Бремя версий

Надо было спешить на электричку.

20

Расположившись в полупустом вагоне, Игорь для верности разместил рюкзачок с материалами дела у себя под боком, прижав к стене.

Он с детства любил такие железнодорожные путешествия, когда всей семьёй ездили на дачу или просто гулять в лес или на реку. Вот и сейчас можно не думать ни о чём, просто глазеть на пробегающие за стеклом перелески и шестисоточные посёлки.

Путь был долог, ехать предстояло около двух часов. Для Игоря вообще любая поездка на электричке представлялась длительным приключением. Это даже сыграло с ним злую шутку, когда он ещё учился в институте. Тогда отцу дали долгожданную трехкомнатную квартиру на окраине Москвы, и после переезда выяснилось, что до центра удобнее всего добираться на электричке. Железнодорожная платформа была в пятнадцати минутах ходьбы. Игорь пробегал этот отрезок пути утром даже быстрее, потому что дорога шла под горку. Но потом, втиснувшись в переполненный вагон, предстояло терпеть две остановки до Киевского вокзала. Хотя это и продолжалось не больше десяти минут, но для Игоря, по ассоциации с детскими поездками, с навязчивыми путейскими запахами мазута, креозота и раскалённого металла, это составляло целое железнодорожное путешествие, и по ощущениям он будто проделывал дальний путь и от этого сразу уставал.

Потом неподалёку от их улицы прорыли метро, а составы метропоездов, как известно, совсем другое дело.

В вагон с разных концов вошли контролёры. Игорь сидел примерно посередине и стал загадывать, кто из них первый доберётся до него. Женщина, наступавшая против хода состава, или мужчина, приближающийся с тыла. Опередил мужчина, и Игорь не угадал. Женщина увлеклась разборками с пожилой четой, билеты которых никак не отыскивались, и затормозила метрах в двух от Игоря.

Он предъявил свой билет и подивился в очередной раз, что прогресс проник и в такое рутинное занятие, как проверка проездных документов. Знакомые многим клацающие щипцы контролёров заменил портативный сканер, который мигнув на штрихкод билета красной амбразурой, удовлетворённо пискнул. Можно было ехать дальше. Игорь вспомнил байки Белова про былые годы со сказочными подробностями, что, мол, раньше следователи разъезжали на электричках, просто показав удостоверение, да и пистолеты им якобы выдавались для постоянного ношения. Уважаемый, конечно, Белов человек, но приврать любит.

Между тем начинались пригороды Москвы. Дачные поселки сменились бетонными заборами, сплошь испещрёнными рисунками и надписями, которые, в свою очередь, накрывали новые слои краски. Сколько аэрозольных баллончиков израсходовали старательные подростки, не поддавалось воображению. Толкаемые первобытными инстинктами, эти гомо сапиенс фиксировали своё представление об окружающем мире ровно таким же способом, как их предки, десятки тысяч лет назад раскрасившие охрой стены своих пещер.

Только пращуры, прилагая немалый труд, и то, что мы теперь называем художественным вкусом, посильно украшали свои укромные жилища. А современные троглодиты, вооружившись банкой пива и пульверизатором, марают плоскости заборов, формулируя этим свой вызов обществу, явно не стремясь доставить приятное ближнему. Людей они заставляют вынужденно любоваться аршинными лозунгами и корявыми рисунками, ведь сидя у окна электрички нужно либо зажмуриться, либо отвернуться, чтобы не увидеть их творчество.

Самостийные бетонные вернисажи уступили место в придорожном строю приземистым рядам частных гаражей. Эта примета ушедшей эпохи значила многое. Иметь автомобиль могла далеко не каждая советская семья, и ещё меньше счастливцев обладали стенами и крышей, в которых четырехколёсное чудо отечественного автопрома укрывалось от посторонних завистливых глаз. Этот особый гаражный мирок, где, как в бане, все были равны: и работяга, и профессор, сформировался и жил по собственным законам. Постоянная необходимость мелкого ремонта, хлопоты с подзарядкой аккумуляторов и заклейкой пробитых автомобильных камер объединяли и сплачивали ряды гаражевладельцев. Чего греха таить, укреплялось братство и распитой в тиши гаражных боксов бутылочкой водочки, тем более что закуску, в виде домашних закруток, многие хранили тут же.

Распалась гаражная идиллия вместе с распадом Советского Союза. Поток сначала подержанных, а потом и новёхоньких иномарок хлынул в Россию. Такие аппараты на колене в гараже не вылечишь. Да и парковать машинки начали просто во дворах и на улицах. На разные лады стали завывать по ночам сирены сигнализаций, да и они как-то стихли, уступив место более совершенным системам электронной защиты. Главное в том, что машина перестала быть фетишем, на который обычная семья копила долгие годы. Автомобиль, по смелому предначертанию классиков сатиры, стал не роскошью, а средством передвижения. Причём ежедневного. Вышел из подъезда, сел и поехал, ну разве зимой снежок смахнешь. Не то, что раньше: аккумулятор в морозы не садится, никакие жидкости не замерзают и сидения тебя подогревают, а не ты их. Удобно же. А гаражные бараки меж тем ветшают, превращаясь в склады ненужного барахла или, в лучшем случае, в сомнительные автосервисы, обслуживаемые ушлыми выходцами с юга.

В полосе отчуждения железной дороги потянулись товарные дворы предприятий с подъездными путями, а потом и стеклянные параллелепипеды офисных центров и торговых комплексов. Разноцветными переливами отражались в двойном вагонном стекле их рекламные транспаранты.

Совсем стемнело. В вагоне давно включили освещение. За окном под яркими прожекторами переплетались и ныряли во тьму рельсовые колеи. Подъезжали к вокзалу. Пневматические двери дружно открылись, выпустив пассажиров. Выйдя с платформы Игорь, привычно срезая путь, через небольшой сквер устремился к метро. Теперь можно считать, что дома.

21

Дверь в квартиру он отпер своим ключом, опасаясь, что родные уже спят. Но его ждали. Мать с отцом сидели у телевизора, а брата дома не было, он, по словам отца, «зависал» в клубе. Новое словечко в устах отца звучало насмешливо, но не ворчливо. Мать засуетилась с угощением, но Игорь, сунув в угол свой рюкзачок, пожелал сперва принять душ. В ванной все оставалось привычным, и даже запахи ощущались как какие-то родные. Вода и шампуни смыли усталость, разбудив дикий аппетит.

Наскоро вытираясь белым пушистым полотенцем Игорь, с большим для себя удивлением, увидел рядом с бритвой отца ещё один трехлезвийный «Жиллет». Ай да, Борька, бриться начал, а всё равно младший брат казался ребёнком.

На маленькой кухне стол был уставлен тарелками. Любимая жареная картошечка, салат оливье и даже домашний студень. Не говоря уже о пирожках с капустой. Мать явно старалась угодить не часто навещавшему их сыну. Отец предложил водки, а когда Игорь отказался, вторую рюмку убрал и достал из холодильника пару бутылок чешского пива. Тоже значит, по своей линии готовился и специально ходил за два квартала в большой супермаркет.

Пока Игорь насыщался, говорили наперебой мать и отец. Игорь только мычал в нужных местах, давая понять, что сопереживает и участвует в обсуждении.

Когда тарелки сгрузили в мойку, настало время серьёзных разговоров. Игорь потягивал пиво из высокого тонкостенного бокала, что не мешало ему рассказать про жизнь и про работу в Калашине. Врать он, конечно, не врал, но во все перипетии служебных заморочек родителей не посвящал, понимая, что грузить их своими проблемами не надо.

Мать допытывалась про отношения с Ириной, имея в виду логический шаг к бракосочетанию, но Игорь порадовать её не мог, отговорился, что всё нормально. Хотя и сам чувствовал, что после его решения работать в Калашине, что-то в их общении изменилось.

Отец, желая сменить неудобную тему, вдруг заговорил про покупку машины. Тема не новая. После деда оставался жигулёнок, и Игорь даже поколесил на нём пару лет до армии. Но аппарат был настолько ветхий, что грозил развалиться прямо на ходу.

Признанный автомобильный авторитет дядя Гриша из третьего подъезда, полазив под днищем, вынес верной лошадке смертный приговор. Пришлось продать её на разборку в гаражи. И её ржавые сочленения растворились как запчасти в одноплеменных изделиях волжского автогиганта.

На покупку чего-то поновее в семье денег не хватало, и эту тему Игорь даже не поднимал. А тут отец начал сам, и мать помалкивала, значит, всё уже обсуждено заранее. Игорь приготовился слушать.

Хотя отец работал в районной клинике рентгенологом больше двадцати лет, скопить нужную сумму ему, конечно, проблематично. Но подвернулся случай. Один из коллег продавал подержанную Ниссан «Альмера». Тёмно-синюю, не битую, на ходу и недорого. Всего двести тысяч. Можно не всю сумму сразу. Отец явно этой идеей загорелся. Игорю было неудобно таким способом одалживаться у родителей, но иметь машину хотелось.

– К нам, может, почаще будешь приезжать, сынок, – поддержала мать.

– Только вот с гаражом мне в Москве не решить, там-то, у себя, ты как-нибудь пристроишься, – сокрушался после пяти выпитых рюмок отец

– Не беспокойся пап, не очень и нужен гараж, тем более в Калашине, – успокоил Игорь.

Порешили, что завтра сходят посмотреть, в каком состоянии машина. Родители поднялись из-за стола, готовясь идти спать.

– А Борька, когда придет? – удивился Игорь.

Отец только рукой махнул:

– Заявится за полночь, ты его не жди, завтра наговоритесь.

Игорь заснул, как провалился. Никаких мыслей ни про работу, ни про Ирину его не посетило.

22

Разбудили солнечные лучи. На кухне позвякивали тарелки, мать готовила завтрак. Игорь поднялся, сделал несколько круговых движений руками, долженствующих изображать зарядку и заглянул в комнату брата. В котором часу тот явился домой Игорь не заметил, проспал. У брата на стене комнаты висели два компьютерных монитора, стол под ними был завален какими-то электронными платами, жгутами проводов, там же ютились две клавиатуры. В углу пылились их старенькая гитара и пара гантелей. Брат тихо посапывал, до бровей накрывшись простынёй. Не став его будить, Игорь ушёл на кухню. Родители уже отзавтракали. Отец пролистывал профессиональный медицинский журнал, мать в очках перебирала фасоль, и Игорь понял, что на обед будет его любимый суп. Он поздоровался и занял своё место, которое, наверное, сейчас занимал бы Борька, если бы не проспал. На завтрак была овсяная каша и сваренные в мешочек яйца. Игорь принялся за еду, поглядывая на отца. Тот, поняв его нетерпение, оторвался от журнала и вышел в прихожую к телефону. Коротко переговорив, он крикнул оттуда сыну, что Рубен их ждёт. Игорь с Рубеном был знаком, тот много лет работал в одной больнице с отцом, а сейчас заведовал хирургическим отделением. Жил он неподалёку, поэтому отправились пешком.

Машина была припаркована во дворе дома, и пока отец поднимался к Рубену в квартиру, Игорь при ярком солнечном свете рассматривал свою будущую лошадку, стараясь заметить возможные изъяны. За исключением свежей царапины на водительской дверце, никаких замечаний не было.

– Ты чего тут парень высматриваешь? – обратился к Игорю седой мужчина, выведший на прогулку двух шпицев. Собачки, как по команде, строго смотрели на Игоря.

Игорь развернулся к нему, улыбнулся такой самодеятельной бдительности, и примирительно подняв ладони, успокоил:

– Уже никто ничего не высматривает. Нет причин для беспокойства.

Но мужчина продолжал стоять рядом, пока не вышли отец с Рубеном. Рубен поздоровался с Игорем и с мужчиной, который после этого выключил свою подозрительность и удалился на дальний газон выгуливать псов.

– Как вырос, как вырос, – приговаривал Рубен, похлопывая Игоря по плечу, – совсем мужчина, женить пора.

– Молодой ещё, погулять надо, – в тон Рубену сказал Игорь.

Рубен снял машину с сигнализации, открыл капот, багажник. Предложил Игорю сесть на водительское место, словом показывал товар лицом. Про царапину на дверце, прицокнув языком, заметил:

– Позавчера, когда на работе все были, какая-то тёлка парковалась и две машины зацепила. Мою не сильно, а у Юрия Ивановича, – Рубен пальцем показал на гуляющего с собаками, – новую «Шкоду» пришлось на ремонт ставить. Вы не волнуйтесь из-за царапины, любой костоправ за полдня заделает, и не заметите, а я скидку дам. Ну, по рукам?

Отец, обменявшись взглядом с Игорем, решился:

– По рукам. Рубен, тогда на следующей неделе я деньги привезу, сразу и оформим. Игорь не возражаешь, если я на себя оформлю? Тебе лишний раз не отпрашиваться и в Москву не мотаться, да ещё я всё-таки афганец, участник боевых действий, налогов не платить.

Игорь согласно кивнул головой, всё было правильно. Попрощавшись с Рубеном, пошли к дому. Отец по дороге вспомнил, что мать поручала купить подсолнечного масла и молока, пришлось свернуть к гастроному. Пока отец отоваривался, Игорь прихватил полдюжины пива, себе и Борьке.

Когда вернулись домой, Борька уже не спал, но по недовольному виду было понятно, что мать пробудила его насильственно. Увидев брата, он широко улыбнулся и кинулся обниматься. Игорь с удивлением заметил, что за последние месяцы Борька вымахал ещё и стал на полголовы его выше. По звону бутылок в пакете братец угадал пиво и предложил сразу и отметить встречу. Воспротивилась мать, заставив его сначала позавтракать. Завтрак он проглотил молниеносно и сидел за кухонным столом, ожидая возможности высказаться. Родители, чтобы им не мешать, ушли в комнату, и засели у телевизора.

Игорь, подливая пива в бокалы, слушал бесконечные рассказы про компьютерные тусовки, про продвинутых пользователей, про специфический юмор сисадминов. Забавно, что это говорил младший брат, которого Игорь помнил карапузом, который не дотягивался ручонками до края стола, за которым они сейчас пили пиво. В широкой ладони Бориса стакан терял свои размеры. Игорь обратил внимание на сбитые костяшки пальцев:

– Что, братуха, приходится работать не только головой, но и руками?

Борис, погладив тыльную сторону ладони, смущенно объяснил, что это последствия занятий рукопашным боем. Игорь уважительно крутнул головой, признавая широту его интересов, и, улыбнувшись, не удержался:

– А дама сердца имеется?

– Конечно, имеется, – засмеялся в ответ брат.

– Молодец, только смотри – тебе ещё одиннадцатый класс оканчивать, ЕГЭ сдавать, – не удержался от нравоучений Игорь.

– Кончай, старшой, мать и так все уши прожужжала. Сдам я все эти тесты, да и ребята подиктуют, если что. Теперь знаешь, какие возможности у техники?

– То-то каждый год по телевизору наблюдаю, как таких умельцев пачками отлавливают, – подначивал Игорь.

– Да мы уже разработали один гаджет. Он плоский, не толще миллиметра, а может сигнал выдавать в интернет и отследить его можно везде, где покрытие сотовой связи есть. Только пока не удалось линейные размеры сократить, а то можно просто под кожу вживлять в любой точке тела, – расхвастался Борис.

– Ты с любой точкой поаккуратнее, – подколол Игорь, – тебе ещё жениться надо будет, а то случится утечка интима в мировое пространство

– Ты сам сперва женись, потом учи, – огрызнулся было брат, но смягчился и продолжил, – мы эту штуку пока в одежду зашиваем, прикольно, когда каждый вроде сам по себе, а на самом деле мы всегда вместе и никто вокруг этого не знает.

Идиллию прервала мать и, выгнав сыновей из кухни, стала стряпать обед.

Игорь предложил прогуляться, но брат сослался на неотложные дела, и засел за компьютер. Пришлось идти одному. Захотелось поехать в центр, побродить по знакомым с детства местам, посмотреть на них новым, взрослым взглядом.

По дороге к метро Игорь попробовал позвонить Ирине, но её телефон оказался вне зоны действия сети.

В метро Игорь понял, что успел отвыкнуть от людских водоворотов. На эскалаторе он с удивлением ощутил, что вглядывается в лица человеческого потока, набегающего сверху, и пытается представить, как эти чужие люди провели утро и вообще: как и чем живут.

Он даже помотал головой, отгоняя это наваждение, так недалеко и до психушки.

Солнечный воскресный день радовал всех. Толпа была нарядная, много детей всех калибров, в разноцветных колясочках и просто на шеях родителей. Доносились звуки бравурной музыки, но что именно это за марш Игорь не знал. Со слухом и музыкальной грамотностью у него было туговато. Даже в школе по пению ему больше четвёрки не выставляли, хотя большинство соучеников в этой науке были круглыми отличниками.

Пройдя Александровским садом, Игорь пересёк Красную площадь, утыканную развлекательными павильонами, и оказался у храма Василия Блаженного.

Ещё школьнику, ему на экскурсиях втолковывали про особые архитектурные замыслы Бармы и Постника, по преданию создавших эту церковь по велению Ивана Грозного. Он дивился разноцветным луковкам больших и малых куполов, собранных затейливыми строителями в одну клумбу. И никак не мог подобрать слово, чтобы выразить, что именно он чувствовал. Вдруг сейчас это слово подобралось, но оно оказалось из современного, Борькиного, лексикона: эти строители из шестнадцатого века просто прикалывались. А мы пятый век подряд дивимся их приколу и ещё со всего света туристов привозим для аханий и оханий.

Испытав к зодчим родственное чувство, Игорь легко отправился дальше к Москворецкому мосту, но постепенно начал чувствовать, что тянет его домой к маминому обеду. Да и время подступало, и Игорь решил вернуться.

Борис уже умотал по своим делам. Воскресный обед выдался на славу. До вечера Игорь сидел дома с родителями, разговаривали о всякой всячине. Мать показала Игорю купленный для него новый свитер и теплые носки. Вслух она не высказывалась, но по отдельным репликам Игорь понял, что она надеется, что он уедет из Калашина, и вернётся домой. Но пока в его планы это не входило. Отец на этот счёт помалкивал.

Решили пораньше ложиться спать. Так и закончилась эта очередная побывка Игоря в родных пенатах.

23

Пока он в понедельник с раннего утра мотался в Москве по экспертизам, в Калашинском следственном отделе Сорокин проводил планёрку.

Сначала обсудили материалы доследственных проверок, которых было по десятку на каждого в отделе, потом прошлись по списку уголовных дел. В общем, всё было под контролем, но работа по убийству Садакова всех отвлекала, и завершение проверочных материалов и дел затормозилось.

Сорокин нервничал. С недавних пор начальство заставляло на месяц вперед составлять перечень дел и материалов, которые планировалось закончить в этот период. Поначалу это казалось простой формальностью, желанием активизировать работу, но в результате обернулось рычагом давления на руководителей отделов. Логика применялась простая: сам напланировал, сам не справился – отвечай. Вызовов на оперативные совещания в управление теперь боялись, могло окончиться и оргвыводами.

Поэтому в конце месяца старались изо всех сил изобразить обещанное в плане. Были мобилизованы все изобретённые поколениями следователей ухищрения. Чтобы успеть с материалами проверок следователи выносили формальные постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, которые в тот же день отменялись руководством отдела, и сроки проверки текли по новой. Производство по уголовным делам под разными предлогами перед подачей отчётности приостанавливались, и они искусственно оказывались в числе оконченных. Эти решения первого числа следующего месяца сразу отменялись, и следователь получал дополнительное сроки расследования.

Ясное дело, кто-то начинал увлекаться мухлежом, но такие проделки незамеченными долго оставаться не могли, и время от времени издавался грозный разоблачающий приказ и этот кто-то терял премию, а то и должность.

А ведь это составляло только часть управленческого «искусства».

Надзирающее ведомство тоже не дремало, и прокуроры спуску не давали, замечая иногда такие нарушения, которых и не было. Вот тут и крутись!

Иногда Сорокина посещало желание плюнуть на всё и написать рапорт об увольнении. Но по трезвому размышлению столь революционные мысли он старался подавлять, хорошо понимая, что другой работы такого уровня в районе он не сыщет, а жену и двух детей кормить надо.

Тяжело вздохнув, Сорокин распустил коллектив по рабочим местам.

Петрова попросила остаться на пару вопросов.

– Слушай, Валера, у Климова с делом о покушении на изнасилование полная засада. Он по молодости упрямствует, хотя ничего объективного в деле нет. Терпила – та ещё коза, да и маманя у неё скандальная, я их хорошо знаю, на соседней улице живут. Они желают дело прекратить, претензий не имеют. Прокурор наверняка на дополнительное расследование дело вернёт. А если до суда дотянем, там, того гляди, оправдают. Уже жалобы идут от обвиняемого на незаконный обыск в автомашине. Оно нам надо?

– Знаешь, Таня, Климов только начинает, старается. Если мы сейчас его за крыло и вниз, сломаться может. Не хочу его силой заставлять прекращать дело, не лежит у меня душа к такому повороту. Да и обвиняемый этот – гад конченный. Выйдет сухим из воды.

–Ты чего-то не понимаешь или не хочешь понять. Климов, зная, что объективных доказательств нет, начал дёргаться. Обыск в квартире провёл, а потом в машину обвиняемого влез, и всё в одном протоколе записал. Если он чего и нашёл, что сомнительно, всё равно и прокурор, и суд признают это недопустимым доказательством и отметут. Пойми, не тот это случай, когда надо костьми ложиться. Подумай об отделе, вся статистика за первое полугодие рухнет, и ради чего? Я думаю, что Климов и сам не рад тому, куда дело заходит. Давай с него грех снимем. Дело можно Величко передать, а я включусь, помогу. Ну что, я нарисую постановление об изъятии дела и передаче его другому следователю?

– Давай, рисуй, – махнув рукой, сдался Сорокин.

Игорь, не подозревая о таком развитии событий, сразу по возвращении в Калашин, не заходя к себе на работу, отправился в полицию к Куницыну. Тот был в кабинете и сразу предложил попить чаю. За чаем стали обмениваться мыслями, накопившимися за выходные.

Куницын разузнал у своих коллег из областного управления, что команда финансовых консультантов Садакова недавно завершила работу в корпорации «Финком», которую возглавляет некий Черкасов. Теперь устанавливают фамилии тех, кто конкретно там работал, чтобы выяснить подробности консультирования.

Игорь рассказал про визит в больницу к Иванову, и предложил поискать по видеозаписям с постов мотоцикл. Куницын согласился и включил свой компьютер, куда перегнали все имеющиеся записи с камер.

После нескольких часов просмотра они убедились, что ни один мотоцикл со времени убийства и до обеда следующего дня под камерами не засветился. В глазах стало рябить от некачественных дергающихся картинок. Пришлось сделать перерыв.

– Ты посмотри, – пожаловался Игорь, – столько часов записано и никаких зацепок. Что у киллеров шапка-невидимка припасена, или мотоцикл, летающий оказался?

– Да я уже все глаза проглядел, – поделился своим огорчением от неудачи Куницын, – а толку никакого. Может, не то ищем, а может, ничего и нет. Но вряд ли. От места нападения до городских постов автотрасса без примыкающих дорог. Хочешь, не хочешь, а к городу доедешь. Правда в двух местах есть съезды на поля, но легковая машина там не пройдёт. Мотоцикл, конечно, может. Если он свернул туда, на камерах его нам не увидеть. Но, значит, он местность хорошо знает. Надо нам в деревнях поискать или у дачников, там и мотоциклы, и квадроциклы, что хочешь есть. Но много времени займёт. А вот машина с киллером куда могла деться?

– Давай ещё раз прикинем, что именно мы ищем, – Игорь старался сосредоточиться, – предположение, что они были в полицейской форме, пока остаётся в силе. Но никаких полицейских машин мы на видео не нашли. А одной формы маловато, для правдоподобия и машина должна быть полицейской, иначе есть риск засветиться и вызвать подозрения…

– Или она должна быть похожа на полицейскую, – включился Куницын, – можно капот и бока синими лентами оклеить и мигалку на крышу приделать, но цвет машины должен быть белый. Ленты и мигалку сорвать – минутное дело. Но саму тачку быстро не перекрасишь, давай ещё раз смотреть.

Не прошло и часа, как Куницын ткнул пальцем в экран:

– Смотри, белая «Лада». Спереди сидят двое, есть ли кто сзади не видно, но у переднего пассажира на груди наискось белая полоска. Я было её за ремень безопасности принял, а теперь повнимательнее смотрю, узковата она. Скорей похожа на белую портупею, как у дорожной полиции. Лиц тут не разглядеть, если будем увеличивать размер экрана, то сплошные пиксели пойдут, а номер можно вытащить. Сейчас я наших криминалистов напрягу.

Куницын сделал несколько звонков и, дожидаясь прихода специалиста, сладко закурил. Игорю это не мешало, он даже любил запах табачного дыма, особенно трубочного, но сам к пагубной привычке не пристрастился, даже на действительной военной службе. Хотя там, пока курильщики наслаждались затяжками, некурящая братия, по воле мудрых курящих сержантов, продолжала вкалывать.