Дядя самых честных правил. Книга 7

– Ну, так уж и бесполезным, – я рассмеялся, – вон разбойников как нашинковал. Рассказывай, что там дальше было.

Киж кашлянул, прочищая горло, и продолжил:

– Мы уже собирались стрелять, но тут из дома вышла Марья Алексевна, злая как чёрт. Ну, вы знаете, как она может.

У меня вырвался непроизвольный смешок. Старая княгиня при желании кому хочешь хвост накрутит, невзирая на лица, чины и Талант.

– Вышла она и как гаркнет! Мол, кто это осмелился мешать её покою? Девиер чуть с лошади не свалился, честное слово. Я, говорит, приехал забрать конфискованное имение. А сам на княгиню косится да руку на шпаге держит.

Я представил эту картину и ухмыльнулся. Нет, не этому сударю тягаться с княгиней. До сих пор помню, как она в один момент успокоила меня с Шереметевым.

– А Марья Алексевна его и спрашивает: кем конфисковано? Где бумаги, мальчик? Вы бы видели, как его перекосило от этих слов! Рожу свою обожжённую скривил и начал нести чушь, что раз хозяин отправлен в ссылку, то имение его по закону подлежит конфискации. Вот он и прибыл забрать собственность, которую ему должны пожаловать за службу. Княгиня на него посмотрела как на жабу, руки в бока упёрла и как рявкнет: а не вор ли ты, мальчишка? Ограбить бедную женщину вздумал? Княгиню Долгорукову? Мне эту усадьбу Урусов ещё год назад подарил, на старость, а ты отобрать хочешь?

Меня разобрал смех, стоило представить эту картину. Даже не сомневаюсь, возможностей Марьи Алексевны хватит, чтобы оформить подобную дарственную задним числом. Тем более что конфискации-то скорее всего и не было, а Девиеры собирались забрать чужое на чистом нахальстве, раз хозяин отправился в Сибирь.

– Как она на него кричала! Я, говорит, до императора дойду, чтобы вас, ворьё, наказать. А лучше сейчас вызову родовую гвардию и весь ваш род поганый под корень изведу. А потом как Талант её наружу попёр…

Киж поёжился.

– Уж на что я привычный, Константин Платонович, и то страшно стало. Будто чудовище вылезло размером со всю усадьбу. И гром послышался, раскатами аж уши заложило.

– Прибила их Марья Алексевна?

– Не, – мертвец разочарованно вздохнул, – только они увидели такое, так сразу развернулись и галопом унеслись прочь. Даже «огнебои» побросали, так драпали.

Из-за поворота дороги появилась телега, и Киж замолчал, пока мы не разминулись.

– Только они уехали, так Марье Алексевне от напряжения дурно сделалось. Пришлось её в дом заносить, Настасья Филипповна компрессы ей ставила, травами до ночи отпаивала. Вроде полегче стало, но сил ехать в Петербург не осталось совсем. Как её отпустило, она упросила Лукиана меня починить, чтобы я за вами поехал.

– Он не хотел?

– Учитель ваш, – Киж состроил недовольное лицо, – заявил, что нужды во мне нет. Вроде как вы сами должны справиться, что вам этот магодав на один укус. Скажите, Константин Платонович, вы его убили?

Я кивнул, и Киж удовлетворённо хмыкнул.

– А как?

– Цепью задушил.

Он аж расцвёл, хищно улыбнувшись.

– Спасибо, Константин Платонович. Я бы сам его с удовольствием на кусочки порвал, но так даже лучше.

– Как Таня?

– Не беспокойтесь, с ней всё хорошо. Она быстрее всех в себя пришла, когда вас увезли. Просила передать, что ждёт вашего возвращения. – Киж лукаво посмотрел меня, но я сделал непроницаемое лицо.

– Тебе придётся вернуться в Злобино.

Он возмущённо вскинулся, но я не дал возразить.

– Передашь, что со мной всё в порядке. Заберёшь кое-что нужное, возьмёшь у Лаврентия Палыча денег и найдёшь меня в Петербурге.

– Будем мстить? – В его глазах полыхнул холодный огонь. – Отдайте мне Девиера!

– Посмотрим, как пойдёт. Тебе лошадь нужна? Как ты сюда доехал?

– Ничего не надо, – Киж покачал головой, – я так доберусь. Не волнуйтесь, всё сделаю. Что именно я должен привезти?

Я продиктовал ему список и выдал инструкции, что делать в Петербурге. Напоследок ещё подпитал мертвеца силой и высадил на ближайшей почтовой станции. А сам отдал вожжи Ваське и завалился в кибитке подремать – в конце пути мне будет не до отдыха, так что стоит отоспаться про запас.

* * *

В Нижнем Новгороде Щербатов оставил свою ненадёжную охрану и сменил лошадей. Не знаю, где он достал двух не совсем заезженных авалонцев, но дальше мы поехали гораздо быстрее.

Во время путешествия, останавливаясь на постоялых дворах, я обнаружил забавную штуку. Бороду можно было и не клеить, одежда купца и так делала меня незаметным. Разночинцы, купцы, крестьяне и мастеровые, существовали с дворянами в параллельных вселенных. Для путешествующих высокородных сударей другие сословия выступали фоном, будто пролетающие за окном кареты берёзки. Все на одно лицо, на которое не стоит даже обращать внимание.

Мне было любопытно и очень познавательно наблюдать жизнь простых людей изнутри. Вынужденное пребывание среди купцов, случайные беседы на постоялых дворах и даже участие в одной поножовщине дали мне богатую пищу для размышлений.

По пути из Москвы в Петербург я стал свидетелем нескольких случаев произвола помещиков над крепостными. И подобное жестокое обращение с людьми вызывало во мне глухой гнев и раздражение. Всю эту уродливую систему сословных отношений хотелось вырвать и выкорчевать до последнего корешка. Вот только никакой возможности для этого не виделось в ближайшие полтора века.

Так что в столицу я прибыл в несколько расстроенных чувствах. Не скажу, что стал революционером и желал свергнуть монархию, но некоторые выводы для себя сделал. Впрочем, сейчас требовалось решать другие проблемы, а не восстанавливать социальную справедливость.

* * *

На окраине Петербурга я попрощался с Ванькой Щербатовым и дальше двинулся пешком. Не слишком торопясь, я прогулялся по городу и заглянул в несколько кабаков, прислушиваясь к разговорам и впитывая обстановку. К моему удивлению, среди столичных жителей множилось недовольство императором. Пока ещё глухое, ворчливое, оно явственно проскальзывало среди мелких чиновников, военных и даже лавочников. Первые жаловались на засилье приглашённых пруссаков, назначаемых на высокие должности в коллегии. Вторых раздражала вводимая прусская форма, муштра по-фридриховски и желание императора вернуть Кёнигсберг, полученный в результате прошлой войны. А третьи тихонько возмущались какой-то реформой, связанной с церковью.

В одном из кабаков я прикинулся восторженным простофилей и выставил выпивку двум рядовым гвардейцам. Они-то мне и рассказали по пьяной лавочке, что император собирается вывести гвардейские полки из столицы, а затем отправить их на войну с Данией. В результате почти вся гвардия негодовала, и кое-кто вспоминал славные деньки, когда Преображенцы возвели на трон молодую Елизавету.

Разыскивая дом по адресу, что дал мне Шешковский, я раздумывал над увиденным. Ясное дело, что обыватели ропщут из-за смены внутренней политики. Эти настроения постепенно расползаются по стране, прорастают в Москве и других крупных городах. Но абсолютно ни на что они не влияют. Решать в этой ситуации будет отношение к императору дворян и крупных родов. Именно у них есть силы что-то изменить или устроить бунт. Но, что говорят в светских салонах, мне пока неизвестно.

Конспиративная квартира располагалась недалеко от Коллегии Адмиралтейства. В тихом переулочке прятался небольшой дом с таким унылым фасадом, что даже взгляд на нём не желал останавливаться. А вот входная дверь при ближайшем рассмотрении оказалась массивной и прочной. Такую придётся выбивать магией или тараном, если захочешь войти сюда с недобрыми намерениями. Но я пришёл сюда с миром и просто постучал костяшками пальцев.

Ждать пришлось минут десять, пока мне соизволили открыть. Дверь распахнулась, и за ней появилась огромная баба-орка. Сурово посмотрела на меня и рявкнула:

– Чегой надобно? Ничё не покупаем, убогим не подаём.

Я смерил её взглядом, посмотрел в глаза и спросил:

– Марфа?

– Не знаю тебя, кто таков?

Поморщившись, я отодрал от подбородка бороду и призвал Анубиса, нависнув эфирным полем над оркой. Ну давай, вспоминай меня, работница Тайной канцелярии.

– А теперь, милочка?

– Ы…

Глаза орки округлились. Она попятилась, перекрестилась, но затем опомнилась и поклонилась.

– Константин Платонович! Да как я могла вас не узнать! Заходите, не стойте на пороге. Подальше от чужих глаз, и дверку запрём, чтобы никто не углядел. А я уж и не чаяла вас снова увидеть. Завтра же свечку поставлю, что сподобилась…

– Тихо.

Она дисциплинированно закрыла рот и уставилась на меня со всем вниманием.

– Комнату, помыться, новая одежда, ужин. И сообщи Степану Ивановичу, что я прибыл и жду встречу с ним.

– Слушаюсь, ваше благородие.

Орка поклонилась и рукой указала на лестницу.

– Прошу вас на второй этаж.

И засеменила впереди, то и дело оглядываясь и проверяя, что я следую за ней.

* * *

Шешковский слукавил, когда говорил про «не шикарные условия». В моём распоряжении оказалось четыре комнаты: спальня, столовая, гостиная и нечто среднее между кабинетом и библиотекой. Ещё была условная ванная, куда орка прикатила бочку и наполнила горячей водой. Одежда, подходящая дворянину, ждала меня после купания, свежая и выглаженная. Ужин из ухи, кулебяки и чая с баранками оказался вполне съедобный, а постель гораздо лучше того, на чём я спал последнее время. Так что засыпал я в отличном настроении, с оптимизмом смотря в завтрашний день.

А вот проснулся совсем не так, как ожидал. Снилась мне какая-то милая ерунда, которую в клочья разорвал тревожный звонок Таланта. Я открыл глаза и увидел в сумерках фигуру, на цыпочках крадущуюся к моей кровати.

– Степан Иванович, я не соблазнительная девица, чтобы пробираться ко мне в спальню. Боюсь, никаких поцелуев вы от меня не получите.

Я вытащил руку из-под одеяла и зажёг на пальцах магический огонь. Шешковский замер на месте и зажмурился от яркого света.

– Это точно вы, Константин Платонович?

– А что, есть сомнения? – усмехнувшись, я сел на постели.

– Честно говоря, да.

Шешковский смотрел с недоверием, будто подозревал во мне бесплотный дух.

– Я до последнего не верил, что это вы. Думал, кто-то прикрылся вашим именем и обманул Марфу. Скажите, что вы отдали мне в последнюю нашу встречу?

– Степан Иванович, если уж вы разбудили меня в такую рань, позвольте умыться и одеться, как положено. А после я отвечу на все ваши вопросы.

Глава 4 – Гарантии

Наскоро умывшись холодной водой, я оделся и вышел в гостиную. Шешковский нетерпеливо ходил по комнате, но при моём появлении замер на месте и принялся буравить меня взглядом.

– Вот уж не ожидал, Степан Иванович, что вы меня будить приедете.

– Всё бывает впервые, Константин Платонович. Будьте любезны, присядьте и ответьте на пару вопросов.

Я хмыкнул и сел в кресло. Неужто Шешковский сомневается, кто перед ним?

– Кто напал на меня во дворе дома на Садовой? Припомните, пожалуйста.

Ну и вопросики с утра пораньше! Это же больше года назад было. Так, что там происходило на этой Садовой? Я вроде бы отпускал призраков заложных мертвецов.

– Покойный протоколист, умерший на рабочем месте. Врезал вам по спине, если мне не изменяет память. А вот имя, извините, уже не назову.

– Предположим. Зачем я навещал вас в артиллерийском полку под Петербургом?

Пришлось напрячь память, вспоминая тот случай. Ах да, ну конечно!

– Вы привезли моего кота.

– И всё?

– И личные вещи.

Шешковский пристально посмотрел на меня.

– Да, пожалуй, это всё-таки вы, Константин Платонович. Тогда ответьте на последний вопрос. Как вы смогли сбежать от фон Катте?

– Это имеет значение?

– Первостепеннейшее.

В этот момент до меня дошло – Шешковский же тоже магодав. И пусть фон Катте пренебрежительно отзывался о русских мастерах, но бывшего тайного канцеляриста крайне волновал побег от своего собрата по ремеслу.

– Боитесь, что я нашёл средство против магодавов?

Взгляд Шешковского стал ледяным.

– От вашего ответа, Константин Платонович, зависят наши дальнейшие отношения. Если вы…

– Не стоит так переживать, дорогой Степан Иванович, – я рассмеялся. – Вашему Таланту не угрожает никакое тайное заклятье. Любезного фон Катте я задушил кандалами.

Шешковский закашлялся.

– Как?

– Очень просто. Самым банальнейшим образом обернул вокруг шеи и подержал, пока он не перестал дышать. Если казённые магодавы не будут брать с фон Катте пример и пьянствовать во время конвоирования заключённых, им ничего не угрожает.

Шешковский почти минуту молчал, а затем матерно выругался совсем не по-дворянски.

– Вы невообразимы, Константин Платонович! Задавить самого известного магодава, как курёнка, и сидеть при этом в полном спокойствии!

– А что вы хотите? Чтобы я по потолку бегал? Ну извините, не знал, что ваш фон Катте такой непобедимый. В следующий раз предупреждайте заранее.

– Вот теперь я точно уверен, что это вы, – Шешковский вздохнул и утомлённо опустился в кресло. – Честно говоря, как только стало известно, что послали фон Катте, я мысленно простился с вами.

Он протянул руку и дёрнул висевший на стене шнур. За стеной почудился звон колокольчика.

– Вы знали, – Шешковский потёр глаза пальцами, – что хороших магодавов воспитывают строгой муштрой Таланта? В Пруссии мальчиков с нужными задатками забирают из семей в пятилетнем возрасте и до совершеннолетия натаскивают, будто бойцовых псов. Большинство не выдерживают – Талант безнадёжно травмируется и становится ни на что не годен. Но те, кто заканчивает обучение, могут разом согнуть десяток магов в бараний рог. – Он посмотрел на меня и криво улыбнулся. – За редким исключением.

Дверь без стука отворилась, и на пороге появилась Марфа.

– Кофий и завтрак на двоих, – строго велел Шешковский.

Орка кивнула и также беззвучно исчезла.

– А вот у нас такой школы не сложилось, – продолжил мой собеседник. – Таких, как я, начинают учить уже подростками. Сурово, местами жестоко, но даже близко не так, как в Пруссии. И знаете, я думаю, это к лучшему.

У меня возникло стойкое ощущение, что Шешковский не просто так начал этот разговор и вроде как разоткровенничался о магодавах. Пожалуй, стоит прислушаться внимательней и быть начеку.

– Почему, Степан Иванович?

– Когда в руках правителя такое орудие, как фон Катте, появляется искушение решить все проблемы силой. Зачем договариваться, если можно надавить?

Дверь снова отворилась, и вплыла Марфа с подносом в руках. По комнате разлился запах свежесваренного кофия и блинов. Орка молча расставила на столе между мной и Шешковским тарелки с едой. Налила кофий в две чашечки и подала нам. Шешковский взял, кивнул и жестом отослал Марфу.

– В результате, Константин Платонович, – он отхлебнул из чашечки и взял с тарелки блин, – недовольных становится всё больше. Нет, наказывать необходимо, не спорю, но делать это нужно с умом. А если за каждую мелкую провинность присылать магодавов, да ещё и пруссаков, то рано или поздно ситуация может стать взрывоопасной.

– Всё настолько плохо?

– Ещё не настолько, чтобы я подал прошение об отставке, – он невесело улыбнулся, – но всё к этому и идёт, Константин Платонович. Тайная канцелярия распущена, а среди дворян зреет недовольство. Если не дать выпустить пар – нас будут ждать очень неприятные последствия.

Мы встретились взглядами и долго смотрели друг на друга. Это был намёк или он просто жаловался на происходящее? Нет, Шешковский не такой человек, чтобы болтать попусту. Я несколько секунд сомневался, а затем решил рискнуть.

– Полагаете, я мог бы помочь «разрядить обстановку»?

Шешковский беззвучно усмехнулся.

– Да, вы могли бы сдвинуть ситуацию в нужное русло. Ваше участие в грядущих событиях видится крайне желательным.

– Видится вам лично? Или вашим коллегам?

– Всем нам, Константин Платонович, всем нам. У нас сложилось мнение, что некоторые изменения там, – он показал взглядом на потолок, – пошли бы на пользу стране.

– Вот как…

Слово было сказано. Судари из распущенной Тайной канцелярии решили поддержать готовящийся переворот, но не хотят демонстрировать своё участие. Вот Шешковский и приехал вербовать меня стать их эмиссаром. Полагаю, я буду не один такой «красивый», и с нашей помощью они надеются контролировать процесс.

Оставалась только пара вопросов. Где гарантия, что эти судари не собираются подставить заговорщиков под гнев императора? И второй – а что мне с этого будет? Таскать бесплатно для них каштаны из огня совершенно не хотелось.

– Степан Иванович, давайте не будем ходить кругами, и вы скажете всё прямо. Чтобы не возникло ситуации, что я неправильно вас понял. Полагаю, есть определённые нюансы, без которых результат вас совершенно не устроит.

Шешковский поджал губы и с осуждением посмотрел на меня.

– Вы прямолинейны до неприличия, Константин Платонович.

– Увы, Степан Иванович, – я развёл руками, – ведь я артиллерист, а эта служба располагает к простым решениям. Бью куда вижу, без хитрости и уловок.

– Хорошо, скажу прямо.

Поставив чашку на стол, Шешковский сложил руки на животе.

– Мы хотим, чтобы вы примкнули к партии императрицы Екатерины Алексеевны и поспособствовали смене власти в России.

– Полагаю, вы желаете каких-то конкретных целей. Там ведь и без меня есть кому устроить переворот.

– Верно, – Шешковский вздохнул. – Вы должны удержать их в рамках, чтобы не пролилось лишней крови. Желательно вовсе обойтись без стрельбы и убийств. Сделайте всё тихо и аккуратно, без военных действий.

Я пробарабанил пальцами по столу, раздумывая над его словами.

– Что ещё?

– На трон должна взойти Екатерина, а не кто-то другой.

– А как же Павел? Ведь наследник именно он.

Шешковский поморщился.

– Павел ещё ребёнок. Его коронация будет означать долгое регентство, борьбу за власть и грызню дворянских родов за влияние. Поверьте, это уже было при Петре Втором – Меньшиков, Долгоруковы и Трубецкие рвали друг друга и страну. Боярское царство, вот что там было. Меньше всего хотелось бы повторения тех времён.

– А Екатерина на престоле вас устраивает? Не боитесь, что ею будут управлять фавориты?

– Ну, Константин Платонович, – протянул Шешковский, – фавориты ведь не появляются из пустоты по собственному желанию. Мы постараемся окружить императрицу умными людьми, которые не только под себя гребут, но и думают о державе. Тем более и сама Екатерина Алексеевна вовсе не глупа и не взбалмошна.

– Может быть, – я скрыл улыбку, сделав глоток кофия, – не буду спорить.

– Так вы согласны?

– У меня остался один вопрос, Степан Иванович. А какой интерес для меня в этом деле?

Часто заморгав, Шешковский уставился на меня будто на упавшего с неба единорога.

– Интерес? А вы шутник, Константин Платонович. Думаете, Екатерина Алексеевна не осыпет вас милостями после восхождения к трону?

– Ни в чём нельзя быть уверенным, Степан Иванович. Кроме того, она наградит меня за услуги, оказанные именно ей. А как отблагодарите меня вы с вашими коллегами? Ведь вы тоже ставите передо мной задачи.

Некоторое время Шешковский жевал губами, собираясь с мыслями.

– Девиеры, – наконец сказал он, – их головы. Никто не будет дознаваться, что случилось с фаворитами прошлого императора.

– Этого мало, Степан Иванович. В текущем положении я могу и без переворота их взять так, что никто и не узнает. Уж поверьте, у меня есть средства.

– Константин Платонович, скажите прямо, не будем играть в угадайку.

– Кроме Девиеров я хочу получить следующее. Во-первых, вы поспособствуете моему проекту «эфирной дороги». Вопрос с землёй, проведение документов через инстанции и всё такое прочее.

– Вы про ту игрушку, что летает у вас в усадьбе? – Шешковский усмехнулся. – Хорошо, будет вам всемерное содействие.

– Во-вторых, вы защитите моих ближних и поместье, пока я работаю на вас в Петербурге.

– Законное требование. Думаю, нам несложно будет это организовать.

– В-третьих, после того, что должно случиться, у меня образуется множество новых врагов. Вы же хотите без крови? Значит, тем, кому я отдавлю любимые мозоли, мне придётся сохранить жизнь. Сами понимаете, я не настолько силён, чтобы противостоять всем сразу.

– Не прибедняйтесь, Константин Платонович. Напомнить, чем вражда с вами закончилась для князя Голицына?

– Неважно. Дайте мне иммунитет от преследования на двадцать лет.

– Что, простите?

– Никаких ссылок, конфискаций и внезапных арестов на двадцать лет.

– Может, вам ещё корону Елизаветы Петровны отдать?

– Это лишнее, Степан Иванович, она не в моём вкусе. И в-четвёртых… Не бойтесь, это последний пункт.

– Выкладывайте.

– Если на престол взойдёт Екатерина, наследник Павел Петрович будет каждое лето проводить в моём имении и обучаться деланной магии.

Шешковский посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Константин Платонович, вы в своём уме? Требовать подобное от меня? Вы не подумали, что это не в моей власти? Весь двор будет против подобного поворота! Да и Екатерина Алексеевна наверняка запретит…

– Степан Иванович, это и в ваших интересах.

– Да что вы говорите!

– Я ведь не буду возражать, если с вашей стороны тоже будет пара наставников. Подумайте сами – это отличный шанс показать наследнику жизнь за пределами дворца и выправить перекосы воспитания.

– Всё равно, ваши требования чрезмерны. А последнее так и вовсе возмутительно. Я готов пообещать вам…

* * *

Мы спорили с ним почти час, прежде чем пришли к соглашению. Пришлось пригрозить, что я вообще откажусь от их затеи и уеду за границу, подальше от переворотов и всяческих интриг. В конце концов Шешковский согласился пойти навстречу, правда, и мне пришлось чуть-чуть поступиться. Иммунитет был обещан всего на десять лет, но такой, чтобы меня никто, кроме императрицы, не мог тронуть. А вот с воспитанием Павла сошлись на двух месяцах в году с участием самого Шешковского и одного наставника со стороны Екатерины Алексеевны. Договор скрепили клятвой на Талантах, гарантирующей её соблюдение.

– Я пришлю к вам человека, – пообещал перед уходом Шешковский, – он будет оказывать поддержку в Петербурге и передавать сообщения от меня. Можете ему полностью доверять. А сейчас рекомендую найти вашего знакомого Орлова – по моим сведениям, он ближайший друг Екатерины Алексеевны.

Едва за Шешковским закрылась дверь, я упал в кресло и рассмеялся. Пожалуй, этот раунд могу записать на свой счёт. В клятве я оставил несколько лазеек, дающих мне возможность выйти из игры. Я мог бросить всё и уехать в любой момент.

Но главное: цели Шешковского и его товарищей полностью совпадали с моими на данном этапе. Убрать Петра, имеющего на меня зуб. Посадить на трон Екатерину, или Павла на крайний случай. Первая будет мне обязана, а второй ещё слишком мал, чтобы на что-то влиять. За всей этой смутой потеряются все следы, ведущие к Тане, и я окончательно выведу её из-под угрозы.

Пункт насчёт Павла я вставил в договор как страховку. Или я смогу влиять на наследника и обеспечу себе некоторое положение в будущем, или разменяю его на что-то другое, если дела пойдут плохо.

Что же до переворота, то я был настроен крайне серьёзно. Если бы Пётр меня не трогал, я бы на пушечный выстрел не подошёл ко всей этой истории. А теперь уж извините! Задев некроманта – не надейся, что обойдётся без покойников.

Глава 5 – Дворецкий

После завтрака я вызвал Марфу и спросил, есть ли у неё средства для изменения внешности. Орка почесала в затылке и молча вышла. Вернулась через четверть часа с небольшим сундучком. Серые разводы свидетельствовали, что с него только что стёрли толстый слой пыли. Ключа от сундучка не было, но хватило и ножа, чтобы открыть немудрёный механизм.

Под крышкой меня ждали многочисленные коробочки, где прятались накладные усы разных фасонов, бороды, бакенбарды и парики. Кроме них имелись баночки со свинцовыми белилами, пудрой, сажей и засохшей зелёной краской. Так-так, похоже мне достался набор какого-то актёра или небольшой театральной труппы, судя по тому, что в сундучке нашлись и женские парики.

Изменить внешность – не такое уж и сложное дело, когда всё нужное есть под рукой. Я наклеил пышные усы, добавив к ним бородку клинышком. Орудуя острой щепочкой, нарисовал сажей на лбу тоненькие морщины и прошёлся сверху пудрой. Да, это вам не мочалка, купленная Васькой в Казани! На меня из зеркала смотрел небогатый провинциальный дворянин средних лет, совершенно непохожий на отставного полковника Урусова. В таком виде можно было спокойно идти на прогулку, не боясь, что меня кто-то опознает.

– Погодите, Константин Платонович!

Марфа остановила меня уже у самых дверей. Метнулась из прихожей в одну из комнат и чуть ли не бегом принесла трость.