скачать книгу бесплатно
– Повторю. Ты стукач особиста полка, чмо и шестёрка.
– Стукач кого?
– Особиста.
– Кто это такой? – недоумевая произнёс Кучумов.
– Вот, вижу хорошую подготовку КГБ. Я знаю, они там своих стукачей готовят к таким разговорам.
– Что ты несёшь, старлей? Ты чё, о..л? – уже громко произнёс Кучумов.
– Я тоже сейчас начну орать, и весь батальон узнает, кто ты.
– Я не понял. Короче, поясни предъяву, – уже более спокойно и гораздо тише произнёс Кучумов.
– Дверь плотно прикрой.
Кучумов послушно прикрыл дверь.
– Поясняю. Ты нагло на глазах офицера продаёшь солярку. Смело пьёшь водку. Очень нагло, с вызовом, на «ты» смеешь обращаться ко мне. Почему? Кто из батальона может себе это позволить? Никто. Только ты. Почему? А потому что тебя опекает особист. Только под их опекой можно такое себе позволить.
– Это все х..ня, то, что ты говоришь. Мне все пох…
– Возможно. Но ты мне объявил войну. Я не хотел принимать вызов, но другого выбора у меня нет. Ты решил подрывать мой авторитет, а я буду уничтожать твой авторитет. Это война. Посмотрим, кто победит.
– Я твой рот.. – Кучумов, разразившись матерной тирадой, покинул канцелярию.
Полный крах. Я остался с очень тяжёлыми мыслями. Это беспредел! И ничего сделать не могу. Так оставлять нельзя. Надо срочно с этим Кучумовым разбираться. Но как? Выход только один. Я взял лежавший у меня в сейфе заполненный магазин к ПМ, вышел в расположение и, направляясь быстро к Кучумову, громко крикнул:
– Рядовой Кучумов, ко мне!
Кучумов обернулся и громко ответил:
– Пошел нах!
В расположении раздался дружный, громкий, веселый и одобрительный смех солдат. В ту же секунду я подскочил к Кучумову и что есть силы, максимально расчётливо нанёс ему кулаком с зажатым в нём магазином удар в лицо. Кучумов пошатнулся, а я тут же нанёс ему ещё несколько ударов в туловище. Кучумов начал оседать. В это время один из солдат взвода обеспечения батальона успел принять стойку для нанесения удара по мне, и я мгновенно переключился на этого солдата, который после первых же ударов закрылся и медленно отступил, потом отыскал глазами ещё одного солдата, который явно громко смеялся, и нанёс несколько ударов по нему. Остальные быстро отскочили на безопасное расстояние, и все смешки резко прекратились.
Я осмотрелся. Кучумов, присев, пытался прийти в себя. Не дать ему этого сделать! Только добивать, пока не попросит пощады!
Я нанес сильнейший удар в туловище Кучумова ногой. Кучумов буквально завыл от боли. Не останавливаясь, нанёс ему удар ногой в голень. Потом ещё по несколько ударов ногами остальным двум солдатам. Оба запросили пощады, и я им скомандовал:
– Встать!
Солдаты не смогли подняться, а я нанёс им ещё по паре ударов ногой, но уже не так сильно.
– Встать!
Вскочили.
Посмотрев на своего заместителя, скомандовал:
– Немедленно сюда три половых тряпки и ведра!
Через несколько секунд тряпки и ведра были на месте.
– Взлётку! Даю четыре минуты!
Оба солдата переглянулись, и я сразу нанёс им несколько ударов ногами, после чего началась влажная уборка. Этого от них мне было достаточно. Ни слова не произнося, подойдя к Кучумову, нанёс ему несколько ударов ногой.
– Хватит! – заорал Кучумов.
– Проси прощения, чмо! Громко, так, чтобы весь личный состав слышал! – заорал я и нанес ему сильнейший удар ногой в ягодицу.
– Не буду!
Я нанёс ещё несколько ударов, но Кучумов издавал только стоны. Не попросит. Бесполезно. Надо как-то выходить из этой ситуации. Подошёл к своей роте. Увидел один ненавидящий взгляд и тут же нанёс удар, потом ещё несколько ударов по кому попало. Воцарилась тишина.
– Батальон, строиться! Бегом!
Все быстро зашевелились, забегали.
– А сержанты в этом сраном батальоне есть?
Начали раздаваться команды сержантов. Построились. Мне доложили. Стояла мёртвая тишина.
– С этого момента все мои команды и распоряжения выполняются мгновенно и беспрекословно всем личным составом батальона. Есть те, которые не согласны?
Тишина.
– Не слышу!
– Никак нет! – ответил батальон вразнобой.
– Не понял.
– Никак нет.
В итоге через несколько раз получил громкий и дружный ответ. Кучумов продолжал находиться в том же месте и слегка постанывал.
– Вольно! – подал я команду.
Осмотрел весь строй и обратился ко всему личному составу.
– Мужики! Я не хотел этого всего. Я не хотел бить Кучумова. Даю вам честное слово. Как его зовут?
– Саня, – ответил кто-то.
Я подошёл к Кучумову и произнес:
– Саша, я не хотел тебя бить, я не хочу тебя унижать. Ты не оставил мне выбора, ты меня сильно унизил, и я был вынужден ударить своего сослуживца солдата, тем более русского. Прости меня, Саня! От души прошу. Прости. Я тебя тоже простил. Даже без твоих слов простил.
Я протянул руку, перекинул руку Кучумова через свою шею и начал поднимать его с пола. Посадил на табуретку.
Подозвал санинструктора роты (в то время эта должность ещё была в роте и ее занимал нормальный боец, имеющий диплом медучилища), приказал оказать помощь Кучумову.
– Почему? – задал я вопрос, подойдя к строю.
Бойцы смотрели на меня с недоумением.
– Почему, когда к солдатам грузинам или азербайджанцам приходит служить офицер грузин или азербайджанец, то они сразу окружают его и стараются помочь? А вы, когда пришел я, такой же русский, как и вы, встретили меня с враждой? Почему, я вас спрашиваю?
Стояла гробовая тишина.
– Вы все наверняка успели послужить и с кавказцами, и с призывниками из Средней Азии и многое успели понять. Почему вы меня так встретили? За что?
Я медленно обошёл строй, всматриваясь в лица бойцов. Многие отводили свой взгляд. Было видно, что мои слова запали им в душу.
– Я так мечтал о том, чтобы у меня все солдаты были русскими, пускай бурятами, украинцами, якутами, но русскими по мозгам, по культуре. И что получил? Я мечтал служить в России, дни считал, как вы, дембеля. Зачем вы так, ребята? Вынудили меня руку поднять на таких же, как и я, русских ребят. На прежнем месте службы я и с кавказцами, и с таджиками, и узбеками нашёл общий язык, но очень тяжело. Думал, что уж здесь всё будет по-другому. А что вышло? За что вы так, ребята, ко мне отнеслись?
– Извините, товарищ старший лейтенант, мы потом уже узнали, что вы в Карабахе воевали, но уже было поздно, – ответил один из самых авторитетных сержантов батальона, из соседней роты.
– А если бы не воевал, то что?
– Тогда другое дело.
– Почему?
– Офицеры тоже разные бывают.
– Мы вас больше не подведём, – спокойно произнёс мой заместитель.
– Тащ старшнант, давайте забудем, – предложил солдат взвода обеспечения батальона, который только что получил от меня.
– Согласен забыть. И у меня ещё есть пожелание. Не называйте меня, пожалуйста, старш- нант. Называйте меня товарищ старший лейтенант, членораздельно. Мне не просто так досталось это воинское звание. Ещё из этой же оперы: не называйте меня взводным, только командиром взвода. Потому что я командир, а не бегунок какой-то.
– Ясно. Так и будет. В нашем батальоне и командиры рот не разрешают их называть ротными, только командирами рот. Нам уже давно это объяснили, – произнёс сержант из миномётной батареи.
– Мы всё поняли, товарищ старший лейтенант, – глухо произнёс Кучумов, который продолжал сидеть на табуретке.
– Разойдись! – скомандовал я.
Ко мне подошёл командир одной из рот, который был в этот день ответственным офицером в батальоне, молчал и тихо наблюдал, не хотел мне помешать.
– Красавчик, – коротко произнёс он и сильно пожал мне руку.
Утром ко мне подошёл Кучумов. Вид у него был плохой. Под глазом красовался большой синяк, одно ухо было перевязано, кроме того, он сильно хромал. Подошёл ко мне, как положено, и спросил:
– Товарищ старший лейтенант, вы докладывать комбату насчёт солярки будете?
– Нет.
– Спасибо. А насчёт чурок вы полностью правы. Они друг за друга горой, не то что мы. Мы, русские, очень разобщены, и это неправильно. Я с вами полностью согласен во всём. Знайте, если я увижу, что на вас наехали чурбаны, Кучумов тут же за вас впишется. И вообще с моей стороны больше проблем не будет. Вообще никаких.
Мы пожали друг другу руки и разошлись.
Кроме всего прочего, для меня это была проверка личного состава на наличие у них русской идентичности, и я чётко понял, что они успели хорошо усвоить межнациональную школу ещё Советской армии, вспомнили о том, что они Русские, и на этой идее они готовы объединяться даже с ненавистными им офицерами, которых они продолжают воспринимать как еще более им ненавистных «ментов», а не своих же командиров. Сейчас солдаты увидели, что есть офицеры, которые готовы вслух признать то, что думают сами солдаты. Появились некоторые зачаточные признаки единства между ними и мной, офицером. Соответственно я стал для них ближе, но всё равно не родным.
Уже неплохо для мирного времени и солдата срочной службы.
Этот авторитет не очень дорого стоит, но тем не менее это уже хоть какой-то авторитет, тем более я говорил солдатам только то, что сам лично думаю, ни капли не покривил душой и ровно поперёк тому словесному дерьму, которое им пытаются заправить в мозги под нынешним названием общественно-гуманитарная подготовка, то есть то, что недавно называлось политзанятиями и всяким там марксизмом-ленинизмом с их интернационализмом. Впервые на практике опробовал замену всему тому советскому совершенно новое и искреннее. Сделал для себя выводы вполне практические и очень обнадёживающие.
Заодно и у меня на душе отлегло – оказалось я совсем не одинок в своих взглядах и даже напротив, нас, с такими взглядами, в нашем небольшом батальоне абсолютное большинство, если не сказать, что все мы такие, с такими взглядами. Я не заметил ни одного не согласного со мной солдатского взгляда, несмотря на то, что из двухсот человек около двух десятков были явно нерусскими, но и не кавказцами.
Это солдаты и сержанты, причём все срочной службы, естественно. А что офицеры?
Мнение офицеров я знаю хорошо, оно может быть только слегка мягче моего, но не на порядок даже. Не всё потеряно. Ладно, подождём, пока инородцы и в нижегородской области ещё больше борзеть будут, тогда, может, и народ поднимется. Эх! Сомневаюсь.
Нормально в итоге вышло выяснить отношения со всем личным составом солдат и сержантов батальона. Одним махом вышло! Круто. Всегда бы так. Теперь мне будет намного легче.
Утром заметил, как действительно многие начали смотреть на меня очень доброжелательно. Настроение улучшилось.
После развода комбат обратился ко мне и произнёс:
– Тимофеев. Зайди ко мне.
Настроение резко упало.
Оказалось, комбат был уже в курсе всех дел. Откуда? Понятно, что это не ответственный офицер доложил.
Разговор получился коротким. Суть его заключалась в том, чтобы я не слишком увлекался «мордобоем», а если и прибегать к нему, то по крайней мере не на глазах у всего батальона. А в конце нотации добавил:
– И насчёт межнационалочки давай осторожнее. Перед строем-то зачем? А то замполитов хоть и освинячили на глубину сибирских руд, но доложат кому-то что-то, типа, в танковом полку национализм русский и тому подобное и замучают нас проверками всякими. Нахер нам это нужно?!
Я промолчал. Мне понравилось, что мой командир очень даже согласен с моими взглядами по сути и только по форме с ними не согласен. С этих пор у меня не было никаких проблем с личным составом.
На майские праздники приехала Ольга. Мы ездили в Нижний Новгород и другие небольшие города области. Расстались с ней, обговорив все наши планы на отпуск.
Командир полка своё слово сдержал, и первого июля я уехал в отпуск на два с лишним месяца.
Ольга прилетела ко мне в Дзержинск, и мы вместе на машине поехали в Витязево почти на месяц. Туда же приехали мои родители. Потом на машине через Украину, Белоруссию, Литву отправились в Калининград. Из Калининграда мы с Ольгой по сложившейся традиции поехали по уже не нашей Прибалтике. Потом из Калининграда уже один – в Дзержинск. Каких-то серьёзных трудностей на границах мы ещё не испытывали, но на Украине и в Литве уже почувствовалось, что они вот-вот наступят. Особенно в Литве.
Осенью после увольнения личного состава пополнение не пришло. Как и обещали. Впрочем, к этому я был готов. С техникой был полный порядок. Этому вопросу я и, естественно, Осипов, старались уделять основное внимание.
Кучумов уволился, и в батальоне не осталось ни одного водителя. Иногда приходилось садиться за руль УРАЛа офицерам, включая меня. Дослужились! Какая честь быть водителем грузовика!
В целом ситуация в полку продолжала деградировать. Из трёх танковых батальонов людей хватало максимум на два, в них и свели всех солдат-танкистов. Солдат своей роты я практически не видел, максимум три человека получалось «вырвать» для работы на технике, а так они всё время пропадали в различных рабочих командах и командировках. Боевая подготовка полностью отсутствовала, даже расписания не писали. Рабочий день был почти нормированным, с обязательным выходным. Изредка заступал помощником дежурного по полку.
На Новый год приехала Ольга. Я понимал, что она очень хочет замуж, но говорить мне об этом не осмеливается, знает моё мнение.
