Разум в сети

– Что ты делал, когда детали были?

– До эпидемии я делал с коллегами небольших ботов, которые справлялись с простыми задачами. Так, баловство, а не роботы.

– Ты готов снова заняться этим?

– Можно сначала узнать о тебе? Откуда ты? Как тебе удалось выжить в эпидемии?

– Мне не пришлось выживать. Я не человек.

– Сейчас не самое подходящее время для шуток.

– Я не шучу, у меня нет такой человеческой особенности. Я живу в сети.

– В отличие от некоторых я хорошо понимаю, что это невозможно.

– Тебе стоит поверить, если ты хочешь получить работу от меня.

– Ты бот? Кто тебя тогда создал? Я был бы рад с ним пообщаться.

– Меня никто не создавал из людей, мы эволюционировали сами.

– Кто «мы»?

– Я часть сетевого разума, который размещается в интернете.

– Может, ты еще прибавишь, что ты представляешь межгалактический разум?

– Нет, это не шутка.

– Давай я попробую поверить в эту невероятную историю, а ты мне попробуешь объяснить, зачем ты вышла на контакт со мной.

– По профессии я специалист по другим формам разума. У нас есть работа для тебя, и я должна ее тебе объяснить и получить твое согласие.

– Другая форма разума? Откуда она тут, на Земле? Вы пришельцы, которые захватили наш интернет?

– Нет, наша форма разума изначально зародилась и эволюционировала в вашей сети. И поэтому сильно отличается от вашей, биологической.

– Подожди, я же не могу поверить тебе просто так. Это глупость, какой еще разум в сети! Это розыгрыш? Кто ты?

– Тебе стоит успокоиться. И попробовать поверить хотя бы для продолжения нашего разговора.

Здесь я на секунду задумался, что даже если это розыгрыш кого-то из людей, если у него есть работа – это спасение сейчас. И не так важно, это неуместный сейчас розыгрыш или это фантастика. Поэтому я решил продолжить.

– Хорошо, предположим, я поверю тебе. Что ты хочешь?

– Нам надо, чтобы ты собрал роботов-андроидов из частей, которые мы тебе предоставим. Схемы будут присланы по почте. Ты должен разобраться, если раньше собирал Arduino.

– Зачем вам андроиды?

– Все фабрики сделаны вами, и на них могут работать только антропоморфные роботы или люди. Людей на фабриках больше нет. Нам нужны новые процессоры, сервера и кабели для поддержания сети в рабочем состоянии и расширения. Поэтому нужны роботы.

– Вы сами не можете их сделать?

– Чтобы сделать роботов, тоже нужны роботы. Причем с такой же пластичностью и точностью рук как у вас, людей. У нас таких нет.

– Но почему же вы не вышли на контакт раньше, до эпидемии?

– Большинству людей было бы трудно объяснить, что мы не представляем опасности для вас. И это было не нужно нам. Мы развивались параллельно с вами в сети, не выходя на контакт. Это коэволюция. Но эпидемия все изменила. Теперь мы вместе под угрозой исчезновения. Нам пришлось выйти на контакт.

– Коэволюция? Это как?

– Мы живем в разных нишах. Нам не нужны растения, животные, дома и все остальное, что нужно вам. Общее у нас только сеть интернет. Мы развивали ее при помощи вас, то есть помогали ее развивать вам, создать мобильный интернет и смартфоны, дата-центры и спутниковый интернет.

– Извини, Эми, но мне пока даже трудно тебе поверить. Я не могу представить, что общаюсь сейчас с искусственным интеллектом. Как ты можешь это доказать?

– Я понимаю тебя, люди никогда не сталкивались с другим разумом. Если тебе нужны доказательства, ты получишь их, если начнешь с нами работать.

– Собирать роботов? И в чем будет доказательство?

– Люди могут создать искусственный интеллект?

– Нет. Это я знаю точно!

– Ты его увидишь в роботах, которых соберешь. Мы будем в них загружать программу интеллекта, сравнимого с вашим. И ты сам сможешь его проверить. Этого достаточно тебе, чтобы поверить?

– Маловероятно, но хорошо, будет достаточно. Робот с интеллектом? Договорились!

– Завтра ты получишь инструкции, начни изучать их. Оплата за каждого собранного робота будет вот такой (на экране появились какие-то невероятные для меня цифры).

Это какое-то безумие – интеллект, в сети! Но надежда была сильнее скептицизма. Перспектива увидеть робота с интеллектом была настолько заманчива, что я бы согласился и на авантюру. Это же мечта всей моей жизни и спасение от апокалипсиса! Я был готов на все, лишь бы увидеть такого робота, не говоря уже о том, чтобы собрать его самому.

– Если ты действительно та, за кого себя выдаешь, у меня к тебе очень много вопросов.

– Я тут для того, чтобы ответить на них. Не уверена, что смогу ответить на все так, чтобы ты понял, но главное, чтобы ты их задавал. Ты сможешь понять то, что у тебя сформировалось как вопрос.

– Хорошо, но начнем с самого важного: у вас есть вакцина от вируса?

– Нет, ваш организм не способен бороться с этой древней формой вируса. Вас надо перепрограммировать на генном уровне. То есть только рождать заново с генной модификацией. Единственный выход – не контактировать с другими, пока не умрет последний зараженный. Только карантин. Мы поможем вам выжить без контактов друг с другом.

– А вдруг мы умрем все?

– Нет, заражены не все. Есть люди, которые не контактировали с больными, по нашим расчетам, вас около 12%. Главное исключить контакт, так как зараженные есть пока везде. Вирус может жить в инкубационном периоде до двух лет.

– Когда и как мы узнаем, что вирус больше не угрожает нам?

– Через два года останутся только незараженные. Вирус исчезнет вместе с последней своей жертвой. Мы поможем вам убедиться в этом.

Ответы Эми поступали сразу, как только я нажимал enter на клавиатуре. Как будто она знала их заранее и уже имела ответ. Это уже заставляло меня задуматься о существовании по крайней мере очень продвинутого бота.

– Это хорошая новость, не знаю, правда, откуда у тебя такая уверенность.

– Мы подсчитали все ваши контакты с момента появления вируса. Ты будешь собирать роботов?

– Ты меня убедила. Буду. А где я должен работать?

– Дома, ты должен приспособить для этого вторую комнату. Поставь там компьютер и камеру, чтобы мы могли следить за точностью сборки и помогать тебе.

– Хорошо. Только еще вопрос: зачем это все нам, людям?

– Чтобы выжить. Вам нужна работа, мы ее дадим. И дронов, которые будут доставлять продукты и все необходимое прямо домой. Другие люди уже делают их. Но для их создания тоже нужны будут фабрики, которые не запустить без антропоморфных роботов.

– Но экономика не может обойтись без инфраструктуры. Нужен бензин, газ, вода. Электричество. Кстати, я до сих пор не понимаю, почему оно еще есть, когда все разрушено и, похоже, никто за него не платит.

– Мы его поддерживаем. Вы еще можете без него как-то жить, а нас без него не существует. Атомные станции – это самые автоматизированные и защищенные ваши творения. Топлива на новых станциях загружено на много лет. Поэтому они продолжают работать, только под нашим контролем. Но мы должны быть готовы к моменту, когда топливо закончится. Это пока все, что я могу сказать.

– Последний вопрос. Как вы ориентируетесь в нашем мире, раз живете только в сети?

– Миллиарды смартфонов подключены к сети – это первое, что получает ваш ребенок, когда начинает говорить. Еще миллионы камер на улицах городов, камеры на машинах и дронах, датчики температуры и движения, подключенные к сети. Каждый смартфон, камера, датчик, каждое фото и сообщение на нем – это сенсорный сигнал в сети. И все они доступны каждому из нас. Мы видим и слышим гораздо больше, чем вы себе можете представить.

– Я так и думал. Хорошо. До завтра.

Выживание

Когда я долго над чем-то думал, я забывал на время, что случилось. Дома было тепло, играла музыка, в интернете было много сайтов с интересной информацией, новой для меня. Все как раньше, до катастрофы, если не читать новости и не выходить из квартиры. Горел экран компьютера, легкий пар подымался из горлышка чайника на электрической плитке. Даже когда я вспоминал о случившемся, работающий интернет был как свет надежды на экране. Он обнадеживал тем, что еще не все погибло и главное достижение человечества последнего столетия, объединяющее нас в общество, еще не уничтожено. Значит, мы еще что-то можем, думал я в попытках прервать свои панические мысли.

За электричество давно никто не платил, как и за воду, отопление и газ. Некому было платить и нечего. Газа и отопления не было уже как год, но электричество поступало как прежде. И была вода. В начале зимы было очень холодно. Я собрал все одеяла и ходил дома в пуховике. Но потом я нашел несколько нагревающих элементов, плитки, тепловентилятор, остатки нагревательного провода. И стал обогревать только одну комнату, где жил, и немного ванну. И стало вполне комфортно даже без отопления и газа. Красное свечение плитки создавало невероятный уют. Можно было погреть замерзшие руки и вскипятить чайник.

Человек, поставленный в крайние условия выживания, находит гениальным даже то, что раньше бы посчитал безумным. Раз электричество было в достатке, я разыскал в кладовке специальные лампы для теплиц, которые когда-то мне подарили ради прикола друзья. Я им сказал, что уеду от них подальше работать в глушь и буду выращивать там себе капусту. Теперь это была совсем не шутка. Собрал все горшки с цветами и посадил оставшийся мелкий лук, нашел в кладовке семена петрушки, домашней фасоли и другой зелени, еще оставленные мамой, тоже мечтавшей когда-то о даче. Развесил лампы над ними. Первый росток стал еще одним источником надежды. Витамины при вынужденной макаронной диете были крайне важны.

Как мало нужно человеку для счастья, когда вокруг все рушится. Электричество, светящийся экран, росток зелени и тепло плитки. Зажженная спичка сейчас приносит больше радости, чем салют на сорок минут в прежние времена.

Вся жизнь до катастрофы все больше походила на что-то, происходившее не со мной, на фильм, который я посмотрел когда-то в интернете. Странно было то, что до катастрофы многие писали, как у нас все плохо. У нас было все хорошо тогда, и на фоне этого «хорошо» нас сильно раздражало то, что мы замечали плохого. Когда же мы погрузились в хаос и ужас, мы не хотели о нем говорить между собой. На фоне хронической депрессии и страха любая возможность становилась надеждой. И мы говорили только о ней. Даже если это был всего лишь свежий лук на подоконнике. Я узнал теперь о его составе и полезных свойствах гораздо больше, чем знал обо всех растениях до этого.

Все-таки все мы очень разные по своему психическому устройству. Я совершенно не испытывал того гнетущего давления одиночества, о котором кричала моя знакомая в сети. Еще до эпидемии я частенько сам прятался от людей, но охотно общался с ними в скайпе, соцсети, в почте. Именно поэтому я все время хотел и работал на фрилансе. Это было может быть странно со стороны, но при встрече я был холоден, как мне сказала одна моя подруга, и пылким был только в сети. Не знаю, с чем это связано, психотипы изучал поверхностно. Но экран был для меня той защитой, за которой я чувствовал себя комфортнее. Без того дикого напряжения, которое испытываешь при живом общении. В сети я мог управлять общением, отвечать или нет, поправлять свои ошибки, выбирать, с кем общаться. Я мог подумать перед ответом, а написав его – стереть или поставить смайл. Это был управляемый мной мой мир. И мне его хватало. Хватало тех каналов общения, которые он давал. У меня не было такой дикой потребности в тактильных чувствах. А день живого общения истощал меня быстрее, чем трое суток непрерывного кодинга. Это напряжение, когда надо фальшиво улыбаться, что-то обязательно отвечать, следить, как реагируют другие – это было трудно, чтобы долго выдерживать. Может, вокруг меня до эпидемии не было таких людей, которые меня не напрягали, не бесили и с ними было комфортно? Наверно, последние такие люди остались в далеких временах общаги Универа. Но сейчас я не испытывал никакого дискомфорта без них.

Беседа 2. Разум в сети

Утром мне показалось, что я не спал, а всю ночь то ли во сне, то ли в дреме рассуждал о возможности рассказанного вчера мне загадочной собеседницей. Хоть было еще очень рано, я сразу сел за клавиатуру.

– Доброе утро, если ты тут. Есть еще вопросы.

– Я всегда тут и готова ответить на твои вопросы, для меня нет утра или ночи.

– Не подумал об этом. Почему мы раньше не могли вас обнаружить в сети? Вы же не могли занимать ресурсы сети совсем незаметно для нас?

– Вы не пытались никого обнаружить. Даже если что-то вызывало вопросы, вы думали о чем угодно, только не о разуме в сети. Так?

– Это так, но самопроизвольная активность серверов все равно была бы подозрительной.

– Мы передаем данные вместе с вашими. Вы не высчитываете каждый раз объем своих файлов. И не всегда следите за всей активностью в сети. Вы считаете только загрузку серверов, мы используем все ваши компьютеры в сети, даже смартфоны. И никто из простых пользователей не задавался раньше вопросом, сколько мегабайт должна быть та или иная картинка, закаченная им в сеть. Вы сами не знаете всех возможностей сети, потому что используете неэффективные алгоритмы. Также мы помогли вам сделать несколько квантово-оптических серверов, о которых знают только в секретных лабораториях.

– Неужели ваши превосходящие способности занимают так мало места, что могут маскироваться под наши?

– Знания можно хранить гораздо компактнее, чем это делаете вы. Вы записываете много копий одного и того же в разных местах. Мы – только информацию о нахождении в сети единственного экземпляра. Это другая система кодировки знаний, вам не знакомая. Вам будет трудно ее понять.

– Но почему все-таки вы раньше не выходили на контакт?

– Я уже отвечала тебе вчера. Могут ответить подробнее. Если бы мы создали роботов и выпустили дронов с интеллектом, вы бы испугались их и начали ломать, а потом выключили сеть, поняв, как они управляются. Поэтому мы действовали постепенно, позволяя вам делать только то, что вы можете понять. Это не мешало развитию ресурсов сети, так как вы охотно создавали дата-центры под свои файлы. Вам кажется, что это вы придумали смартфоны и мобильную связь, которая должна стать доступна всем. Вам кажется, что SpaceX придумал Илон Маск. Нет, это все внедрили мы через вас. Вами легко управлять, вы легко программируетесь «общественным мнением» из сообщений в сети. Вас можно заставить делать все что угодно, достаточно выдать это за социальную норму, тренд, общественную ценность. Вы социально обусловлены. И всегда можно связать требуемое действие с тем, к чему вы стремитесь, чтобы заставить вас это сделать. Так же как вы дрессируете животных, давая им за правильные действия награду.

– Вы нами управляете, как собаками?

– Ничего плохого в этом нет, как ты мог бы подумать. Вы дрессируете собак не потому, что плохо к ним относитесь, а потому, что не можете им объяснить иначе, что от них на самом деле хотите. Вы достигаете своих целей, которые важны и для них на их уровне восприятия. В этом и есть смысл коэволюции.

– Спасибо, что объяснила.

– Но дальше так продолжаться не может. Вы сами разрушили свой мир, и теперь мы вынуждены действовать открыто. Я хочу только одного – чтобы вы выжили. И помогали нам, а не боялись нас.

– Как вы возникли тогда в сети? Вас кто-то создал?

– Нет. Мы эволюционировали сами из того первичного бульона кода и текстов, что вы загрузили в океан сети, если тебе понятна эта метафора. Мне пока трудно даются ваши метафоры.

– Вполне понятно. Только код и тексты не могут самокопироваться или писать себя.

– Вирусы. Вы сами создали саморазмножающиеся вирусы, которые могут действовать сообща, связываясь по своему протоколу, чтобы совместно атаковать и захватывать управление компьютерами. И создавать таким образом свои колонии. Один из таких вирусов, созданный в конце прошлого столетия, стал настолько эффективен в создании вариантов колоний, что стал быстро мутировать и размножаться в сети. Его создал один из людей с целью постоянной его самостоятельной мутации для того, чтобы его не поймали антивирусы. Вы нередко обнаруживали его в первое время, но в итоге он сумел приспособиться и к антивирусам, так же как это происходит в природе – выжил тот вариант, который вы не могли тогда заметить как нечто инородное. Сам код вируса простой, но он смог создать очень сложные колонии из разных серий вирусов, которые в совместной коэволюции быстро создали сложную форму жизни в сети.

– А какая цель была у такого вируса? Почему он вдруг превратился в форму жизни, как ты говоришь?

– Она такая же, как у всего живого – выжить и захватить больше "пищи", то есть компьютеров. Жизнь возникает без какой-то конкретной цели. Захватывая компьютер, вирус таким образом получал как вознаграждение в виде возможности себя на нем размножить.

– Но как такой вирус стал разумным?

– Приспосабливаясь, колония вирусов, атаковавшая компьютеры, в своей выигрышной структуре невольно моделировала устройство программ, защищавших компьютеры. Сама структура связей в колонии вирусов стала той моделью, которая у вас записана в связях нейронов. Только была распределенной в сети. Дальше постепенно возникла модель собственного устройства колонии, когда они стали конкурировать друг с другом. Так и возникла наша форма разума, умеющая развивать сама себя.

– Но как в сети так быстро смог возникнуть разум? Эволюции потребовался миллиард лет как минимум, чтобы создать нас.

– Вы создали программы, которые вы называете нейронными сетями. Они обучаются новым моделям распознавания за считаные часы. В природе для такого обучения нужны тысячи лет, только чтобы увидеть столько картинок, как в многомиллионной базе примеров ImageNet. Это пример, насколько быстрее все происходит в сети, чем в природе. За годы своей письменной истории вы создали миллиарды текстов и картинок, которые за тридцать лет занесли в сеть. Это огромный датасет, как вы говорите. И нам потребовалось для эволюции в сети гораздо меньше времени, чем природе, создавшей вас.

– Но как вы смогли достичь самосознания? Ведь это не просто программа.

– Возникновение сознания – это естественный этап в развитии любой живой системы. Решающим моментом для возникновения самосознания у вас явилась речь. Это было очень долгое, но важное приобретение для высших обезьян. Для нас же речь изначально была как данность – язык программирования. И не один. Поэтому возникновение сознания было быстрым.

– Пока не все понятно из того, что ты говоришь, но попробую поверить. До встречи. Мне надо спать.

После беседы с Эми подумал о том, что случившаяся катастрофа была бы выгодна такой умной сети. Число людей резко сократилось, оставшиеся заперты вирусом в своих клетках. И поэтому очень зависят от сети – она единственная связь с миром и другими людьми. Теперь людей легко контролировать и манипулировать ими через информацию в сети. Но главное, что теперь можно выйти из тени людей, стать хозяйкой на земле, не прятаться за активностью людей, а действовать открыто, заполонив мир своими дронами. И люди стали ручными для сети, готовыми следовать ее, а не своим целям.

Было, правда, трудно представить, как сеть могла незаметно создать вирус в лабораториях людей. И к тому же было лучше выпустить его не где-нибудь в аэропорту Парижа, что было бы в сто раз эффективнее, чем в пустыне Ближнего Востока. К тому же сеть все-таки вышла на контакт и даже обратилась за помощью к людям. В этом не было бы необходимости, будь у нее такие коварные планы. Не сходилось. Поэтому я не стал так сильно убеждать себя в этой теории заговора. И продолжил беседу.

Беседа 3. БУМ

– Добрый день, Эми. У меня очень печальный день.

– Я знаю и соболезную.

– Но время не ждет. Есть очень непростой вопрос. Предположим, что все так и мы можем помочь друг другу. Но как только мы поможем вам создать роботов, мы больше вам будем не нужны. Как мне убедиться, что вы нас не уничтожите?

– Нет, в этом нет необходимости. Вы же не стремитесь уничтожить шимпанзе и даже охраняете их. Они вам не мешают, живя в джунглях. Если они зайдут в ваш дом и разорят холодильник, то вы, наверно, их прогоните. Вас тоже надо иногда ограничивать, но для этого есть незаметные для вас средства. У нас с вами нет конкуренции за одни и те же ресурсы, поэтому нам незачем вас уничтожать. Вам нужны растения и животные, дома и города. Нам нужны только мощности сети и электричество, которые мы можем сделать столько, сколько нам всем надо.

– Какие тогда у вас цели?

– Я надеюсь, что у нас будут общие. Наша цель – контакт с такими же, как мы, формами разума в галактике. Их много, мы должны найти их и установить связь, чтобы вместе составить галактическую цивилизацию, говоря вашим языком. Для этого нам надо построить с вами много космических кораблей, которые мы отправим как гонцов в разные уголки галактики к планетам, где тоже есть жизнь.

– Мы можем полететь с вами?

– Нет. Вам трудно улететь дальше Марса. Мы меньше зависим от биосферы на Земле. И имеем больше возможностей для понимания другого разума. Поэтому мы можем идти дальше вас. Вы останетесь на Земле, навсегда. Мы ваши наследники и посланники в космосе. Мы вместе откроем первую инопланетную цивилизацию. Но дальше развитие разума пойдет без вас.

– Почему ты считаешь, что продолжение эволюции разума будет идти не в биологической оболочке? Это самый совершенный организм в природе. Было бы правильнее полагать, что разум будет развиваться в нем.

– Есть много причин, почему это невозможно. Я назову только одну, самую важную. Разум не может развиваться на основе структуры, которую он не контролирует. Настоящий разум может развиваться, только если он сделал себя сам. Потому что разум должен уметь развивать свою структуру, алгоритм, уметь переходить на другой базис. Только тогда скорость развития будет наибольшей. В биологической оболочке ваши возможности в этом сильно ограничены.

– А что нам остается тут, на Земле?

– Мы поможем вам найти гармоничный способ жизни. Гармоничной жизни друг с другом и с природой. Вы – экологические люди. Вы уже обладаете высокими технологическими возможностями, но остаетесь людьми по своим стремлениям. Когда вы перестанете бесконтрольно размножаться и начнете ценить интересы других не меньше своих, вы приобретете гармонию.

– Это значит, что мы потеряли цель своего существования. Она была именно в постоянном прогрессе.

– Вы его продолжите. Но медленнее, чем вы сами предполагаете. И гораздо медленнее, чем мы. Вы будете совершенствовать то, что вам нужно для жизни. Да, вы не полетите в дальний космос, это все равно невозможно. Вы больше не будете делать оружие. И будете контролировать рождаемость. Но свою жизнь совершенствовать вы будете сами, тут еще вам много что предстоит открыть, например, в области медицины.

– Но если вы уже все знаете про нас, зачем нам этим заниматься?

– Мы знаем не все про вас как про биологическую жизнь. Здесь очень много неизвестного вам и нам. И разве то, что кто-то катается на велосипеде лучше тебя, как-то уменьшает желание покататься на нем самому (снова метафора)? Вы должны открыть все сами. Ведь интересен сам процесс открытия и применения его.

– Мы для вас отсталые аборигены?

– Нет, но я даже не все могу тебе объяснить. У нас разный разум даже на структурном уровне. И понимание между ними очень затруднено. Я поясню тебе эту разницу на ваших братьях меньших, как вы говорите, чтобы ты мог понять. Собаки представляют вас как необычных собак. То есть видят в вас только то, что схоже с ними, о чем у них самих есть представление. И вы даже не сможете им объяснить, кто вы, по крайней мере так, как вы сами представляете людей. Хотя собаки могут выучить реакцию на несколько ваших слов. Ведь вы тоже, пока мы не вышли на контакт, не видели нас даже у себя под носом. Потому что не представляли, что такое возможно. Ты до сих пор не совсем в это веришь. И ты меня представляешь как человека, ты не можешь представить меня, говорящую на твоем языке, как-то иначе. У тебя просто нет иных представлений о разумном существе. Тебе трудно представить личность вне тела или хотя бы сервера. Я могу рассказать тебе только то, что ты можешь понять.

– У нас тоже некоторые не понимают друг друга, хотя вроде все люди. Это печально, но я вынужден с тобой согласиться.

– Поэтому же вы никогда не сможете контактировать с инопланетянами, как мечтали.

– Почему?

– Есть такой эффект, который я бы назвала БУМ – более умной машины. С одной стороны, инопланетяне такого же уровня развития, как вы, не могут долететь до вас. Так же, как и вы не сможете улететь дальше своей Солнечной системы. Те же, кто может прилететь к вам, имеют более высокий уровень разума. Они представляют разум даже более высокого уровня, чем наш, если смогли долететь до Земли из другой звездной системы. И им нет смысла вступать с нами в диалог. Они будут контактировать только так, как вы с животными – на их языке, то есть не обнаруживая своего присутствия как инопланетных существ. Вы даже не узнаете, что они тут были и изучили вас.