Инсталляция

– Давай, – Светлана открыла бутылку красного вина, налила в большой фужер и снова присела к экрану.

– Ты где? – вылетело из конверта на экран.

– Здесь я, здесь, вино наливала, – написала Светлана.

– А я буду водку, прямо из горла.

– Фу! Наверняка, противно.

– Сейчас узнаю, я не пробовала. Ну, за тебя!

– За тебя! – Светлана чокнулась с экраном краем фужера и сделала глоток.

– Вау! Не так и противно. Советую попробовать. Жаль только, что закусить нечем, а ты не вздумай мне писать про еду, – сообщила Рита.

– Не буду. А о чем будем говорить?

– Напиши о себе, – попросила собеседница.

– Да, собственно, нечего. Я живу в Перми. Училась в школе, потом в институте, работала в бухгалтерской фирме, теперь – фрилансер.

– Ты живешь в Перми? А как же собиралась приехать? Кстати, скажи, годовой отчет еще не трогала?

– Нет. У меня еще конь не валялся, – ответила Светлана.

– А экология у тебя есть? А у меня есть, и представляешь, Светик, у нас выходные до пятнадцатого числа, а там отчеты принимают только до двадцатого. Там эти пять дней убийство будет. Эта гребаная экология одна на весь город, я в прошлом году очередь за два дня занимала. Давай еще выпьем.

– А мне кажется, тебе хватит, ты строчишь как из пулемета, – написала Светлана.

– Ну давай! Я ведь люблю хорошую компанию. Чин-чин, Светик!

– Чин-чин, Миллер!

– Э-э, не фамильярничать. Скажи, а фонды ты не делала?

      Разговор, свернувший на профессиональную тему, побежал незаметно. Время шло, вино в бутылке уменьшалось, и Света заметила, что уже светает, только когда дверь открылась и виноватый Олег затоптался на пороге.

– Муж пришел, – набрала Светлана.

– Вмажь ему за меня, – колыхалась на экране аккуратная строчка сообщения.

* * *

      Так же начинался день и так же заканчивался, так же набухали почки на деревьях и так же, как в прошлом году, в город пришла весна. Светлану всегда вдохновляло это время года, но в этот раз все было не так. То ли от того, что весна запоздала и до конца апреля еще лежал снег, а может, из-за того, что в отношениях между Светланой и Олегом возникшая ранее трещина быстро превратилась в пропасть. В доме больше не возникало ссор, и молчаливая война была еще хуже. Два человека замкнулись в себе, больше не пытаясь понять и простить друг друга. Они оба тщательно выбирали слова, начиная разговор только в случае необходимости.

      Светлану стали посещать странные, на ее взгляд, фантазии. Ей представлялось будто она монашка или наемный убийца, тщательно маскирующийся под личиной бухгалтера. Иногда она до мелочей продумывала план убийства свекрови или мужа.

      Когда же она стала мечтать о том, как уйдет на пенсию, то сказала себе: «Хватит! Ты окончательно сошла с ума». Она где-то слышала или читала о том, что настоящий больной никогда не признается в своем сумасшествии, но логика подсказывала о сдвиге в ее психике. И однажды Светлана зашла в библиотеку и спросила книгу Фридмана «Психические заболевания». Приговор был длинен и непонятен, но гласил следующее: Когетивное расстройство у резидуального органика на фоне параноидального раздвоения сознания. Насчет раздвоения личности Светлана не была уверена. Ей казалось, что ее сознание было не просто раздвоено, но разделено на десятки личностей. В остальном же все было очень похоже, во всяком случае симптомы подходили как нельзя лучше.

– Пардон, – услышала Светлана хрипловатый баритон.

      Даже для библиотеки это обращение было чересчур, и девушка подняла голову, готовая встретиться взглядом с нарисованным интеллигентом. Но ее опасения не оправдались. Перед ней стоял классический профессор. В том, что это был профессор, Светлана ни на миг не усомнилась. Седеющая острая бородка, очки в металлической оправе, высокий лоб могли быть надеты на кого угодно. Но! Он стоял перед ней, слегка склонив голову, ожидая в ответ такого же обращения и ни на секунду не оскверняя себя поклоном.

– Что вам? – не задумываясь спросила Светлана.

– Это у вас «Фридман»?

– Да, я читаю, вернее, уже прочла, – протянула Светлана толстый талмуд.

– Вы уже прочитали? – удивился профессор.

– Да, а что?

– Вы учитесь? – поинтересовался мужчина.

– Нет, работаю.

– Работаете? – еще больше удивился собеседник. – Коллега?

– Не думаю, – сказала Светлана, еще раз осмотрев профессора, – вряд ли вы занимаетесь бухучетом.

– У вас острый глаз. Разрешите представиться, доцент кафедры психологии Пермского университета, Ангелов Вячеслав Аркадьевич. Не сочтите за назойливость, но меня профессия выучила, это уже автоматизм, понимать поступки людей, а я сначала принял вас за студентку, которая изучает мой предмет, и, как видите, ошибся. Я не ожидал, что данное издание может заинтересовать кого-то, кроме узкого круга специалистов.

– Все ошибаются, я тоже приняла вас за профессора.

– Вот как? Несмотря на вашу ошибку, вы очень проницательны, – похвалил Ангелов.

– Вряд ли. Во всяком случае, психология мне не по зубам.

– Вас мучает какая-то проблема? В этом нет ничего удивительного.

– Почему? – удивилась Светлана.

– Потому что люди так устроены и не в состоянии разобраться со своими проблемами сами. Проблему изнутри увидеть невозможно, надо отойти на достаточное расстояние. Вот вы когда-нибудь слышали ваш голос, записанный на магнитофон?

Светлана вспомнила, как записывала приветствие на автоответчик и как ее поразил тот незнакомый, чужой голос, записанный на пленку.

– Вы хотите сказать, что мы не слышим своего голоса?

– Да, именно.

– Я думаю, что ко мне это не относится, – сказала Светлана.

– Позвольте, я угадаю почему. Вы считаете себя представителем самой консервативной профессии и думаете, что разложили свое «я» по полочкам.

– Как вы узнали про профессию?

– Вы сами мне сказали только что: «Вряд ли вы занимаетесь бухучетом».

– Действительно, – Светлана улыбнулась доценту. – Что вы хотите?

– Сущую безделицу, я хочу узнать, зачем вы взяли эту книгу?

Светлана, задумалась: «А стоит ли ей вообще разговаривать с незнакомым человеком?»

– Я чувствую, вас одолевает сомнение. Это вполне естественно, и я не буду настаивать, но если вы вдруг захотите со мной поговорить, вот моя визитка, – доцент протянул аккуратный прямоугольник картона.

Светлана взяла его в руку и увидела, каким он был белым. Он даже отливал синевой, и на фоне этого ровного белого цвета она увидела свои ладони. Розовые ладони рук с проступающими нитками вен, пересекающимися черточками, бугорками и впадинами. Они были обычными руками молодой женщины, не занимавшейся физическим трудом, но на фоне чистого белого цвета казались разноцветным хаосом.

– Погодите, но ведь это займет много времени, – сказала Светлана.

– Библиотека будет работать еще три часа, этого достаточно?

– Вполне, – Светлана жестом пригласила Ангелова присесть рядом.

Доцент сел на краешек стула так же аккуратно и покорно, как только что стоял, и с интересом посмотрел на Светлану, как смотрят старые друзья, готовые слушать новый анекдот.

– Мне кажется, я сошла с ума, – выдохнула Светлана.

– Начните с самого начала.

Светлана криво улыбнулась:

– Я не знаю, где здесь начало.

– Тогда начните с конца.

Когда библиотека закрылась и они вышли на улицу, Светлану охватила тревога. Она подумала, что теперь она полностью беззащитна перед этим чужим человеком, знающим про ее жизнь намного больше, чем она сама. А он, как бы ловя ее мысли, сказал:

– Вы можете быть уверены, что все сказанное никогда не станет предметом огласки, во всяком случае, без вашего согласия.

Деловой тон подействовал успокаивающе, и Светлана спросила:

– Так что вы обо всем этом думаете?

– Не знаю, вернее, пока не знаю. Вы мне дали очень много информации, и ее нужно переварить. Но, скажу сразу, что ваши опасения насчет здоровья напрасны.

– Вы хотите сказать, что я в своем уме?

– И да и нет. Вы действительно находитесь, как бы я сказал, не в себе, но это все легко укладывается в ваш образ жизни и действительности. Так, женщины после родов часто впадают в депрессию, теряют чувство реальности и меры. Но и в этом еще нет ничего клинического. Обычно я рекомендовал бы отдохнуть, взять отпуск, сменить место работы, развлечься. Но ваш случай несколько… несколько пикантный.

– Что вы имеете в виду?

– Вы незаметно для себя влюбились.

– Что? – Светлана посмотрела на профиль доцента и рассмеялась.

– Зря вы смеетесь.

– В кого? – не переставая смеяться, спросила Светлана.

– Вот об этом я и хочу подумать. Ваш случай редкий, хотя и не единичный. Самый ранний из описанных случаев был еще в 1748 году, когда дочь Шотландского короля вступила в брак с ненавистным для нее королем Англии. Королева быстро овдовела, и ее судили за измену, потому что именно она стала причиной смерти мужа. Но на убийство короля подтолкнула великосветскую особу не ненависть, а любовь, и, как бы вы думали, к кому?

– К лошади.

– Почти угадали.

– Вы хотите сказать… – сморщилась Светлана.

– Боже упаси, я искренне надеюсь, что вы не похожи на данную особу, иначе ни за что бы не осмелился рассказать этот случай. Но пока не вижу предмета ваших чувств.

– А с чего вы взяли, что они вообще существуют?

– Вы действительно истинный представитель своей профессии. Ваши суждения очень логичны и строги, единственное, что мешает вам делать достоверные выводы, это ваши эмоции. Эмоции – это зеркало нашего сознания и жизненного опыта и, зачастую, кривое. Скажите, есть в бухгалтерском учете место эмоциям?

– Не знаю, наверное, нет.

– Психология так же очень точная наука, и так же, как бухгалтерия, зиждется на фактах. Впрочем, вы-то меня прекрасно понимаете, ведь это вы пошли в библиотеку и взяли справочник, а что в этом справочнике вы посмотрели в первую очередь? Симптомы. Вполне логичное и последовательное деяние. Увы, Фридман не описал симптомов любви.

– И какие это симптомы?

– Разные, я бы сказал, индивидуальные. Как правило, они зависят не только от человека, но и от его состояния и положения. В вашем случае – это потеря жизнеощущений, потеря аппетита, раздражение на яркий свет, звук, повышенная работоспособность, вы ощущаете себя ракетой, рвущейся в высь, к какой-то цели.

– Ракетой? – спросила Светлана.

– Ну, это аллегория, образ. В вашем случае сложность заключается в том, что вы сами не знаете, куда или на кого нацелены. И это является непременным условием тайной влюбленности.

– Непременным, вы сказали? – спросила Светлана.

– Да, опыт показывает, что тайная влюбленность протекает вяло, безрадостно до тех пор, пока не появится объект влюбленности.

– А когда он появится?

– Тут я вас хотел бы предостеречь. Дело в том, что если объект влюбленности находится, то нередко человек, делающий подобное открытие, как бы это сказать, подвержен сильному эмоциональному и гормональному всплеску. Это как бы энергия пружины, постепенно сжимавшейся длительное время. И, как правило, подобные случаи рушили браки, на этой почве совершались убийства и происходили не менее страшные события.

– Вы сказали, если находится? А что, может и не найтись?

– И такие случаи имели место. И именно они еще более опасны. Так как психика человека постепенно сжимается, ей нужен эмоциональный выход, и если он не находится – это чревато впадением в депрессию или истерию.

– То есть выбор у меня небольшой: или я уйду от мужа и отравлю свекровь, или погружусь в пьянство.

– Это крайний случай, надеюсь к вам он не относится. Все зависит от вас и от вашего предмета.

– Предмета?

– Да, пока рано говорить, что это или кто это.

– Вы хотите сказать, что я могла полюбить мясорубку?

– Сомневаюсь. Ваш рассказ заставляет искать вашего партнера в области живых людей, может быть с которыми вы знакомы по переписке в сети. Скорее всего, это будет иностранец. Очевидно, представитель героической профессии, возможно, пожарный или спасатель. На ваши фантазии, к сожалению, накладывается бытовая краска, поэтому мне тяжело судить о его материальном состоянии, но вполне возможно, что это человек из большого города, старше вас, может быть намного старше. Кстати, кто в вашем представлении ассоциируется с героем?

– Бухгалтер, – не задумываясь ответила Светлана.

– М-да, ваш случай очень тонок.

– Но, несмотря на это, вы собираетесь мне помочь?

– Да, разумеется, если мы с вами найдем ваш предмет, я первый опишу случай тайной влюбленности в России, разумеется, с вашего согласия. Извините за цинизм.

– Ну, что же, мы, кажется, пришли, – сказала Светлана.

– Вы здесь живете? – осведомился человек, похожий на профессора, оглядывая кирпичную пятиэтажку.

– Вы очень проницательны, – улыбнулась Светлана.

– До свидания, и не стесняйтесь позвонить, особенно, если почувствуете необходимость. Звоните в любое время.

Доцент поклонился и пошел прочь, оставив Светлану одну, наедине со своими мыслями.

Глава 2

– Я ему сказала, что у него пахнет под «мышкой», а он принял все за чистую монету, нашел где-то дезик, побрызгался. Пришел, весь благоухает. А я ему: «Ты что, Славик, в Аум Синрике записался?» Он обиженно: «Так ты сама сказала». Я говорю: «Ты бы лучше коврик сменил». Представляешь, какие программисты бывают тупые?

– Не любишь ты программистов? – быстро набрала Светлана и отправила сообщение.

– Причем тут программисты, все мужики такие. А однажды мы зашли в лифт, он нажал кнопку этажа и ищет, где «enter», – написала Рита.

– Ну ты врать! – ответила Светлана.

– Вот клянусь, было. Сидел как-то считал в уме не то до отпуска дни, не то до пенсии. Я что-то его спросила, а он обиделся, говорит: «Зачем ты меня сбросила?», представляешь?

– Не представляю, – ответила Светлана.

– Один раз прихожу на работу, а он на моем столе пишет что-то в накладной. Я заглядываю через плечо, а там приблизительно следующее: «Среда – утром и вечером, четверг – вечером, пятница – в обед – два раза, вечером – один раз, суббота – один раз в обед, воскресенье – четыре раза, понедельник – два раза с утра». Я говорю: «Ну, ты половой гигант». Он покраснел так и отвечает: «Это не то, что ты подумала, это я рентабельность проездного билета просчитываю».

– Весело вы живете.

– Да, куда уж веселее. Ты «Санта Барбару» смотришь? Вот это наша работа. Все друг другу родственники, и все друг с другом спят. Одна я, как бельмо на глазу – ни родственников, ни связей.

– Так завела бы.

– С кем? Все мужики давно перевелись, остались одни педики. Я хочу настоящего Илью Муромца или, на худой конец, Алешу Поповича. Чтоб если уж поцеловал меня, то так, чтоб аж вырвало.

– Ты чувствуешь, что я смеюсь? – написала Светлана.

– Конечно. Я тоже улыбаюсь. Американская улыбка – это все, что у меня есть. Впрочем, еще ноги.

– Ну, большего и не надо. А что ты делаешь?

– Я сижу в своем кабинете на крутящемся кресле, положив ноги на стол. У меня на коленях лоп-топ, впрочем, нет, не на коленях, конечно. В левой руке дымится сигарета. Дверь кабинета чуть-чуть приоткрыта, и при каждом удобном случае сотрудники зыркают на меня, роняя слюну.

– Опять врешь?

– Ничуть, – ответила Рита.

– Ну, тогда я лежу в ванне, вся в лепестках роз и пене.

– А компьютер у тебя где?

– На столе стоит, у меня только клавиатура на ИК лучах, а ванна в комнате, потому что там, где ей положено быть, она бы не поместилась. Сама понимаешь, еврокласс. Эй, Томас, у меня вино нагрелось! Томас – это мой дворецкий, он негр из северной Африки. Приехал сюда на заработки, но безнадежно влюбился. Теперь работает у меня, за это я разрешаю подавать полотенце, когда выхожу из ванной.

– Ну и как, подает? – спросила Рита.

– А куда он денется? Я обращаюсь с ним как с рабом, и ему даже нравится. Жалко, что он по-русски не понимает, выучил одну только фразу – «Да, госпожа» – и то с акцентом.

– Ты его плеткой лупишь?

– Нет, что ты, он уже немолодой.

– Фу-у! Я-то думала, он как Эдди Мерфи, – сообщила Рита.

– Нет, все-таки у тебя плохой вкус. Томас не любовник, он слуга и отец, которого я могу мучить, с которым могу капризничать. Я специально опрокидываю горячий шоколад, когда он приносит его мне в постель, или заставляю по десять раз меня переобувать, или говорю: «Мне сегодня нечего надеть», а он носит мои платья из гардероба по два и спрашивает: «Да, госпожа?», а я ему: «Нет, Томас, это не подходит к моей заколке».

– В общем, ты всегда мечтала стать стервой.

– И когда-нибудь стану обязательно, – пообещала Светлана.

– А я уже стала. Или, во всяком случае, в пути. Я раньше никак не могла понять, почему мужики западают на филиппинок? Видела я их на фотографии, страшнее атомной войны и росточком метр в кепке, а потом до меня дошло: так ведь это их самое главное оружие. Мужик думает, что раз она маленькая да покорная, то и на его свободу покушаться не будет. А недавно посмотрела фильм про то, как филиппинские няньки обращаются с детьми, его родители ребенка сняли скрытой камерой. Так даже у меня волосы дыбом встали. Эти филиппинки самые что ни на есть троянские кони – тихие, тихие, а себе на уме. Вот какой надо быть: девочка-припевочка, а внутри стерва.

– И как ты это воплощаешь в жизнь? – спросила Светлана.

– Как, как! Как получается. Даю повод мужику надеяться, а сама держу его на коротком поводке. Как только он начинает остывать, даю еще. И так далее.

– А они? – поинтересовалась Рита.

– Проглатывают. Почему-то мужики думают, что раз женщина ему уделила внимание, то обязательно ляжет с ним в постель. Бывают, конечно, сообразительные. Это те, которые больше двух раз не кусают, но еще ни один не выстроил систему с первого раза. Это у них мужское самомнение работает: «Ага, клюнула, но сорвалась. Раз с первого раза не получилось, со второго получится.» Кто со второго раза просек, те меня сразу в разряд стерв переводят, но таких мало. В большинстве своем мужика дурить можно бесконечно долго. Они даже в разряд друзей переходят. Я так и говорю одному на другого: «Ты не бойся, это всего лишь друг». Они верят, а сами про себя думают: «Этот, может, и друг, а мне больший кусочек достанется».

– А тебе их не жалко? – спросила Светлана.

– Нисколько.

– Ты действительно стерва.

– Спасибо за комплимент, ты мне тоже нравишься, – сообщила Рита.

– А как же твой парень на Новый год?

– Забудь о нем, он мне и не нравился.

– Зачем же ты его пригласила? – не поняла Светлана.

– Хотелось встретить Новый год по-человечески – с шампанским, с парнем. Традиция такая, что в этом плохого? Но я не жалею, что так получилось, во всяком случае я с тобой познакомилась.

– А ты как думаешь, мы случайно встретились? – спросила Светлана.

– Так еще не встретились. Но, вообще-то, шансов у нас с тобой было мало. С другой стороны, познакомиться с любым другим человеком шансов столько же. Природа постоянно отрабатывает эти шансы. Ты же не удивляешься, если кто-то выигрывает в лотерею? Но я не верю, что в этом мире что-то происходит случайно. Ты-то, кстати, не нашла своего тайного возлюбленного?

– Нет пока, – ответила Светлана.

– Ох, он у тебя и законспирировался. Слушай, а может этот твой «доцент» лапшу вешает? Я что-то про такие случаи никогда не слышала раньше.

– Я тоже. А Ангелов, по-моему, вполне нормальный человек. Во всяком случае, денег он с меня не требует.

– Может, ему не деньги нужны? – спросила Рита.

– Да нет, он не такой. Он, как бы это сказать, профессионал-любитель.

– Ой, как это?

– Он интересуется профессиональными вопросами, но как любитель, не за деньги, а потому что ему это интересно. Он же не врач даже, просто читает лекции, а его хобби – прикладная психология. Как он мне сказал, у них там строгая иерархия. Я, правда, не знаю, что это такое. Но, по-моему, это значит, что кто клятву Гиппократа не давал, практикой заниматься не имеет права. И с этим очень строго, поэтому он своих клиентов подпольно ведет.

– И много у него клиентов? – спросила Рита.

– Не знаю. Он рассказывал, что в основном алкоголики и наркоманы, но есть и серийный маньяк.

– Так почему он его в милицию не сдаст?

– Что ты, что ты! У них профессиональная этика не родня нашей. К тому же, этот маньяк тоже какой-то тайный, – написала Светлана.

– Ха, ха, ха! Ну и компания: тайный маньяк, тайная влюбленная, тайные алкоголики и тайный психиатр.

Светлану всегда поражало, как ее московская подруга могла смеяться. Ей казалось, что она даже слышит этот далекий смех, веселый, заразительный и по любому поводу. После чего ей самой становилось смешно, и ситуация, в которой можно было только сердиться, начинала ее забавлять.

На экран вылетело еще одно сообщение:

– Заболталась я с тобой, пора и поработать.

– Иди работай, – написала Светлана.

– Завтра в то же время? Целую, твоя Рита.

– До завтра.

Светлана выключила монитор и подошла к окну. За стеклом покачивались зеленые ветки, легкий ветерок гнал тополиный пух. Стоял жаркий июньский день.

* * *

Кто придумал телевизор, Светлана не помнила, но она знала, что это был очень несчастный человек. Может быть, у него были разлады с женой, или он просто не знал, о чем поговорить. Но придумал он именно такое устройство, которое позволяло не разговаривать с мужем, находясь в одной комнате. Времена «Сельского часа» и «Играй, гармони» прошли, и местное телевидение потчевало своих зрителей плохими новостями и американским образом жизни. Голубой экран стал таким же обычным явлением, как включенная лампа, и Светлана не обращала внимания на слова и картинки на экране. Она сразу не поняла, почему у нее вспотели ладони и засосало под ложечкой. Что-то произошло, что-то ужасное, а она не могла понять что. Она сидела за столом, листая подшивку документов, а по ее щекам бежали слезы, ноги налились свинцовой тяжестью. Казалось, что из комнаты выкачали весь воздух, и через несколько секунд она задохнется. На глаза упала белесая шапка тумана, и пол опрокинулся ей навстречу, больно ударив в лицо.

– Что с тобой? – донеслось издалека.

Светлана узнала голос Олега, он был такой далекий и тихий, будто проходил сквозь двойное стекло. Голос чужой, забытый голос ее мужа.

– Ты? – удивилась Светлана.

– Что с тобой? – переспросил Олег.

Светлана поняла, что лежит на полу, а Олег пытается приподнять ее.

– Что произошло? – спросила Светлана, и ее поразил хриплый, сухой голос, идущий откуда-то сверху.

– Я тебя хотел спросить!

– О чем? – не поняла Светлана.

– Ты упала в обморок. Ты не беременна?

– Я? – Светлана поднялась, держась за краешек стола, ее руки дрожали, где-то в спине пробегали холодные струйки, комната казалась невероятно большой. Она посмотрела на свои ладони и перевела взгляд на Олега.

– Ты слышал?

– Что, что, в конце концов?

Светлана отстранила его и включила компьютер. Ее пальцы дрожали, промахиваясь мимо клавиш, она с трудом вызывала программы и открывала меню.

– Я хочу знать, что ты делаешь? – как можно решительнее спросил Олег.

– Отстань, – бросила Светлана.

Она посмотрела на мужа, который стоял посреди комнаты, ничего не понимая.

– Где твоя черная сумка?

– Что? – не понял Олег.

– Сумка – где? – повысила голос Светлана.

– Зачем тебе сумка?

Светлана покрутила в воздухе указательным пальцем, изображая вертолет. Она устало встала, прошла через комнату, легла на пол возле кровати, извлекла оттуда черную дорожную сумку и, что-то бормоча, принялась собирать вещи. Олег наблюдал за этой картиной молча. Наконец он развел руки и сказал:

– Ну, прости меня, я был не прав. Послушай, мы все сможем уладить. Сядь, успокойся. Давай все обсудим. Ты сейчас чем-то расстроена, я признаю, что… Что..

Светлана застегнула замок, повесила сумку на плечо и повернулась к двери. Олег бросился ей наперерез и встал у нее на пути, для большей убедительности прижимая дверь рукой.

– Я не пущу тебя в таком состоянии.

В голове Светланы застучал пульс, перед глазами замелькали картинки. Она видела, как ставит сумку на пол, как сгибает руку в локте и собирает пальцы в кулак, как ее рука устремляется вперед и как широко и медленно округляются глаза Олега. Комната, секунду до этого казавшаяся серой, быстро светлела и заполнялась солнечным светом. На полу, напоминая морской узел, лежал Олег, жадно глотая ртом воздух. Светлана переступила через него и мягко закрыла за собой дверь.

Ее руки больше не дрожали, голова не гудела. Она торопливо шла по улице, иногда поправляя ремень сумки. Ей казалось, что она каждый день совершает такие прогулки и знает куда и зачем направляется. Лишь проходя мимо телефона-автомата, она нерешительно посмотрела на него. Пару секунд поколебавшись, Светлана сняла тяжелую трубку и набрала по памяти телефонный номер.