Белая Башня. Хроники Паэтты. Книга I

Сейчас мысль о надвигающейся гибели всё больше заполняла его сознание. Она зудела, как укус комара. Варан никогда не считал страх смерти чем-то постыдным. Наоборот, он позволял сохранять трезвую голову, правильно оценивать ситуацию. Он помогал остаться в живых. Но этот, новый страх – он был иным. Он парализовывал волю, туманил сознание, заставлял фокусироваться лишь на себе.

Кусая губы, Варан пытался понять, как такое могло с ним произойти. И понял. Он понял, что раньше осознание смерти никогда не было неотвратимым. Даже в бою, даже в самой серьёзной переделке выживание всегда зависело от него – от его силы, реакции, ума. А себе Варан доверял всегда и во всём. Именно поэтому смерть оставалась чем-то абстрактным, ненастоящим. Теперь же он понимал, что смерть – вот она, прямо здесь, словно змея обвивает его шею холодными кольцами. И он почти ничего не может с этим поделать. Разве что ещё сильнее подгонять несчастного коня, пытаясь до минимума сократить расстояние до лирры.

Именно поэтому путь, который у Мэйлинн и её друзей занял одиннадцать дней, Варан преодолел за четыре. Никакой другой конь кроме чистокровного саррассанца не был бы способен на такой подвиг. Да и Суховей уже, было видно, сдавал свои позиции. Варан понимал, что ещё несколько дней такой скачки, и бедное животное падёт. Однако он продолжал с маниакальной жестокостью загонять и себя, и своего коня, в надежде отыграть у судьбы хоть один лишний день.

Однако страх смерти не до конца отбил у мастера Теней желание и возможность «логично предполагать». Варан неотступно вертел в голове одну и ту же мысль: куда направляется лирра? Что за странный маршрут, который она избрала для себя? Может ли быть, чтобы ей зачем-то было нужно в этот занюханный Лоннэй, эту столицу козопасов и садоводов? Что может быть нужно там Мэйлинн и компании? Неужели просто затеряться в богами позабытом месте? Но можно ли затеряться в Лоннэе, тем более – лирре? Варан весьма в этом сомневался.

Тогда – что? Двигаться по Дорону на восток, чтобы сесть на корабль в каком-либо порту? Чушь! Если бы так, то незачем было бы делать такой крюк. Вполне можно было бы от Танийского перевала двинуться сразу к Найру. Это ближе, а кроме того, Найр – крупнейший порт Пунта. Оттуда можно отплыть куда угодно, хоть даже на сам Эллор.

Значит – двигаться дальше на юг? Куда? Уж ясно, что не к дорийцам. У тех искать вообще нечего. Тогда – Саррасса? Но вся загорская Саррасса – одна сплошная пустыня до самого побережья.

Вообще одна неприятная мысль вертелась на краешке сознания, но Варан, обычно такой рассудительный, сейчас упорно отгонял её, не давая ей возможности оформиться в нечто внятное. И всё же в конце концов ему пришлось впустить эту мысль, потому что она очень многое объясняла. А уж то, что она не по нраву Варану, ещё не означает, что она неверна.

Дело в том, что была одна безумная на первый взгляд ассоциация с пустыней Туум. В Гильдии поговаривали, что где-то там, на северной границе пустыни, свил себе гнездо знаменитый маг Каладиус, некогда – самый могущественный и влиятельный человек на всей Паэтте, а ныне – спрятавшийся от мира отшельник. И вот чутье охотника за головами, которому Варан безоговорочно доверял, сейчас нашёптывало ему, что есть лишь одно разумное объяснение странному путешествию лирры.

И объяснение это донельзя огорчало. Потому что если лирра действительно направилась к старому колдуну, то схватить её будет ох как непросто! Более того, так и напрашивалось слово «невозможно», хотя Варан отмахивался от него изо всех сил. Ибо если так, то тогда проще сразу перерезать себе глотку.

С такими мрачными мыслями Варан прибыл в Лоннэй. Город кишмя кишел беженцами, и это весьма усложняло задачу. Варан ожидал, что каждый встречный-поперечный тут же вспомнит, что да, дескать, видел тут одну лирру, направлялась туда-то. Однако в такой толчее, которая творилась на улицах города, спрашивать кого-то о чём-то было абсолютно бессмысленно.

Варан стал расспрашивать хозяев встречающихся гостиниц, но те, совершенно ошалевшие от суеты последних дней, лишь разводили руками. Более того, Варан сомневался, что лирра захочет остановиться в этих переполненных вонючих гостиницах. А значит надо искать где-нибудь ближе к центру города, где гостиницы дороже и, следовательно, менее доступны селянам из занятых войной районов.

Проверив около полудюжины гостиниц, и сочтя их все негодными для проживания лирры, Варан наконец оказался на площади Урожая, рядом с известной нам гостиницей «Песнь малиновки». Опять же, при виде неё у Варана слегка заныл, словно от мороза, висок, что было верным признаком того, что его знаменитое охотничье чутье что-то зацепило. Поэтому Варан с важным видом подъехал к гостинице и, привязав коня к открытой ставне, вошёл внутрь. Ему открылась общая столовая, где сейчас сидело с полтора десятка постояльцев. Комната была наполнена ароматами, заставившими желудок мастера Теней жалобно заурчать. Хорошо, что никто этого не услышал.

Цепким взглядом Варан охватил всё помещение. Лирры и её приятелей здесь не было. Почему-то Варан был в этом уверен, иначе не стал бы так открыто заявляться сюда. Но также он был почти уверен в том, что лирра всё-таки побывала здесь. Постояльцы не обратили на нового посетителя никакого внимания. Лишь девочка лет двенадцати, сидящая у лестницы, ведущей на второй этаж, и держащая младенца с бутылочкой молока в руках, пристально уставилась на Варана.

Подскочил немолодой раскрасневшийся хозяин, держащий в обеих руках по подносу:

– Сию минуту, господин, – отдуваясь, проговорил он. – Сейчас вот только доставлю заказ, и буду здесь.

Действительно, ловко протиснувшись между столами, старик поставил подносы на стол, перекинувшись несколькими словами с людьми, сидящими за ним, и затем, утирая лицо и руки фартуком, ринулся навстречу Варану.

– Чего изволите, милостивый государь? – подходя, спросил он.

– Мне бы комнату получше, любезный хозяин, – Варан знал, как общаться с трактирщиками – начни задавать им вопросы в лоб, они просто прикинутся дурачками. Нет, сначала им нужно показать монету.

– Вы обратились по адресу, сударь! – ответил мэтр Бабуш (думаю, мы все уже узнали его). – Лучшие комнаты в этом городе – как раз в моей гостинице! На сколько же дней вам нужна комната, позвольте полюбопытствовать?

– Я ещё сам точно не знаю, уважаемый, – пожав плечами, сказал Варан. – Дело в том, что я должен встретиться тут со своим другом, но не знаю, когда он прибудет.

– Может быть, ваш друг уже здесь? – услужливо проговорил мэтр Бабуш. – Как зовут этого достопочтенного человека?

– Его зовут Сан Брос. Но он мог представиться просто Колом.

– Кол? – воскликнул трактирщик, просияв. – Ваш приятель – Кол? Тогда, господин, вынужден вас огорчить – вы разминулись с ним.

– Как разминулись? – Варану понадобилось всё его самообладание, чтобы изобразить разочарование.

– Да, – сокрушённо закивал мэтр Бабуш. – Были они здесь, действительно, пробыли дня три, но уехали, – старик, подняв глаза, зашамкал губами, загибая пальцы. – Да уж шесть дней тому. Однако, Кол ни полусловом не обмолвился, что он собирался с кем-то встречаться здесь.

Варан заметил подозрение, мелькнувшее в глазах старика. Сейчас надо действовать осторожно, но наверняка. Необходимо расположить старика к себе. И Варан понял, что деньги тут не помогут. Он слышал ту теплоту, с какой трактирщик говорил о Сане Бросе, и понял, что они успели сдружиться. Так что надо действовать не столь грубо.

– Ох уж этот старый бродяга Кол! – рассмеялся Варан. – Я, наверное, даже знаю, в чём дело. Он ведь был с Мэйлинн, не так ли?

– Да, именно так! – при упоминании этого имени старик расцвёл, а сидевшая у стены девочка резко повернула голову, вглядываясь в Варана.

– Ну тогда всё ясно! – со смехом продолжил Варан. – Вы, должно быть, заметили, что он по уши влюблён, – Варан бил наугад, так как понятия не имел, какие отношения связывали Кола с Мэйлинн, однако был уверен, что всё получится – либо это окажется правдой, либо он просто продолжит свой блеф.

– Как не заметить! – отчески усмехнулся мэтр Бабуш. – Это было видно и слепому. И он, и Бин – они глаз с неё не сводили! Да и не удивительно! Будь мне годков на двадцать поменьше, я бы пел ей серенады под окнами каждую ночь!

– Ну я так и думал, что Мэйлинн настолько вскружит ему голову, что он забудет обо всём! – Варан подмешал к доброй насмешке некоторую долю огорчения, как раз такую, чтобы трактирщик почувствовал себя неловко.

– Да уж, нехорошо получилось, – кивая, проговорил старик. – Однако же, вы можете попытаться догнать их. Конь у вас добрый, хотя и несколько усталый, как я погляжу. А они станут двигаться небыстро, поскольку бедняжка Мэй немного прихворала. Кроме того, у них фургон. Но если хотите – можете остаться здесь. Друзья Кола и Мэйлинн – мои друзья. Вы ни в чём не будете испытывать нужды, уверяю вас!

– Благодарю, мой добрый хозяин, – поклонился Варан. – Но я всё-таки постарался бы догнать эту бестолочь-Кола хотя бы затем, чтобы как следует хлопнуть его по лбу! Может это вобьёт немного ума в его старую голову! Вы не подскажете, куда они направились?

– Ну точного места они мне не называли, – огорчённо развёл руками мэтр Бабуш. – Однако я знаю, что их путь лежит куда-то к северным границам пустыни Туум. Может быть, вы лучше меня знаете, куда они направляются?

– Боюсь, что да, – пробормотал Варан, опуская голову. Значит, он был прав. Они едут к Каладиусу.

– Что вы сказали? – переспросил мэтр Бабуш.

– Я сказал, что действительно знаю, куда они едут, и постараюсь нагнать их там, – громко ответил Варан, направляясь к выходу. – И всенепременно передам им привет от вас, – губы охотника разошлись в широкой улыбке, и Бабуш увидел, что у него зияет дыра на месте передних зубов.

– Обязательно передайте, милостивый государь! – трактирщик, раскланиваясь, бросился вдогонку, проводя гостя до лошади.

Махнув мэтру Бабушу напоследок рукой, Варан пустил уставшего Суховея вскачь.

***

Суховей пал на следующий день. За это время Варан оставил позади бо́льшую часть дорийских степей. Как назло, поблизости не было видно ни одного дорийца, у которого можно было бы купить или отнять лошадь. Сцепив зубы, Варан пешком двинулся к югу. Он жестоко корил себя за то, что столь неосмотрительно загнал лошадь. Теперь эта стратегия – мчать, сломя голову, пока возможно – казалась довольно сомнительной. Проклятая жара, невыносимая даже для саррассанца, делала шансы ещё более призрачными. Варан невесело усмехнулся: может статься, что руна Симмера опоздает.

Несколько часов по изнуряющей жаре сделали своё дело: ноги мастера Теней стали заплетаться, а дыхание сбилось окончательно. Язык, казалось, распух и забил собою весь рот, но Варан экономил последнюю флягу с водой. Уже далеко, за несколько миль до этого места, в степи остались лежать плащ и другие не слишком нужные вещи. Но теперь и сапоги казались чересчур тяжёлыми, а главное – всё более неподъёмным казался меч, висящий за спиной. Но Варан твёрдо пообещал себе, что меч станет последней вещью, с которой он расстанется. Хотя нет – последней станет жизнь.

Несколько точек в облачке пыли показались вдали. Пошатывающийся Варан огляделся по сторонам – вокруг степь, ровная как стол. Спрятаться негде. Как назло, именно в этом месте не было даже чахлых кустиков. Да и бес с ними! Варан всё равно был рад этой встрече, поскольку она несла избавление от неопределённости. Вскоре охотник за головами либо получит лошадь, либо будет мёртв. В данный момент времени обе перспективы казались достаточно соблазнительными.

Не доставая меча, Варан стал ждать, пока приблизятся всадники. Их было семеро. Это были дорийцы. Увы, в отличие от тех же пунтийцев жители Дории не говорили на имперском. А дорийского Варан не знал. Но сейчас это и не имело значения.

Семеро приблизились и, сделав несколько кругов вокруг стоящего Варана, взяли его в кольцо. Один из них, видимо, старший, начал что-то резко и гортанно кричать, но Варан лишь пожал плечами и покачал головой. Затем он пальцем указал на лошадь под одним из всадников и для верности прохрипел:

– Лошадь, – затем ткнул пальцем себе в грудь.

Кочевники что-то залопотали между собой, затем тот, на чью лошадь указал мастер, что-то ответил с явной издёвкой в голосе. Варан сунул руку за пазуху и вынул кошель. Высыпал всё его содержимое на ладонь, протягивая её вперёд. Несколько кругляков, скатившись, упали на землю, но Варана это нисколько не озаботило. Возможно, сейчас его просто убьют. Зачем кому-то обменивать лошадь на деньги, если эти деньги можно просто отнять?

Однако вид серебра и золота возымел действие. Двое кочевников соскочили с лошадей и сделали несколько шагов навстречу Варану. Один из них протянул руку, недвусмысленно предлагая отдать деньги ему.

– Лошадь, – замотав головой и сжимая ладонь в кулак выдохнул Варан. Он прижал руку с монетами к груди, глядя на кочевников воспалёнными глазами. Наступал момент истины. Мышцы напряглись, готовые выхватить меч. Отчего-то вдруг Варану захотелось продать свою жизнь подороже. Будь он в своей лучшей форме, эти семеро не стали бы серьёзной преградой. А сейчас…

Краем глаза Варан заметил движение. Резко повернувшись, он увидел, что ещё трое дорийцев соскочили с коней и движутся к нему, надеясь застать врасплох. В ту же секунду ладонь, держащая монеты, разжалась. Прежде, чем первый дор коснулся земли, меч уже занял привычное место в руках. Сейчас Варан держал его двумя руками.

И началось. Дорийцы выхватили кривые мечи и те трое, что нападали со спины, бросились на Варана. Неожиданно для него самого, Варан вдруг преобразился. Будто не было позади этих долгих жарких миль. Пелена перед глазами исчезла, мышцы налились пружинистой силой, мозг предугадывал каждое движение врага. Одно длинное, плавное движение, словно замысловатое па какого-то дикого танца – и двое врагов уже корчатся на земле. Один пытается пальцами стянуть края разошедшегося горла, второй ладонями зажимает окровавленное лицо. Прежде чем красный веер крови достигает земли, Варан, крутанувшись, наносит колющий удар третьему кочевнику. Он не видит умирающего врага, он смотрит на приближающихся живых.

Лёгкое движение, и меч плавно выскальзывает из тела дорийца. Вовремя – ему приходится парировать сразу два нацеленных на него клинка. И снова – никаких проблем. Дорийцы плохо приспособлены к фехтованию, они всё больше на конях. Сделав шаг вперёд, Варан оказывается сразу между двух нападающих. Крутится волчком – у одного распорот живот, у другого рука повисает на каких-то недорезанных жилах. Не гася инерцию движения, Варан колющим ударом снизу вонзает клинок прямо под подбородок безрукого.

Теперь быстрый отскок в сторону. Рядом проносится лошадь. Возле самого уха слышится свист воздуха, рассекаемого сталью. Варан подседает и успевает ударить мечом по задней ноге лошади – сейчас не время для рыцарства и благородства. Дико заржав, лошадь проседает на задние ноги и дориец, не удержавшись, вылетает из седла. Прямо под меч Варана. Глухой удар, упруго передавшийся по кисти в предплечье, и голова кочевника, кувыркаясь, летит вверх, извергая потоки алой крови. Шестеро готовы, на всё ушло едва ли больше половины минуты.

Варан быстро огляделся. Седьмой всадник, сделав широкую дугу, теперь мчался на него, вращая своим широким изогнутым мечом. Варан встал в верхнюю оборонительную стойку – клинок на уровне глаз. Он замер, ожидая приближающегося врага. Когда до лошади оставались считанные шаги, Варан неожиданно прыгнул, пересекая путь мчащегося на него всадника. Разминувшись с конскими копытами не более, чем на фут, Варан оказался по другую сторону от вращающегося меча. Противник не успел среагировать так быстро. Варан же, не гася энергии прыжка, совершил резкий разворот, распоров бок животного, и заодно почти отрезав ногу врага. Конь и всадник, дико закричав, рухнули на жухлую траву. Лошадь била копытами, отчаянно пытаясь подняться, и подминала под себя седока, который, запутавшись в стремени, никак не мог выбраться.

Без жестокой медлительности Варан в два прыжка оказался возле всадника и мощным ударом пригвоздил его к земле. Затем, коротко взглянув на бьющуюся на земле лошадь, Варан нанёс ей колющий удар чуть пониже ушей. Раздался треск, лошадь последний раз коротко и высоко взоржала и затихла. Всё было кончено.

Варан вытер лезвие меча об одежду убитого дорийца и вернул клинок в ножны. Оглянулся. Встревоженные лошади, оставшиеся без седоков, разбежались на несколько сот футов от места боя, испуганные предсмертными криками своих раненых сородичей. Ничего, вскоре они успокоятся, и Варан без проблем возьмёт себе одну из них. А пока он без зазрения совести обшарил трупы. Его интересовала вода. Он заметил, что фляжки с водой приторочены к седлу убитой лошади. Значит, и у остальных должно быть то же самое. Аккуратно собрав рассыпанные им ранее деньги, Варан, посвистывая, направился к ближайшей лошади:

– Суховей! Иди ко мне, хорошая девочка!

Варан с детства ухаживал за лошадьми и знал, как с ними нужно обращаться. Лошадь, фыркала и косила на него глазом, но с места не двигалась. Положив руку на луку седла, Варан облегчённо выдохнул. Потрепал дорийского скакуна по шее, провёл ладонью по мягким губам, дав вдохнуть свой запах. Убедился, что к седлу приторочены две полные фляги воды.

– Ну что, Суховей, в путь!

Легко вскочив в седло (он словно омылся в этой короткой битве, смыв усталость и тоску), Варан послал лошадь рысью. Больше он не повторит своей ошибки. Вновь идти пешком он не собирался.

***

Весь следующий день Варан продвигался на юг. Дорийская лошадь не могла сравниться ни в скорости, ни в выносливости с саррассанцем, поэтому скорость продвижения сильно упала. Приходилось делать более частые остановки. Во время одной из них удалось пополнить запасы воды из небольшого ручейка, выбивающегося из-под огромного валуна, невесть каким образом попавшего в это царство степей.

И лишь на четвёртый день с момента его выезда из Лоннэя, Варан достиг одного из оазисов на границе пустыни Туум. Это был не тот оазис, куда попали наши друзья, так как Варан взял западнее. Однако там проживали баинины, не менее чтущие традиции, нежели наш знакомый вождь Палла-Ха, поэтому не только кошель Варана полегчал на несколько монет, но и исчезла привычная тяжесть на поясе – вождь запросил в качестве подарка кинжал. Однако мастер Теней не противился. Ему было важней попасть к Каладиусу.

В отличие от Кола, Варан не знал баининского языка, но его выручило то, что баинины в значительной степени позаимствовали свой язык у жителей Саррассы, так что с грехом пополам охотнику удалось объяснить, что ему нужен «великий белый шаман, живущий в пустыне». И вот Варан, пополнив запасы воды, а также купив у баининов сушёного козьего мяса и хлеба, выпекаемого из сердцевины каких-то колючек, произрастающих в пустыне, и на вкус больше похожего на коровьи лепёшки, направился вслед за проводником навстречу своему самому главному делу жизни.

Ему казалось смешным, что когда-то он считал это дело плёвым и был уверен, что легко заработает те двести латоров, что причитались ему в качестве процента. Теперь это вспоминалось как события из прошлой жизни, к которым он отныне не имеет никакого отношения. Даже встреча с Симмером, которая произошла меньше месяца тому назад, сейчас казалась чем-то далёким и нереальным.

Иногда Варан ловил себя на мысли: а правда ли было всё это – лирра, Командор, Симмер?.. И в такие секунды иррациональная, болезненная мысль пронзала его: что я здесь делаю? Как я оказался здесь, в этой забытой богами пустыне? И на какую-то секунду он совершенно искренне не мог дать себе ответа на этот вопрос. Он просто не помнил, почему он находится именно здесь, а не в Латионе.

Но затем всплывало понимание. Сперва – всегда в виде руны, которая, невидимая и невесомая, тем не менее была где-то внутри, становясь с каждым днём всё слабее. Затем в памяти вставал чёрный провал озера, боль в правом боку от вонзившегося кинжала… Скрипнув зубами, Варан снова всё вспоминал. Секундное блаженное неведение заканчивалось, сменяясь пыткой ожидания смерти.

Во второй половине дня Варан достиг оазиса Каладиуса. Он остановился примерно в миле от него, укрывшись в скупой тени чахлых колючих акаций. Что делать дальше, мастер просто не представлял. Ворваться в оазис, перебить охрану, убить Каладиуса и захватить лирру?.. Пожалуй, этот шаг мы оставим напоследок. Ждать? Но чего и сколько? Только сейчас Варан вдруг осознал, что его запасов хватит лишь на два-три дня ожидания. А что будет дальше? Умереть от жажды под палящим солнцем? Прийти в оазис и прикинуться заблудившимся путником? Но мальчишка тут же узнает его, Варан в этом не сомневался. Да и не тот человек Каладиус, чтобы легко верить в сказки.

Жуткая безнадёга охватила Варана. Он понял, что вся его безумная гонка последних недель была абсолютно напрасной. У него, наверное, был шанс исполнить поручение Симмера, если бы он не впал в эту истерику, не позволил бы своему разуму пропитаться ужасом надвигающейся смерти. Если бы он остался бы прежним хладнокровным и рациональным Вараном. Но он всё испортил, и теперь его ждёт за это вполне закономерное наказание. Глупо умереть в двух шагах от цели – это всё, на что он сейчас способен.

Слёзы текли по пыльным щекам Варана, человека, который не плакал даже тогда, когда родители продавали его в рабство. Сейчас Варан был скорее похож на подраненного шакала. Он сидел, покачиваясь и обхватив голову руками, и тихонько скулил. Впервые за всё это время Варан был рад, что Окорок мёртв и не видит, во что превратился его хозяин. Варан был сломлен, растоптан и раздавлен.

Терзаемый жалостью к себе, Варан не сразу заметил отряд из трёх человек, выехавший из оазиса. Сморгнув слёзы и вытерев глаза рукавом, Варан вгляделся в медленно движущихся путников. И боялся поверить своему счастью.

Первым он узнал своего Суховея. Настоящего Суховея, не того (точнее, ту), что стояла сейчас недалеко от него, безучастно опустив голову. Вороной как сама смерть, сильный и лоснящийся Суховей вёз на своей спине дюжего молодца. Варан ни на секунду не сомневался, что это и есть тот самый Сан Брос, откликающийся на Кола. Рядом с ним, также на саррассанских лошадях, ехали никто иные как лирра Мэйлинн из рода Айрига и тот самый парнишка Танисти, который метнул нож ему в спину. Кстати, Варан не испытывал ни вражды, ни обиды в отношении паренька. Тот поступил совершенно правильно. Если кто и виноват, так это только сам Варан.

В одно мгновение шакал исчез, уступив место волку. Пружинисто вскочив на ноги, Варан впился взглядом в лирру. До неё было меньше мили, и двигались эти трое куда-то в западном направлении, в направлении далёких Анурских гор. На губах Варана появилась улыбка, напоминающая звериный оскал. Не иначе, как сам Асс помог своему слуге!

Теперь осталось только пропустить эту троицу подальше, а затем двинуться вслед за ней. Эх, жаль, что до ночи ещё далеко! Эта проклятая пустыня такая ровная, что, кажется, приглядись получше, и увидишь Калуйский океан. Но это уже не важно. На то Варан и мастер Теней, что заметить его, если он сам того не захочет, не сможет никто. Он станет тенью, которая не потревожит и самый зоркий глаз.

Словно в насмешку над этими мыслями троица вдруг свернула с пути и направилась прямиком к тому месту, где располагался Варан. Это было весьма странно, но охотник не был склонен связывать это событие с собой. Ну мало ли – сначала выбрали не то направление, теперь вот спохватились. Может быть, они на самом деле планируют возвращаться в Пунт. Варан, пригнувшись, подбежал к лошади и перевёл её так, чтобы она не попалась на глаза людям. Сам же вернулся на свой наблюдательный пост, распластавшись на каменной земле. Всё будет в порядке, шептал про себя Варан, они не смогут меня заметить.

Расстояние сократилось до нескольких сотен ярдов. Варан уже различал лицо лирры, элементы её одежды. И внутри всё росло беспокойство. Эта троица двигалась будто бы по ниточке, конец которой был привязан прямо к нему, Варану. Но этого ведь просто не может быть! Откуда им знать, что он здесь?

Однако, когда расстояние между ними сократилось до какой-то сотни ярдов, а всадники по-прежнему продолжали править прямо на колючую рощицу, Варан занервничал по-настоящему. Он стал отползать, стараясь укрыться за зарослями. Обдирая одежду о длинные колючие шипы, он полз, уходя из поля видимости всадников. У него всё ещё оставалась надежда, что они движутся по каким-то своим делам, и не знают о его присутствии.

Вдруг приблизительно в футе от его головы в воздух с шипением ударил столб земли и пыли высотою в два человеческих роста. Тонкий и узкий, он напоминал некое живое копье, вонзившееся рядом. От неожиданности Варан отпрянул, и тут же рядом с ним вырвался второй столб. Затем они стали появляться один за одним, и вскоре охотник оказался запертым в своеобразную клетку, прутьями которой были эти непонятные пылевые столбы.