Рассказ о тараканах и их божестве

Едва нога ступила на подложку с решётчатым рисунком, как лифт слегка качнулся. Так не должно было быть, но внимание занимал процесс раздумий над очередным витком дискуссий с рецензентом.

– Через час надо будет спуститься на цоколь к опытному производству. Может, плохо отшлифовали изнутри детектор, и это он фонит на измерениях. Или ширина свыше показателя чувствительности. – переступая с ноги на ногу, он говорил вслух. – Когда уже моё имя будет в списке научных руководителей. Аспиранты достаточно компетентны для того, чтобы вести студентов вперёд. Учусь уже десятый год, а университет даже моего имени не знает, только фамилия. Удивятся, наверное, когда три слова на обложке докторской увидят.

Погас свет. Вместе с ним упала надежда одного маленького человека на большое будущее.

Измождённые долгими часами за клавиатурой руки коснулись лица, затем провели по нему, будто желая снять плёнку уничижения. Он не понимал, что что-то не так, внутри него было столько давящей тишины и непроглядной темноты, как и в этом небольшом движущемся гробу сейчас.

Сложно представить, что когда-то этот же человек занимал первые места в спортивных соревнованиях, мог бегать босиком по деревянному полу зимой. На его румяном лице, обильно осыпанным веснушками, громогласно провозглашалась молодость. Длинные, вьющиеся волосы блондина обрамляли круг лица, струились по плечам. Тогда научный сотрудник ещё не знал, как ощущается сердечная боль, усталость без единой поднятой гантели и давящее нехватка воздуха. Как будто пыль покрыла лёгкие изнутри таким же слоем, как выступавшие из под халата руки. В этих низких, тусклых помещениях, где пыли больше, чем воздуха, невозможно было избежать участи подложки, на которую наносится всё, что угодно создателю. Казалось, что даже его глаза из голубых с зелёным отливом стали цвета вечернего тумана. Они так устали смотреть, как сползает на пол солнечный блик, тускнея с каждым часом, пока его не сменит сухой свет лампочки, как визуально одинаковые образцы керамик почему-то показывают разные результаты.

"Наука для здоровья вреднее, чем табак и алкоголь вместе взятые." – конечно, он понимал, что его причастность к собственной смертоподобности была, но тяжело быть позитивным, когда дёсны ноют от гранита науки.

У того человека были мечты, непомерной величины амбиции и большое желание посвятить жизнь чему-то важному, уважаемому, может даже, войти в историю. Он был ярко выраженным идеалистом, хотел честным трудом заполучить известность в узких научных кругах, чтобы при объявлении его имени на конференциях профессора одобрительно кивали и поправляли в интересующемся трепете очки, а студенты в коридорах чуть заискивающе здоровались. Чтобы на его лекции стягивались даже с других направлений, и приходили заранее, занимая очередь друзьям, чтобы заполучить лучшие места.

Лифт стал раскачиваться из стороны в сторону, сначала учёный быстро подстроился под внешнее влияние и резонансно колебался с лифтом. Темнота слила их воедино, и было уже не понятно, где заканчивается его тело. Ему казалось, что тошнота начинает подступать от переутомления, такое часто случалось. Он отошёл к краю, так что кривой позвоночник уперся изгибами в твёрдые, колеблющиеся стенки. Он схватился за колени и наклонился, казалось, что потемнело в глазах. Тогда он понял, что света нет, и поймал себя на мысли, что не помнит, как давно. Сердечный ритм стал слишком сильным, чтобы удерживаться на ногах. Тело сползло по стенке и скрючилось на полу.

– Я уже должен был доехать. – заметил человек, но лифт начал набирать ускорение.

Внезапно учёный заметил, что на табло "-1" этаж, но такой кнопки не было в доступе. Разве у них вообще есть такой. Больше цифр не появлялось, а лифт продолжал двигаться вниз.

Сейчас он ощущал себя насекомым, зажатым в узком углу бюрократической коробки, похороненном под слоем бесконечных претензий и требований. С опасливо поджатыми конечностями он трясся и почти плакал. Халат путался под ногами, казался слишком большим. Бесконечно печальные глаза в расфокусе смотрели вниз.

Послышался скрежет. Он усиливался, учёный закрыл полупрозрачными руками уши, но это почти не спасало. Звук перерос в оглушительный свист, в тщетной попытке защититься человек пробовал кричать и совать пальцы в уши, но как будто помогал внешним средам проникнуть внутрь глубже. Внезапно звуковые колебания прекратились, продолжая давить на голову в диапазоне, который не может уловить человеческое ухо. Это вызывало чувства сначала тревожные, как когда боишься оглянуться после шороха в пустой комнате, потом приближающиеся к паническим. Как и подобает, страх маскировался в области иррационального. Внушал, что всё это в голове, это сон, кошмар. Точно не то на что стоит обращать внимание. Но трясло его по-настоящему.

Вспомнилось, что иной раз, получая керамический образец, научный сотрудник начинал ощущать братскую солидарность. Как будто он тоже был слеплен из серых порошков и пыли и только лишь для того, чтобы быть исследованным каким-нибудь разрушающим или просто неприятным методом. Как в кошмаре, где он на дне полусферической ступки мечется в агонии, пытаясь забраться в любую щель, спрятаться от огромного аппарата, намеревающегося раздавить.

Тело стало сползать вверх, прижимать к потолку металлической коробки, затем вжимать в него. Колени на пределе возможностей упирались в соседнюю стенку, чтобы оставить себе какое-то пространство.

Он вспомнил, как иногда чувствовал вину, посылая на первичный дифрактометрический анализ образец, как будто ему могло быть больно. Но намного печальнее было посылать на что-нибудь типа мессбауэра или рамена, там лучи проходили насквозь керамику, а не отражались от поверхности. Радиоактивный изотоп излучает жёсткие лучи, они не останавливаются перед корявыми террасами поверхности. Легко проходя через кожу керамики, устремляются вглубь, до самых кристаллических решёток.

Со стен стало веять жаром, человек натянул на ладони рубашку, чтобы не обжечься. Трясти стало так, что учёный прикусил язык, чтобы зубы не выбили друг друга. Всё ощущалось, как в абсурдистском кошмаре. Кожа с лица максимально натянулась и переместилась к затылку, когда лифт начал притормаживать. Глаза закатились, хотелось их защитить, но тяжело было оторвать руки от стен лифта. Кости дрожали, сопротивляясь силе, стремившейся их сломать. Внезапно лифт остановился с тормозным путём в десять метров. Тело отклеилось от потолка, как старая жвачка, чудом приземлившись на раскоряченные ноги. Его истощенное аттракционами тело походило на богомолье.

Двери открылись и шатающегося лаборанта обдало паром от кипятка. Около него стояли две тёмные фигуры в белых халатах и странных угловатых туфлях. Учёный упал, сильно ударившись головой, до того, как успел разглядеть рога.

В здании с бетонными стенами

– Вот вы ничего не записываете, поэтому и не помните. – возмущённо кричал старый человек.

В душном и тяжёлом воздухе небольшого помещения вяло двигались мысли. На их незримые формы давили обшарпанные стены, осыпающийся потолок сковывал, отражая громко произнесённые слова по многу раз.

Смурные лица слушателей выражали эмоции в диапазоне от тусклого, боязливого псевдоучастия до полной апатии. Если долго смотреть на них, может показаться, что это и не люди вовсе, а биологические холсты, на которых говорящий словами рисует то, что ему захочется. Речь была рваной, непоследовательной, как дождь, который льёт туда, куда подует ветер. Человек поправил очки на носу, что придало его взгляду некоторой строгости. Однако, значимости персоне это не добавило, и вязкая обстановка продолжилась. Один из слушателей протяжно зевнул и закинул голову назад, потолок казался интереснее, чем затянутый танец движений говорящего. Вверху было множество трещин, они образовывали бесконечно запутанный лабиринт тупиков и извилин, в похожей карте нейронов блуждали мысли. Тени окрашивали комнату в пепельно-серые тона, что придавало ощущения запыленности. А может, комната просто была пыльной.

Другой слушатель рассматривал свои пальцы. Они были худые и длинные, с ярко выраженными венами. Казалось, что можно ощутить движения маленьких кровяных телец. Прижатый к вене палец, слегка вздрагивал от каждого импульса. Не только этот персонаж сомневался в своей причастности к миру живых.

Его сосед, наоборот, упитанный и розовощёкий, что-то листал в своей тетради с каракулями. На желтоватых листах корчились сокращения слов в произвольном порядке. Немалым трудом станет расшифровка единого текста, в котором пропущены все окончания, предлоги и отдельные части предложений. Этот человек был единственных кто ещё пытался угнаться за потоком мысли говорящего, выхватывая и фиксируя то отдельные длинные слова, то конструкции с упущенными смысловыми акцентами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.