День Правды

«Приходите в Вернисаж Истины сегодня в 19:30. Ваше место в партере зарезервировано. С уважением, администрация».

Он захлопнул книгу, словно она была ядовитой змеей, готовой укусить. Это уже выходило за рамки любых рациональных объяснений. Книга, которая пишет сама себя и приглашает на представление в странный театр? Бескудников почувствовал, как его охватывает паника. Он был рациональным человеком, редактором, привыкшим к логике и порядку. Все происходящее противоречило законам реальности, которые он знал и которым доверял.

Он решил не идти никуда. Запереть двери, выключить телефон, может быть, выпить снотворное и лечь спать пораньше. Утром все наверняка встанет на свои места, и эти странные события будут казаться просто дурным сном.

Но вопреки всем решениям, в 19:15 он обнаружил себя одетым в свой лучший костюм, с книгой в кармане, выходящим из такси прямо перед зданием Вернисажа Истины. Как именно он принял решение поехать, как вызвал такси, как добрался сюда сквозь ливень – все это осталось за пределами его сознательной памяти, словно кто-то стер эти воспоминания или, что еще страшнее, управлял его действиями.

И вот теперь он стоял перед старинной постройкой, которая, казалось, не изменилась с тех пор, как была построена в начале прошлого века. Вокруг спешили нарядно одетые люди, и никто, похоже, не удивлялся внезапно возникшему зданию Вернисажа Истины.

Публика была разношерстной: элегантные пары в вечерних нарядах соседствовали с молодежью в модных джинсах и футболках, солидные бизнесмены в дорогих костюмах – с творческой интеллигенцией в свободной богемной одежде. Всех их объединяло одно – странное выражение лиц, смесь предвкушения и легкой растерянности, словно они сами не до конца понимали, зачем пришли и чего ожидать.

– Бескудников! Вот так встреча! – послышался знакомый голос.

Литератор обернулся и с удивлением увидел Штейна, одетого в строгий вечерний костюм с атласными лацканами. Его обычно деловой вид сменился образом светского льва – идеально уложенные волосы, дорогие запонки, туфли ручной работы. Он выглядел так, словно собирался на премьеру в Большой театр, а не на представление неизвестного артиста.

– И ты здесь? – Бескудников не скрывал изумления. – После всего, что случилось на Патриарших, ты решил прийти?

Он внимательно вглядывался в лицо друга, ища в нем следы той тревоги, того потрясения, которое они оба испытали несколько часов назад. Но вместо этого увидел лишь приподнятое настроение человека, предвкушающего интересный вечер.

Штейн недоуменно поднял брови.

– О чём ты? А, ты про тот дурацкий розыгрыш? Забудь. Видимо, какая-то рекламная акция. Кстати, не поверишь – мне прислали VIP-приглашение на это шоу. Говорят, артист мирового класса, использует новейшие технологии голографических проекций. Наше агентство может получить контракт на его рекламную кампанию в России.

Он говорил быстро, с энтузиазмом, как всегда, когда речь заходила о потенциальных клиентах. Его глаза блестели, но не от страха или тревоги, а от предвкушения выгодной сделки. Он был похож на охотника, почуявшего добычу.

Бескудников внимательно вгляделся в лицо собеседника – оно выражало только деловой энтузиазм и лёгкое нетерпение. Ни тени той тревоги, которая охватила их обоих на Патриарших.

– Ты ничего не помнишь? – осторожно спросил Бескудников. – Ни странного человека с разными глазами, ни кота, идущего на задних лапах, ни афиши в воздухе?

Он наблюдал за реакцией Штейна, пытаясь уловить хоть проблеск узнавания, хоть тень воспоминания о тех сюрреалистических событиях. Но лицо друга оставалось безмятежным, только в глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство – не о странных событиях, а о психическом состоянии самого Бескудникова.

Штейн снисходительно улыбнулся.

– Дружище, тебе стоит меньше работать. Или сменить кофе на что-нибудь более безопасное. Какой ещё кот на задних лапах? Ты что, переутомился?

Бескудников хотел возразить, но не успел – массивные двери Вернисажа Истины распахнулись еще шире, и нарядная толпа устремилась внутрь, увлекая их обоих в своем потоке.

Фойе театра поражало своей роскошью и одновременно какой-то нереальностью, словно декорация к фильму о «прекрасной эпохе». Высокие потолки с лепниной, мраморные колонны, огромные зеркала в позолоченных рамах, хрустальные люстры, рассыпающие тысячи искр, бархатные портьеры глубокого бордового цвета – все это создавало атмосферу изысканной старины, которая странно контрастировала с современно одетой публикой.