скачать книгу бесплатно
Пятое октября. Сборник рассказов
Александр Кириллов
«Пятое октября» – сборник рассказов, посвященных будням сотрудников полиции. Автор вспоминает свою работу в МВД на рубеже девяностых-нулевых годов, делится тонкостями оперского мастерства, вспоминает своих учителей в профессии. Да, говорит он, работая в полиции, ты каждый день сталкиваешься с изнанкой жизни, что делает службу еще более тяжелой. И только вера в торжество справедливости и необходимость борьбы со злом помогает автору много лет оставаться преданным делу, которому он служит. Книга содержит нецензурную брань.
Пятое октября
Сборник рассказов
Александр Кириллов
© Александр Кириллов, 2023
ISBN 978-5-0060-2356-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Поиск
Рассказ
Всем, кто хоть раз принимал участие в розыске пропавшего ребенка, посвящается
Поздний пятничный вечер. В кои-то веки я пришел домой с работы засветло и перед сном успел еще посмотреть телевизор. Ложусь в приятную постель и уже готов предаться сладкому сну. Вдруг внезапная трель мобильного телефона достает меня из подступающей дремоты. Смотрю на мерцающий в темноте экран: «Дежурная Часть».
– Да? Слушаю.
– Товарищ подполковник, – встревоженный голос дежурного окончательно будит меня, – ребенок пропал. Девочка. Со школы не пришла сегодня домой.
– Когда сообщение поступило?
– Только что. Мать позвонила на «02».
– Выезжаю. Машину направь за мной. Райотдел по тревоге поднимай.
– Есть!
Начинаю одеваться под недовольный выдох жены:
– Когда это все кончится? Как же мне все это надоело. Ни выходных, ни проходных. Ни поспать с мужем по-человечески не могу.
Ожидаю машину у открытого настежь окна. Душно. Когда машина подъезжает и я уже готов выходить, успокоившимся и снова привычно добрым голосом жена спрашивает меня из темноты спальни:
– Тебя когда ждать?
– Не знаю. Девочка пропала.
– Маленькая?
– Да.
* * *
Пропавшая девочка проживала в деревне, добираться до которой нужно было около часа. За это время успеваю несколько раз созвониться с дежурным и расспросить о том, что уже успели установить сотрудники опергруппы.
Своей школы в деревне нет. По этой причине девочка ходила в школу, расположенную в соседней деревне. Сегодня добиралась туда на рейсовом автобусе. Обе деревни расположены на республиканской трассе. Мерками пригородного сообщения – одна остановка. В километраже – километров семь-восемь. Пытаюсь вспомнить участок дороги. В том месте дорога делает изрядный крюк по густому лиственному лесу. Семья девочки на учете не состоит, хотя на отца местный участковый неоднократно составлял протоколы за появление на улице в пьяном виде. Постоянной работы глава семейства не имеет. Периодически, как и все мужчины их деревни, ездит на шабашку. Мать – доярка на местной ферме.
* * *
Ежегодно в стране пропадают десятки тысяч людей. Большинство из них рано или поздно находятся. Кто-то загулял, кто-то просто решил «отдохнуть» от своих родственников. Не так уж редки случаи ухода из дома на время неблагополучных подростков. Опытные сотрудники ПДН обычно знают, где таких искать, и быстренько возвращают их обратно домой либо помещают в реабилитационные центры. Но когда ни с того ни с сего пропадает маленький ребенок – это всегда ЧП. Такое всегда требует немедленного реагирования и привлечения всех возможных сил и средств для скорейшего розыска пропавшего ребенка. Ведь ребенок не может самостоятельно позаботиться о себе, не может самостоятельно добыть пропитание и обеспечить себя теплом и ночлегом. Маленькие дети пропадать не должны.
* * *
Когда добираемся до места, в деревне уже стоит настоящая ночь. Захожу в тускло освещенный маленькими электрическими лампочками деревянный дом. Судя по внутреннему убранству, семья живет бедно. Излишеств нет. Отец девочки, морщинистый, довольно возрастной мужчина, согнувшись, сидит на табурете посередине комнаты. С зареванной матерью разговаривает первый прибывший на место участковый. Забираю у него мать, чтобы расспросить ее самому. Отходим с ней в ту часть дома, которую можно назвать детской.
– Когда девочку видели в последний раз?
– Утром. Сама на автобус посадила, – отвечает мать и смахивает с глаз снова и снова появляющиеся слезы.
– Раньше девочка не пропадала?
– Нет. Никогда.
– В школе как учится? – спрашиваю я и поднимаю аккуратно лежащий на углу самодельного письменного стола школьный дневник.
В этот момент мать на мгновение перестает плакать и смущенно отвечает в пол:
– Плохо.
Начинаю, натыкаясь на сплошные пятерки и редкие четверки, листать школьный дневник и удивленно поднимаю глаза на мать. Поймав мой вопросительный взгляд, она немедленно реагирует:
– А, так это вы у старшей дневник взяли. Они погодки.
– Двое детей в семье?
– Да.
Душно. Сменившая закончившийся жаркий день ночь еще не успела вытеснить его духоту. Долистываю дневник до итоговых оценок. Стоп! Тут меня осеняет мысль, которая должна была возникнуть сразу же. Лето! Какая школа?
– В школу, вы говорите, она сегодня поехала?
Здесь мать совсем потупила глаза и медленно вышла на крыльцо. Я проследовал за ней. Стоя на крыльце, она смущенно начала объяснять:
– На второй год она могла остаться у нас. А тут, к концу года, в школу новый молодой учитель пришел. Ну, он и убедил нас, что девочка наша вовсе не глупенькая, просто позаниматься с ней надо дополнительно, и подтянется она. Она действительно после занятий этих и читать сейчас лучше стала, и писать, считает уже свободно до тридцати и пятидесяти. До ста, правда, не может пока никак. – Здесь мать невольно улыбнулась.
– А она одна с учителем занималась?
– Сейчас да. В начале-то их несколько таких деток ходило к нему. А сейчас да, одна.
Я снова зашел в тускло освещенный дом. Прошел в ту его огороженную часть, которую можно было назвать кухней. Там за столом сидела старшая, отличница. Она смотрела в какую-то пустоту перед собой и ела холодную белую жидкую кашицу, отрывая ложкой ее застывшие куски. Когда я зашел на кухню, она подняла на меня свои покрасневшие глаза. В ее взгляде появилось столько мольбы и надежды на большого человека в полицейской форме, что я не выдержал ее взгляда и вышел на улицу.
Ночная улица деревни освещена множеством автомобильных фар – подъехали поднятые по тревоге сотрудники полиции. В нескольких метрах перед собой, на уровне высокой травы, в темноте, разглядел пару черных блестящих глаз. Слышу исходящее оттуда частое дыхание. Псу тоже душно. Рукой зову к себе скрытого в темноте камуфляжем кинолога:
– Начинай. Откуда лучше? Со школы или здесь?
– Сейчас подумаю. Времени, конечно, уж больно много прошло… Есть еще обувь девочки какая-нибудь дома? – спрашивает кинолог у матери.
– Да, вот ее ботиночки, – указывает она на стоящую на ступеньке крыльца изрядно поношенную детскую обувь.
Кинолог уже занят работой. Приехавшие следователь Следственного комитета и эксперт принимаются за осмотр дома. Надо ставить задачи остальным. Выхожу со двора на деревенскую улицу:
– Райотдел! Слушай мою команду! Стройся! В две шеренги становись!
Вначале подробно довожу до прибывших сотрудников имеющуюся информацию. Требую записать в служебные книжки подробные приметы девочки. Затем формирую группы и ставлю задачи:
– Ты, ты, ты и ты – подворовый обход. Когда видели пропавшую девочку последний раз. Характеристика семьи пропавшей. Если в домах, в которые будете заходить, есть дети – выясните, общались ли они с пропавшей. Бывала ли у них в гостях.
– Ты, ты, ты и ты – подучетный элемент обеих деревень, алиби на сегодняшний день. Кто может его подтвердить.
– Ты – найди и опроси продавцов магазинов райпо в этих деревнях. Опроси – не заходила ли девочка, если заходила, то с кем. И вообще расспроси, что интересного было за сегодняшний день.
– ПДН – школа. Кто видел девочку последним. С кем общалась. Кто вообще был в школе сегодня. Думаю, таких будет немного. Ну и одноклассницы, одноклассники девочки. Опросите каждого.
– Экипаж ДПС – отрабатываем ДТП. Участки дороги возле остановок. Осколки фар, бамперов и так далее. Вообще всю дорогу между двумя деревнями надо внимательно осмотреть.
– Уголовный розыск, – обращаюсь я к стоящему в строю вместе со своими операми начальнику УГРО, – с утра готовьте группу для отработки всех водителей рейсовых автобусов, проходивших здесь за день. Надо установить автобус, на котором девочка ехала обратно. И за вами, – здесь я перехожу на шепот, – молодой учитель. Адрес, оперативный осмотр, алиби. Весь характеризующий его материал. Откуда, почему, зачем. Приступайте.
Я охватил все возможные направления, по которым должен был вестись поиск пропавшей девочки. Единственное, чем я пока не стал озадачивать сотрудников, – это направление, к которому мы придем позже, – прочесывание лесного массива. Просто я не хотел соваться в лес ночью. Уж очень маленький КПД от работы ночью в лесу. Да и направлять сотрудников ночью в незнакомый лес – риск получить жертвы и среди них: они ведь хоть и сотрудники полиции, но все же люди.
Я вернулся в дом пропавшей девочки. Продолжил разговор с ее матерью и попутно начал принимать доклады от получивших свои задачи групп. Первым доложился сотрудник, отправившийся к продавцам магазинов райпо. Ничего интересного в его докладе не было. В своей деревне девочка в магазин не заходила. А в деревне, в которую она приезжала в школу, продавец девочку с такими приметами вспомнить не смогла. Никаких подозрительных не местных покупателей в магазинах сегодня не было. Следующими доложились сотрудники ПДН. В школе сегодня, а точнее, уже вчера было немноголюдно. Те учителя, которые были в школе, девочку и молодого учителя действительно видели. Они привычно занимались в своем кабинете. Но как, с кем и во сколько девочка вышла из школы, никто не видел. Собрав характеризующий материал на девочку, сотрудники ПДН выяснили, что в школе она была замкнута, ни с кем особенно не контактировала. Сотрудники ПДН осмотрели и саму школу. Целиком. Каждый кабинет. Ничего подозрительного не нашли.
Затем доложилась группа, отвечающая за отработку лиц, ранее судимых. Таких в двух деревнях оказалось не много, и у всех из них было алиби. После доложились сотрудники ДПС – следов ДТП на трассе они не нашли. Периодические доклады группы, проводившей подворовый обход, тоже положительной информации не несли. Были люди, которые видели, как мать провожала девочку с утра на автобус, но больше в течение дня ребенка в деревне никто не видел.
Доложилась группа, имеющая задачу по направлению «молодой учитель». Никаких компрометирующих материалов на него они не нашли, как, собственно, и… его самого. Они установили, что молодой учитель – человек не местный. В деревне, где расположена школа, он снимал комнату в доме у одинокой старушки. В пятницу с утра ушел в школу, но после школы не возвращался. Хозяйка дома предположила, что на выходные он уехал к себе домой. Его адрес еще предстояло установить.
Стараясь не сказать лишнего, чтобы не напугать мать, я решил, аккуратно зайдя издалека, спросить, нет ли у нее самой каких-либо подозрений на сей счет:
– А вот этот молодой учитель…
– Что вы, что вы! – сразу разгадало мой замысел материнское сердце. – Он так хорошо к ней относится, да и ко всем детям вообще. Нет, нет, нет.
Начинало светать. К дому с докладом подошел кинолог с уже изрядно уставшим псом. Кинолог сообщил, что в соседней деревне они обследовали всю прилегающую территорию школы, дорогу к остановке и периметр леса. Также прошли по обочине дороги – запаха ребенка пес нигде не нашел. Уже здесь, в родной деревне девочки, они прошли все улицы – результат тот же. Сейчас обследуют периметр леса. После доклада кинолог обратился ко мне с уже почти личной просьбой…
* * *
Человек на работе может устать, и тогда его труд станет менее эффективным. Устанет сильнее – организм сам возьмет отдых и перестанет работать вообще. Человек контролирует себя. Свои возможности. Но не может этого сделать прирученное и преданное человеку животное. Оно будет добросовестно работать до конца. До конца, которого будет требовать от него человек. Пока не надорвется и не станет «инвалидом» в своей специальности. А животным пенсию «по инвалидности» не платят. Путь после этого один. Спасая одну человеческую жизнь, можно потерять другую. Животное должен контролировать человек. Кинолог обратился ко мне со словами, в которые, кроме профессионального подхода, было вложено еще чувство заботы и любви к своему преданному четвероногому другу:
– Мы сейчас периметр леса пройдем – потом собаку надо останавливать, товарищ подполковник.
Я кивнул головой. Я держал это обстоятельство в голове сразу по прибытии в деревню. Поэтому еще с ночи, заблаговременно, позвонил в Дежурную Часть республиканского МВД и сообщил о необходимости с утра выделить нам в помощь нескольких кинологов с их обученными лохматыми подопечными. И знал, что сейчас поднятые по тревоге кинологи уже едут к нам в своем служебном автобусе, чей салон наполняется горячим дыханием их надрессированных питомцев. И они должны уже вот-вот сменить нашего «мухтара» в деле розыска маленького потерявшегося человечка.
– У дочки деньги были с собой? – спросил я у матери.
– Были, но немного, – ответила она.
– Ну, в смысле за билет в автобусе она могла заплатить?
– А, да, на билет хватило бы. Но для этого ей деньги не нужны. У нас здесь на проходящих пригородных автобусах с детей денег не берут. Тем более за одну остановку. У нее никогда билет не спрашивали. А так на билет да, были, конечно. Но… – Здесь мать опустила глаза, немного помолчала, а потом, на горьком вздохе, огорошила меня: – Не поехала она вчера на автобусе.
– Как не поехала?!.. Вы откуда знаете? А как она домой должна была добраться?
– Через лес она частенько ходила. Говорила, тошнит ее в автобусе. Вот и вчера, наверное, пешком по тропинке пошла.
– Да что же вы молчали! Оказывается, и тропинка есть! Так заблудилась, значит, она. Вот с чего надо было начинать!
– Нет! – категорично сказала мать. – Заблудиться она не могла. Может, по учебе у нее что не так, по арифметике, но заблудиться в лесу она не могла. Ориентировалась она хорошо. Если где в одном месте была – всегда дорогу знала, как найти. Если только… – И она тихо добавила: – Случилось что…
– Так с тропинки-то и надо было начинать! – в сердцах повторил я.
– Вы думаете, – продолжала, так же глядя в пол, мать девочки, – мы там не были? Мы десять раз вчера эту тропинку пробежали, прежде чем вам позвонили. Не хотелось никого тревожить из-за нас. Нет там ее.
– Ну, свернула, значит, ваша дочь с тропинки и заблудилась! Сидит сейчас под деревом или на пне и плачет.
– Нет, нет, – мотала головой мать. – Если только случилось что. Заблудиться она не могла.
– Ладно, учтем, – резко сказал я и быстрым шагом направился к стоящему на улице служебному УАЗику. Открыл наотмашь дверцу и схватил трубку рации:
– Всем группам собраться возле дома девочки! Всем группам собраться возле дома девочки!
В это время в деревню как раз заехал служебный автобус с кинологами и немецкими овчарками. «Теперь быстро найдем», – сказал я себе. Да, время потеряно, конечно, но ничего – сейчас не зима. Сидит где-нибудь девочка на пне, плачет, коленку себе еще разбила, наверное, почему-то подумалось мне. Хорошо, что собачек заказал. Хоть в лесу уже и светло, но там, где не увидит человеческий глаз, учует натренированный собачий нос. Сейчас быстро найдем. Надо только район для поиска побольше взять – подытожил я для самого себя.
После этих коротких размышлений на широком, цвета хаки капоте служебного УАЗика появилась большая цветастая карта района, которую предстояло разбить на сектора. К дому девочки подтягивались проведшие бессонную ночь сотрудники райотдела. «Ничего, ничего, – говорил я себе. – Сейчас быстро найдем».
Подходившие к УАЗику, ставшему своеобразным штабом проводимой операции, сотрудники получали свои сектора и вместе с кинологами и их четвероногими помощниками отправлялись в лес. Я отправил на прочесывание лесного массива почти всех сотрудников райотдела – за исключением группы, которая занималась установлением местонахождения молодого сельского учителя, и группы, которая должна была опросить водителей рейсовых автобусов. Эти направления в любом случае надо отработать, решил я.
Первой по рации доложилась группа, которая отвечала за саму тропинку. Широкой цепью они прошлись по ней, но следов пребывания девочки не нашли. «Ничего, ничего, – говорил я себе. – Сейчас найдем. Свернула девочка с тропинки». Через несколько часов из леса стали выходить остальные группы – и тоже с отрицательным результатом. Я помечал на карте отработанные уже уставшими сотрудниками сектора и снова отправлял людей в лес, расширяя границы поиска.
Доложилась группа, которая опрашивала водителей автобусов. Никто из них нашу девочку в салоне автобуса вспомнить не мог. «Да, – утверждали водители автобусов, – были маленькие девочки среди пассажиров. Но чтобы запомнилась какая-то конкретно одна из них? Нет. Такого не было». Если обобщить слова водителей, можно было также сделать вывод о том, что никаких драк, конфликтов, ссор в салонах автобусов в этот день не было. Никого между остановками водители не подсаживали и никого между остановками не оставляли. По словам водителей, это был простой, рядовой, ничем не отличавшийся от остальных рабочий день.
Ближе к обеду в деревню приехал служебный автобус с сотрудниками соседнего райотдела. В этот выходной день их также подняли по тревоге и на время поиска девочки откомандировали в мое распоряжение.
Проверив наличие у них компасов и карт местности, я раздал им сектора для отработки лесного массива.
Во второй половине дня на служебной «буханке» в деревню прибыли матерые сыскари из убойного отдела управления уголовного розыска. Плотные, коренастые, они энергично повыпрыгивали из «буханки» и подошли ко мне. Вместе мы склонились над картой. Быстро, по-деловому опытные сыщики вникали в суть дела. Затем они отошли в сторону и несколько минут совещались. После чего приняли решение разбиться на две группы. Первая взяла на себя направление «Школа» вместе с не обнаруженным пока молодым учителем, а вторая приступила к отработке деревни. Первая группа быстро погрузилась обратно в «буханку» и вскоре скрылась из вида. Вторая – разошлась по широким деревенским улицам.
Стояла жара. УАЗик-штаб время от времени переставляли под дарящие тень кроны деревьев. Но казалось, от этой жары и они почти не спасали.
На такой жаре быстро расплавился бы снег или лед. Но в наших сердцах, в сердцах участников поиска, было то, что не хотело плавиться и исчезать на этой жаре.
* * *
