Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга II

Брайк вернулся довольно быстро, и был в весьма приподнятом настроении.

– Ну что, капитан, поздравляю вас! – завидев ожидающего его Лэйто, воскликнул он. – Ведь в том, что случилось, есть немалая ваша заслуга!

– Спасибо, господин подполковник, – улыбнулся Лэйто.

– Будьте уверены, что я отражу этот факт в официальном донесении. Так что, капитан Лэйто, раскрывайте карманы пошире – скоро в них польётся серебряный дождь. И закажите на всякий случай майорские погоны – могут пригодиться.

– Спасибо, господин подполковник, – усмехнулся бывший сержант. – Сейчас главное, чтоб война поскорее закончилась. Да и не так много я сделал. И, если уж на то пошло, то не забудьте и Пэрри с Парком.

– Не забуду, – заверил Брайк.

– Ну так что – начинаем планирование большой операции?

– Сейчас нужно ждать сведений от разведки, – слегка остудил пыл подчинённого Брайк. – Надо выяснить, как повлияло исчезновение Башни на войска Тондрона. Мессир Каладиус предупреждал, что Башня будет исчезать сорок дней, так что, вполне возможно, пока что ещё рано что-то предпринимать. Кроме того, все основные группы у нас, как я понимаю, на заданиях. С ними свяжутся и попросят вернуться.

– Неужели всё вот так вот просто, господин подполковник? – задумчиво проговорил Лэйто.

– Что вы имеете в виду, капитан?

– Вот это – то, что случилось, – пояснил Лэйто. – Чёрная Башня, пять лет угрожавшая нашей стране, просто так вдруг взяла и исчезла. Зомбаки, которые, как ещё недавно казалось, пожрут весь мир, вот-вот могут быть раздавлены, словно кучка клопов. И при всей значимости этого события почти никто ничего даже не заметил. Не было молний, раскалывающих небо, землетрясений; с неба не повалил красный снег, а деревья не вспыхнули негасимым огнём. Всё случилось так буднично…

– И хвала богам за это, капитан! – усмехнулся Брайк. – Я бы вообще предпочёл уснуть, а затем проснуться и узнать, что всё уже кончено. Но мы оба знаем, что так не будет.

– Мы победим, – пожал плечами Лэйто. – Так не всё ли равно – как? Лично я готов и потерпеть, если будет лихо. Главное, чтобы те, кого мы защищаем, оставались в безопасности.

– Это точно, – кивнул Брайк.

О чём, или точнее – о ком в этот момент подумал подполковник – неизвестно, но капитан Лэйто думал о красивой белокурой девушке, находящейся в сотнях миль отсюда в полной, как хотелось ему надеяться, безопасности.

***

Наверное, человек всегда недоволен. Ещё совсем недавно Бин проклинал пронизывающий холод Палатия и мечтал оказаться в самой горячей сердцевине пустыни Туум, а теперь вот метался в обжигающей постели, надеясь хоть ненадолго уснуть, однако этому мешала жара. Сквозь открытое окно тянул небольшой бриз от моря, но и он не спасал. Крупные капли пота покрывали лоб Бина, волосы слиплись и облепили лицо. На соседней койке сопел Кол. Вот кому всё едино – что жара, что холод!

Снова эти сны! Сны пугающие, сны безнадёжные. Каждый раз одно и то же – Мэйлинн, стоящая на дне глубокого каменного колодца (или Башни?), умоляюще глядит вверх, на него, и протягивает к нему руки. Видно, что она что-то кричит, но ни один звук не вырывается из этого глубокого провала. Бин оглядывается вокруг в поисках верёвки или чего-то похожего, но видит лишь режущую глаза яркую белизну. Он хочет прыгнуть в этот колодец, чтобы если не спасти, то хотя бы разделить участь своей любимой, но оказывается, что он не может просунуть в отверстие даже руку.

Единственное, что было хорошего в этих снах – они довольно быстро обрывались. Бин вскакивал, давясь беззвучным криком, и затем долго сидел, глядя в темноту широко распахнутыми глазами, словно всё ещё видя перед собой жерло колодца. Обычно после этого он больше уже не мог заснуть, проводя остаток ночи в какой-то полудрёме, болезненной и изматывающей.

Если не считать этих кошмаров, то Мэйлинн ни разу не являлась Бину с тех пор, как они попрощались на том острове с незапоминаемым названием. Признаться, Бин рассчитывал на обратное – он надеялся, что пока ещё Башня находится в этом мире, у лирры будет возможность проникать в его сны.

Однако, вероятно, дверь между ними была уже закрыта, а Башня, скорее всего, была уже не здесь. То, что могло бы видеться сейчас какому-нибудь сумасшедшему путешественнику, вздумавшему проплыть мимо Полумесяца (хотя там Серое море уже наверняка было сковано льдом), было не более чем тенью, следом, оставшимся ещё в мире Паэтты.

Они ехали сюда, в Саррассу, чтобы весело и разгульно провести последние дни жизни Кола. Однако ни особого веселья, ни разгульности не получилось. Как и хотел Кол, они поселились в одном из прибрежных селений милях в трёх от Золотого Шатра. Как по заказу, постоялый двор находился в каких-нибудь ста шагах от кромки океана, так что ночью сквозь открытые окна хорошо был слышен прибой. Кормили тут неплохо, в основном тем, что дарило море. Вероятно, и выбор местных вин был неплох, но Кол так и не прикасался к спиртному, а Бин был не таким уж выпивохой, чтобы не поддержать друга.

В столице они побывали лишь проездом. У Бина остались самые неприятные воспоминания о грязи и мерзости, царивших на улицах Шатра, а Кол, возможно, под влиянием друга, очень равнодушно отнёсся к возможности поглядеть на самый помпезный город в мире. Даже обещанный императорский дворец его не заинтересовал.

Да и вообще, времяпрепровождение обоих друзей оказалось самым непритязательным. Почти каждый день они с утра уходили к морю, где, зарыв в тёплый песок ступни ног, сидели по многу часов, беседуя на самые разные темы. Чаще всего, конечно, разговор касался либо прошлого путешествия и похождений «другого Кола», либо Мэйлинн. Но было и много других тем. Вообще друзья дошли до такого взаимопонимания, что говорили друг с другом на самые сокровенные темы, поднимая со дна души то, что до сих пор стыдились показать даже самим себе.

И фрукты… Как и хотел Кол, они каждый день ели много фруктов. Некоторые были им известны, другие они видели впервые. Что характерно, Кол до этого времени относился к фруктам крайне презрительно, считая их пищей для детей. Теперь же он сам, словно ребёнок, стремился попробовать каждый новый плод, который замечал на местном небольшом рынке.

Иногда из-за этого случались конфузы. Как-то Кол купил странный шишковатый фрукт удивительного розового цвета с очень твёрдой кожурой, покрытой мелкими чешуйками. Выглядело всё очень аппетитно, поэтому Кол, не мешкая, разрезал только что купленный плод ножом и тут же укусил розоватую мякоть. Торговец, видимо, не ожидавший этого, что-то закричал на саррассанском, размахивая руками, но было уже поздно.

Колу показалось, что он набрал полный рот огненных муравьёв. Слёзы полились из глаз, а из горла доносились лишь сдавленные хрипы, перемежающиеся с кашлем. Отплёвываясь и ругаясь на чём свет стоит, Кол в сердцах бросил остатки плода на землю и растоптал. К тому времени Бин добыл для него бурдюк с водой, но вода, казалось, нисколько не могла потушить пожар в глотке легионера. В тот день Кол больше ничего не ел, пролежав несколько часов в кровати, поминутно полоская рот смесью воды, молока и пальмового масла, что несколько облегчало его страдания.

Однако, несмотря на столь странное и даже скучное времяпрепровождение, оба друга были счастливы, насколько это, конечно, было возможно. Этот покой, это отсутствие необходимости срочно куда-то бежать, благотворно действовали на них.

– Когда будешь рассказывать об этом Варану или мессиру, не говори, что мы всё время провалялись на берегу, – как-то сказал Кол, когда они в очередной раз сидели неподалёку от воды, глядя, как потухает очередной день. – Придумай что-нибудь о том, как мы пускались во все тяжкие, как поставили на уши весь Золотой Шатёр… Не хочу, чтобы они считали меня настолько бездарным.

– Не волнуйся, – усмехнулся Бин, пощипывая виноградинки с огромной золотистой кисти, лежащей на блюде рядом с ними. – Такого наплету, что они ужаснутся.

– Осталось четыре дня… – как бы невзначай проговорил Кол, глядя на волны, ласкающие песчаный берег.

– Боишься?

– Есть немного… На самом деле – очень боюсь. Полгода назад смерть казалась весьма симпатичной дамой, а теперь жуть как не хочется попасть к ней в объятия.

Сказать на это было нечего, так что Бин промолчал.

– Жаль, что так бездарно прожил, – вздохнул Кол. – И ведь не скажешь, что, мол, если бы мне дали ещё один шанс, то я бы всё исправил!..

– Мэйлинн ведь сказала, что ты, возможно, и не умрёшь, а просто вернёшься в свою реальность.

– А какая разница? – пожал плечами Кол. – Если я вернусь туда, и при этом потеряю всю память о том, что было здесь – чем это будет отличаться от смерти? И потом – боюсь, что реальность, в которой я никогда не знал вас – совсем не то место, где мне бы хотелось оказаться. Напиваться в дешёвых кабаках дешёвым пойлом, пока не сгниёт печень… Нет уж!.. Лучше уж просто помереть, как все нормальные люди!

– Пока ты жив – всегда можно что-то исправить в своей жизни, – возразил Бин. – Только у мёртвых нет выбора.

– Ты сам-то много поправишь в своей жизни? Вернёшься в Латион, станешь жить как и раньше. И так и будешь сохнуть по Мэйлинн. Слушай, можешь обещать одну вещь умирающему другу?

– Какую?

– Найди себе жену, Бин, – усмехнулся Кол. – Проживи достойную жизнь и за себя, и за меня!

– Постараюсь… – буркнул Бин.

– Не «постараюсь», а поклянись! Я серьёзно, Бин! Я не отстану, пока не пообещаешь!

– Ладно, обещаю, – чуть помолчав, проговорил Бин.

– Вот так-то! – удовлетворённо произнёс Кол. – И смотри, не обмани! Ты же помнишь: и за себя, и за меня!

– Не обману, – Бин серьёзно посмотрел на друга. – Можешь быть уверен.

– Вот это мужской разговор! – бодро воскликнул Кол. – Ну-ка, подай-ка мне ещё виноградика!

День потухал очень быстро, становилось холоднее. Вскоре оба друга встали и, отряхнув штаны от песка, направились в гостиницу ужинать. Впереди была ещё одна ночь с её снами…

***

Солане нравились келлийцы. Они во многом были похожи на суровых и неприхотливых жителей её краёв, разве что были ещё суровее и неприхотливее. Прямолинейные, словно топоры, с которыми они управлялись мастерски. И то, что они безропотно приняли новую Госпожу, свидетельствовало прежде всего о безграничной преданности и доверии, которое они испытывали к Мэйлинн. Однако Солана прекрасно понимала, что она пока что живёт в кредит, и если она не сможет доказать им свою силу и мудрость, то вскоре островные кланы отвернутся от неё.

Чем больше размышляла Солана, тем острее понимала, что новой войны с Палатием не избежать, пусть и в далёком будущем. Невозможно построить империю на этих скалистых островах, где могут расти лишь сосны да мох. Ей нужны будут материковые земли, а Палатий вряд ли согласится отдать хотя бы пядь самой захудалой территории вроде той, где проживала Аффа.

Но это будет в будущем, а пока ей выпала возможность сделать то, о чём она так долго говорила всем встречным-поперечным – вступить в войну с Гурром. Конечно, у неё не было и тысячной доли той мощи, которой располагала Мэйлинн, но, в отличие от неё, Солана могла использовать её всю, не боясь ускорить гибель мира. А сейчас, пока Чёрная Башня ещё не до конца истёрлась из этого мира, девушка могла черпать и её иссякающую силу благодаря множеству артефактов, оставленных ей Чёрной Герцогиней.

Как же обидно было, что глубокие снега и лёд, сковавший наконец Серое море, не позволяли ей пока что нанести мощный удар по войскам врага! Однако Солана не сидела без дела. За то время, что она провела в обществе Каладиуса, а также за те несколько дней в гостях у Мэйлинн она почерпнула очень и очень много.

Особенно важны были уроки Чёрной Герцогини. Повелительница времени имела неоспоримое преимущество перед Симмером – тот хоть и мог обучать свою ученицу во сне, но был, так же как и все, подчинён течению реки времени. Что же касается уроков Мэйлинн, то, несмотря на её явный проигрыш в опыте перед древним озером, она могла бы учить Солану столько, сколько было нужно.

Увы, магия Чёрной Герцогини строилась на иномировой силе Башни, поэтому для новой владычицы севера она была бесполезна, но с другой стороны, Мэйлинн получила уникальную возможность как бы посмотреть на принципы магии Паэтты со стороны, поэтому ряд её советов был ценен тем, что их не мог дать никто другой, кроме неё.

И теперь Солана готовилась к возобновлению военной кампании в будущем году. Она создавала мощнейшие артефакты, позволявшие многократно усилить мощь магов, зачарованное оружие, одинаково убийственное как для смертных, так и для гомункулов, и даже для драконов.

Кроме того, уже сейчас девушка задумывалась о своей будущей войне с Симмером. Она понимала, что такую мощь одолеть будет практически невозможно, но ослабить и изолировать – вполне можно было попробовать. И это нужно было сделать. Мир людей не должен принадлежать демонам.

Конечно, бодаться с Симмером можно будет начать не раньше, чем ей удастся объединить народы Паэтты для этой борьбы. Солана уже видела в своих мечтах великую державу, затмевающую славу древней Кидуанской империи. Она – мудрая, справедливая и могущественная – будет править этой империей мудро и справедливо. Она изменит несправедливые законы, позволяющие допускать то, что на одной и той же земле люди, которых боги создали одинаковыми, живут совершенно по-разному. Она грезила о том, что в её империи ублюдки вроде Керетто не станут вить верёвки из людей вроде дяди Бобка, Аффы или её отца.

Будь поблизости Каладиус, он бы, конечно, посмеялся над подобными мечтами, но Солане не исполнилось и семнадцати, поэтому сердце её ещё не успело зачерстветь. Каладиус бы, наверное, сказал что-то вроде того, что нет более страшных правителей чем те, что мечтают изменить весь мир к лучшему, потому что мир нельзя изменить, а можно лишь поломать, но великий маг был далеко. Кроме того, ведь именно он сказал Солане, что великие учатся на собственных ошибках. Правда, зачастую за ошибки великих расплачиваются целые народы.

В редкие часы, когда над Баркхатти устанавливалась ясная погода, и тучи на время убегали за горизонт, новая Чёрная Герцогиня выходила на балкон своей башни, сложенной, правда, из простого чёрного камня, и смотрела на юг. Там, у самого горизонта всё ещё возвышался силуэт Чёрной Башни, или, точнее, одной из её аватар, уже полупрозрачный и больше похожий на кучевое облако.

В такие минуты Солана пыталась представить себе, каково сейчас Мэйлинн, и где она, но сознание её всякий раз оказывалось бессильным перед этими вопросами, так что, довольно быстро замёрзнув на такой высоте, она возвращалась назад в мрачный, слабопротопленный зал, усаживалась у громадного камина и долго сидела совершенно неподвижно, кутаясь в плед.

Наверное, пока Башня не исчезнет полностью, она, Солана, так и не станет полновластной Герцогиней. Но, думая об этом постоянно, девушка всякий раз приходила к одной и той же мысли: она прямо сейчас отказалась бы от своего грядущего владычества, если бы это могло помочь Мэйлинн избежать её страшной участи. Молодая лирра успела запасть и ей в душу, и Солана прекрасно понимала, почему все вокруг так её любили.

Будут ли любить саму Солану – большой вопрос. Как женщина она теперь определённо обречена на одиночество. У неё могут быть наложники и наложницы, но вряд ли кто-то когда-то осмелится полюбить Чёрную Герцогиню. Даже Варан не отважился… Но этот аспект пока не особенно тревожил волшебницу. Будут ли любить её как человека, так, как любили Мэйлинн? Вот в этом у неё тоже были большие сомнения.

Мессир учил её, что нельзя делать великие дела, постоянно оглядываясь на мнение подданных. Наверное, он прав. Тем более, что её новые подданные признают лишь силу. Значит, надо быть сильной. И не нужно ждать, пока исчезнет Башня. Сильный начинает действовать тогда, когда сам этого хочет, а не тогда, когда позволяют обстоятельства! И сейчас девушка дала себе слово, что через год на этом месте будет стоять уже другая башня, созданная мощью её магии, а не магии Мэйлинн.

Скинув плед на пол, Солана встала со своего кресла и решительным шагом направилась к дверям.

– Созывайте ярлов! – звонко крикнула она, абсолютно уверенная, что её услышат. – Через час я хочу видеть их в Зале Совета.

Тряхнув плечами, она словно стряхнула с себя остатки своей нерешительности. Прошло время зваться Чёрной Герцогиней. Пришло время быть ей.

***

Минувшая ночь, вопреки обыкновению, не принесла с собой тяжёлых снов. Напротив – впервые за очень долгое время Бин проснулся, улыбаясь. Довольно странный, но донельзя приятный сон наполнил душу тихой радостью. Бину снилась свадьба Нары и Лэйто.

Во сне они сидели за большим столом, где по левую руку от невесты сидели отец с матерью, а также Алика с Минком. Рядом с мамой увлечённо уплетал сладости Мартин. За огромным столом было множество друзей и знакомых Бина. Тут же, неподалёку от него сидел Кол, о чём-то весело болтавший с Парком и Пэрри. Варан сидел рядом с Соланой, и было видно, что они пришли сюда вместе, как пара.

Пашшан скромно сидел рядышком с Каладиусом, который долго и довольно занудно произносил тост в честь молодожёнов, то и дело недовольно зыркая на веселящихся неподалёку Кола и палатийцев. Лэйто старательно делал вид, что слушает, но при этом то и дело нашёптывал что-то Наре, заставляя её фыркать в кулачок.

А рядом с ним, Бином, сидела Мэйлинн. И лицо её было таким счастливым, что буквально светилось изнутри. Она взглянула на Бина и ласково улыбнулась ему. И положила свою ладонь на его руку.

– Я знала, что всё будет хорошо, – прошептала она, щекоча ароматным дыханием его щёку.

Бин проснулся, чувствуя на щеке тепло этого дыхания. Солнце уже встало, наполняя комнату светом, и, увы, это его луч упал на лицо юноши, согрев кожу. Повернув голову, Бин увидел, что кровать Кола пуста, но всё ещё разобрана. Однако, привыкший к военной дисциплине легионер никогда не позволял себе выйти из комнаты, не заправив предварительно постель.

Прошло уже больше сорока дней с тех пор, как они очнулись в Тавере, однако Кол всё ещё был жив. Он шутил, что занял у смерти несколько дней в долг, но было видно, что ожидание его очень измучивает. Тем не менее, легионер старательно делал вид, что воспринимает всё происходящее как должное. Они никак особо не прощались, ложась спать. Все слова были сказаны уже давно и по многу раз, так что обычно ограничивались лишь простым пожеланием спокойной ночи. Так было и вчера вечером.

Спустившись вниз, Бин тут же увидел хозяина, дежурившего на своём привычном месте.

– Мой друг куда-то вышел? – спросил он приветливо улыбнувшегося саррассанца.

– Нет, господин, я его не видел сегодня, – хозяин довольно неплохо говорил на имперском, хотя и с сильным южным акцентом. – Я могу спросить у Пали, он всё утро был у дверей, никуда не отлучаясь.

Трактирщик на саррассанском обратился к дюжему охраннику, сидящему на специальном стуле неподалёку от двери. Тот произнёс в ответ пару фраз и отрицательно покачал головой.

– Ваш друг сегодня не выходил, господин, – перевёл трактирщик. – А что, он исчез?

Бин некоторое время молчал, глядя на тревожное лицо саррассанца.

– Простите, я вспомнил, – наконец проговорил он, хотя горло его внезапно стало сухим, словно пустыня. – Он уехал ещё вчера. Я просто забыл.

– Он ещё вернётся?

– Вряд ли, – надтреснутым голосом ответил Бин. – Прошу вас, хозяин, выпишите счёт. Я тоже уезжаю.

– Не позавтракав? – забеспокоился хозяин. – Обождите немного, я велю дать вам поесть.

– Я не хочу есть. Мне нужно уехать немедленно.

– Хорошо, – тут же засуетился трактирщик. – Я сейчас же рассчитаю вас. Вы оплатите и счёт вашего друга?

– Разумеется, я оплачу все его счета, – зубы Бина довольно явственно скрипнули. – Я поднимусь наверх, чтобы собрать вещи. Можете располагать по своему усмотрению всем, что останется в комнате.

Не прошло и четверти часа, как он спустился вниз, неся свои скромные пожитки, а также короткий легионерский меч Кола.

– Дьявол! – внезапно остановился он на лестнице. – Я ведь забыл спросить у него самое главное – на самом ли деле он видел женщину с тремя грудями?

Криво усмехнувшись, он быстро расплатился, сел на коня, и умчался, ни разу не оглянувшись.

25.04.2017 – 05.11.2017

Глоссарий

Абсолютный Покой – состояние, которое предшествовало началу сотворения Сферы.

Алая лихорадка – очень опасная болезнь, сопровождающаяся жаром и кожными высыпаниями. Может завершиться смертью.

Алие́нти – название залива, расположенного на северо-западе Паэтты. Крупный залив, омывающий побережье Палатия. Северный берег его образован полуостровом Лионкай – самой западной точкой материка. В годы войны с Тондроном стал местом высадки полчищ гомункулов.

Али́йа – одна из трёх великих рек Паэтты. Берет начало в озере Симмер, а затем вливается в реку Труон в месте, где был построен город Шинтан.

Алый Суд – один из судов Латиона, специализирующийся на делах свободных сословий. Назван так по цвету мантий судий.

Аномалии – места уплотнений, завихрений возмущения. В этих местах возмущение настолько сильно, что возникают либо так называемые места силы, либо, в исключительных случаях, сущности-аномалии.

Ану́рские горы – горный хребет, пересекающий Паэтту с севера на юг. Анурские горы довольно невысоки, но очень скалистые и труднопроходимые. Для перехода через них имеются два перевала – Танийский и Делианский перевалы. Земли, лежащие восточнее Анурский гор, называются Загорьем.

Ану́рский залив – залив на севере Паэтты. От него начинаются Анурские горы

Арио́нн (Белый Арионн) – один из двух братьев-антагонистов, хранителей Сферы. Бог-созидатель, ассоциирующийся с Добром. Символом его является Белый Единорог, поэтому храмы в его честь строятся в виде башен, напоминающих белый рог единорога. Арионнитство – самый распространённый культ на Паэтте.

Арио́нн (месяц) – один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему маю.

«Армия возмездия» – пафосное название, которое было дано ударной группе совместных палатийских и пунтских войск, разгромившей Симмерскую ведьму.

Асс (Чёрный Асс) – второй брат, сын Неведомого; бог-разрушитель, ассоциируется со Злом. Ассианство чаще всего исповедуют воины, а также многие другие, чьё ремесло связано с разрушением.

Ассассины – отряд воинов-лирр, подчиняющийся Ордену Лианы.

А́ссий – последний месяц паэттанского календаря, соответствующий нашему декабрю. Месяц с самыми долгими и тёмными ночами, потому и назван в честь бога Асса.

Баини́ны – племена, населяющие оазисы пустыни Туум.

Барака́нд – сущность-аномалия, возникшая в мире Паэтты на материке Эллор. В материальном обличие предстаёт в виде гигантского орла. Сумев искусить лиррийского принца Драонна, сподвиг его создание империи Тондрон – империи зла и магии.

Баркха́тти – наиболее крупный и обжитой из всех островов Келлийского архипелага, на котором проживают самые мощные кланы келлийцев. Жители материка, которым сложно даётся гортанный выговор островитян, называют его островом Барти.

Бау́н – сын первого императора Тондрона Драонна, отец Гурра

Башня Кантака́лла – одна из множества башен Золотого Шатра. В ней располагается резиденция Ордена чернокнижников.

Белая Башня – мифологический объект, который, по преданиям, является лишь достойным, и способен дать ответы на любые вопросы. По мнению мага Каладиуса, цвет Башни определяется помыслами искателя, так что кто-то с тёмными устремлениями смог бы отыскать Чёрную Башню. Считается, что Белая Башня может быть своеобразным аватаром Арионна.

Белый Мост – по преданию арионнитов и протокреаторианцев, Белый Мост отделяет мир живых от мира мёртвых. Ассианцы тоже используют это понятие в разговорах, хотя официально ассианство не разделяет данную концепцию.

Белый Путь – путь, который, по мнению арионнитов и протокреаторианцев предстоит пройти каждой душе от своего мира к царству Арионна. Этот путь могут преодолеть лишь достойные. Остальные, как считается, просто упадут с него, доставшись Хаосу. Ассианцы не разделяют концепцию Белого Пути, считая, что подручные Асса уносят души к его чертогам, где им предначертаны вечный пир и веселье.

Белый Суд – один из судов Латиона, ведающий делами высших сословий. Назван так по цвету мантий судий.