скачать книгу бесплатно
– Ес?
– Ноу, ноу, «Мартини»! «Мартини»! – размахивая руками, повторил я.
– Ес? – продавец ткнул пальцем в «Мартини Бьянко».
– Да, Да, Ес, «Мартини», «Мартини». «Бьянко ноу»! Россо, Россо! – мы с Михой синхронно перегнулись через прилавок, уже окончательно потеряв терпение, предприняли попытки указывать ему руками, уподобляясь постовым регулировщикам, точное направление нашего выбора.
– Ес, Ес, Россо, россо.. – узкоглазый закивал головой и стал доставать стоящую по соседству с «Мартини Россо» литровую бутыль дешёвого испанского столового красного вина.
– Вот же кочан, безголовый! «Россо», «Россо», «М А Р Т И Н И!» -стали скандировать мы.
И как они деньги с туристов заработать могут? Ну, ведь такая вещь простая! Эсперанто мировое! Водка, Виски, Мартини – любые туземцы племени «Бабубы» где-нибудь в непроходимой амазонской сельве и то такие слова наизусть знают. Похоже, этой смешной коротконожке только своей картошкой торговать можно и то с предсказуемым переменным успехом.
С этими своими соображениями по поводу абсолютно невозможной предстоящей мировой глобализации в ближайшее время мы почти влезли на прилавок и все так же потрясали руками в направлении вожделенной тары.
Наконец в руках торговца оказалась наша долгожданная намеченная цель. Азиат расцвел всеми цветами своей смуглой радуги:
– Ес, Ес, Россо Россо! «Мартини»! Комарад!
Мы облегченно вздохнули. Мишка задрал майку и полез в поясной кошелек.
– Сань, денег нет! – он замолчал и посмотрел на расстегнутую молнию на кошельке.
– Как нет? – я тоже ничего не понимал. И тут мгновенное прозрение. Мы оказались не первыми и уж наверняка не последними жертвами великолепно отрепетированной постановки мошенничества. На нас отшлифовали сценарий. Пока мы самозабвенно простирали руки к витрине, кто-то, зайдя с улицы, ловко и тихо опустошил сумочку Михалыча. Торговец же держал нас в напряжении, дожидаясь успешного финала.
Мы синхронно обернулись. Никого рядом. Пусто. Только пес безразлично одним глазом лениво смотрит на нас, обтирая языком пересохшую пасть. Понятное дело, пес тут ни при чем. Подростки!
Я пулей выскочил за дверь. Огляделся по сторонам. Ни одной живой души вокруг.
Стал судорожно соображать о доказательной базе, вызове полиции и черт знает еще о чем. Нет, бессмысленно. Есть только две варианта. Первый – пригласить талантливого азиата в Москву играть на подмостках у Петра Фоменко. Второй – кулаком разбить ему нос и сжечь его серый френч.
– У тебя есть деньги? – упавшим голосом спросил Мишка, пытаясь все-таки что-то нащупать на дне сумочки, при этом зачем-то постоянно застегивая и расстегивая молнию.
– Ну, чирик баксов, – я злобно и пристально смотрю на улыбающуюся физиономию продавца. На мой свирепый взгляд он кивает головой и талдычит:
– Россо, россо, «Мартини», «Мартини».
– Кинь ему чирик, забирай «Мартини» – буркнул Миха.
Именно это я все и проделал. Да думал ещё, что он нас окликнет по поводу расплаты. Вообще, на острове своя валюта – «эскудо», да и «Мартини» стоили 12 зеленых. Нет, оклика не последовало. Стоит, улыбается.
Подходим к порту. Какие-то камни вдоль дороги. Присели.
– Сань, достань вино.
Минут через двадцать пустая бутылка Мартини стоимостью в 850 долларов осталась лежать в сером вулканическом песке.
Затопленный остов сухогруза перед глазами, словно символ сопровождающих нас в последнее время нелепостей. И неожиданно где-то со стороны порта до нас стала доноситься грустная и без надрыва печальная мелодия в стиле «боса-новы» с незнакомым чарующим и завораживающим голосом на местном креольском наречии. Этой песней, казалось, можно было растопить солнце и заставить навечно замереть прибой.
В Москве лет через пять, я, выруливая на Цветной бульвар, вновь услышал эту мелодию и сразу вспомнил этот голос. Голос ставшей теперь всемирно известной певицы – «босоногой» Цезарии Эворы. Помню, даже притормозил у цирка и закурил, вспоминая злополучное «Мартини».
….
В 337 «Казус» улыбался и готовил для нас новое и совершенно неожиданное испытание. Небольшая трещинка в углу его рта высыхала, отдавая влагу, линия разлома рта обрела четкость, размер и направление.
….
– Сань, да не расстраивайся ты. Я ж запасливый. – Миха погладил себя по животику, по своей натруженной поясной мозоли и сказал это легко так, будто железный рубль провалился в люк дождевой.
– Ладно, Михалыч, и ты не переживай, на Карибах будем – там ром вместо молока выдают бесплатно за вредность.
Причина третья
«Аркадия» сбрасывала с себя швартовые путы и покидала вулканические объятия Островов Зеленого Мыса.
Наша плавучая колыбель, причесанная и подкрашенная матросами за время своей недолгой стоянки, напоминала женщину, тщательно сделавшую макияж и впопыхах убегающую на свидание с возлюбленным.
Возлюбленный ждал ее за 5000 голубых миль и звали его «Южная Америка». Нет, не совсем точно, он же кавалер, значит – «Южный Америк».
Мы провожали эти заброшенные острова, а нас, ответно, провожали стаи летучих рыб, неожиданно вылетающих рядом с бортом из волн метров на пятьдесят.
– Да… Даже рыбам дано летать.., – обреченно выдохнул кто-то, нарушив общее молчание пассажиров, собравшихся на корме и пристально вглядывающихся в стекающие в ночь краски вечера. Фантастическая горная лава покидаемых островов причудливо искрилась и прощально подмигивала нам своими непредсказуемыми переливами.
Мы шли по Экватору на долгожданную встречу с удивительно красивым словом Парамарибо.
Мне тридцать пять, но каждый раз, проходя мимо вывешенных рядом с судовым бюро информационных плакатов с изображением герба Суринама, моё сердце по-мальчишески замирало, глядя на двух индейцев с копьями, охраняющих стоящую у пальмы бригантину.
Пять дней перехода через Атлантику.
Когда мне доводится пролетать над морем или океаном, я всегда пристально вглядываюсь в крохотные белые царапины, оставляемые судами на воде. Сейчас же мы сами были частью такой царапины – замкнутым крошечным мирком, очерченным трехсотметровым кольцом, раскаленного Экватором, деревянного променада.
Постоянно импульсивная и нервная Атлантика была к нам благосклонна, уподобляясь затихшей после бурной скандальной сцены женщине. Лишь легкая рябь на воде и вторящее в унисон океану небо – прозрачное и застывшее, с рассыпанным перистым пухом облаков.
Мой попутчик Михалыч днями пропадал на швартовочной палубе с моряками, делясь с ними приобретенными ранее познаниями в рыболовстве. В эти подробности я не вникал, но Миха объяснял, что процесс этот на самом деле довольно прост. На леску цеплялся десяток голых крючков, какие-то тряпочки с блестящими пластиночками, и все это хозяйство просто забрасывалось за борт.
Мой скептицизм к такому способу ловли Мишка развеял. В один из вечеров мы, ловя завистливые взгляды пассажиров, торжественно разворачивали запеченного в фольге с пряностями и пальмовыми листьями пойманного на голый крючок тунца.
– Дядя Саш, а вы кем на Новый год будете? – Настя (Мишкина дочь) на секунду забежала ко мне в каюту похвастаться своим кружевным платьицем и вплетёнными в волосы бантами.
– Самим собой, Настенька. Самим собой! А-то, вдруг еще от себя отвыкну, превращусь в туземца, одичаю и тебя в качестве ужина приготовлю! – малое создание, заигрывая, прыснуло в ладошки и упорхнуло.
А я подумал, что уже действительно соскучился по московской офисной униформе, постоянно пребывая в африканском одеянии или без него.
Висевший в шкафу на плечиках костюм будил во мне скрытое желание как-нибудь знойным вечером при полном параде появиться на палубе.
Может, мне, таким образом, хотелось отдать дань уважения невидимой линии раздела полушарий?
На календаре был Старый Новый год.
Предстояла карнавальная ночь.
Вдевая перед зеркалом серебряную заколку в галстук, я посмотрел в сторону висящего на стенке «Казуса».
Он мне показался каким-то совершенно затихшим, затравленным и обреченным.
Обратился к нему по привычке:
– Ну что, дурилка деревянная, скучаешь? Праздник сегодня, да вот, только, тебе с вашими черными дУхами нас и не понять. – проговорил, а сам вдруг задумался, вспомнив русичей, поклонявшихся огню, ветру и повелителю грома с молнией Перуну.
Благодарение княгине Ольге, ведь все иначе могло бы сложиться. И висели бы сейчас у меня дома над рабочим столом вместо образа Богоматери какие-нибудь каббалистические знаки или, в более приличном варианте, осиновая маска бородатого «Дядьки Черномора».
Торжественный ужин. Свечи. Обгоревшие физиономии мужиков дефилирующих слегка навеселе и поголовно в белых рубашках. Декольтированные и благоухающие крепкими южными французскими и итальянскими ароматами женщины. Всё проходило достаточно традиционно. Танцы. Искусственная ёлка. Обливающийся пОтом под своим одеянием Дед Мороз и шампанское. Диссонировало со всем этим лишь совершенно незнакомое небо над головой и пять миль от ватерлинии до твердой земли, придавленной океаном.
Неожиданно все стихло, и на условной палубной сцене появился Артем (Мишкин сын) – во фраке, белоснежной рубашке с приподнятым воротничком, обхваченным маленькой черной бабочкой.
В руках он держал длинный футляр, напоминающий чертежный тубус.
Тема без лишней суеты поклонился, отрыл футляр и достал из него черный лакированный кларнет. Выдержал паузу, глубоко вздохнул и заиграл.
Мы вслушивались в пронзительные звуки инструмента в детских руках. Непрофессиональные пальцы Тёмы ставили мелодии неуклюжие подножки, и гармоника звуков оступалась на доли секунды.
Тогда же никто этого не замечал и не слышал, да и не хотели замечать и слышать ошибок и промахов. Мы жадно слушали глазами. А перед ними была трогательная щуплая фигурка маленького человечка во фраке, с кларнетом, посреди океана…
И вдруг пошёл снег…
Ночной свет палубных прожекторов наполнился белыми парящими точками, лениво планирующими на нас. Казалось, все незнакомые звезды на чужом небе ожили и стали к нам приближаться для установления дружественных связей.
Все оторопело молчали и протягивали неожиданному чуду ладони навстречу.
Снежинки падали на нас замирали и не хотели таять. Они просто на несколько секунд задерживались на плечах, волосах и затем смешно и беспомощно лопались…
А Темка играл и играл…
Мы продолжали танцевать, оглушительно стрелять шампанским и старались не переводить свои случайные взгляды на матросов, уносящих с верхней палубы насосы и баки с жидким снежным имитатором, подарившим нам сказку.
Рассветом нас должно было встречать Парамарибо.
Утро. Полное безмолвие и отсутствие моторного шума, который стал настолько привычным, что без него моментально у всех пропадал сон. Могу ошибаться, но человек двести высыпали на борт. Удивленные вопросы. Идиотские вопросы. Вопросы.
– Что случилось, почему стали?
– На мель сели!
– Какая мель, бензин закончился. Вон всю Атлантику прошли, не рассчитали горючку!
В утренней дымке едва заметные призывные очертания Южной Америки. Смотрим за борт вниз. Во дела!
Мих, а ты ночью слышал что-нибудь? – под водой совершенно отчетливо мутное, грязно-желтое дно. «Аркадия» словно не дышала.
– Па..а, ты мне марку Гвианы купишь? – подошедший Тёма приставал к отцу со своими первыми утренними словами, мечтая стать обладателем редких художественных марок, выпущенных в Суринаме.
– Куплю, Темыч, куплю, – похоже, мой «морской волк» был шокирован увиденным не меньше моего. Мишка смотрел вниз и напряженно думал. Думалось непросто. Новогодняя ночь даже на Экваторе не проходит бесследно и без последствий – Не, не, Тём, подожди, ты марку лучше сейчас у мамы попроси.
– Сань, думаю капитан тоже человек. Мож, посидели со старпомом ночью, за жизнь поговорили, ну и «тогой», – это было самое простое, что мог Миха предположить в те минуты. – Во, вляпались!
– Чего «тогой»? Мишань? Неужели сели? – мою фразу перебил рупор судового радио, призывающий всех собраться в музыкальном салоне.
Нет. Не сели мы на мель. Но можем. Если зайдём в дельтовое устье Гран-Рио и пройдём пару миль к порту.
– Мощный отлив с перепадом в десять метров не даёт никакой возможности пройти двадцать километров до Парамарибо. Риск очевиден. Кто не верит, может прыгнуть за борт и промерить глубину собственными силами, – с таким обращением обратился наш командор к присутствующим в музсалоне пассажирам.
Вот те раз. А как же быть со столь желанным проникновением в песню Алёны Свиридовой – «Парамарибо, город удивительной страны»?
Антоха попытался поделиться своими познаниями на тему приливов и отливов. И где он этого понабрался? От отца, наверное. Кто ж, как не отец…
– Па, во время равноденствия приливы с отливами особенно сильные, когда Солнце и Луна сходятся на одном меридиане, их двойное влияние увеличивает силу притяжения… – Тохе не дали продолжить. Начался спонтанный симпозиум, переходящий в словесную потасовку.
– Дайте Южную Америку!
– Да этот Суринам – болото с постоянными ливнями!
– Нас лишают целого Континента!!!!! —
– Ну, зайдем мы в этот Парамарибо, рискнем графиком дальнейшим. Да там ещё полгода назад амнистию устроили, так из тюрьмы Санто-Бома всех выпустили. Вам это надо? – капитан был категоричен и в тоже время благосклонен. – Там же нет ничего – Президентский дворец, ремесленный рынок да форт.
– Вы нас не убедили!!!
– Команду на рею!!!
– Нет, конечно, есть возможность спускать боты и идти по устью Гран-Рио.
Однако перспектива 10—15 миль плыть в ботах по мутной реке с крокодилами и змеями навстречу второму Дакару ни мне, ни Михе не улыбалась, да, похоже, никто из присутствующих и не принял это предложение с подобающим энтузиазмом.
Даешь Тринидад! Стоим два дня! Все. Перелом!
Через сутки нас встретит у устья реки Ориноко остров, бывший для Робинзона Крузо недосягаемым материком.
«Казус» встрепенулся, словно приоткрыл и без того открытые глазницы. Происходило то, что должно было происходить. Именно так. По его плану. Впервые за последние несколько дней маска улыбнулась. Наконец-то «Казус» дождался своего часа.
Сбывалась мечта наяву прикоснуться к далёкому детству, стать ногами на землю, о которой грезил с книжкой под подушкой, и самому почувствовать себя Робинзоном.
Хотя можно быть Робинзоном и без острова, и без Пятницы и шкур на плечах. Подпрыгивающий Пятница, овечья шкура и сказочно красивый остров – простые символы. Состояние человека совершенно не зависит от символов. Вглядитесь в идущих рядом с вами. Где-нибудь в суетливой толпе перехода метро Вы отыщете оставленного, бесконечно одинокого и утратившего последние надежды на перемены в своей каждодневной обыденности.
Мы проходили залив Пария, разглядывая открытый Колумбом остров, и каждый строил свои предположения о том, что скрывает плотное покрывало сельвы, наброшенное на хвост горного хребта Венесуэлы.
– Ну что, Санек? Воевать будем с «карибами»? – Мишка в полной боеготовности.
– Англичане уже навоевались. Хватит. Ты камеру подзаряди, да напомни мне пленок прямо в порту купить.– На этот раз мы решили объединиться семьями (в простом понимании этого слова) и ехать на обзорную по Порт-оф-Спейну с посещением, так называемого, «фаунистического резервата».
