2 | Драмы. 1989–2020 гг.

ДАН: И сколько зла принесла грекам Медея и плоды ее любви?

СЬЮЗЕН: Но зато благодаря ей возник театр.

ДАН: Всего лишь трагедия, трагический жанр. Я предпочитаю комедии.

СЬЮЗЕН: К чертям Медею и всю твою античную классику! Дан, чего ты хочешь?

ДАН: Расстаться.

Постепенно мир Сьюзен становится черно-красным, монотонно и мрачно черно-красным. Голоса и звуки становятся ватными.

СЬЮЗЕН (одевается): Так я пошла.

ДАН: Да, прости. Это должно было случиться.

В красное небо взлетает черный самолет, в красно-черном самолете сидит Сьюзен, сосредоточенная и спокойная, как мертвец. В иллюминаторе в красном небе – ослепительно черное солнце, разворачивающееся в дракона и вновь свертывающееся в пустую геометрию агонального круга.

Признание в траурных тонах

Билл и Пенни сидят в кафе и едят мороженое. Кругом – пестрый мир – пестрая стойка, пестрые одежды людей, пестрое мороженое. Билл давно уже не ест мороженое, а монотонно вращает ложечкой в бокале, превращая пеструю массу в однородное серое месиво.

БИЛЛ: Никогда не думал, что это так тяжело выговаривается.

ПЕННИ: Тогда не выговаривай.

БИЛЛ: Это – мой первый и последний шанс. Как перед казнью.

ПЕННИ: Перед казнью обычно бывает приговор.

БИЛЛ: По справедливости – да. Но тут, кажется, приговор будет после казни.

ПЕННИ: Что ж ты казнишься?

БИЛЛ (с огромным напряжением выдавливая из себя): Я люблю тебя.

ПЕННИ: Только не это!

Пестрый мир Билла становится черно-красным, он видит перед собой черно-красную Пенни, она что-то говорит, но он не слышит этого, видит только шевелящиеся губы и спокойное, без тени тревоги лицо. Он встает, видя только ее, и направляется к выходу. Он идет по монотонно черно-красному немому городу и слышит только «Только не это!» – такое же монотонное, как этот красно-черный мир.

Как возникает и закаляется старая мужская дружба

Короткая забегаловка. У стойки сидят на нашестах мрачный Билл и беспечный Дан. Первый полностью сосредоточен на себе, второй – рассеян по миру, где его привлекает все, в том числе и Билл.

БИЛЛ (бармену): Замороженный дайкири!

ДАН: И мне, позаморозистей, пожалуйста.

Каждый пьет свое. Билл, напряженно уставясь в собственное отражение в зеркальной стойке бара. Дан, выбивая такт музыки, шуршащей из автомата.

БИЛЛ: Дабл-замороженный дайкири!

ДАН: Ну, и мне, пожалуй.

БИЛЛ: Ты что, парень, решил состязаться со мной?

ДАН: Нет, но я бы хотел испытать твое состояние.

БИЛЛ: Зачем?

ДАН: Скучно жить весело.

Билл залпом выпивает дайкири, так, что у него от холода сводит виски. Дан следует за ним и также корчится и морщится от боли в висках.

БИЛЛ (переведя дыхание): Дабл-дайкири с дабл-ромом!

ДАН: На двоих! Я плачу. (Представляется Биллу.) Дан.

БИЛЛ: Билл. Чтоб мне быть таким, как ты.

ДАН: Чтоб мне хоть раз догнать тебя.

Оба уже хороши. Они сидят и пьют в обнимку. Слышен их бессвязный разговор.

БИЛЛ: А помнишь, в 1988 году, на новогодней вечеринке…?

ДАН: Да, ты свистнул у кого-то часы.

БИЛЛ: Конечно, помню. Только это не я стильбонил, а у меня. И не часы, а фольксваген.

ДАН: Его потом нашли?

БИЛЛ: Нет, Том потерялся, говорят, уехал на Восток. Здорово мы тогда погудели. Два двойных дабл-дайкири с двойным ромом и без воды.

ДАН (добавляет): И без дайкири, пожалуйста.

БИЛЛ: Два старых стенфордца, как же мы потеряли друг друга?

ДАН: Зато теперь два старых стенфордца могут спокойно пропустить вдвоем по чуть-чуть, как ни в чем не бывало.

БИЛЛ (пишет на салфетке): Старик… Я б захлебнулся без тебя.

ДАН: Да я совсем немного от твоего отпил.

БИЛЛ (передавая салфетку): Позвони мне завтра. Вот телефон.

ДАН (изучая каракули): Удивительная твердость руки, трезвость ума и ясность мысли. Как при написании завещания. Вот тебе моя карточка. И заезжай в любое время, буду счастлив вновь видеть тебя, старина.

БИЛЛ: А ты нечеловечески любезен и зверски вежлив, старик. Вот интересно, почти и не пил, а где же здесь выход?

И они выходят в обнимку, нежно поддерживая друг друга и только что возникшую старую нержавеющую мужскую дружбу.

Легкое утешение

Бутик женской одежды. Здесь работает продавщицей Пенни. Магазинчик пуст, и она копошится за кассовым столом. Входит Сьюзен. У нее потерянный вид. Она невидяще осматривает образцы.

ПЕННИ: Могу ли я чем-нибудь помочь?

СЬЮЗЕН: Я зашла просто так, может, развлечься.

ПЕННИ: Те, кто заходит непременно оставить у нас семь-десять сотен, обычно выходят с косынкой за тридцать долларов.

СЬЮЗЕН: У вас приличные цены.

ПЕННИ: У нас вообще приличный магазин и для приличных людей. Вы знаете: чем меньше магазинчик, тем выше цены. Бывают такие маленькие магазинчики, что, кроме цен, там уже ничто не вмещается, вы просто нос туда не сунете.

СЬЮЗЕН: Признаться, у меня горе.

ПЕННИ: Давайте попробуем выйти из этой ситуации. Вот это – к неутешному горю, это – к горю сердца, это – к неизбывному, вот – для одинокого горя, это – для скорбного горя, у вас – одинокое или сердечное?

СЬЮЗЕН: И то, и другое.

ПЕННИ: Что ж, будем комбинировать. Как я вас понимаю, вам непременно нужно отвлечься, как-то отстраниться от этого мира и его невзгод. Например (всматривается в лицо Сьюзен), попробуйте сделать более выразительный макияж глаз, тени поглубже и ресницы.

СЬЮЗЕН: Спасибо, я попробую, это очень дельно.

ПЕННИ: Вот этот касторовый костюмчик – очень к вашему состоянию. Посмотрите, как эти карманы подчеркивают искреннее отчаяние – и ведь без всякого кокетства и позы – строго и искренне. Давайте примерим? (Обе придирчиво рассматривают модель на Сьюзен.) Очень в вас. Если горе пройдет ранее одного месяца, вы можете сдать нам это даже без химчистки. Я по-настоящему желаю вам этого.

СЬЮЗЕН: Мне кажется, к этому надо другую блузку и галстук.

ПЕННИ (вздыхает): Есть у меня нечто… У нас в бутике правило: мы можем покупать только то, что не было продано в течение одного месяца. Через два дня месяц истекает. Хотите, покажу?

СЬЮЗЕН (в ней борются солидарность и любопытство): Нет, мне не хочется огорчать вас.

ПЕННИ: Только посмотрите. Это – почти мужская вещь, но выглядит очень элегантно (выносит из подсобки на плечиках блузку, похожую на мужскую сорочку).

СЬЮЗЕН (перед зеркалом, в новой блузке-сорочке примеривает разные галстуки): Невероятно!

ПЕННИ: Теперь вашему горю можно только позавидовать. А галстуки у нас – откровенная дрянь. Через дорогу от нас, слева – мужской бутик. Вот где настоящий выбор! И знаете, вам надо как-то встряхнуться, облегчить душу, увидеть себя другими глазами.

СЬЮЗЕН: Наверно, вы правы.

Они переходят к кассе и оформляют покупку. Разговор продолжается в ходе этой шуршащей рутины и после нее, в центре зальчика.

ПЕННИ: Я решила устроить прощальное party своему бойфренду. Он очень мил, но слишком пылок для меня. Хотите составить нам кампанию?

СЬЮЗЕН (в нерешительности): Не знаю. Одна?

ПЕННИ: Я попрошу его прихватить для вас приятеля.

СЬЮЗЕН (лихо): Почему нет, в конце концов? Когда у меня еще будет настоящее горе с таким прикидом?

Часть 4. Рокировка в обе стороны

Пикник

Смотровая площадка с шикарным и безбрежным видом на дышащиий об землю океан. Упругий ветерок зовет в полет и тащит за подол к обрыву две стройные фигуры. Камера приближается – это Сьюзен и Пенни, приехавшие на машине Сьюзен, уже знакомой нам. Они наслаждаются открывшимся простором.

ПЕННИ: Сью, не волнуйся, они уже едут. Где-то в пути. Ты ведь знаешь – этот трафик непредсказуем. Я перед отъездом звонила. Все в порядке. Их двое.

СЬЮЗЕН: А кто второй?

ПЕННИ: Не знаю, какой-то старый университетский дружок Билла. Все стенфордцы выглядят немного умными, но в меру. Тебе очень идет этот костюм, особенно галстук.

СЬЮЗЕН: Я в отчаянии, если горе и вправду пойдет. Мне не хочется расставаться с этими тряпочками.

ПЕННИ: Так это просто (щелкает с пулеметной скоростью несколько раз кодаком) – можешь сделать большие портреты и увековечить свое горе на стене. Будет, что показать внукам.

За их спинами – шуршание тормозящих колес. Из машины Билла выходят Билл и Дан. Глубокий шок у Дана и Сьюзен.

СЬЮЗЕН (задыхающимся шепотом): Ничего себе старинный дружок.

ДАН (в полной растерянности и нерешительности): Черт меня побери!..

БИЛЛ (разглядывая Сьюзен): Вот это девочка!

ПЕННИ (рассматривая Дана): Таких не бывает. (Вслух – Дану.) Меня зовут Пенни.

ДАН (слегка выходя из оцепенения): Дан.

БИЛЛ (обращаясь к Сьюзен): Билл.

СЬЮЗЕН: Самый настоящий Билл, настоящей не может быть. Только так и должен выглядит Билл, а все остальные Биллы, оказывается, просто самозванцы. А я Сьюзен.

БИЛЛ: Похоже. Очень похожа на Сьюзен. Нам, когда в школе объясняли, что такое Сьюзен, совсем не то показывали.

Из багажников обеих машин достается снедь и прочие боеприпасы головокружительно легкого и шипучего алкоголя по типу шампанского (какую ж дрянь иногда делают в Нью-Йорке!).

Пикник проходит очень весело, но с запятыми и многоточием рассеянной перевлюбленности все четверых. Завалившиеся пары дотлевают на глазах, и на этих руинах отношений начинают строиться две новые пары – бурное счастье Билла и Сьюзен и застенчивая радость Пенни и Дана.

СЬЮЗЕН: Я хочу предложить выпить за Пенни, за ее счастливую идею этого пикника. Чтобы теперь с нами ни стало, я ей страшно благодарна.

БИЛЛ: Кто б мог подумать, что я нужен был тебе, Пенни, только для того, чтобы я сегодня приволок Дана. Это немного грустно, но это так – и это, признаться, хорошо. Я чувствую теперь себя свободным для настоящего (смотрит на Сьюзен со спокойным восхищением).

ПЕННИ (всем, особенно Дану): Я не знаю, что тут происходит, но мне кажется, что это не наваждение и не чужая воля. Мне кажется, я была лишь тенью любви Билла, а теперь могу и сама.

ДАН: У нас это называется рокировкой. Но я впервые участвую в двойной рокировке. Это, разумеется, не по правилам, потому что, оказывается, настоящая жизнь – игра не по правилам – и морали, как басня, не имеет. Что выходит, то и выходит. Главное – не сыграть вничью с самим собой и жизнью.

Пикник кончается тем, что Дан и Пенни уезжают на одной машине, а Сьюзен и Билл – на другой. Пустынная обзорная площадка. Голубые, синие и белые краски дневного великолепия сменились неподвижным золотом неба, как на иконах, серебряной рябью океана и охряным трепетом скал. По далеким страницам воды гуляют неясные и быстрые тени иероглифов, каллиграфически совершенные и таинственные.

Нашедшие друг друга

Мы видим поочередно две обнаженные спины – Билла и Сьюзен. Среди мельтешения и сумасшедшего галопа кадров начинает проступать ритм, такт и логика акта любви. Фонограмма синхронии бессловесных звуков утоляемой страсти, плотной, насыщенной. Это кажется нам единым зверем с двумя спинами – мускулистой Билла и гибкой, нежной Сьюзен: так синхронно и едино они действуют и выражают свою страсть.

Этот торжествующий и дикий акт любви заканчивается слитным ревом достигнутого.

Теперь они лежат, полуприкрытые простыней, как две половинки игральных карт, обращенные друг к другу. Весь интерьер их любви красочен и ярко живописен. Они долго молчат, изможденные любовью и ожидающие возвращения желаний.

СЬЮЗЕН: Ты помнишь миф о Беллерофонте?

БИЛЛ: Признаться, смутно. Это который на крылатом коне летал?

СЬЮЗЕН: Да, на Пегасе. Однажды он сражался с Химерой – прекрасным до ужаса монстром. И пока сражался, влюбился в нее.

БИЛЛ: Вот дурак!

СЬЮЗЕН: Ты знаешь, именно это я и подумала сейчас о нем: вот дурак! Как хорошо, что ты не Беллерофонт и считаешь его дураком.

БИЛЛ: А ты не Химера, ужасная и непобедимая. Хочешь быть побежденной еще раз?

Две тени

Дан и Пенни стоят перед пустым пространством без единой детали. Серость пространства сродни серости старых досок, ветхих денег, слабых теней – это цвет вечности.

ДАН: Пенни, что-то случилось.

ПЕННИ: Разве? Мне кажется, что просто это мы случились. А все остальное осталось прежним.

ДАН: Я всегда чувствовал себя чьей-то тенью, чьим-то отражением, не более того. Такое впечатление, что я всю жизнь учился – ходить, думать, жить. Кругом – сплошные учителя, которые зорко следят за каждым сделанным тобой шагом.

ПЕННИ: И предстоящим. Слушай, мне то же все время казалось, что я – просто чья-то тень, что я – ненастоящая.

ДАН: А сейчас?

ПЕННИ: Это уже неважно. Да пусть мы и в самом деле – две тени, но друг другу мы – не тени. Мы настоящие. И теперь весь мир для меня – лишь тень нас двоих. Он существует только в меру необходимости нам двоим, и мы с тобой будем жить в нем, как в условных декорациях, не обращая внимания на то, есть этот мир или уже кончился. Ты будешь играть в шахматы.

ДАН: А ты – продавать дорогое тряпье.

ПЕННИ: Или не буду

ДАН: И я – или не буду, это так несущественно для любви двух теней, ставших настоящими.

ПЕННИ: Для себя и для нас двоих.

ДАН: Как грустно – увидеть, что только ты в этом мире – настоящий.

ПЕННИ: Нет! Во-первых, нас двое! А во-вторых, как хорошо, что в мире есть хоть что-то настоящее. И это настоящее – ты, и я люблю тебя по-настоящему, как только может и способна любить настоящая тень, ставшая настоящим человеком!

ДАН: Сейчас между нами произойдет неизбежное. И прежде чем оно произойдет, я хочу сказать тебе: вот мы и обрели бессмертие.

Они приближаются друг к другу и целуются, и этот поцелуй начинает растворять их, пока они, слившись, не превращаются в легкое облачко, быстро и легко поднимающееся в никуда, теряющее и эти свои слабые очертания. Остается лишь маленький вихрик воздуха. «Ма! – лепечет за кадром ребенок, – воздух в небо летит. Это ангел?»

Эпилог

Панорамой – знакомый городской пейзаж, оживленный уличный перекресток, мелодия уличной суеты и музыки немного печальна и грустна. Камера внимательно провожает каждое лицо, чтобы потом быстро переключиться на другое, такое же отрешенное и сосредоточенное на себе, ничего не видящее вокруг себя. Наконец камера видит в толпе точно такую же камеру, и они застывают, снимая и разглядывая друг друга. Крупным планом – уличный указатель «West Avenue – 13th South Street».

ГОЛОС ДЕВОЧКИ-ТИНЕЙДЖЕРА ЗА КАДРОМ: А вы еще не бывали на углу West Avenue и 13th South Street?

Теперь звучит только фонограмма печальной и грустной музыки, иногда мы слышим легкие всхлипывания и облегчающие душу всплакивания этой девочки-тинейджера. Появляется титр «КОНЕЦ», и текут стандартные строки съемочной группы.

Монтерей, 14 апреля 1998 года

13 XL

детективная кинокомедия

Действующие лица

Студент, водитель «Пиццерии Круглого Стола» в Монтерее

Красотка Соня, предводитель сибирской мафии

Представители сибирской мафии в малиновых пиджаках

Джоан Киркпатрик, дочь ведущего программиста фирмы, разрабатывающей пакет космических и ракетных программ для НАСА и Пентагона

Раджа, бартендер-индус, менеджер пиццерии в Монтерее

Хозяйка пиццерии

Хосе по кличке Черенок-От-Лопаты, мексиканская девчонка Застенчивая Разиня, Джед, менеджер – работники пиццерии

Долговязый, Красноносый, Щекастый, Чарли — завсегдатаи пиццерии

Полковник ЦРУ

Участники секретных собраний спецслужб

Полицейские

Продавцы

Итальянцы

Покупатель в малиновом пиджаке

Продавец

Вашингтон. Совместное секретное заседание ЦРУ, ФБР и военной разведки. За длинным столом сидят высокопоставленные сотрудники всех этих служб. Докладывает полковник ЦРУ.

ПОЛКОВНИК ЦРУ: По полученным нами достоверным сведениям, сибирская мафия провозгласила свою независимость от русской мафии, захватила общероссийский общак и объявила войну Москве на полное истребление.

УЧАСТНИК СЕКРЕТНОГО ЗАСЕДАНИЯ СПЕЦСЛУЖБ (голос одного из присутствующих): Ну, перестреляют они друг друга – не вижу причин для волнений и нашего вмешательства в эти дела.

ПОЛКОВНИК ЦРУ: дело в том, что сибирская мафия объявила о ракетной войне, возможно, с применением ядерного оружия. Средства доставки ими уже захвачены – это крупнейшее в мире ракетное соединение в Красноярском крае. Заказ на производство ядерных боеголовок они уже оплатили на 50%. Вся проблема – в программном обеспечении нападения. Сибирская мафия приняла решение добыть эти продукты в США.

УЧАСТНИК СЕКРЕТНОГО ЗАСЕДАНИЯ СПЕЦСЛУЖБ (тихий свист): вот это уже интересно!

УЧАСТНИК СЕКРЕТНОГО ЗАСЕДАНИЯ СПЕЦСЛУЖБ: И как это они собираются сделать?

ПОЛКОВНИК ЦРУ: Именно этот вопрос я и хотел задать Вам. В ФБР, по-видимому, больше информации о том, как будут действовать сибирские уголовники. И последнее сообщение: группа сибирских мафиози ожидается в США со дня на день. Операция по ее нейтрализации должна пройти чисто и тихо – мы ни в коем случае не должны допустить национальной паники.

Международный аэропорт Сан-Франциско. Прибывает самолет из Сингапура. Через таможню проходит двенадцать мордоворотов в малиновых пиджаках, с пейджерами, кейсами, с массивными золотыми цепями на еще более массивных шеях. Ясно, что ни один из них не будет задумываться перед любым убийством и преступлением. Просто потому, что он не способен задумываться вообще.

Вслед за ними идет, мельком показавшись нам под прикрытием роскошной шляпы, стройная миниатюрная молодая женщина, красота которой не видна, но очень чувствуется.

Бригада головорезов благополучно пересекает границу, проходит таможенный контроль, прочие формальности и тут же попадает под пристальное наблюдение спецслужб в штатском, представителями которых переполнены залы аэропорта: это и китаец, убирающий туалеты, и симпатичная стюардесса за стойкой авиакампании, и спящий на трех креслах бездомный, и молодая супружеская пара с детской коляской, и полуторамесячный бэби в коляске, булькающий в молочную бутылочку с соской донесение о подозрительной ватаге.

Монтерей. Пиццерия Круглого Стола. Самый разгар рабочего дня. За стойкой – бартендер-индус по кличке Раджа, слегка покачивающийся в такт индийской музыки, звучащей неизвестно откуда. Первые в очереди – группа итальянцев. Иногда они в отчаянии переходят между собой на итальянский, полный не только слов, но и жестов. Они на ломаном английском спрашивают, получая ответы на не менее ломаном.

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Какая пицца у вас есть?

РАДЖА: У нас есть любая пицца. Вас интересует размер?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: А какие у вас есть размеры?

РАДЖА: У нас есть (показывает на витрину над собой) пять размеров – от 7 с половиной до 16 дюймов в поперечнике.

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Сколько это будет в сантиметрах?

РАДЖА: В два с половиной раза больше.

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Тогда не самую большую. Вы ее порежете?

РАДЖА: Вероятней всего. Толстую или тонкую (показывает на пальцах примерную толщину)?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Любую, но только не толстую.

РАДЖА: С каким соусом: ренч, пицца, песто, полинезийский?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Пицца-соус.

РАДЖА: Какие покрышки?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Мама миа! Что?

РАДЖА: Что класть сверху?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: А что есть?

РАДЖА: Все – сыр, грибы, восемь видов овощей, три вида фруктов, девять видов мяса, три морепродукта. Можно сделать комбинацию.

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Тогда комбинацию.

РАДЖА: Вегетарианскую или мясную?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Вегетарианскую.

РАДЖА: Тогда выбирайте: шпинат, перец красный, перец зеленый, перец красный маринованный, цуккини, томаты, лук белый, лук красный, чеснок, артишоки, джелопеньос, оливки…

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Вот все это и, если это у вас принято, сыр, а это действительно можно будет есть?

РАДЖА: Монтерей занимает в Калифорнии пятое место – после Сан-Франциско, Голливуда, Диснейленда и Сан-Диего. И все приезжают сюда поесть нашу пиццу. Вы были в Аквариуме? На Консервных Рядах? На Рыбной Верфи? На джаз-фестивале? На мотогонках в Лагуна Сека? Нет? – Вот видите, но вы уже у нас. А если бы вы знали, что творится по вечерам и ночам в монтерейских мотелях и гостиницах – у нас печь не справляется с этими страстями! Что будете пить: пиво, вино, соду?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: У вас какое вино?

РАДЖА: У нас любое вино: красное, белое, розовое?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Красное.

РАДЖА: Сколько?

ОДИН ИЗ ИТАЛЬЯНЦЕВ: Бутылку. На каждого.

РАДЖА: О.К., вот номер вашего заказа, вино и стаканы. Пицца будет готова через десять минут. Наслаждайтесь! Следующий!

Подходит влюбленная парочка, здоровенный парень с очень миниатюрной девушкой.

ЗДОРОВЕННЫЙ ПАРЕНЬ: Нам пиццу – половина вегетарианская, половина – все мяса.

РАДЖА: О.К., соус?

ЗДОРОВЕННЫЙ ПАРЕНЬ: Половина – пицца соус, половина – ранч.

РАДЖА: О.К., толщина?

ЗДОРОВЕННЫЙ ПАРЕНЬ: Половина – толстая, половина – тонкая.

РАДЖА: О.К., размер?

ЗДОРОВЕННЫЙ ПАРЕНЬ: Половина – сверхбольшая, половина – самая маленькая.

РАДЖА: О.К., что будем пить?

ЗДОРОВЕННЫЙ ПАРЕНЬ: Мне – пинту «Будвайзера», ей – стакан простой воды.

РАДЖА: О.К., что-нибудь еще?

ЗДОРОВЕННЫЙ ПАРЕНЬ: Салат-бар.

РАДЖА: Два?

ЗДОРОВЕННЫЙ ПАРЕНЬ: Один. Мне.

РАДЖА: Ваша девушка не останется голодной?

ДЕВУШКА: Доктор велел мне ложиться на пустой желудок.

РАДЖА: Заказ будет готов через 10 минут.

В задней комнате пиццерии вьетнамец принимает заказы по телефону, он также говорит с жутким акцентом, все пишет на бумажке по-вьетнамски, а потом заносит это в компьютер по-английски. Ему совсем не мешает небольшой магнитофончик с вьетнамской эстрадой.

На кухне мексиканская девчонка Застенчивая Разиня шустро раскатывает круглые блины теста, моментально укладывает на них начинку и сует в печь. При этом она подпевает своему аудиоплейеру. Готовые пиццы виртуозно вытаскивает из печи, пританцовывая под музыку из стоящего рядом CD-плейера, Хосе по кличке Черенок-От-Лопаты – коротышка, который на вопрос «ты мексиканец?» всегда с гордостью произносит «я – тольтек!». Разносит посетителям готовые пиццы, а заодно приносит и моет грязную посуду блондинка.

В дверях разговаривают двое – водитель по кличке Студент и его приятель, которого он вводит в курс работы водителем.

СТУДЕНТ: Нам еще один водитель во как нужен: спрос растет – зашиваемся.

ПРИЯТЕЛЬ: А вы хоть немного понимаете друг друга?

СТУДЕНТ: Скорее догадываемся. Я, например, никогда не разберу, что он лопочет (кивает на вьетнамца), а уж что он понимает у клиентуры, как и чем он их понимает – загадка-шарада. Но пользуюсь тем, что потом выходит от него из принтера – и никаких проблем с адресами. По-моему, он где-то мухлюет, они ведь очень хитрые.

ПРИЯТЕЛЬ: У вас, наверно, полно ошибок из-за недопониманий.

СТУДЕНТ: Никогда! – Технология и организация.

ПРИЯТЕЛЬ: А кто это в судомойках?

СТУДЕНТ (слегка запнувшись): Наша хозяйка. Понимаешь, сейчас многие ушли в отпуск, нанимать на две-три недели кого-то бессмысленно, вот она и подменяет собой – здесь судомойку, в другой пиццерии бартендера, в третьей – диспетчера. Крутится, одним словом, сама у себя зарабатывает. Мы в Беркли основы научного коммунизма сейчас проходим – не по-марксистки все это как-то. Ну, мне пора, мои пиццы готовы, клиенты созрели и очень хотят жрать! Увидимся позже!

Хайвэй. Несущуюся со свистом машину догоняет полицейский патруль. Обе машины останавливаются на обочине. Водитель в малиновом пиджаке выходит из машины, что приводит полицейского в замешательство.