скачать книгу бесплатно
Весной в полку сократили штаты. Теперь даже по штату в роте должно быть тридцать человек, остальной личный состав должен был поступать из Автозаводского районного военкомата города Нижний Новгород в случае войны. На деле в роте было два солдата, оба механики-водители, а в батальоне восемь солдат. Деградация полная.
Летом 1993 года меня опять отпустили в отпуск летом, и мы с Ольгой повторили своё путешествие сначала на юг, потом в Калининград и далее по побережью Балтики. Неожиданно для меня Ольга призналась, что у неё появился парень, ходит в моря и предлагает ей выйти замуж. Я спросил о её решении, а она ответила, что поскольку от меня предложений нет, то и у неё выхода другого тоже нет. Сказала, что пообещала парню дать ответ после его прихода из рейса. Больше к этой теме мы не возвращались. Мне было жаль терять Ольгу, мысли постоянно возвращались к этому вопросу, однако жениться я не хотел категорически.
В этой поездке стало известно, что с осени посетить наши Прибалтийские страны можно будет только по заграничному паспорту и по визе. А у нас, у офицеров, не было не то что заграничного паспорта, но простого не было. До меня дошло, что, возможно, я в последний раз в жизни вижу Ниду, Клайпеду, Палангу, Юрмалу, Ригу, Пярну, Таллин и другие города. Стало как-то нестерпимо больно и обидно. Но Литва, Латвия и Эстония стремились от нас отгородиться. Тяжело было на душе. К этим мыслям я возвращался постоянно. Не хотелось признавать, что местное население совсем не желает жить с нами, да ещё без границ. Возмущало и то, что мы не собираемся вводить визовый режим с Азербайджаном, Арменией, Грузией и всей Средней Азией. Вот если бы наоборот, со всеми южными странами визовый режим, а с Прибалтикой безвизовый!
Тогда я не понимал, как теперь можно будет попасть на машине из Москвы в Калининград. Получается, чтобы проехать в Калининград на машине или на поезде, нужна виза? Не может быть. Наши начальники не должны это допустить. Но ощущения были тревожные. Это была моя последняя свободная поездка в Прибалтику, и о новых правителях России я думал слишком хорошо, всё потом оказалось гораздо хуже.
Опять я вернулся к тем, ещё детским и юношеским размышлениям о Родине. Покидая Прибалтийские страны, я остро почувствовал, что покидаю свою Родину, которая теперь мне и не Родина. Горько и тяжело было на душе.
Осенью в батальоне не осталось ни одного солдата. Боевая подготовка шла только в первом и втором танковых батальонах, да и то второй танковый батальон был не полного состава, а третий танковый батальон имел лишь механиков-водителей.
Впрочем, я, как и остальные офицеры-пехотинцы, со временем вошли во вкус новых условий службы. Размеренная и почти гражданская жизнь начала нравиться. Ностальгии по боевой подготовке было всё меньше. Я занялся подготовкой к академии и личной физподготовкой. Квартира у меня была оплачена до конца года, но были ещё коммунальные расходы, а деньги в полку прекратили платить вообще. Вместе с тем, несмотря на крайне экономный подход к расходованию денег, к ноябрю они закончились полностью.
Чему удивляться? Я всё-таки позволял себе с Ольгой расходы в отпусках. Грузинский запас полностью иссяк.
Всё время я ходил и думал, где достать деньги. На выплату денежного довольствия я не рассчитывал, потому что начфин полка о нём давал мрачные прогнозы. Украсть я тоже ничего не могу. Нет боевой подготовки, нет топлива.
Очередная неприятность пришла, откуда я её ждал. Позвонил Ольге и узнал, когда у неё свадьба. Впрочем, это громко сказано, просто распишутся. Нормально поговорили без слёз и истерик.
– Оля, дорогая моя. От всей души желаю тебе счастья. Поверь мне. От всей души. Если бы я мог жениться на тебе, я бы это сделал. Не могу.
– А почему не можешь, Юра?
– А ты поедешь со мной служить в Дзержинск?
– Нет.
– Вот видишь, ты даже в Дзержинск не поедешь из Калининграда, а это не последний мой гарнизон и, возможно, самый комфортный и лучший.
– Юра, увольняйся! Я прошу тебя: уволься и приезжай в Калининград. Здесь у нас связи, мой отец тебя в свою фирму в конце концов возьмёт, построим дом на берегу моря и будем спокойно жить.
– Нет, Оля. Нет. Я женат на Русской армии, – эти слова я произнёс неожиданно для себя впервые в жизни. Раньше не слышал их ни от кого. Поразился точности сказанных мною слов и глубокому смыслу.
Надо запомнить эту фразу. Получается, это мой девиз. Надо же было мне влюбиться в эту дуру: Российская армия. Некрасивая, бедная, неухоженная, бездушная и очень дурная, прямо совсем дура-дурой. А ведь я в неё влюбился. Точно говорят: любовь зла.
Грустно. Очень тяжело на душе. Я простился с очень хорошим и надежным человеком. На автомате пришёл домой. Опять вспомнил Лену. Похоже, я её любил и люблю, скорее, не саму Лену, а её образ. Перебрал в памяти всех своих женщин. Всех вспомнил с благодарностью и добротой.
Я опять один. Всё-таки неприятная вещь одиночество.
А как там Игорь? Ничего не знаем друг о друге, потому что чёрствые мы с ним душой и эгоисты.
В полку так ни с кем и не подружился, не хочется душу свою открывать. Со всеми нормальные отношения, но дружбы нет.
Достал бутылку вина, открыл и под эти мысли напился в одиночестве. Легче не стало, но смог спокойно уснуть.
Однажды утром я позавтракал только слабо заваренным чаем без сахара. В этот же день не было чем пообедать. Пойти в солдатскую столовую и поесть я, конечно, мог, но мои принципы не позволяли это сделать. Обжирать солдат считалось у нас «заподло», очень низким поступком.
Другое дело официально встать на довольствие, но делать это я очень не хотел. Оставался один выход – получать продукты, положенные по продовольственному пайку на складе. С этим вопросом я подошел к начальнику продовольственной службы полка и на удивление быстро решил его. Вечером, разгрузив продукты из машины в квартиру, я устроил маленький пир с первым и вторым блюдом.
Но вопрос денег продолжал меня мучить. Отчаянно перебирал все возможные варианты подработки. Съездил однажды на сортировочную станцию железной дороги, хотел подрядиться на разгрузку товарных вагонов. Какой я наивный! Там была уже своя мафия, и никого чужого мужики не пускают – самим жрать нечего, а у них ещё и семьи.
Начал таксовать, «бомбить» по вечерам и ночам. Клиентов совсем мало, едва отбиваю расходы на бензин, но всё-таки я свою машину заправляю ворованным в полку бензином.
В самом начале службы в полку я помог командиру ремонтной роты полка, старшему лейтенанту, провести выверку всего стрелкового оружия его роты перед стрельбами, за что он пообещал снабжать меня бензином для машины. Дело в том, что в его роте был очень драгоценный (без шуток) экземпляр техники: автокран Урал-375Д. Техника легендарная и в то время уже очень дефицитная. Из почти двух сотен единиц автомобильной техники полка – единственная такая машина. Главной ценностью этой машины было то, что расход топлива автомобиля «Урал-375Д» на 100 километров по паспортным данным составлял 48 литров АИ?93. В тяжёлых условиях расход мог достигать 100 литров на 100 километров. Естественно, эта машина никогда и никуда не выезжала, но, как я понял, по документам она постоянно якобы ездила по бездорожью полигона нашей дивизии. Ещё один автокран, но уже в инженерно-сапёрной роте нашего полка, был уже на базе дизельного Урала-4320, разумеется, он и выполнял все необходимые в полку работы по предназначению.
Благодаря дружеской помощи командира ремонтной роты полка, я выходил на прибыль как «бомбила». Но это были мизерные деньги в резко обнищавшем городе.
Однажды отвез сильно выпившую женщину, а она выскочила из машины и заскочила в подъезд, не рассчитавшись со мной. Я даже не попытался её догнать. Разозлился, конечно. Плюнул и … пожалел эту пьяную дуру. Понимал, что однажды она нарвётся не на такого, как я, и ей мало не покажется, ведь нравы в тот момент у сильно обозлённого населения были далеко не гусарские и сильно не гуманные. Так меня будут «кидать» постоянно. Бессмысленно так «бомбить». Коммерсант…
Торговля? Я не смогу. Не смогу и всё. Хоть стреляй! И всё же пошёл на рынок. Осмотрел всё не спеша. Лучше бы я этого не делал. Меня накрыла сильнейшая волна национализма. Теперь от этих экстремистских мыслей избавиться не могу. Вот они, хозяева новой жизни в исконно русском городе. Наглость у них уже просто зашкаливает…
Не могу! Чёрт! Что делать?! Перед глазами пулемёт ПКМ и … От этой сладостной мысли становится легче на душе. Что делать? Что же мне делать?!
Шли дни, и я не находил никакой идеи, где заработать деньги. Кого бы грабануть? Это должен быть только преступник. Так мне будет легче на это пойти.
Сходил к единственному в городе в то время ночному клубу. Со стороны изучил крутившихся там бандитов, заметил, что в городе появились чеченцы и вспомнил ходившие в городе слухи о том, что чеченцы пытаются все бандитские дела в городе взять в свои руки. За одной машиной даже проследил, посмотрел, куда и зачем они поехали. Потом на следующий день продолжил слежку. Понял, что они ещё и овощную базу контролируют вместе с азербайджанцами.
Они все хорошо вооружены, и ограбить их можно, только вступив с ними в самый настоящий ближний огневой бой. Нет. Мне в одиночку это не провернуть.
Попробовал поговорить на тему денег с одним командиром танковой роты – дерзким и очень боевым. Он, конечно, крайне возмущён тем, что нам не платят деньги, но, как я его понял, он не доведён до отчаяния. Ему тесть и тёща возят из Казани продукты регулярно, они там, вроде бы, устроены, так что получают что-то, и дача им помогает тоже.
Потом поговорил с одним командиром взвода из батареи ЗПРК «Тунгуска». Оказывается, он написал рапорт на увольнение и поедет к себе в Полтаву, на Украину, там отец открыл автосервис и в целом вполне прилично выживает, хоть и платит бандитам непомерные деньги.
Как-то так получилось, что не видел я больше в полку никого, кому мог бы доверить свои тайные мысли. Опасно.
Последний платёж за квартиру я уже сделал не за год, а до конца этого календарного года – настолько хватило тогда денег. У меня оставалось очень мало времени до очередного платежа, и даже если перевести расчёты из годовых в ежемесячные, то проблема всё равно не решается, так как у меня и на месяц нет, и начфин не обещает начать сокращать долг по денежному довольствию.
Если переехать жить в общагу полковую, то я там сопьюсь. Хотя… может, и не сопьюсь, но всё равно эти долбаные дни рождения всякие и прочее…
Что делать? Мне нужна рабочая идея, и я её разовью, додумаю. Обязательно справлюсь. Где же взять идею?
На следующий день пошёл к полковым прапорщикам с целью поговорить вокруг да около в надежде услышать хоть какую-то идею или подсказку. Не получилось ничего и с ними. Так они нормально со мной общаются, но как только я начинаю говорить что-то ближе к деньгам, то на эту тему резко обрывают.
Ясно мне всё с ними. Они просто воруют, кто и что может, и тихо сбывают, делятся с кем положено. Язык намертво держат за зубами и, самое главное, мне, офицеру, по их мнению, ещё всё-таки молодому, они вообще на этот счёт не доверяют, скорее всего, даже боятся, считают меня не испорченным в этом плане и совершенно не годным для их тайных нехороших дел. Как им доказать, что я очень плохой? Как? Не знаю.
Жрать хочется! Уже вечер, и я совсем ничего не ел.
Пришёл в канцелярию роты, попросил одного солдата найти мне немного хлеба, дескать, не успел поужинать, времени не было, благо, было немного заварки и несколько кусочков сахара. Солдат сбегал в солдатскую столовую и принес мне несколько кусков белого хлеба и даже пайку масла. Попытался вернуть ему масло, разумеется, солдат его не забрал. Я вида, конечно, не подал, но в душе ликовал. Выкрутился.
Как я мог остаться без гроша в кармане?! Как я такое допустил? Нужно у кого-то срочно одолжить деньги и думать дальше. Побираться за счёт солдатской столовой – это не выход из положения и смертельно позорно. Найти деньги хотя бы на хлеб. Это же копейки!
У кого одолжить немного денег? Начал мысленно перебирать в голове варианты и никого, кроме Осипова, не нашёл, у кого можно занять деньги. Он семейный, и у него всегда всё рационально, в отличие от меня, плюс жена работает, и, с его слов, ей даже зарплату платят – она у него врач в городской детской зубной поликлинике. Он говорил, что город платит, у местной власти деньги есть, и кроме этого его жена что-то имеет тоже, как я уловил.
На следующий день занял у Осипова деньги. Он мне действительно как старший брат, всё понял и одобрил мои будущие намерения быть крайне бережливым и экономным.
Рассчитал всё скрупулёзно. У меня всегда будут бульонные кубики, хлеб и майонез даже и… даже заварка. Я могу быть очень неприхотливым и очень экономным. Так дотяну до очередного натурального продовольственного пайка, который получу на продовольственном складе полка и всё очень детально распределю. Так будет впредь. Я смогу!
Но что делать с квартплатой? Как отдавать долг Осипову? Стыдно. Как же я до такой жизни дошёл? Зубная паста заканчивается… Буду совсем капельку выжимать. Эх! Как бы зубы с такой экономией не потерять?
Завтра в роте возьму кусок мыла солдатского – его в избытке. Вот на стиральном порошке сэкономлю. Мыло буду резать в стружку и обойдусь без стирального порошка, он теперь для меня действительно роскошь.
Унизительно. Мы, офицеры, для них, для этих недавних ещё коммунистов, твари дрожащие? Ох, и понесло мои мысли! Или мы всё-таки офицеры? Как бы у этих тварей забрать награбленные ими деньги?
Мне нужно как-нибудь сойтись с каким-нибудь менторским опером, получить от него информацию, где могут лежать наличные, и потом я всё решу. Или с ним в паре решить это дело? Лучше вдвоём. Или лучше одному?
Вот она спасительная идея! У нас недавно уволился замполит роты материального обеспечения и тут же поступил на службу в городское управление МВД. Не знаю, какую должность он там занимает, но я его завтра же найду и через него постараюсь выйти на уголовный розыск или тех, кто там реально ближе к криминальному миру и бизнесу.
На душе отлегло, и я продолжал обдумывать неожиданно созревший первичный замысел. Потом успокоился и отложил все мысли на этот счёт на завтра.
Я сидел за столом на кухне, пил чай, смотрел в окно и слушал новости по включённому в комнате телевизору. На улице шёл мелкий, моросящий бесконечный дождь. Во дворе одиноко горел единственный фонарь, который освещал лишь часть двора, да и то плохо, так как этот дворик внутри сталинских домов был очень зелёным, с деревьями и кустарником.
В это время во двор въехала иномарка, остановилась возле одного из подъездов, из неё вышли двое и с двумя клетчатыми сумками для челноков вошли в подъезд. По позвоночнику пробежал холодок. Кровь хлынула в голову.
Я наблюдаю эту картину не первый раз. Похоже, в одно и то же время эта машина приезжает сюда, и эти два парня с сумкой идут в подъезд. В этом подъезде жил какой-то кавказец, он на рынке делами заправляет, я видел его неоднократно, когда он ближе к обеду выезжает на приехавшей за ним машине, а вечером возвращается. Потом к нему приезжают вот эти гости, или подельники.
Черт! Да, похоже, в сумке деньги! Не может быть. Если бы были деньги, они бы их хорошо охраняли, да и сумки были не маленькие.
С другой стороны, а чего им здесь бояться? Они здесь хозяева жизни. За день через рынок мало денег разве проходит? Плюс сами там, наверняка, чем-то торгуют.
Я быстро оделся в спортивный костюм, кроссовки, надел кожаную куртку с капюшоном и вышел во двор. Обошёл его по периметру, внимательно осмотрел и остановился в пышных кустах, рядом с подъездом, в котором жили кавказцы. Хоть на кустах листьев уже не было, они всё равно надёжно меня закрывали.
Водитель, сидевший в машине, меня не видел. Через некоторое время два парня вышли из подъезда, сели в машину и уехали. По обрывкам их речи я понял, что это азербайджанцы. Меня не заметили.
Вход в подъезд свободный. Поднялся на самый верхний этаж. Лестница на чердак, там люк с замком, самым обычным. Квартиру я вычислил. Это была одна из двух квартир с железной дверью, но дверь была очень мощной и красивой. На двери в подвал висит замок, по пыли на замке я понял, что в подвал никто давно не ходил. Если у них в сумке деньги, то значит, они привозят сюда выручку за день. Но куда потом эти деньги деваются? Где их хранят?
В следующие дни я нашёл ответ на эти вопросы.
С самого утра в подъезд кавказца приезжают разные люди, много: и кавказцы, и русские. Находятся там недолго и через некоторое время уезжают. Выходит, он эти деньги раздаёт на разные дела? Наверняка, не все, потому что, когда он выезжает, за ним поднимается водитель и несёт такую же сумку. Получается, что деньги надо брать, когда их привозят, и лучше делать это вечером в воскресенье, когда выручка на рынке самая большая.
В полку я договорился с начмедом, и он мне дал справку о болезни на три дня. Все дни я посвятил тому, что следил за объектом, и подготовке к преступлению. Мне казалось, что я продумал всё до мелочей.
Машину запарковал в одном из соседних дворов. Проверил и подготовил оружие. Купил себе чёрную шерстяную шапку с прорезью для глаз, четыре куска веревки, клейкую ленту, нож, фонарик, туристический рюкзак, большую сумку (рассчитывал на большую выручку), две пары тёмных перчаток для рабочих, два замка, кусок проволоки, ломик.
Вечером в воскресенье я зашёл в подъезд. Сломал замок, висевший на двери в подвал, и положил его у лестницы, за косяком, дверь прикрыл. Включил фонарик, спустился по лестнице. Вторая дверь, но уже без замка. Вошёл в подвал. Осмотрелся. Надежные стены сталинских домов не пропускали сюда никакие звуки.
Вернулся. Навесил на дверь подвала новый замок и закрыл его на ключ. Занял позицию в кустах. Фонарь во дворе мне никак не мешал, даже наоборот, позволял контролировать другую часть двора, поэтому я решил в лампочку не стрелять.
Сердце билось так, что мне было очень жарко, хотя температура воздуха была около нуля градусов. Время приближалось. Двор осветил свет фар. Это были «мои». Я быстро проскочил в подъезд, открыл замок, сунул его с ключами в боковой карман. Всё сделал, как и продумал заранее. Вошёл в подвал и закрыл дверь. Левой рукой держал дверь, в правой – пистолет.
Как только оба моих подопечных оказались в подъезде и пружина захлопнула за ними дверь, я распахнул дверь подвала и не очень громко произнёс:
– Упали оба на пол, стрелять буду!
Изумлённые лица кавказцев застыли в недоумении.
– Упали быстро, нах, считаю до двух!
Взгляд кавказцев сосредоточился на моём пистолете, на лицах появился страх.
– Раз! – произнёс я.
Парни упали на пол.
– Эй, слышь, брат! Не убивай. Мы ничего тебе не сделаем, бери деньги и уходи, – произнёс один из них.
– Не убивай! – произнёс второй с мольбой в голосе.
– Ты! – ткнул я стволом в голову первому. – Снял куртку и бегом в подвал.
Парень встал, скинул куртку и спустился по лестнице.
– То же самое! – приказал я второму.
Оба кавказца стояли у входа в подвал в конце лестницы у второй двери.
Мне казалось, что времени потрачено очень много, казалось, что вот-вот кто-то появится, поэтому от части плана, где я намеревался дать им сначала одному верёвку и заставить его связать напарника, а потом связать другого, я отказался. К тому же я опасался, что во время, когда я буду связывать второго, он попытается вырваться.
– Быстро в подвал и отошли от двери на десять метров! Убью нах!
Кавказцы выполнили и этот приказ.
– Не убивай, не убивай только.
– Обещайте, что я вас больше никогда в России не увижу. Обещайте, что уедете к себе на Родину.
– Обещаю, брат, обещаем!
– Обещаем! – повторил второй.
Я захлопнул дверь и прикрутил петли замка проволокой. Поднялся. Содержимое курток быстро вывернул в сумку. Куртки бросил на лестницу в подвал. Обратил внимание только на то, что среди добычи ещё два пистолета, теперь уже ТТ.
Приоткрыл две большие клетчатые сумки, они были с деньгами. Рюкзак и моя сумка мне не нужны, не влезут. Пришлось запихивать рюкзак и черную сумку в сумки с деньгами. Время! Мне казалось, что я очень долго вожусь.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: