Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное)

Затем, пришла очередь военачальников среднего уровня, которые руководили войсками. Всех командиров, имевших звание выше, чем лейтенант, отзывали с передовой линии фронта. Их грузили на корабли и вывозили из осаждённого города.

К сожалению руководства, что находилось в Москве, к этому времени, многое уже изменилось в худшую сторону. Самолёты противника добились господства в воздушном пространстве Советской Крымской республики.

Они целиком контролировали небесные выси и безнаказанно стреляли во всё, что могло как-то двигаться по воде и земле. Неповоротливые морские суда являлись прекрасной мишенью для фашистских пилотов. Им помогали румынские и итальянские подводные лодки.

Штаб обороны Севастополя старался не подвергать командиров излишнему риску. Поэтому, эвакуация велась лишь в тёмное время. В первую очередь, так поступали для обеспечения максимальной безопасности транспорта. Кроме того, командование совсем не хотело, озлобить восемьдесят тысяч советских солдат, что оставались в окружении врага.

В ходе тайного вывоза войскового начальства, много плавсредств было потоплено. Менее двух тысяч боевых офицеров сумели прорваться к своим, в Закавказье.

В одну из тревожных ночей, пожилой старшина хозяйственной части разбудил своих подчинённых. Он вытащил всех из тесной землянки и отправил к морскому причалу, что находился поблизости.

Измотанный сильной бессонницей, капитан третьего ранга посмотрел на Григория и его сослуживцев и отправил к своему заместителю. Тот выслушал рапорт и включил всех ребят в большую команду. Она состояла из служащих медсанбата и хозяйственных подразделений соседних частей.

Прибывшие парни узнали, в чём состоит их задача, и тут же влились в эвакуационный процесс. Они дружно поплевали на руки и принялись за нелёгкое дело биндюжников, а попросту, грузчиков.

Несмотря на позднее время, изнурительная работа в порту не останавливалась и на короткое время. Люди без передышки таскали носилки с ранеными офицерами и громоздкие, тяжёлые ящики.

Загруженные до верха, посудины тотчас отваливали от причального пирса и уходили в непроглядную тьму. Среди обслуги бродили упорные слухи, что из осаждённого города вывозят всё наиболее ценное. В том числе и дорогие экспонаты музеев.

Григорий подумал о том, что когда бы и с кем, не воевала Россия, каждый противник страны, был в курсе деталей, любой её операции. Какой бы тайной в штабах не окружалась данная акция, всегда находились враги, сидящие на самом верху.

Вот и тогда, фашисты работали с точностью часовых механизмов. Морской порт Севастополя постоянно утюжили дальнобойные пушки фашистов и самолёты их боевой авиации.

Невзирая на летевшие с неба снаряды и бомбы, все пристани напряжённо трудились. Погрузка людей не прекращалась, а корабли с комсоставом уходили от берега один за другим.

Ближе к утру, возле причала оказался очередной водный транспорт. Им оказалось совсем уже старое судно скромных размеров. Меньше чем через час, палуба с трюмом плавсредства были плотно забиты. Внизу находились массивные ящики, а наверху офицеры средних чинов. Многие имели ранения и тихо стонали, лёжа вплотную друг к другу.

Григорий взял под руку молодого старлея, с кровавой повязкой на голове и, вместе с ним, поднялся по сходням. Стараясь не потревожить людей, раненых в недавних боях, парень привёл офицера на нос корабля и помог ему там разместиться. В это время, матросы вдруг устремились к швартовам.

Пока боец пробирался назад, трап уже затащили на борт, а пароходик неспешно отвалил от причала. Пребывая в растерянности, Григорий остановился у ограждения, сваренного из железных прутков. Он посмотрел на полосу грязной портовой воды, что оказалась меж ним и удалявшимся берегом.

Парень не знал, что же ему делать теперь? Прыгать в низкие волны, покрытые плёнкой густого мазута, совсем не хотелось. Потом не отстираешь военную форму, да и сам не отмоешься несколько дней. Ведь с мылом у них возникли большие проблемы.

Меж тем, пароходик медленно полз к широкому выходу из Севастопольской бухты. Остановить его было нельзя. Шансы парня на то, чтобы вернуться назад, таяли с каждой секундой.

Стоящий поблизости, старый матрос повернул поседевшую голову и взглянул на бойца. Он насмешливо хмыкнул и поспешил успокоить Григория:

– Не боись, молодой человек, отдыхать в Закавказье тебя не оставят. – И добродушно добавил: – Следующим рейсом вернёшься назад с подкреплением, так что, и соскучиться не успеешь по городу.

Потоптавшись у борта, Григорий решил, что нужно где-то присесть, как-никак уже много часов на ногах. Спускаться в душный и тёмный, и донельзя запущенный трюм не имелось желания.

Побывав внизу множество раз, парень доподлинно знал, какая тяжёлая там атмосфера. Боец осмотрелся по сторонам, увидел на баке немного свободного места и решил посидеть наверху.

Стараясь не задевать раненых в боях командиров, заполнивших палубу, парень медленно двинулся к намеченной цели. Он осторожно лавировал между носилками и скоро пробрался к острому носу кораблика.

Боец отыскал, никем почему-то незанятый, скромный участок горизонтальной поверхности. Он сел на деревянный настил и с наслаждением вытянул уставшие ноги. Измученные за беспокойную ночь, конечности сильно гудели.

Григорий опёрся спиной на внушительный кнехт с намотанным на него толстым канатом и, не зная, чем можно заняться, начал смотреть по ходу движенья кораблика. Ночь уже подходила к концу. Приближался восход яркого солнца.

К тому времени, небольшой пароходик чуть разогнался и теперь ходко плыл на восток, к горам Закавказья. Форштевень старой посудины уверенно резал спокойную солёную воду. Отливающие масляным глянцем, невысокие волны расходились в разные стороны и таяли где-то вдали. Кручи крымского берега ушли за корму и совсем скрылись из виду.

Сиявшие над головой, южные звёзды скоро сильно поблекли, а потом и вовсе исчезли. Небосвод так посветлел, что хорошо различался совершенно пустой горизонт.

Григорий поднял глаза и заметил, что впереди, прямо над морем, появились тёмные точки. Он присмотрелся и понял, что эскадрилья немецких захватчиков шла к Севастополю, а советские лётчики преградили им путь. Звено истребителей «МиГ-3» дрались с двенадцатью штурмовиками фашистов. Парень стал наблюдать за яростной схваткой.

Мотор одного их вражеских «Хейнкелей» вдруг громко закашлял и из него повалил чёрный дым. Фриц заложил крутой вираж в сторону и постарался, уйти из сраженья с врагом.

Этот резкий маневр заметил «сталинский сокол» и тотчас развернул свою боевую машину. Он догнал удиравшего немца и пустил в него очереди из всех пулемётов.

Фашистский стервятник завалился в крутое пике и с душераздирающим воем устремился к воде. Военлёт Красной армии тотчас забыл о противнике. Немедля ни единой секунды, он поспешил к своим сослуживцам и с ходу ворвался в кипение смертельного боя.

Меж тем, пилот подбитой машины отстегнул привязные ремни. Фриц откинул защитный колпак, пробитый пулями во многих местах, поднялся с сиденья и перевалился через высокий металлический борт. Он вывалился кулём из кабины, объятой ревущим огнем, скользнул по крылу и оказался над морем.

Немец, как камень пролетел несколько метров и только затем, дёрнул стальное кольцо, висевшее у него на груди. Раздался негромкий хлопок парашюта. Шёлковое полотнище сразу наполнилось плотным потоком набегавшего воздуха. Купол мгновенно расправился во всю ширину. Небольшой ветерок понёс его к югу от берега.

Секунд через двадцать, пылающий факелом «Хейнкель» врезался в тёмные волны. Раздался оглушительный взрыв. К небу поднялся высокий султан белого пара и дыма.

Григорий проводил фашистского аса разочарованным взглядом. Он почему-то надеялся, что тот погибнет вместе с машиной. Тем самым, ответит за тех советских людей, который убил пулями и разными бомбами.

Боец повернул голову и продолжил следить за скоротечным воздушным сражением. Однако ни с той, ни с другой стороны, ни одного аэроплана больше не сбили.

Карусель жестокого боя распалась на две неравные группы, и каждая из них ушла в свою сторону. Судя по манере полёта, многие аппараты фашистов были повреждены очень сильно. Некоторые даже дымили. Штурмовики сбросили бомбы в Чёрное море и полетели на северо-запад, в захваченный фашистами Крым.

«Ястребки» Красной армии направились на северо-восток, в сторону Керченского пролива, а оттуда, скорее всего, прямо в Тамань. Минуту спустя, все самолёты пропали из вида.

«Бензин, наверное, подходит к концу, – подумал Григорий. – А им ведь ещё до аэродрома нужно добраться и приземлиться на взлётную полосу».

Не успел парень остыть от увиденной схватки, как заметил на небе крохотную тёмную точку. Она возникла у горизонта, направилась прямиком к пароходу и теперь очень быстро приближалась к нему.

Боец разу понял, что видит ещё один самолёт. Судя по фюзеляжу, это была машина фашистов. К тому же не истребитель, а бомбардировщик скромных размеров.

Наверное, перед тем, как уйти, штурмовики передали на базу о местонахождении небольшого кораблика. Вот его сюда и послали. Мол, он и один благополучно потопит эту развалину.

Немецкий пилот держал курс на их безоружное и очень медлительное старое судно. Парень прищурился и напряг острое зрение. Он разглядел обтекатели, закрывающие неубиранное шасси.

– Лапотник! Пикировщик проклятый, – понял Григорий, и сердце у парня сжалось от страха.

Неожиданно для красноармейца его стопроцентное зрение вдруг обострилось. Теперь он отчётливо видел всё то, что находилось далеко от него. Бойцу показалось, что он смотрит на мир через мощный бинокль.

В таком состоянии парень хорошо различал даже самые мелкие вещи. Он разглядел и лицо фашистского лётчика. Тот широко ухмылялся, наблюдая за целью. Довольная физиономия немца прекрасно просматривалась сквозь радужный флёр большого пропеллера.

Григорий вздрогнул всем телом и огорчённо подумал о том, что у него нет оружия. Нет даже «мосинки», чтобы стрелять в проклятого фрица. Хотя, как он помнил по личному опыту, это всё бесполезно.

Не зная, что делать, парень взглянул на рубку управления судном. Сквозь стекло он увидел, что рулевой поднял правую руку, схватился за петлю, свисавшую с потолка помещения, и потянул её вниз. Над морем пронёсся густой, низкий звук пароходной сирены.

Рядом с матросом появился морской офицер. В руке он держал тяжёлый диск микрофона размером с ладонь. И откуда он только взялся у них? На таких старых корытах, обычно, использовали рупор, согнутый из жести.

Мощный гудок немедленно смолк. Из репродукторов послышался голос, сильно отдающий металлом:

– Боевая тревога! Вражеский самолёт прямо по курсу!

Неизвестно откуда, возможно, из кубрика судна, появилось несколько крепких матросов, вооружённых винтовками. Пять человек подняли оружие, прицелились в бомбардировщик и стали стрелять. Они посылали пулю за пулей в сторону фрица, но без всякого толку.

Два краснофлотца подбежали к стене старой рубки и торопливо полезли наверх по металлической лесенке. Ловко, как обезьяны, они забрались на надстройку и сорвали большое полотнище с какой-то штуковины, стоявшей на крыше.

Под плотной тканью оказалась небольшое устройство. Четыре пулемётных ствола системы «Максим» крепились на плоской раме, сваренной из уголков. Под ними виднелись жестяные коробки с патронными лентами.

Вся эта конструкция находилась на металлической тумбе, доходящей матросу почти до груди. Второй номер расчёта опустился на корточки и стал открывать коробки с боеприпасами.

Стрелок схватился за ручки зенитки. Проверяя подвижность стволов, он повёл ими туда-сюда и повернул в сторону приближающегося самолета фашистов. Матрос поймал его в круглую рамку прицела и надавил большими пальцами рук на кнопки гашетки. Все стволы разом включились в работу. Послышался отчётливый стук четырёх пулемётов.

Узкие ленты брезента были набиты патронами с зажигательными и бронебойными свойствами. Они вдруг задвигались и зазмеились, словно живые. Серые полосы выползали из квадратных коробок и исчезали в приёмных отверстиях надёжных «Максимов».

Множество пуль с медным покрытием вылетело из четвёрки стволов и устремилось навстречу врагу. Следы дымных трассеров постоянно указывали, куда мчатся длинные очереди.

Глядя на них, матрос корректировал ураганный огонь. Он старался попасть в пикировщик, и хотел его сбить, как можно скорее. Ещё до того, как тот атакует старое судно.

Пилот вышел на цель и бросил машину в пике. Послышался вой мощной сирены, закреплённый под днищем. И тут, чистокровный ариец увидел зенитную установку, работающую по его самолёту. Фриц разглядел устремленные в его сторону четыре ствола, и ухмылка сползла с молодого лица.

Трясясь от возбуждения, вызванного смертельной опасностью, фашист бросил взгляд на прицел для бомбометания. С огромным трудом он дождался, когда пароход попадёт в перекрестье тоненьких нитей, и надавил на кнопку сброса снаряда.

В этот же миг, от днища машины отделилась крохотная тёмная капля. Быстро снижаясь, она продолжала движение аэроплана и стремительно падала на неуклюжее судно.

Секунду спустя, Григорий вдруг понял, что это летит очень крупная авиационная бомба, весом в пятисот килограммов. Раненые офицеры, что лежали на палубе, услышали вой пикировщика и зашевелились все разом.

Те, кто сумел, приподнялись на жёстких носилках и повернулись в сторону «лапотника». Сотни встревоженных глаз впились в тяжёлый цилиндр, набитый тротилом. Он падал прямо на них.

Первые пули, наконец-то, достигли намеченной матросиком цели и впились в бомбардировщик фашистов. Раздался ужасающий грохот, словно крупные градины вдруг застучали по тонкой обшивке.

Пилот резко рванул штурвал на себя и дал полный форсаж. Самолет вышел из крутого пике, задрал острый нос и по крутой траектории помчался в синее небо. Одновременно с этим, он уходил в левую сторону от корабля.

Пулемётчик заметил маневр уклонения и повёл всеми стволами вслед за противником. Длинная, счетверённая очередь попала в голубоватое брюхо воздушной машины и прошила её от пропеллера до оперенья хвоста.

Сотни тяжёлых, оболочечных пуль, без всяких усилий, пробили листы дюралюминия. Они ворвались внутрь фюзеляжа и стали рвать и рубить в клочья всё, что встретили у себя на пути.

Против них ничто не смогло устоять, и всё оказалось мгновенно разрушено. В первую голову, вышел из строя мощный двенадцатицилиндровый мотор. Затем разлетелись в клочья лобовые стёкла кабины, радиостанция и приборный щиток.

Потом, пришла очередь жёстких сидений, тела пилота, а так же радиста. Обоих изрешетило летящим свинцом. Дергающиеся в предсмертной агонии, фашисты уже не успели послать сигнал бедствия на свой аэродром.

Напоследок развалились шпангоуты и хвостовое оперение корпуса. Самолёт вдруг рассыпался на отдельные части и с отвратительным воем сирены рухнул в Чёрное море.

Григорий беспомощно глянул по сторонам. Его мысли запрыгали, словно сухие горошины, что рассыпали по полу. Сверху падала крупная авиационная бомба. Через пару секунд, она врежется в палубу и тут же взорвётся.

Кругом находились сотни раненых в боях офицеров, а он абсолютно ничем не мог им помочь. Оставалось лишь попытаться, спастись самому. Отбросив сомнения, парень вскинулся на ноги и подбежал к правому борту. Он перегнулся через ограждения, оттолкнулся ступнями от досок настила и прыгнул со старого судна.

Красноармейцу опять повезло. Пароходик был достаточно маленький. Палуба его поднималась невысоко над уровнем моря. Падая вниз, солдат не успел очень сильно ускориться. Он почти сразу оказался в воде и не ушёл далеко в глубину. Благодаря этому, его не втянуло под ржавое днище и не швырнуло под вращавшийся винт.

Работая всеми конечностями, боец тут же вынырнул из солёной пучины, вдохнул полной грудью и быстро поплыл от корабля. Парень хотел, как можно скорей, удалиться от ржавой посудины. Причём, как можно дальше убраться от транспорта, обречённого на скорую гибель.

Вой падавшей бомбы рвал душу парня в мелкие клочья. Когда страшный звук стал совсем нестерпимым, солдат резко наклонился вперёд и, часто загребая руками, нырнул.

Ещё через миг, пятисоткилограммовый снаряд врезался в рубку несчастного судна. Он тут же пробил потолок капитанского мостика, пронзил помещенье насквозь и сильно ударился о перекрытие трюма.

От сотрясения сработал чувствительный детонатор устройства. Бомба мгновенно взорвалась, и раздался оглушительный грохот. Волна детонации снесла тонкие стены и разметала их во всех направлениях. Крыша надстройки поднялась в воздух метров на десять.

Раскалённые обломки железа смели с верхней палубы всё, что там находилось. Сотни людей изрубило осколками в мелкую кашу и сбросило в воду. Все, кто размещался внизу, сразу погибли.

Удар полутоны тротила толкнул центр судна ко дну и порвал днище с бортами, словно бумагу. Небольшой пароход развалился на две равные части. На короткое время, нос и корма поднялись над небольшими волнами. Бешено крутящийся винт неожиданно вынырнул из тёмных глубин.

В открывшиеся, большие пробоины устремилась вода Чёрного моря. Солёная жидкость ворвалась в кочегарку. Она налетела на стенки машины, раскалённой почти докрасна.

Старый, сильно изношенный двигатель немедля взорвался. Облако перегретого пара вырвалось из огромных котлов и сильно ударило в листы проржавевшего корпуса.

Изъеденные долгой коррозией, заклёпки немедленно вылетели из расшатанных гнёзд. Стальная обшивка превратилась в рваные клочья и разлетелась в разные стороны. Останки погибшего судна стремительно погрузились под воду и бесследно исчезли с поверхности моря.

Григорий ушёл в глубину метра на три, и тут, наверху прогремел мощный взрыв. Боец всем существом ощутил страшный удар. Ему показалось, что тело сплющило так, словно он оказался под асфальтовым дорожным катком.

Из ушибленной груди человека немедленно выбило воздух, находящийся в лёгких. В голове громко гудело, словно от колокольного звона. В глазах вдруг помутилось, и парень лишился способности самостоятельно двигаться. Григорий бессильно раскинул ослабшие руки и стал опускаться в тёмную бездну.

Прямо над его головой, что-то упало и звонко плюхнуло по глади воды. Григорий вздрогнул от очередного удара. Он тут же очнулся и с недоумением повертел головой. Вокруг и внизу виднелась лишь плотная зеленоватая мгла. Солдат машинально глянул наверх. Там оказалось довольно светло, и он устремился туда.

От желания немедля вдохнуть, сердце заколотилось так сильно, что бойцу показалось, сейчас оно разорвется на мелкие части. Спустя невыразимо долгое время, парень всё же сумел всплыть на поверхность.

Он широко открыл рот и с громким всхлипом, жадно втянул живительный воздух. Затем, стал усиленно вентилировать лёгкие, измученные сильным удушьем. Ушибленная и помятая грудь буквально горела от недостатка кислорода в крови.

Наконец-то, Григорий восстановил сорванное погруженьем дыхание и с большою опаской прислушался к своему организму. Парень отчётливо понял, что дела обстоят, не так хорошо, как хотелось. Все признаки сильной контузии были у него налицо. В голове громко гудело, в глазах всё двоилось, из носа слабо сочилась красная жидкость.

Придя немного в себя, боец сразу сбросил с себя сапоги, что тянули его в глубину. Потом, он постарался сфокусировать взгляд. Первое, что он увидел перед собой, была совершенно целая дощатая дверь. Скорее всего, она раньше висела в каком-нибудь кубрике судна. Выкрашенная белой, местами облупившейся краской, она тихо качалась на лёгкой волне.

Парень подгрёб к плававшей створке из дерева, вцепился руками в неё и осмотрелся по сторонам. Вся поверхность воды, была плотно усеяна какими-то рваными тряпками и обломками неизвестно чего. Некоторые из них ещё слабо горели и немного дымились. Сколько солдат ни вертел головой, ни одного человека вокруг он не заметил.

Чтобы не тратить силы впустую, Григорий решил, использовать дверь, как маленький плот и попытался расположиться на ней. Парень подплыл к узкой створке с длинной её стороны и попробовал лечь поперёк.

Дощатая плоскость не выдержала его скромного веса и начала неторопливо тонуть. Красноармеец немедленно сполз в тёплую воду. Он подобрался к двери с торца и стал на ней осторожно устраиваться. Из этого тоже мало, что вышло. Спасительный прямоугольник никак не желал, оставаться на поверхности моря, и начал снова тонуть.

Пришлось молодому солдату повторить всё сначала. После нескольких неудачных попыток, парень всё же нашёл довольно устойчивое для себя положение. Грудью и животом он лежал на узком крае плавсредства. Ноги ритмично бултыхались в воде, а полотно из досок надёжно держалось на мелких волнах.

К тому времени, когда Григорий примостился на двери, уже совсем рассвело. Солнце чуть выглянуло из-за края планеты и показало свой маленький розовый краешек. Боец сориентировался по сторонам горизонта и определил, в каком направлении находится суша и город-порт Севастополь.

Парень быстро прикинул расстояние до гавани: «В пути мы находились часа полтора, самое многое, два. Пароход был очень старый и, плюс ко всему, весьма перегруженный. Так что, вряд ли он делал больше, чем десять узлов.

Получается, что в данный момент, я нахожусь в тридцати с небольшим километрах от пристани. Значит, – решил молодой человек, – я всё же сумею добраться до места. Ведь во время соревнований по плаванию я преодолел пятнадцать км. Причём, без всего, только в трусах. Ну, а верхом на двери мне будет значительно легче, и я пройду в два раза больше, чем раньше».

Если честно сказать, бойцу не хотелось, возвращаться в бесконечный кошмар, который царил в осаждённом врагом Севастополе. Однако делать ему было нечего. Долг солдата перед Отчизной, беспокойная совесть и боязнь попасть под трибунал за своё «дезертирство», громко кричали в душе: Парень вернись!

С другой стороны, ему больше некуда было деваться. Как слышал Григорий, весь Крым находится под контролем фашистов. До предгорий Кавказа более трёхсот километров.

Не в Турцию же теперь направляться. Туда чуточку меньше, но ещё неизвестно, как они примут бойца Красной армии, что неожиданно выбрался из Чёрного моря. Они ведь, почти союзники фрицев. В лучшем случае, загонят в концлагерь, в худшем, расстреляют на месте.

Неторопливо перебирая ногами и попеременно загребая руками, красноармеец осторожно тронулся с места. Он не спеша развернулся и выбрал нужное ему направление – северо-северо-запад. Григорий громко вздохнул и устремился назад, в сторону осаждённого города.

Однако, боец не успел удалиться от района крушения. Менее чем в пятидесяти метрах по курсу, гладь моря сильно взбурлила и внезапно покрылась белою пеной больших бурунов.

Вздрогнув от неожиданности, Григорий застыл на половине движения, с поднятой правой рукой и левой ногой. Парень не мог догадаться, что же сейчас происходит вокруг?

Ещё через миг, на поверхность неспешно всплыла румынская подводная лодка. Об этом говорило название «Delfinul», написанное сбоку высокой надстройки. Как читал Григорий в какой-то газете, все немецкие субмарины имели номер с латинской литерой «U».

С крутых боков корабля ручьями стекала тёмная маслянистая влага. От шумных потоков возникли короткие низкие волны. Они кругами пошли в разные стороны. Раздался протяжный скрип металлических петель. В покрытой ржавчиной рубке открылся узкий продолговатый проём. На палубу гигантской машины выскочили какие-то люди.

Ошеломлённый Григорий увидел десяток матросов в странных пилотках и непривычных мундирах. Необычная форма оказалась удивительно чёрной, как загустевший мазут. Судя по крикам, экипаж был немецким. По крайней мере, команды звучали на языке Гёте, Шиллера, Гейне.

Двое фашистов стрелою помчались к станковому пулемёту, расположенному на носу корабля. Ещё несколько фрицев побежали к корме, громко топая тяжёлыми ботами.

Застыв, как бревно, Григорий совершенно не знал, что можно сейчас предпринять? Ведь он даже не слышал, чтобы кто-то другой оказался в такой удивительной и, в то же самое время, смертельно опасной для него ситуации. Сейчас по нему дадут очередь из пулемёта, и все братец – каюк.

Из-за субмарины неожиданно выплыла необычная лодка, склеенная из толстой резины, и направилась прямо к бойцу. На носу надувного плавсредства, лицом к красноармейцу, находился подводник с автоматом «MP 38» в руках.

Другой матрос быстро и ловко работал короткими вёслами из алюминия. На его потной шее виднелся кожаный ремень от оружия. На корме удобно устроился молодой, небритый фашист. В крепкой ладони он сжимал пистолет с длинным тонким стволом. Не иначе, как офицер держал «Вальтер Р38».

До парня осталось несколько метров. Гребец начал резко табанить. К удивлению Григория, лёгкая лодка остановилась неожиданно быстро. Фриц, что сидел на носу вгляделся в бойца. Он обернулся к начальнику и сказал с разочарованием в голосе: