополнительные проблемы. Нужно было проверить гардероб Ленки и убедиться, что у неё есть, что надеть в школу.
