Сердце Зверя. Дорога Воина.

Но тварь не успокоилась, несмотря на отказавшие задние лапы, она упорно ползла ко мне, на передних. А под конец даже сделала рывок, нацелившись на мое горло.

Сил, чтобы избежать удара, не было. Все что мне удалось, так это лишь подставить на пути твари обрубок своей руки.

Не знаю благодаря чему, но моя рука, будто по маслу провалилась в глотку зверя, исчезнув в пасти почти по локоть.

Тварь, не ожидавшая подобного, задергалась, попыталась сжать челюсти, что к моей вящей радости у нее не получилось. Тогда она попыталась освободиться, но позволить этому свершиться не позволил уже я, вцепившись ей в загривок второй рукой. Почти минуту мы боролись, даже не знаю, откуда у меня взялись на это силы. Но, в конце концов, зверь, выпучив глаза, замертво рухнул наземь.

На то, чтобы освободить руку, мне потребовалась почти минута. Освободив конечность, я подгреб тварь под себя. Было ощущение, что сейчас она вновь откроет глаза, так что медлить я не стал. Навалившись на тварь, левой рукой еле как нащупал засапожник и принялся за свою грязную работу. Странно, но с гибелью твари я почувствовал сильный прилив сил, даже усталость отступила. Видимо сработал дар духов леса.

Сил хватило ровно до того момента, как последний кусок сочащейся кровью плоти животного оказался в моем животе, после чего я бесстыдно потерял сознание.

Очнувшись, десяток секунд не мог понять, что же происходит. Тело ломило, болела голова, в нос шибал запах рвоты и разложения, чудовищно болела рука. Мутным взглядом окинув поляну, попытался встать на ноги. В голове слегка шумело, но мыслить это практически не мешало.

Нужно было в крайние сроки придумать, что делать дальше. На принятие решения мне понадобилась пара минут. Еще десяток ушел на то, чтобы порубить тварь на кусочки, дабы никто никогда не понял, что у нее не было сердца.

Рука выглядела ужасно, обрубок за ночь успел затянуться молодой кожицей, и это напрягало больше всего. Была мысль прижечь рану, дабы ни у кого не возникало вопросов о быстром ее заживлении. Хорошо хоть что я вовремя вспомнил, что по легенде духи леса наградили меня быстрой регенерацией, так что калечить себя мне не пришлось.

Подобрав свои вещи, недобрым словом помянул трусливых лошадей, сбежавших при появлении твари. Теперь я мало того, что остался без большей части еды и дополнительного оружия, так мне еще несколько дней придётся переть по грязи своим ходом.

На последок обыскал труп командира, изъяв из его кошеля золотую монету, которую тщательно спрятал под подкладку сапога, серебро и медь трогать не стал, не стоит чтобы все думали, что я обираю своих.

Еще раз окинув поляну взором, убедился что ничего не забыл и двинулся в сторону города, баюкая побаливающую руку. В голове моей творился полнейший хаос, все планы крушились как карточный домик.

–Ну и как дальше жить то?– тихо спросил я у самого себя.

Эпилог.

Многих людей ломает крушение их планов. Трудно представить, что тогда творилось в моей голове. Видимо моему разуму оказалось легче забыть все произошедшее. Помню, как добрался до Городка, как рассказал о произошедшем, помню, что мне налили чарку вина. Помню, что успел поведать Олгу правдивую версию. Собственно все, тут моя воля дала слабину, и разум сбежал за винную пелену. Алкогольное забытие стало моим верным другом на ближайшую неделю. Я пил пока дожидался своих, отправившихся на поиски тела командира. Пил, пока мы стремительно возвращались в Штордфорд. Помнится, там меня бросили в холодную, дабы я быстро протрезвел, после чего под запись быстро допросили и отпустили. В казармах мне делать было нечего. В глазах окружающих я видел только жалость, и она бесила меня так, что я вновь окунулся в алкоголь с головой. Несколько дней продолжался мой запой, прежде чем ранним утром меня под ручки не притащили в ратушу, под очи местного смотрителя. Там, под мою диктовку вновь написали пару рапортов, в точных подробностях заставили описать смерть командира и причину потери руки. Официально я сам себе её отрубил, потому что тварь откусила мне пол ладони, и остановить кровотечение у такой раны было невозможно.

Выслушав мою историю, смотритель передал меня в руки своих помощников, которые морщась от моего вида и запаха перегара, оформили мне пару грамот. Одна была о том, что я комиссован из армии по ранению. Вторая гласила о том, что мне присваивается медаль «За Выполнение Долга» и один золотой, как пострадавшему на службе.

Правда, деньги у меня тут же отобрал Олг, дабы я их не пропил. Зря он так конечно, я может, и много пью, но полностью голову не теряю. Видимо вдохновившись примером моего друга, на меня налетела интендантская свора, отобрав все когда-то выданное из своих запасов. Даже одежду отобрали, гады. Пришлось доставать из закромов ту, в которой когда-то прибыл для несения службы. Та может и налезла на меня, но нормально двигаться в ней я был не способен. За время службы я, оказывается, изрядно прибавил в объёме и даже не заметил этого.

В итоге пришлось раскошелиться на четыре серебряных, чтобы купить нормальную одежду. Хорошо хоть цены у нас тут были очень низкими на кожаную одежду. Добавив к ней шерстяной свитер, я остался доволен результатом.

Делать мне в этом городе было больше нечего.

Последним делом, заглянул в казармы. Туск, ради такого дела, отпустил весь десяток с занятий.

Ребята окружили меня, каждый что-то говорил, хлопал меня по плечу, желал удачи. Но среди всех них, мне были важны речи только троих. Первым подошел Туск.

–Ну что ж, прощай мой лучший ученик, если узнаю что ты опустил руки, сам тебя найду и добью,– видимо мне показалось, но в уголках его глаз что-то предательски блеснуло, разглядеть что это было я не успел, так как оказался в чудовищной силы объятьях.

От таких эмоций самому хотелось разреветься, но взяв себя в руки, лишь хлопнул наставника по плечу и произнес:

–Спасибо вам за все, учитель.

Вторым до меня добрался Олг:

–Проведай близких дружище, моим передай что у меня все хорошо, как денег чуток скоплю, вернусь,– друг тоже не отказал себе в удовольствии проверить мои ребра на прочность,– за меня не волнуйся, я не подставлюсь, а сам смотри мне, узнаю что ты не разбогател, рожу начищу.

–Хорошо,– с грустью произнес я, расставаться с другом было чертовски неприятно.

Последним до меня добрался Алт:

–Надеюсь, пока мы дослужим, ты уже разбогатеешь и возьмешь нас под свое крылышко,– друг был наигранно весел, даже пихнул меня кулаком в плечо,– кстати, хочешь совет? Затарься здесь кожей, в Улере продашь, чуть деньжат поднимешь.

–Так и сделаю дружище.

На прощанье помахал всем культей и пожелал удачной службы, после чего не оборачиваясь, покинул территорию казарм.

Вообще я предлагал Олгу одолжить денег, дабы он выкупил свой контракт, но тот отказался брать у меня такую сумму, да и бросать Алта в одиночестве он не пожелал. Денег на то, чтобы помочь обоим у меня не было, в данный момент у меня имелось всего три золотых и семьдесят пять серебренных монет. Сумма хоть и внушительная, но недостаточная.

Решив последовать совету друга, решил здесь слегка закупиться. В итоге потратил почти семьдесят серебренных. Почти тридцать ушло на лошадку, брать совсем плохую не стал, взял поприличнее, хотя и похуже, чем выдавали нам по службе, когда мы ездили сражаться с гнолами. В пару серебряных обошлась крепкая телега. Все остальное ушло на кожу. Вышло довольно много и места в телеге совсем не осталось, но брать попутчиков я вроде бы не планировал.

Путь домой пролетел спокойно, была мыслишка завернуть за кладом, оставленным в бывшем лагере разбойников, что под Бургом, но искать сейчас жертву желания не было.

В Улере, как и хотел, сбыл весь товар, правда пришлось немного побегать по лавкам и торговцам, зато продал вполовину дороже, чем покупал. Правда, судя по тому, что все предлагали заходить еще, когда будет такой товар, то я все же продешевил. Но да ладно, потратил тридцать серебряных, получил почти пятьдесят, весьма неплохо вроде бы. Телегу и лошадь я продавать не стал, телега и родным пригодиться, а лошадь возможно даже мне.

Перед домом начал волноваться, появились дурацкие мысли. В итоге за пару верст до поселения я остановил лошадь и с силой вцепился в свои изрядно отросшие волосы. Неожиданно словно ветерок по лицо прошелся, пришло ощущение, что меня ждут.

–Я иду, дед,– усмехнулся я и щелкнул поводьями.

Встречала меня вся семья в полном составе. Мать с ходу бросилась на шею и заревела. Мне кажется, она даже не заметила, что у меня нет кисти, так как руки я прятал под полами плаща. Обняв мать, бросил взгляд на приближающегося отца. У того дернулась щека при виде моей культи, но несмотря на это он радостно обнял нас с матерью.

Дед доковылял до нас, когда мы уже разжали объятья.

–Ну чего, не обнимешь деда, инвалид?

Крепко обняв деда, краем уха услышал, как охнула мать, наконец-то заметив мою травму.

Дома я провел почти три недели. Рассказал все, что со мной случилось, позанимался с дедом, удивив его своими возможностями, выманил из него секрет создания амулетов. Только дома я заметил последствия, от той поганой ночи. Теперь через все мое тело тянулась паутина внешних энергоканалов, но при этом смешения энергий как не было, так и нет. Даже совместно с дедом мы не смогли разобраться с этой странностью. Пришлось оставить в покое, дабы не навредить самому себе.

С отцом в первый день сильно напились, дед не пил, осуждающе качая головой. За последующие дни успел повидаться с родителями Олга. Заодно узнал, что купец тут был совсем недавно и письмо передал.

Кроме приятных были и не очень хорошие моменты. Во первых дед осудил, за то, что оставил молодежь под присмотром одного лишь Бурого, да и вообще, деду много мест в моих рассказах не понравилось. Больше всего его, как собственно и меня, насторожило поведение моего командира и отсутствие каких либо пояснений его поступков, хотя догадаться в чем дело было не сложно. Вторым неприятным моментом была встреча с Ни. Подавив в себе ругательства, я с кривой улыбкой пожелал ей всего хорошего и проводил взглядом её округлившуюся в талии фигуру. Ждать она меня собиралась, три года, ага, как же. Может я и сам виноват в этом, но неприятный осадок остался.

К концу третьей недели я совсем заскучал, с амулетами разобрался, с родичами повидался. Пользы от меня им сейчас никакой, а ощущать жалость окружающих становилось все сложнее и сложнее. Дед, правда, говорил, что восстановить кисть в принципе реально, но это дело не одного дня и даже не одного года.

Сделав все, что собирался, я начал собираться в путь. Мать ни в какую не хотела меня отпускать, чуть до ругани дело не дошло, но отец помог.

Седмица мне понадобилась на то, чтобы добраться до столицы и почти три часа ушло, чтобы найти улицу Башмачников.

На стук в дверь, открыл чопорный слуга. Выслушав меня, он под конвоем пары охранников проводил меня в гостиную. Сам он удалился, оставив со мной охранников, явно демонстрируя, что всяким бродягам тут не рады.

Неожиданно двери в зал чуть не слетели с петель. По комнате пролетел довольно увесистый вихрь, а в грудь мне будто таран ткнулся. Я бы наверно не удержался на ногах, но упасть мне не дал предусмотрительно поддержавший меня охранник, ну и объятья.

–Скел, дорогой, как я рад тебя видеть, какими судьбами у нас?– зачастил жизнерадостный толстячок.

–И вам здравствовать уважаемый Торин, я тоже рад вас видеть, а у вас я по делу,– скромно начал я, наблюдая за радостным купцом, изрядно набравшим в весе с нашей последней встречи.

–И по каким же делам ко мне прибыл спаситель моего сына?– грозно глянул купец на своего слугу, который от его взгляда заметно побледнел.

–Научите меня зарабатывать деньги,– с надеждой попросил я.

–Хохохо,– расхохотался торговец,– это ты по адресу заглянул!

Конец первой книги.