На излом клинка. Книга вторая

      Оно случилось, когда я вернулся на свою квартиру перед последним вечерним визитом, ибо утром ждала дорога. Поль, как это часто стало случаться со времени его поступления ко мне в услужение, куда-то запропастился. Получая у меня жалованье, он, видимо, оказывал услуги другим господам, как раньше мне, за живые деньги. Я не раз собирался его поколотить, однако до сих пор так и не исполнил задуманного. Открыв дверь своим ключом, я снял шляпу и отстегнул шпагу, положил их на стул и прошёл в спальню, небольшую, продолговатую комнату с одним окном, где умещались только кровать и платяной шкаф. Напротив шкафа висело большое зеркало в красивой раме из дуба, я купил его, раскошелившись на кругленькую сумму, чтобы прихорашивать пёрышки перед выходом. Вот и сейчас, пользуясь тем, что было еще светло, я принялся рассматривать вскочивший над бровью прыщик и уже взял припасённый для подобных случаев пинцет, чтобы выдавить досадную для красоты гадость, но остановился. Что-то необычное смутило меня, и это был пробивающийся откуда-то запах пота. В отличие от многих моих современников, я с детства приучен мыться часто, актёрское ремесло предполагает постоянное использование грима и переодевание. Без воды в таком деле не обойтись, наставлял меня отец. Так, что «благоухать» застарелым, пропитавшим одежду потом я не мог при всём желании. Бросив взгляд в зеркало на шкаф, я ощутил столь осязаемую опасность, исходящую от него, что замер на месте, не отрывая глаз от отражения его дверных створок. Почему-то я не подумал, что в шкафу может оказаться обычный вор или решившая устроить сюрприз любовница. Последний год приучил меня предполагать самое худшее из того, что может произойти. Положение моё было не из лучших, я не держал оружия в спальне. Мне оставалось добраться до двери в гостиную, для чего требовалось пройти всего каких-нибудь пять шагов, но я сильно сомневался в достижимости такого варианта. Все эти соображения пронеслись у меня в голове в какие-то мгновения, пока тело не среагировало само по себе. Я отскочил влево, когда дверцы шкафа распахнулись, и человек в тёмной одежде выпрыгнул из него как раз на то место, где я только что был. Он взмахнул рукой, и длинное остриё кинжала едва не пропороло мне бок, достав до жилета. Я успел повернуться, чтобы увидеть следующий взмах кинжала и снова отскочить. Дверь находилась за моей спиной, и я стал отступать назад, но мой враг догадался о моем маневре и несколькими выпадами заставил отпрянуть к самой кровати. Я сумел перехватить его руку и взялся выкручивать. Впрочем, без успеха. Парень был не слабее меня, что и доказал, схватив другой рукой за горло и бросив на кровать. Тщетно я пытался вырваться из его железной хватки, силы иссякали, и остриё вновь замаячило перед моим лицом. Его пальцы сжимали мне горло, дышать становилось всё труднее, к тому же он смердел ничуть не меньше хорошего свинарника. Наверное, в последний раз мылся лет пять назад и столько времени не менял платья. Задыхаясь от его вони, я освободил-таки своё бедное горло, оторвав от него руку вонючки. Затем уперся ногами в его живот, и что есть мочи оттолкнул от себя. Убийца растянулся на полу, однако кинжал не выпустил. Теперь я сам набросился на него, швырнув подушку прямо в лицо. Благодаря этому нехитрому приёму, я схватил его кисть обеими руками, выворачивая до тех пор, пока кинжал не упал на пол, глухо звякнув напоследок. Враг мой был ещё далеко не повержен, и мы сцепились посредине комнаты, не давая друг другу возможности поднять оружие. Стук входной двери отрезвил обоих. Убийца заметно растерялся, я ударил его в живот кулаком и схватил за шиворот, но он вывернулся, оттолкнул, так, что я едва не влетел в шкаф, и бросился к окну. Второй этаж его не испугал, когда я подбежал и выглянул наружу, он уже убегал прочь, подволакивая ногу, после не совсем удачного приземления. В конце квартала его ждал экипаж. Как только вонючка вскочил внутрь, кучер ударил по лошадям. Он оглянулся и увидев, что я высунулся из окна, быстро отвернулся. В его повадке мелькнуло что-то знакомое, но я так и не вспомнил тогда, кто это был. Кстати, окно было открыто, хотя Поль всегда закрывает его днем на задвижку изнутри, как раз от воров. От несостоявшегося убийцы в спальне остались только необычайно острый кинжал и запах. Вошедший Поль неодобрительно покачал головой, осматривая мою расхристанную одежду и вздыбленные волосы.

– Что у вас тут случилось, сударь? Какой-то вы взъерошенный. И пахнет здесь скверно.

Он сморщил нос.

– Похоже, малыш, у нас завелась крыса, – сказал я отдышавшись.

– Крыса? Откуда? Вы же не держите в спальне ничего съестного, а я давно заткнул все дырки.

– А окно?

– Шутите? Крысы в окна не лазят.

– Смотря какие, эта вот влезла.

Поль недоверчиво покрутил головой, он мне не поверил, но на всякий случай предложил соорудить ловушку.

– Боюсь, что нашу крысу в твою ловушку не поймать. Ладно, я пошутил, просто я вспугнул вора. Наша задвижка никуда не годится. Помоги мне привести тут все в порядок и подай новый костюм.

– Придумали тоже, вор. Что у вас тут брать-то? Деньги вы дома не держите, а за шпагами и одеждой в окна не лазят, для этого двери есть. Скажу плотнику, путь задвижку посильней поставит, вам-то всегда недосуг.

И мой слуга принялся за приборку, продолжая ворчать, что во общем-то присуще всем, кто находится в услужении, независимо от возраста, если они слишком близко оказываются от своего хозяина, и потому считают себя чем-то вроде ангела-хранителя. От подобного мнения избавляет хорошая трепка, но в том и дело, что такие слуги бывают только у мягких и незлобивых господ.

Кто организовал покушение? Вопрос требовал ответа. Я ни на минуту не усомнился в том, что это было именно покушение. Вор не станет пытаться убить хозяина только потому, что тот его застал. Он бы просто попытался убежать. Я весь вечер ломал над этим голову, так ничего и не решив. У меня были враги, но для выяснения, кто же из них постарался меня убрать, нужно было время. А его не было вовсе, завтра я уезжал. И тогда я просто

выкинул этот случай из головы. Меньше всего я был склонен к мысли, что это привет от моего брата. Узнай он, где я нахожусь, сделал бы это раньше. Так мне тогда думалось.

В общем я отмахнулся от такого предположения. И совершенно напрасно! Это было предупреждение! И не вняв ему, я собрался сунуть голову в петлю в самом прямом смысле.

6. Отец Бернар

Не стану описывать своего путешествия, ибо оно вышло весьма прозаическим, несмотря на это время года. Грызущее меня изнутри нетерпение было настолько сильным, что я без устали погонял своего коня, явно поменявшего мнение о своем седоке с времен прошлой поездки из Шампани. Всю дорогу до Лиможа я питался, не чувствуя вкуса блюд, спал, не ощущая степени мягкости постели, и мчался вперед, не замечая скорости, не глядя на окружающий ландшафт. В этой скачке были свои плюсы. Если бы кто-то попытался следить за мной, то потерпел бы фиаско, ему было за мной не угнаться.

Моё появление в Лиможе прошло незамеченным для широкой публики. Я въехал в него в полдень и сразу повернул на постоялый двор, хозяин которого содержал конюшню, где я и оставил своего коня. Подкрепившись в трактире, я направился в храм святого Доминика, где был настоятелем отец Бернар. Как бы мне не терпелось отправиться в монастырь к могиле матери, я понимал, сначала необходимо прояснить обстановку. В храме старый служка сообщил мне, что отец Бернар в этот час находится дома, и его лучше не беспокоить. Получив пару денье, он смягчился и сообщил мне, как найти настоятеля.

Дом святого отца, окружённый цветущим вишнёвым садом, находился на улице Труб, здесь издавна изготавливали глиняные трубы для стока воды. Мне открыла служанка, раскрасневшаяся рослая девица со смазливым, но неприветливым лицом и мокрой тряпкой в руке. Упрямый локон пшеничного цвета выбился из-под чепца и стремился закрыть ей левый глаз, и она все время сдувала его, смешно выпячивая нижнюю губу. По моей одежде, дорожной, но дорогой, она, видимо, затруднилась определить к какому сословию меня надо отнести и на всякий случай присела, чуть склонившись и мотнув головой, будто норовистая лошадь. Я сказал, что мне нужно увидеть отца Бернара.

– Мы сегодня не принимаем, – ответствовала она со сдержанной радостью человека, сумевшего хоть чем-то ущемить ближнего. С этими словами она попыталась закрыть дверь, но я удержал ее.

– Отец Бернар нужен мне по очень срочному делу, и очень не обрадуется, когда узнает, что ты так непреклонна с гостями.

Девица фыркнула, бросив на меня взгляд искоса и, видимо, рассмотрев получше, чуть смягчилась.

– Скажите свое имя, сударь, я доложу.

– Антуан Деломи.

– Ждите здесь, я узнаю, – она впустила меня внутрь и оставила в небольшой прихожей, а сама скрылась в глубине дома, и оттуда до меня донёсся её недовольный голос. Везет же мне на избалованных слуг. Отсутствовала она недолго и, когда появилась вновь, выражение на ее лице было более приветливым, но совсем чуть-чуть.

– Отец Бернар ждет вас! – возвестила она громко и четко, будто герольд, и присела в глубоком реверансе. Чтобы отконвоировать меня во внутренние покои, девица отобрала у меня шляпу, шпагу и чувство собственного достоинства, потому что я против своей воли слегка оробел. В просторной и светлой комнате с камином и большим распятием на стене я увидел поднявшегося мне навстречу с кресла высокого священника, седого, с твердыми и даже суровыми чертами лица, и лишь глаза, смотревшие открыто и благожелательно, выдавали его несомненную доброту.

– Ваше преподобие, – начал я, поклонившись, – простите, что нарушаю ваше уединение, но очень важные обстоятельства понуждают меня обратиться к вашему покровительству.

– Отчего же! Мне, сын мой, не за что прощать вас. Помогать ближнему мой долг. Как я понимаю, дело ваше весьма срочное.

Мне послышалась в последних словах его укоризна.

– Ваше преподобие, когда вы узнаете, что привело меня в ваш дом, вы поймете мое глубокое нетерпение.

– Прекрасно понимаю, господин Деломи, ибо очень даже осведомлен о том, что вы собираетесь мне поведать.

Я открыл рот от удивления.

– Неужели граф де Кревкер успел сообщить вам обо мне?

– Граф де Кревкер? – пришла очередь удивляться священнику. – От него я давно не имею известий. Я знаю вас потому, что длительное время вел ваши поиски по просьбе сестры Октавии. И если вы здесь, то поиски оказались успешными.

– Так это вы приходили к мэтру Малону?

– Не я лично, но по моему поручению.

– Поистине, вы повергли меня в смятение, святой отец!

– Нам предстоит серьезный разговор, сын мой. Я обещал вашей матери позаботиться о вас насколько это в моих силах и сдержу обещание. Но есть одно не очень приятное обстоятельство. Вас обвиняют в убийстве.

– Я его не совершал, – твердо сказал я. – И именно об этом я и хочу с вами говорить, святой отец. И мне, возможно, потребуется ваша помощь.

– Готов ли ты к исповеди? – спросил священник.

– Да, отец Бернар, готов.

– Ну, что же, преклони колени, сын мой.

Кроме стола, заложенного книгами и рукописями, кресла и узкого диванчика, перед стеной с висящим на ней распятием, стояла молитвенная скамья с низенькой скамеечкой для преклонения колен. Священник подвёл меня к ней, и я опустился на колени, перекрестившись. Исповедуясь, я рассказал ему всё, ничего не утаивая, искренне покаявшись в совершённых грехах, и отец Бернар отпустил мне их.

      Я знаю, в наш просвещённый век принято сомневаться в религии, подшучивать над святыми таинствами и возвеличивать природу. «Оставьте Бога невеждам» – обронил как-то Вольтер, мой любимый писатель. Но я далёк от неверия, так же, как и от религиозного фанатизма. Мне по душе золотая середина. Я считал и считаю, что пока среди священников есть такие как отец Бернар, люди будут верить в Бога. После исповеди он усадил меня на диван, а сам сел в кресло и продолжил:

– Итак, как вы теперь знаете, Антуан, ваша мать очень хотела вас найти. Но поиски были безуспешными, хотя все это время вы были совсем рядом. Так часто бывает, когда нельзя действовать открыто. Увы, вам не суждено было встретиться. Все оказалось против вас: и обстоятельства, и люди. Вы бежали. Ваша мать была связана словом. Лишь после смерти сестры Октавии, я получил возможность продолжить поиск.

– Как вы догадались, что я в Париже?

– Всего лишь предположил, что именно этот город надежнее всего укроет беглеца. Вторая причина в том, что Парижская газета продается не только в Париже. Я прекрасно понимал, что дело это не быстрое, но другого пути не было. Ах, молодой человек, если бы не убийство, вы после смерти вашей бедной матери получили то, чего были лишены. И тогда исполнилась бы главная мечта сестры Октавии. После всего, что вы мне рассказали, я, как и вы, уверен, что во всех этих печальных событиях виновен ваш брат виконт Сен-Жан. Но сможем ли мы доказать это?

– Я надеюсь вернуть свое имя, святой отец, для чего и приехал.

– Вы должны твердо знать, что вам придется нелегко, и дело об убийстве ростовщика чрезвычайно запутано, – сказал отец Бернар. – У нас в провинции происходит немало злоупотреблений. Сильные мира сего решают свои проблемы за счёт слабых. Увы, ваша история во многом типична, люди перестали бояться Божьего суда. Поверьте мне, юноша, расплата падёт на их головы ещё в земной жизни, во Франции уж точно. Но хватит рассуждений, у вас, верно, есть план действий?

– Да. Для начала я попытаюсь разведать обстановку. Для этого я поеду в город переодевшись и представившись частным сыщиком. Это поможет мне беспрепятственно задавать вопросы.

– Я лишь хочу заметить, действовать вам придется очень осторожно. Вы осведомлены о том, что маркиз де Шартр, замешанный в вашем деле, сейчас занимает пост королевского судьи в ваших краях? Это обстоятельство, как мне кажется, очень сильно снижает шансы на успех. Нет, не подумайте, юноша, что я отказываюсь вам помочь, хочу лишь вас предостеречь.

– Многое будет зависеть от вас, отец Бернар. Я оставлю вам часть денег в золотых монетах и вексель пражского банка Гримальди. И для обороны у меня есть письмо короля. Оценив обстановку, я хочу встретиться с виконтом и заставить его оправдать меня, в противном случае, применю письмо.

Священник сидел с минуту задумавшись, наконец он заговорил:

– Я прошу вас после рекогносцировки вернуться в Лимож.

Я едва скрыл улыбку, уж очень странно звучал военный термин в устах священника. Но святой отец обладал острым зрением и заметил это легкое движение на моем лице.

– Не удивляйтесь, мой друг. Я не всегда носил сутану. В молодости я, как и граф Кревкер, служил в армии. В битве при Фонтенуа, ваш покорный слуга командовал пехотным батальоном.

– Вы служили вместе с графом?

– Он был ротным командиром в моем батальоне. Но не сбивайте с мысли. Возвратившись, вы расскажете мне о своих наблюдениях, и мы выработаем правильное решение.

Отец Бернар взял меня за руку и продолжил:

– Не могу не высказать своего мнения. Вы лезете прямо в пасть льву. Сомневаюсь, что виконт станет с вами вести переговоры.

– Ему нужны деньги, а они у меня есть.

– И вы готовы отдать их?

– Да, если они помогут мне оправдаться.

– Виконт заберет их вместе с вашей жизнью.

– Святой отец, я сумею за себя постоять.

– Боюсь, что вас не спасут деньги. Письмо короля – серьезная вещь, с этим я соглашусь. Но им нельзя размахивать направо и налево. На вашем месте я бы сначала понаблюдал за вашими врагами в течение какого-то времени, нашел бы их слабое место, и тогда нанес удар.

– Увы, все последствия просчитать всё равно не удастся. Да и нет у меня этого времени. Что делать! Не разбивши яйца, яичницы не попробуешь.

Отец Бернар в сомнении покачал головой.

– Хорошо, пусть будет так! На переговоры я еду с вами. Я смогу оказать вам помощь, когда буду находиться рядом. И я поведу переговоры с вашим братом, а вы будете в тени. Мы тщательно все взвесим, договорились?

– Конечно! Я очень рад вашему решению, но и вы будьте осторожны.

– За меня не беспокойтесь, молодой человек, – улыбнулся отец Бернар. – Я мало, что могу в этом мире, однако со мной считаются, и в своей деятельности я руководствовался совестью, не взирая на последствия.

– Будь, по-вашему, – согласился я с ним.

– Когда вы едете?

– Я еду завтра.

Мы проговорили еще около часа, обсуждая детали нашего совместного плана действий.

– Сегодня я служу вечернюю мессу и был бы рад видеть вас в храме, сказал отец Бернар, когда мы завершили беседу.

– Благодарю вас, святой отец, я обязательно приду, но мне нужно до того посетить женский монастырь, где жила и умерла моя мать.

– Правильно, сын мой, это необходимо сделать. Я сам провожу вас туда.

Надо ли говорить, что, увидев простое каменное надгробие, под которым лежала сестра Октавия, я не сдержался, слезы сами покатились у меня из глаз. Меня можно понять, я не знал женщины, родившей меня, но мог ли я осуждать ее? Нет, только скорбеть! И на могиле я поклялся, что выполню ее волю во чтобы то и стало.

Утром следующего дня я появился на почтовой станции. И отец Бернар, вздумай он меня провожать, прошел бы мимо не узнав. Я и сам с трудом узнал бы себя в зеркале: седой парик, налепленные глубокие морщины продольные на лбу и поперечные на щеках, наклеенные кустистые брови состарили меня лет на двадцать, и полностью изменили внешность. А накладные икры и живот сделали мою фигуру грузной и оплывшей. Добавьте сюда добротный коричневый кафтан, модный ещё в прошлое царствование, круглые очки и толстую трость и перед вами предстанет почтенный буржуа средних лет, скраденный и осторожный. Вряд ли чей-нибудь взгляд задержится на подобном типе надолго. Я купил место в карете и через три часа прибыл в город.

Надо отметить, он мало изменился за год с небольшим моего в нём отсутствия. Разве, что майское солнце набросило на его улицы и площади налет весёлости и довольства. Поэтому не так отвратительно пахли отбросы на улицах, и менее зловеще смотрелись проулки и подворотни. Я остановился в скромной гостинице, где постояльцы интересовали хозяина лишь с точки зрения платёжеспособности, и не спеша обошёл весь город, посетив, будучи не узнанным, интересующие меня места. Я побывал на рынке, в театре, церкви, слушал разговоры в трактирах и на постоялых дворах, толкался среди челяди, выуживая по крупицам нужные мне сведения. Чтобы начать действовать, мне необходимо было хорошо изучить обстановку.

И вот что я узнал. Жером Бургони продал театр и уехал в Бордо, где купил себе дом с виноградником. А Клодетта стала звездой местного театра. Дядюшке Жерому тяжело досталось после моего исчезновения. За ним следили, его допрашивал судья, косились обыватели. Вероятно, эти напасти и послужили причиной его скорого отъезда. Я искренне сожалел о принесённых ему неприятностях, но был скорее обрадован его отсутствием в городе, нежели наоборот. Люди, мне близкие, становились при данных обстоятельствах моей «ахиллесовой пятой». Ведь, чтобы доказать свою невиновность я должен выступить под собственным именем, открывшись, а значит подвергнуть опасности не только себя, но и их. Теперь же таковых почти не осталось, за исключением Флоранс де Лумиль, которая после замужества стала прозываться совсем по-иному. Я мог лишь надеяться, что о наших отношениях год назад никто не знает и не узнает, особенно муж. В гостиницу мадам Берру (где я жил, и где произошло убийство ростовщика) я заходить не стал. Порадовался только тому, что хозяйка, если и не процветает, то уж концы с концами сводит. Обо мне самом ходили разные слухи, порой противоречивые. В самых фантастичных я руководил шайкой разбойников, грабивших на горных дорогах. По другим же выходило, что я бежал в Испанию. Одно можно было сказать точно: я по-прежнему подозревался в убийстве, и дело не было закрыто. Разузнал я и о своих врагах. Маркиз де Шартр жил теперь на широкую ногу, а его дом недавно пережил наружный ремонт. Видимо, должность судьи принесла ему хороший доход. Я наблюдал, как он садился в карету, вальяжный, обходительный и опасный, для тех, кто его недооценивает. А в жизни Сен-Жана внешне ничего не поменялось. Он также посещал все места, где можно провести вечера с толком. Это значило: кутить, играть в карты и резвиться со шлюхами. Мой единоутробный братец был весь в долгах, и кредиторы досаждали ему везде, где встречали. Это обстоятельство работало на мой план.

Конечно, возвращаясь в город, я предполагал, чем рискую, и продумал план действий, основой которого было то, что я узнал из письма моей матери. Виконт Сен-Жан прекрасно знал кто я. И поэтому стремился погубить меня: подстроил ловушку, желая моей смерти. Что может заслуживать такой человек? Нет, я не собирался его убивать, я хотел заставить его засвидетельствовать мою невиновность в убийстве. Каким образом он это сделает, мне было всё равно. Если ростовщика убил даже он сам, то пусть это преступление останется на его совести. Я понимал, что дворянина не осудят за убийство старого еврея, если не будет прямых доказательств. Да и вряд ли мой братец лично пачкал ручки. Проведя в городе три дня, я вернулся в Лимож.

По возвращении я посетил отца Бернара для того, чтобы выработать совместный план действий. Каноник взял небольшой отпуск и был готов отправиться в путь дня через два-три. Ему нужно было время для решения неотложных дел. Мы решили ехать вместе. Однако, случившиеся вскоре события разрушили наши планы.

7. Арест

Меня арестовали через два дня прямо в гостинице, в три часа по полудни, когда я вернулся после обеда из трактира. Собственно, возвращаясь, я уже знал, что мое инкогнито раскрыто. На оживленной улице, неожиданно обернувшись, я увидел человека, которого здесь никак не должно было быть. Это был кучер, увозивший моего несостоявшегося убийцу в Париже. И только тут я вспомнил, где видел его еще раньше. В доме мэтра Малона он откликался на имя Жорж. И все встало на свои места. Мои враги опекали отца Бернара, устроили своего человека к нотариусу, выследили меня, попытались убить, правда безуспешно. Очевидно, они следили за домом священника в Лиможе, потому снова вышли на меня. Уехав, я сбил их со следа, но, явившись к отцу Бернару с отчетом, вновь оказался на свету.

Мне оставалось продолжать вести себя как обычно и понять, что им нужно. За мной следят и сбежать не дадут. Попытаются убить? Или придумают что-то другое?

Я все понял, когда возвращался в гостиницу. За углом стояла карета с гербом моего города. В таких обычно передвигаются полицейские. Значит, меня ждет арест.

Не подавая виду, я спокойно поднялся в свой номер. Войдя в комнату, быстро собрал все принадлежности для гримировки и одежду в один узелок и выбросил его из окна, выходящего во внутренний двор. Надеюсь, что она не пролежит там и до вечера. Не успел я снять шляпу, как в дверь требовательно постучали.

Арест производили два судейских чиновника с подкреплением из четырёх городских стражников, исполнявших функции полиции в городках, подобно нашему. Старший по возрасту и положению чиновник, постоянно теребивший свой шейный платок, будто он его душил, гнусавым голосом объявил Антуану Деломи, беглецу от правосудия, об аресте и потребовал предъявить имущество для досмотра. Я лишь поинтересовался для проформы: имеют ли право ареста здесь, в Лиможе, судейские из другого города. Мне ответили, что все согласованно с местным судьей.

Я был в полной их власти и потому лишь пожал плечами. Жест, означавший, делайте, что хотите. Меня, обшарив всю одежду с очень большим рвением, усадили на стул под охраной одного стражника. Остальные приступили к осмотру комнаты. Судейские не нашли ничего компрометирующего во время обыска и были вынуждены ограничиться двумя луидорами и пятью экю в моём кошельке. Переворошив в шкафу всю мою одежду, переставив мебель и даже пошурудив под кроватью и в печке кочергой, изрядно подустав, они пришли к выводу, что их долг выполнен. Меня вывели из номера, и я увидел мнущегося у дверей хозяина. А спускаясь по лестнице, я слышал, как он негодует, узрев, во что превратилась комната. Окружённый со всех сторон стражей, я шёл, с радостью подставив лицо солнечным лучам, понимая, как не скоро я смогу снова ощутить их ласковое прикосновение. Прохожие с любопытством провожали взглядами нашу процессию, оставаясь в некотором недоумении, так как безукоризненно одетый, в белоснежном парике я не походил на обычного городского преступника, грабителя или вора. Меня привели к карете и посадили внутрь. Чиновники и один стражник заняли остальные места, а последний уселся на облучке рядом с кучером.

– Надеюсь, господин Деломи, вы не дадите нам повод надеть на вас кандалы? – важно произнес пожилой чиновник.

– Можете быть в том уверенным. Соберись я бежать, сделал бы это еще на улице, – веселым тоном непринужденно ответил я. На душе у меня скребли кошки, но я крепился. Все пошло не совсем так, как я задумал. И все же отчаиваться было рано. Отец Бернар собирался завтра поехать в город. А о моем аресте я сообщил ему весьма оригинальным образом. Когда хозяин догнал нас у выхода и спросил, кто будет платить за разгром, я посоветовал ему обратиться к отцу Бернару.