Клубника под хреном

– Не удивительно, что вы нашли друг друга…– Я некстати по-дурацки усмехнулся и тут же извинился. – Прости, не хотел тебя обидеть…

– Да я уже ни на кого не обижаюсь, – печально отмахнулся Михаэль. – Так вот, он и говорит мне, что у него страх смерти. И что завтра его должны захоронить. А он сопротивляется, клянется, что не умер, а просто задремал. Что он в гробу проснется, а будет уже поздно…

Тут я содрогнулся. Мне вспомнилась статья, в которой приводился следующий факт: эксперты, чтобы убедиться в истинности опасений Гоголя, вскрыли, якобы, его могилу и обнаружили, что голова великого писателя повернута на бок, а обивка гроба исцарапана.

Я пересказал эту статью приятелю. У Михаэля носом кровь пошла. Да так обильно, что обрызгала щебенку у скамейки. Михаэль достал бумажную салфетку из кармана, ликвидировал пятно и салфетку снова запихнул в карман.

– Урна рядом, брось туда, – сказал я Михаэлю.

– Нельзя. Санитары будут рыться в урне, найдут салфетку, пропитанную кровью, и решат, что ты избил меня. Они тебя обязательно догонят и повяжут.

На аллее неожиданно возникла женская фигура в аккуратненьком салопчике, в широкополой шляпе, украшенной пером. Возле нас остановилась, отломила от кактуса большую желтую иголку.

– А ну ловите, молодые люди!

Мне удалось перехватить иголку.

Старушка захлопала в ладошки:

– А я ведь загадала, кто из вас поймает! Я вас давно приметила, вы у нас здесь частый визитёр. У вас выразительная шаляпинская внешность. Вы голосом владеете?

– Не знаю, никогда не пел…

– Вы женаты?

– Да, женат.

– Не страшно. Я решила пригласить вас в наш девичий коллектив на спевки. Нам необходим мужчина. Именно такой, как вы. Мы собираемся по средам, сразу после ужина. В беседке, рядом с процедурной. Непременно приходите! Жена ревнивая у вас?

– Повода для ревности я ей не давал.

– Вот и отлично. О наших спевках можете ей не сообщать. Пусть это будет нашей тайной. Ведь у каждого мужчины должны быть маленькие тайны от жены. Не так ли?

– Наверное, что так…

– Вот и прекрасно. О том, что вы готовы петь в нашем женском хоре, не беспокойтесь, я с главврачом договорюсь. Итак, до встречи в среду, уважаемый «Шаляпин»? Я буду ждать вас…

Женщина поправила перо на шляпе и, что-то напевая, удалилась.

– Кто она? – Спросил я Михаэля.

– Аборигенка, третий год здесь обитает. Когда– то пела в Омском хоре. Теперь поет у нас. Немного сумасшедшая, но тихая и добрая. Ты ее не бойся…

Попрощавшись с Михаэлем, я покидал больницу в тягостном раздумье…

Назавтра, улучив момент, пока Михаэль сидел в палате и слушал Моцарта, я встретился с его лечащим врачом. Врач объяснила мне, что у моего приятеля – типичная клаустрофобия плюс тафофобия. Он избегает замкнутых пространств и в то же время панически боится быть погребенным заживо.

– Как было с Гоголем?

– Не только. Марина Цветаева страдала тем же самым. Такие фобии типичны не только для великих, но и для простых смертных. Но смею вас заверить, – сказала врач, – что дальнейшая судьба вашего товарища не должна вас беспокоить. Вот увидите, Михаэля мы обязательно поставим на ноги.

Врач была права: Михаэль, действительно, медленно, но верно шел на поправку. В одно из посещений Михаэль признался мне, что находиться в клинике ему всё больше нравится. Что он подружился с медицинским персоналом, что ему по-настоящему здесь интересно. И духоподъемные беседы с тяжелобольными, и шефство над животными «Живого уголка». Моцарт, чтение по вечерам. Он здесь уже перечитал всю литературу с больничной книжной полки, а недавно затребовал Плутарха. Такую книгу в Хайфе не нашли, тогда главврач лично позвонил в Иерусалим в Центральную русскую библиотеку. И нарочный привез ему трехтомник знаменитого историка. Нравится часами просиживать на «своей» скамейке и предаваться размышлениям о смысле жизни.

…P.S.Наконец, наступило время выписки «на волю». Михаэль от «воли» отказался наотрез и решил остаться здесь. Определился на должность санитара, из палаты перебрался жить в служебный флигель. Клаустрофобия прошла, как страшный сон. Так что спасибо Службе безопасности Бен-Гуриона и медперсоналу клиники…

2014 г.

Адам и Ева

История о том, как местечкового провизора Адама сосватали

за белошвейку Еву

Подружки остерегали Еву:

– Гляди, не перезрей! Тебе на Песах стукнет двадцать шесть. Соглашайся на Адама, пока он не раздумал. Мужчина в зрелом возрасте, вдовец. Вдовство своё блюдёт. Грехов по женской части себе не позволяет. Ты тоже в строгости себя содержишь. Чем ему не пара? Была жива бы его покойница Рахель, уж как она была бы рада за Адама! А то, что разница в годах у вас большая, в постели разберетёсь.

– Ой, девочки, боюсь ложиться с ним… Уж больно строгий он. А как не справлюсь?! В постели сроду не была с мужчиной.

– Дуреха! Все когда-то через это проходили. Всё у вас получится, увидишь. Деток нарожаете. Вон, Фира, уж такая недотрога, а теперь от мужа силой не оттащишь.

Ева пребывала в тягостных сомнениях. Плоть ее томилась. Ночами не могла уснуть, всё думала и думала… Терзала мокрую от слез подушку, кусала носовой платочек.

Пойти к раввину за советом не решалась. Отправилась к его супруге Хане, которую обшивала спальными сорочками и атласными бюстгалтерами. Та внимательно выслушала девушку и сказала Еве так:

– Не истязай себя дурными мыслями, подари Адаму молодое тело. Ты не гляди, что строгий. Это с виду он такой. Будет холить и ласкать тебя, как молодую козочку. Он мужчина мудрый и понятливый. Насильничать не станет.

– Всё-то оно так, – соглашалась Ева. – Да уж больно борода его страшит. Как с таким в постель лягу?

Хана рассмеялась:

– Дура ты зелёная! Еврей без бороды, что орел без перьев. Как в постель ляжете, ты бороду ему оглаживай. Гребень прихвати с собой, и слова шепчи ему любовные. Он и оплывёт, как свечка. Потянется к тебе, прижмется потеснее, и будете, как голубь с голубицей. И про стыд ты свой забудешь. Я когда с Давидом после свадьбы первый раз в постель легла, тряслась от страха, как фикус на ветру. А потом настолько приохотилась, что бедный мой раввин не знал, куда деваться. Он после той брачной ночи так ослаб, что три службы в синагоге пропустил…

А провизора своего ни за что не упускай! Он год уже, как вдовый. Ему женщина нужна. Тора запрещает мужчине неженатым быть. В Талмуде сказано: мужчина, не имеющий жены, – не человек.

Хана Еву убедила, и та, дождавшись свадьбы, решилась лечь в брачную постель с Адамом. Но эта ночь для Адама закончилась печально. Дело в том, что Ева кроме гребня взяла с собой в постель и ножницы. Дождавшись первых ласк Адама, она, с ловкостью опытной портнихи, до неприличия окоротила провизорскую бороду.

Первая брачная ночь для них оказалась последней. Адам не перенёс надругательства жены и на два месяца скрылся в неизвестном направлении. Затем вернулся с такой же бородой, какой была она до первой брачной ночи.

Брак с белошвейкой был немедленно расторгнут.

2014 г.

Скотобой Менахем Зильбер

и пани Стефания Ковальская

Еврейский местечковый триллер

Героем дня в местечке Малая Заблудовка неожиданно стал Менахем Зильбер, владелец скотобойни. Осквернив законы Торы, он привез в местечко чистокровную шляхтянку, статную блондинку Стефанию Ковальскую. Малая Заблудовка встала на дыбы. Отступнику от Торы община объявила еврейскую вендетту.

Из местечкового любимца Менахем превратился в местечкового изгоя. До этого поступка Зильбер слыл завидным женихом. Cажень в плечах, пшеничные усы, шатен, богат, широк душой и телом. Одним словом, лихой еврей, любимец местечковой публики.

С женщинами бывал то по-мужицки груб, то чрезмерно обходителен. Так, перед тем, как перейти к завершающему действию, интеллигентно спрашивал у дамы: «Вы позволите?». Или: «Обещаю, что вам не будет больно». Или: «Осмелюсь признаться вам в любви».

За что еще Малые Заблуды любили скотобоя – за его французские кальсоны, которые он выменял на ярмарке в Пшемысле, небольшом польском городке, при закупке очередной партии скота. Кальсоны сиреневого цвета выменял на две коровы у старого польского козла.

Украсил их генеральскими лампасами, ширинку залатал бархоткой в виде лаврового листка. Надев кальсоны, Менахем лихо взлетал на лошадь и гарцевал по пыльным улочкам местечка. Из раскрытых окон им любовались не только незамужние девицы, но и зрелые замужние женщины.

***

История знакомства Зильбера с Ковальской сложилась следующим образом.

Впервые он её увидел все в том же польском городке Пшемысле (ныне Перемышль), куда под видом шляхтича нелегально проникал на ярмарку за очередной партией скота.

Как-то, по случаю удачной сделки, Менахем завалился в небольшую симпатичную корчму.

За соседним столиком обратил внимание на скучающую даму, коротающую время за рюмкой коньяка.

Их взгляды встретились. Зильбер тут же пригласил ее к себе за столик. Дама охотно согласилась.

– Пани по-русски розумие? – Спросил Менахем.

– Разумию. – И назвалась Стефанией Ковальской. – A яка назва пaн?

– Я Менахем Зильбер.

– Ты есть жид?!

– Мама – полька, а отец – еврей.

– Матка Боска! Полька була замужем за жидем? То не може бычь!

Зильбер повинился:

– Несчастный случай.

– Поведжи ми! Я хОчу дознаться!

– Не сейчас, потом.

Менахем подозвал официанта и заказал еще по рюмке коньяка.

– Пан жону имеет? – Спросила дама.

– Её убили.

– Kто? Для чЕго?

– В местечке был погром.

– А где же ты сховался?

– Я был на ярмарке в Пшемысле.

– Когда то стало?

– Пять лет назад. А у пани муж имеется?

– Был коханек. Он мне изменил.

– Твой любовник был большой дурак. Такой красавице я никогда не изменил бы!

– Не мови. Вы, межчижны, все таки!

– Не все. Могу поклясться на Танахе!

– Ох, и хитрый ты, холера!

– Почему холера?

– Як поляки мовят. Кельнер! – Позвала Стефания. – Еще две склянки бренди.

– Принеси бутылку! – Приказал Менахем.

– Вау! Жид так дюжо пьет? – Воскликнула Стефания.

– А что, жиды не люди?

– Люди! Люди! Но не все. А ты есть добри жид.

Официант принес бутылку.

– ПрОшу!

Стефания оказалась хорошей собутыльницей. Менахем разлил коньяк по рюмкам.

– Стефа, я пью за тебя!

– Джекуе, Менах. А я пие до цебе!

Выпили, налили. Выпили, налили… Не заметили, как бутылку выпили до дна, а за окнами давно уже стемнело.

Новая знакомая предложила Зильберу отправиться в Красичине полюбоваться старинным замком шляхтичей Красицких.

– Тутай поближу. Пан не боится духов?

– Я в призраков не верю, – сказал Менахем.

– Ну-ну… – Лукаво усмехнулась Стефа.

**

На ступенях замка их встретил призрак. Тонкая, как прутик, девушка в свадебном наряде. Лёгкий ветерок развевал на ней фату.

Стефания в испуге кинулась на грудь Менахему. Тот по-рыцарски прижал ее к себе.

Невеста-призрак откинула с лица фату, печально улыбнулась.

Стефания спросила у невесты: почему её лицо печально?

– Но как могу я не грустить? – Ответила «невеста». И поведала гостям свою печальную историю.

Триста лет назад Владзимеж, старший сын владельцев замка, решил на ней жениться. Шляхтичка Беата ответила согласием. Перед первой брачной ночью от нетерпения овладеть невестой у жениха за свадебным столом остановилось сердце. Помочь Владзимежу лекаря были бессильны. В результате, праздничное пиршество обернулось траурным застольем. Через месяц свадьбу повторили. Теперь на месте жениха сидел младший брат Владзимежа – Велислав. Но и тут вмешались злые силы. На брачном ложе Велислав от волнения потерял мужскую силу. С тех пор Беата навсегда осталась девственницей.

– Не печалься, – подбодрил ее Менахем. – Еще найдешь себе мужского призрака. А сейчас нас извини, Беата, но нам пора уйти. У нас с пани имеются свои дела. Я верно говорю? – Спросил он у Ковальской.

Стефания смущенно покраснела:

– Так-так…

Беата попрощалась.

– До видзення, дрогие госцие! Приеджи до мние! Я тутай появляя в кажди вторек.

***

– Где ты научилась говорить по-русски? – Спросил Стефанию Менахем, как только они отошли от замка.

– В прошлом року в моим дому було червоно войско. И между ними был добры хлопак Михаил. Дзиен он учил мние мовить по росийску, а в ноци бардзо кохал.

– А где сейчас он, этот добрый хлопак?

– Его из ревности убил поляк Войтецкий.

– Стефа, давай отправимся к тебе! – Предложил Менахем.

– До мине не можливо.

– Почему?

– Когда червони боёвники побёгли из Пшемысле, они мой дом порушили. Теперь живу я в жопе.

– В жопе? Это как?! – Растерялся Зильбер.

Стефа рассмеялась:

– Так сарай поляки жопой называют.

– Хочу к тебе в сарай! – Потребовал Менахем.

– В жопе бардзо мало месца. Идзем до парку.

– В парке люди!

– Там есть места, где нас лудзи не забачут.

***

Живописный парк был разбит на берегу речушки Сан. Менахем усадил Стефанию на пень и велел никуда не отлучаться, а сам отправился на поиски глухого уголка. Найти его не представило особого труда. Парк как будто предназначен был для влюбленных парочек, ищущих уединения. Через несколько минут Менахем вернулся за Стефанией.

– Я нашел! Пойдем!

Едва заметная тропинка привела их к небольшой опушке, спрятанной в густых кустах.

– Ну, как тебе здесь? – Спросил Менахем.

– Бардзо дюжо… А что тутай мы будемо робить?

– Целоваться.

– Цалование? Для чЕго? О том не мысли!

– Ты не любишь целоваться?

– Мне ешчеже никто не цаловал.

– А хлопак Михаил?

– Русские межчижны в лёжку не зробят поцалунки.

– Хочешь, целоваться научу?

– Бардзо хОчу…

Менахем повалил ее на землю. И произнёс свою коронную в подобных случаях заученную фразу:

– Обещаю, тебе не будет больно…

– Менахем, як добро ты меня цалуешь … – Чуть слышно простонала Стефа.

С тех пор Менахем и Стефания не расставались. Менахем зачастил на ярмарку в Пшемысль.

***

Как-то солнечным апрельским утром, когда Менахем находился на базарной площади, Малые Заблуды облетела весть: «Христос воскрес!». Как это воскрес?! – Не поверил Зильбер и остолбенел. Остановил бежавшего навстречу уже нетрезвого Жорку Кошкина, сторожа местной водокачки.

– Георгий, это правда, что Христос воскрес?

– Воистину воскресе! – Побожился Кошкин и перекрестился. – Побёгли в церкву, поглядим! Мужики сказали, что он там сейчас.

Вслед за толпой они рванули в церковь. На ступеньках церкви батюшка Авдотий сообщил им, что Ииусус Христос только что из церкви направился к евреям в синагогу.

– Иди туда один, – сказал Георгий.– Православным в синагогу вход заказан. Потом расскажешь мне.

Синагога была полна евреями. Зильбер пробился ко Христу и припал к Его ногам. Христос возложил длань на голову Менахема и молвил:

– Сын мой, я ведь, как и ты, тоже иудей. Не думай, что я пришел нарушить каноны Ветхого Завета. Не нарушить Я пришел, но исполнить их. И наперёд запомни: не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не говори неправду про других, не желай ничего чужого, не завидуй никому.

– Обещаю, Господи, во всех делах своих следовать Ветхому Завету!

– Ну, то-то, сын мой. И учти, что за тобой следить я буду строго. Мне сверху видно всё, ты так и знай.

И тут, о чудо! Христос опять вознёсся и исчез.

Менахем покинул синагогу, привалился к дереву. То ли всё ему почудилось, то ли всё случилось наяву…

Не будучи христианином, но узнав, что и Христос происходил от иудеев, Менахем попросил его помочь укрепить любовь к Стефании, а любовь Стефании к себе. Христос пошел ему навстречу и помог ему.

***

День ото дня и ночь от ночи встречи Менахема и Стефы превратились в праздник.

Но вот на смену празднику любви пришло несчастье.

Вторично за последний месяц красноармейцы с улюлюканьем и свистом ворвались в Перемышль.

Впереди на Урагане скакал комдив Жеребко. Конопатое лицо с перебитым носом, зудубелый шрам на полщеки и дикий глаз из-под папахи.

– Смерть полякам! Жидов не трогать, с ними разберемся опосля! – Кричал комдив, размахивая шашкой. – Если кто из них за красных, то пущай живут.

Перемышль будто вымер. Население забилось по домам, наглухо заперев на окнах ставни.

И тут, откуда ни возьмись, красноармейцам перебежал дорогу черный кот. Ураган вздыбился, заржал, выкатив такой же дикий глаз, как и у Жеребко.

– Какая сволочь напустила черного кота под копыта красноармейцев?! – Закричал комдив и замахнулся шашкой.

Перемышль, затаившись, по-прежнему молчал. И тут, откуда ни возьмись, на дороге появилась Стефа, бросилась под копыта Урагана и спасла кота.

Комдив расправил пшеничные усы и остановил коня.

– В каком дому живешь, красавица? – Спросил Жеребко.

– Я не в дому живу, а в жопе, – ответила красавица.

– Дерзишь комдиву?!

– Жопой у поляков называется сарай, – пояснила Стефа. – Мой дом в прошлом разе червоны воины порушили.

– А ну, сидай ко мне в седло! – Приказал Жеребко. – Поговорю с тобой в твоем сарае.

– В сарай не можно. Меня тамо пржияцель дожидается.

– Кто такой? Поляк?

– Ние. Жид.

– Жид?! А ну покажь того жида. Я с ним живо разберусь!

– Но пан командир обещал жидов не трогать. То есть добры жид.

– А я чем хуже твоего жида? Я тоже добрый хлопец. Останешься довольна! – Заржал Жеребко.

С Жеребко поравнялся замполит Гвоздёв.

– Комдив, не время бабу мять. Возьмем Премышль, тогда возьмешь и девку.

На лице комдива взыграли злые желваки.

– Ночью жди меня! – Приказал он польке. – А жида гони!

Огрел коня кнутом и пустился вскачь.

– Да поможи Бог мне! – Взмолилась Стефа.

И Бог, действительно, помог ей. Через несколько минут вражья пуля комдиву раздробила череп. Случилось это на центральной площади, где стоял костёл. Жеребко не успел и слова молвить, как из седла замертво вывалился наземь.

***

Мертвого комдива на красном знамени бережно внесли в костел. Ксендз отказался отпевать красного бойца. Отпевали его красноармейцы. Говорили, каким героем был Жеребко, о его вдове, которая еще не знает, что она уже вдова, об Урагане, оставшемся без комдива сиротой, о том, что отныне он объявлен сыном кавалерийского полка.

Смерть героя решено было отметить троекратным оружейным залпом. Но политрук Гвоздёв приказал отставить поминальный залп: патроны пригодятся в будущих боях за революцию!

Жеребко схоронили за околицей Премышля. Закопали тайно без единого опознавательного знака – без холмика, звезды или креста. На случай, если враг захочет осквернить могилу.

***

Как-то ночью Менахем тайком пробрался в Перемышль и велел Стефании срочно собираться в путь.

– Куда? Для чЕго? – Растерялась Стефа.

– Из Перемышля ты должна бежать. Красные, как и обещали, жидов не тронут, а вот тебя, полячку, обязательно найдут, сначала изнасилуют, а потом убьют.

– Матка Боска! – Прошептала Стефа. – Где же мне залечь?

– Заберу тебя в Малую Заблудовку.

– Не хОчу! – Закричала Стефа. – В местечке шляхтичку конежне же прикончат.

– Я скажу, что ты еврейка, и тебя не только не прикончат, а полюбят, как свою. Я скажу, что выменял тебя на ярмарке за две коровы. Только, как и полагается еврейкам, колени, локти и ключицы прикрой кошерным скромным платьем. Голову повяжи платком. Лучше в местечке быть еврейкой, чем в Перемышле – полькой и бояться красных бандюгов.

Так Стефания Ковальская перебралась в Малую Заблудовку и назвалась еврейкой. Чтобы не вызвать ненужных подозрений, сменила фамилию и имя на Софочку Ковальчик. Менахем, как давно о том мечтал, захотел на ней жениться. Стефа, конечно, согласилась.

Вы скажете – несчастный случай, когда полька вышла замуж за еврея? А вот и нет! Это был счастливый случай в жизни Стефы и Менахема!

2016 г.

Житие блудницы Катерины Львовны

Человек живет для удовольствия, чтобы спать с женщиной, есть в

жаркий день мороженое.

Исаак Бабель

Катерина Львовна Блудилина из поселка городского типа Красные Кресты, что стоит на высоком берегу реки Болячка, дебелая раздоенная баба тридцати пяти лет от роду, троекратная вдова, сводившая с ума окрестное мужское население. В Красные кресты Блудилина перебралась на ПМЖ из Мценска Орловской области пятнадцать лет назад. Обстоятельства смертей ее супругов весьма загадочны и требуют дополнительных следственных экспериментов.

Так, первый муж Блудилиной, Зиновий Борисович, узнает от свекра Бориса Тимофеича, что жена его Катерина Львовна состоит в любовных отношениях с Сергеем, соседом по лестничной площадке. Катерина Львовна за болтливость травит свёкра крысиным ядом, объяснив бригаде «Скорой», что старик давно страдал изжогами, и крысиный яд принял за пищевую соду.

После свёкра Блудилина принимается за мужа. Зиновия Борисовича, супруга своего, еврея, она не любила со дня помолвки, но согласие на брак дала (чего не сделаешь по дурости?!). Как-никак, на тот момент он был председателем Райпотребсоюза.

Как-то перед сном Зиновий Борисович вышел на балкон вытряхнуть простынку. Катерина Львовна возьми, да и столкни его через перила. Тот свалился вниз и, естественно, разбился. Приехала милиция. Катерина Львовна, в черной траурной косынке, омытая горючими слезами, объяснила милиционерам, что у престарелого супруга закружилась голова, и, потерявши равновесие, он вместе с простыней упал на землю.

Милиция в протоколе записала: «Несчастный случай по вине упавшего с балкона».

Со вторым супругом Степаном Фомичем все обошлось гораздо проще – руками любовника Сергея. Он заманил Степана Фомича в ближайший лес, загодя прикопав красавец белый гриб рядом с припрятанным в траве капканом, рассчитанным на волка. Степан Фомич потянулся за приманкой и угодил ногой в капкан. Испытав сердечный шок от нестерпимой боли, Степан Фомич так в капкане и скончался.

Третий муж Василий Николаевич погиб на озере, когда во время воскресной утренней прогулки Блудилина по «неосторожности» выпала из лодки. Василий Николаевич бросился спасать супругу и с ее же помощью захлебнулся.

В память о загубленных мужьях в квартире Катерины Львововны на стене висели их портреты, окаймленные черными бумажными венками.

Поселковые мужчины липли к ней, как осы на варенье. Женщины, особенно замужние, ненавидели её.

«В тридцать пять – ягодка опять!» – Хвалили мужики Блудилину.

«Скорей бы эта волчья ягодка усохла!» – Ругались женщины.

Но волчья ягодка только набирала соки. Особенно в ночное время, принимая ухажеров.

Жены изменявших им мужей накатали коллективную петицию в партком строительного треста, где Катерина Львовна возглавляла плановый отдел. На жалобу пришел ответ: «В связи с тем, что гражданка К.Л.Блудилина в партии не состоит, воспитательные меры по партийной линии мы к ней применить не можем. Обращайтесь в товарищеский суд. С уважением, секретарь парткома Мерзиков».

Узнав об этой тяжбе, Катерина Львовна, во избежание нежелательных эксцессов, на время отказалась принимать семейных мужиков.

– Обходитесь своими собственными женами! – С порога заявляла им Блудилина и прогоняла по домам.

Многие семейные мужчины были готовы развестись с супругами и жениться на Блудилиной.

– А вот этого не надо! – Заявляла Катерина Львовна. – В четвертый раз вдоветь не собираюсь.

***

При Поссовете «Красные Кресты» активно действовал «Отдел борьбы за соблюдение морально-нравственного кодекса».

Поссовет Дворник Федор называл ПоЦсоветом. Потому как Поссовет в основном состоял из граждан с пятою графой.

В Отдел стали поступать анонимные сигналы о недостойном поведении в ночное время гражданки Катерины Львовны Блудилиной. Группа ответственных сотрудников Отдела решили поздним вечером «навестить» веселую вдову и лично убедиться в правдивости поступающих сигналов.

Акция была назначена на 23: 15. Позвонили в дверь Блудилиной.

– Кто там? – спросила Катерина Львововна.

– Отдел по борьбе за соблюдение морально-нравственного Кодекса. Немедленно откройте! – И в дверной глазок показали ордер на посещение квартиры.

Лязгнула щеколда, трижды провернулся ключ, звякнул отброшенный крючок. На пороге стояла Катерина Львовна. Сбитая прическа, в ночной сорочке, под которой поколыхивались тяжеловесы груди.

В гостиной на раздвинутой софе сидел мужчина в тапочках на босу ногу, по пояс голый, в китайских голубых кальсонах. На гладко выбритом лице – следы помады. Смятая постель, упавшая на пол подушка. На столе – початая бутылка коньяка, конфеты «Каракум», папиросы «Казбек», колода карт.