На круги своя. Повесть и рассказы

Алексей раскрыл пухлую растрепанную книжку. Справочник действительно был давнишний, изданный десяток лет назад.

Та-ак… Фадеев… дальше… Филин… Филимонова… Филиппов… Филенкин… Вот! Филонов А. П., улица Первомайская, дом 17, телефон 33—40—05. Где записная книжка? Авторучка… Дальше. Филонов А. Р., улица Береговая, 118, телефон… Следующий Филонов жил по улице Сергея Есенина, дом 21…

Скоро в книжке у Алексея появилось с полдюжины таких адресов и телефонов. Адресное бюро в этом городе посещалось, видимо, не очень часто, и Алексею никто не мешал. Он давно снял шапку, расстегнул пальто. В комнате было жарко и душно.

Алексей тяжело поднялся со скамейки, постоял еще немного и, не торопясь, пошел дальше по скверу. Туда, к стадиону. Он чувствовал сейчас такую усталость и опустошенность, словно отработал подряд две-три смены у себя в КБ на каких-нибудь очень ответственных испытаниях. Он шел и старался не вспоминать больше ни о чем.

Ни о том, как из номера гостиницы обзванивал тогда всех Филоновых, Но нужных не нашел. Ни о том, как потом расспрашивал жильцов дома двадцать по Второму Касимовскому переулку, как наводил справки в домоуправлении и даже в местном отделении связи.

…Он неторопливо прошелся по новому центру города, потолкался в магазинах, перекусив наскоро в каком-то кафе средней руки. Но обедать поехал в старый ресторан «Волна» около Дворца культуры.

Последний раз они сидели здесь вшестером. Это было летом после окончания школы. Все друзья рвались в центр – Москву, Ленинград, – а он подался в другую сторону, в Свердловск, трезво оценивая свои знания и уровень школьного провинциального преподавания для столичных физтехов и мехматов.

В ресторане он просидел до вечера, пока не стал накапливаться веселящийся люд. Как только на маленькой эстрадке, что притулилась сбоку чахлой пыльной пальмы в непропорционально громадном деревянном ящике, появился оркестр, Алексей рассчитался и вышел из зала под звуки добросовестно перевираемого старого доброго рока.

Он направился поначалу по ближнему адресу.

Окна нужной квартиры светились.

Алексей постоял, улыбаясь в темноту и глядя на них, растягивая удовольствие от предвкушения встречи – там, за этими окнами еще ничего не знали, там, у них, еще шла обычная, размеренная жизнь, в которую он сейчас вознамерился ворваться – и легко взбежал на третий этаж. И не удержался от маленького озорства: позвонил тем самым особым способом, который бытовал у них четверть века назад. Два коротких, один длинный, снова короткий… Интересно, кто откроет? Сам Юрка, или, может, Галина? С ней лично он не был знаком, но был уверен, что ее узнает. Когда-то давно, еще в разгар переписки, они с Юркой обменивались семейными фотографиями.

Но женщина, появившаяся на пороге, явно была не Галина. Улыбка сбежала с лица Алексея, ему стало неудобно за эту мальчишескую выходку со звонком.

– Извините, я, наверно, ошибся. Мне надо квартиру Юрия Замятина.

– Вам Юру? Он еще не пришел.

– Видите ли, я его школьный друг. Меня зовут Алексей Терехов.

Женщина отступила на шаг и всплеснула руками:

– Ой… Леша!

– Д-да… Но я, собственно…

– Не узнал? Ну-ка, вспоминай!.. Господи, да я же Оля, Ольга Седельникова!.. Не узнаешь?

Ольгу он вспомнил сразу. Но зато не сразу смог ее признать в этой полной женщине, одетой в домашний халат и шлепанцы на босу ногу.

Пока она что-то говорила, радостно охала и ахала, пока он раздевался в передней и проходил в комнату, что-то отвечал ей, он не мог избавиться от гнетущего чувства недоумения, смешанного с легкой горечью: неужели мы все так изменились?.. Пожалуй, чувство это походило скорее на обиду, только вот – неизвестно на кого.

Алексей ненароком остановился у серванта, провел рукой по волосам и задержался, вглядываясь в свое неясное отражение в стекле.

«Н-да-а… Пока один – не замечаешь…»

Ольга подошла и стала за спиной, проследила его взгляд.

– Что, Леша, постарели? – тихонько спросила она.

– А, ерунда! – бодряческим тоном сказал Алексей и махнул рукой. – Ерунда это все, Оленька. Повзрослели – только лишь и всего. Ну, естественно, изменились немножко, подумаешь!.. Не о том речь. Где Юрка-то, на работе?

– Лешенька, ты вот что… – Она словно не слышала его вопроса. – Ты вот что, ты посиди пока здесь, а я сейчас.

Она подтолкнула его к креслу и скрылась в соседней комнате. Алексей понимающе усмехнулся и сел, осматриваясь.

Что ж, квартира как квартира, не хуже, но и не лучше многих других. Средняя. Обстановка не блеск, но и не вековой давности. Болгарская стенка, цветной телевизор, стереофонический магнитофон. Ковры, хрусталь, моющиеся обои. Даже вон и книги имеются – полторы-две сотни. Все нормально, все как у людей…

Ольга появилась минут через десять. Она переоделась, накрасилась, причесалась. Вместе с ней в комнату вошел нежный запах духов – не иначе как французских, решил Алексей. В духах он не разбирался, но любил их у женщин. А этот запах был уж очень приятный.

– Ну, как ты тут? А то я тебя бросила, хозяйка называется!

– Нет-нет, ничего!

– Юра должен с минуты на минуту.

– На работе?

– Нет, он Машеньку должен отвести к бабушке. Завтра ведь суббота, мы хотели с ним съездить на ярмарку, тут недалеко, в одно село. Обувь на весну посмотреть, то да сё, и вообще… Сейчас появится. Садик-то под боком, а вот бабушка наша живет далековато.

– А вы… давно?

– Давно, – она поняла его сразу. – Машеньке уже шесть почти. Как она родилась, так мы и расписались. А до этого два года жили так, не расписанные. А ты разве не знал?

– Нет. Я лет десять-двенадцать как потерял со всеми нашими связь.

– С Галиной они разошлись.

– Да, я понимаю.

– Ребенка она забрала.

– Да, я помню – сын, кажется? Игорек, да?

– Нет, Олег. Алик.

Первоначальная неловкость почему-то все нарастала, они оба чувствовали это, но никак не могли от нее отделаться. И продолжали перебрасываться отдельными, малозначащими словами и фразами, пытались отвечать на вымученные вопросы друг друга…

Паузы между словами, между ответами и вопросами становились все больше и больше, и Алексей с тоской подумал, что вот сейчас, очень скоро, они будут по-прежнему сидеть напротив, стараясь не встретиться глазами, шаря взглядами по углам комнаты и мучительно выдавливая из себя: «М-да-а…», «Вот, значит, как…»

Звук ключа в дверном замке прозвучал для каждого избавлением от гнета напряженности, готовой вот-вот перейти в отчуждение.

– Это Юра! – с облегчением сказала Ольга. Она заметно оживилась и, повернувшись к Алексею, быстро шепнула: – Давай разыграем!

Алексей отрицательно покачнул головой:

– Не надо. Что-то не хочется, – тоже шепотом сказал он. – Ты не говори ничего, пусть сам, хорошо?

– Оля, ты где? Кто это у нас? – послышался из передней знакомый голос. Знакомый, но так давно и прочно забытый. – Славка приехал, что ли?

В дверях появился Юрий. Секунду он стоял, с напряжением вглядываясь в Алексея, потом его лицо стало удивленным, губы сложились в трубочку, словно он собирался присвистнуть, а брови поднялись куда-то вверх и глаза по-детски округлились.

– Ай-да-да! – воскликнул он. – Вот это да! Лешка, черт, какими судьбами?!

– Да вот так уж! – широко улыбаясь, сказал Алексей и встал. – Мимоходом-мимолетом, паровозом-самолетом. Ну, здорово, что ли!

Они обнялись крепко, по-дружески, с похлопыванием друг друга по спине и плечам, с громкими, полусвязными восклицаниями «Как жизнь-то, а?», «Да ничего, а ты как?», «Да тоже, вроде бы, ничего!», «Но как ты надумал, чертяка?», «Да я, собственно, в командировке…», «Здесь, у нас? Здорово!», «Нет, в Москве. Взял – и рванул к вам!»

Не отпуская Алексея, Юрий оглянулся.

– Оля, ты где?

– Здесь! – донесся ее голос из кухни.

– Что ты там возишься? Давай, тащи сюда все, что есть!.. А ты, Лёха, садись-ка в кресло, вот сюда, сейчас мы быстренько что-нибудь сообразим. У меня дома, брат, как у хорошего грузина – никуда не выходя, могу в любой момент хоть десяток гостей принять!.. Ну, ты ж молодец! Это ж надо так!

Он улыбался и сиял, расточая вокруг такую неподдельную, искреннюю радость, что у Алексея потеплело на душе и сердце.

Он сидел в мягком кресле, куда его усадили силой и не разрешали подняться, чтобы хоть в чем-то помочь, смотрел на суетящихся хозяев, своих одноклассников, прочно забыв, как он недавно вглядывался в свое отражение, и улыбался им в ответ, смеялся вместе с ними над какими-то пустяками, ставшими вдруг почему-то очень забавными и смешными… Напряжение, владевшее им весь сегодняшний день, напрочь ушло.

Сели за стол, выпили за встречу, за здоровье каждого, потом снова за встречу, потом за то, чтобы не в последний раз… и говорили, говорили, перебивая друг друга: о том, что было, о том, что есть, что будет. Но больше, почему-то, о том, что есть, или что будет. А вот прошлого, того, что было когда-то, касались изредка, неглубоко и мимоходом.

В десятом часу Юрий торжественно поднялся из-за стола.

– Ну вот, – заявил он громогласно, – теперь можно сесть и на телефончик. Теперь само время! Оповестим кое-кого…

– Почему самое время? – не понял Алексей.

– А потому, братец ты мой кролик, что сейчас уже все сидят по домам, но уже достаточно поздно, чтобы куда-то идти. Сегодня мы проводим вечер только втроем, а уж завтра с утра отдадим тебя на растерзание. Завтра как раз суббота, восхитительно, великолепно!.. Завтра они все прибегут, вот увидишь. Мы-то тебя, прохиндей ты эдакий, частенько вспоминаем, не в пример некоторым штатским. Правда, Оля?.. Ну-ка, пошли звонить!

Они обзвонили человек двадцать. Вырывая друг у друга трубку, Ольга и Юрий попеременно кричали, что завтра, в субботу, в двенадцать часов назначается общий сбор, что здесь Алексей Терехов – да-да, тот самый Лёха, именно он, да вот он и сам сейчас с тобой поговорит! – и чтобы предупредили всех, кого смогут, что сбор у Замятиных, а кто раньше двенадцати, пусть, конечно, приходит раньше, к десяти, к одиннадцати, но не спозаранку, и уговор: всё, как всегда, нести с собой, на всю ораву не напасешься…

Засиделись далеко за полночь, а утром Алексей с радостным изумлением убеждался в Юркиной правоте. Длинной вереницей шли и шли одноклассники, давние знакомые, друзья, приятели. Шли поодиночке, шли с мужьями или женами и было видно, что они здесь нередкие гости, да и между собой встречаются не раз в год по обещанию.

И Алексей остро позавидовал не исчезнувшей с годами общительности своего друга. Ольга, насколько он мог помнить, тоже никогда не отличалась замкнутостью, и теперь из них получилась такая пара, что просто загляденье.

То и дело в передней гремел звонок, в комнате появлялся раскрасневшийся от утреннего морозца очередной с непременным возгласом:

– Ну, Лёха, здорово! (Женщины говорили: «Здравствуй, Алеша!») Узнаешь, нет?

Алексей узнавал – и не узнавал.

Лица, улыбки, вопросы, возгласы, шутки, пожатия рук, объятия, поцелуи, новые знакомства – все слилось воедино, закрутилось пестрым сверкающим хороводом. Веселая сумятица невольно ассоциировалась с каким-нибудь праздником: то ли Седьмое, то ли Новый год. Но Седьмое ноября – праздник торжественный и официальный даже в домашней обстановке, подумалось Алексею. Скорее, похоже на Новый год. Такая же суматоха, так же все идет кругом… И он поймал себя на мысли, что ищет взглядом по комнате наряженную елочку в разноцветных огоньках гирлянд.

Большинство заскакивало «на минутку», «на полчасика» – повидаться, поприветствовать; кое-кто из них обещал вернуться ближе к вечеру и тогда уже надолго. Но многие прямо с утра были настроены по-боевому.

Из спальни притащили еще два кресла, из детской – тахту, с балкона принесли стулья. Но за столом никто не сидел, его раздвинули и поставили у стены. Каждый, кто оставался, после первых минут приветствий и расспросов выкладывал на него из сумок припасы, открывал консервные банки, откупоривал бутылки, доставал для себя из серванта тарелки и рюмки. Сидели кто где – кто где хотел и с кем хотел, где придется; с тарелками и рюмками в руках растекались по комнате, подходили к столу за новой порцией и опять группировались, теперь уже в новых сочетаниях.

Стоял веселый шум и гам. Алексей, не веря собственным глазам, попытался найти, но к своему глубочайшему удивлению, не нашел в этой пестрой и многолюдной компании ни одного скучного или хмурого лица, или же, на худой конец, просто лица без улыбки. И, вспомнив, как он сам проводит праздники, свою чопорную, по псевдоакадемически строгую компанию, снова по-хорошему позавидовал.

– Весело живете, черти полосатые! – прокричал он Юрию, пробиравшемуся сквозь толчею куда-то в дальний угол комнаты.

Тот в ответ подмигнул на ходу.

— У меня так, брат, всегда! Приезжай почаще, еще не то устроим!

Алексей несколько раз хлопнул ему вслед в ладоши:

– Браво, Юра! Так держать!

– Алеша! – окликнула его, подходя, Ольга.

Она ничуть не походила на задерганную и озабоченную хозяйку многолюдного сборища. По всему чувствовалось, что настроение у нее великолепное. Она разрумянилась, волосы слегка растрепались. И она стала совсем похожа на ту, прежнюю Олю Седельникову.

Алексею было хорошо и покойно. Он уютно расположился в ставшем уже привычным кресле, переводя взгляд с одного на другого, на третьего, четвертого – и видел перед собой своих давних хороших знакомых, друзей, однокашников. За давностью многое затушевалось, ушло в сторону, осталось лишь хорошее и приятное. Детство в большинстве своем всегда радужно и красочно, как бы тяжело оно ни было, а у них все-таки, если разобраться, было неплохое детство… И юность тоже.

– Ну, как тебе у нас? – Ольга остановилась перед ним. – Нравится?

– Восхитительно! – ничуть не покривил душой Алексей. – Сижу вот и думаю – неужели это все в мою честь? Уж больно здорово отрепетировано.

– Ну-ну, не обольщайся! Сегодня, вообще-то, причина в тебе. А в принципе мы частенько так собираемся. В жизни так мало радости, Алеша, так зачем искусственно лишать себя этой малости – радости общения!

– И все время у вас?

– Нет, отчего же. У всех по очереди, кто имеет возможность принять. Летом на даче или просто на природе, зимой вот так. Нас ведь много, старых друзей, а городок невеликий. Все друг с другом повязаны.

– Не имей сто рублей…

– Тогда уж не сто, а двести. С учетом инфляции.

– Не понимаю, как вам это удается? В наше-то время, когда каждый сам по себе…

– А вот и неправда! – живо возразила Ольга. – Как раз в наше-то время сурово необходимо держаться вместе. И помогать друг другу – во всем… Вон, например Рита, у серванта стоит, смеется. – Ольга глазами указала на нее Алексею. – Муж пил просто, что называется, «по-черному», из дома выгонял, постоянно ходила с бланшем под глазом. Ребята наши как взялись за него, поговорили пару раз – как бабка отшептала. Шелковый стал. Или Витька Суровцев… Помнишь его?

– Ну а как же! Его мать у нас историю вела. Кстати, а почему его нет?

– Витьку нашему еще два года сидеть. У них в конторе главбух проворовался и потянул за собой еще шесть человек. А у Витьки мать-старуха, жена да трое детей. Ну, мы сообща и помогаем по мере сил.

– Н-да-а, – только и смог проговорить Алексей. – По поговорке: гуртом и батька бить сподручнее.

– Точно, правильно! – подхватила Ольга. Она снова перешла на легкий, шутливый настрой. – Вот только в нашей крепкой, хорошо споенной, как любит выражаться Юра, компании, наблюдаются отдельные отщепенцы – не будем показывать пальцем…

– Все, все, сдаюсь, Оленька! – Алексей поднял руки вверх. – Сдаюсь на милость победителя! И – клянусь! – больше я от вас никуда, ни на шаг… Да, а много нас таких, отщепенцев-космополитов?

– Не-ет, что ты! Все, кто куда-нибудь уезжал, буквально все вернулись назад. Разве что только ты, да Стасик Красюк, да Маша Алексеенко… Да еще Марина. Помнишь Марину? – она хитро прищурилась.

– Какую Марину? – Алексей сначала не понял. Потом резко выпрямился в кресле. – Марину?  – Сердце прыгнуло и забухало сильно и громко, его удары отозвались в голове.

– Вот те на! Ребята, слушайте сюда, он хочет сказать, что не помнит Марину! – Ольга хохотала громко и заливисто, и оттого, видимо, никто, кроме Алексея, не разобрал ее слов. Да многим было и не до них.

– Оля, не надо! Что ты, в самом деле, зачем так…

Она перестала смеяться.

– Да ну тебя, ей Богу! Ну, насмешил! Чтобы ты, да ее не помнил, ну и дела-а, – она покрутила головой.

Глаза ее блестели. Она посмотрела на Алексея и вдруг негромко охнула.

– Да ты что, Алеша? – Она понизила голос. – Да ты прямо в лице переменился.

Алексей досадливо махнул рукой, привстал и снова сел.

– Погоди, – Ольга присела на подлокотник его кресла и попыталась заглянуть в лицо. – Да ты, никак…

– Ничего, ничего, Оля. Все в порядке. В норме.

– Погоди! Неужели ты…

– Да помню я, помню, – сказал Алексей и поморщился. – Все я помню, никого не забыл. И… ее помню. – Он хотел сказать «Марину», но сказал «ее». Почему-то он не мог вот так, просто-запросто назвать это имя. Не мог – и все тут.

Нет, не таким он представлял себе этот разговор.

Вчера, конечно, было не до него. Да и сегодня с утра тоже. Алексей подсознательно все время носил в себе начало этого разговора, он только никак не мог выбрать, с кем же его начать. С Юрой? Не избежишь, пока он не поймет, грубоватых шуток и многозначительных подмигиваний… С Ольгой? Но с женщиной – о женщине, как-то не то получится… С кем-нибудь из пришедших? Но только с Юрой да, пожалуй, немного с Ольгой у него успел наладиться тот душевный контакт, который позволил бы коснуться такой щекотливой темы…

И Алексей все отодвигал разговор «на потом».

Он сидел к Ольге в пол-оборота, боковым зрением видя ее лицо. Брови ее сосредоточенно сдвинулись, на лбу появилась упрямая поперечная складка – она о чем-то думала. Потом она чему-то кивнула, словно в подтверждение своих мыслей, положила ему на рукав пиджака руку, легонько пожала, шепнув: «Подожди», и вышла из комнаты.

Вернулась она с двумя рюмками, наполненными золотистой жидкостью, и протянула одну Алексею.

– Давай выпьем, Алеша. За тебя, чтобы у тебя все было хорошо… Это настоящий «Токай».

Вчерашний коньяк за ночь выветрился, а сегодня он старался пить только сухое, памятуя, что выпить придется с каждым, да не дай Бог, не один раз. Но к счастью – еще один весомый плюс здешней компании – пить его, как, впрочем, он заметил, и остальных, никто не заставлял. Как сказал утром Юра: «Чувствуй себя абсолютно раскованно, старик. У нас полная свобода личности: каждому по потребностям соизмеримо с его возможностями».

Они чокнулись и, глядя в глаза друг другу, медленно, смакуя, выпили.

– Люблю грешным делом хорошее вино, – сказала Ольга, смешно, по-детски облизывая губы. Потом снова присела на подлокотник. – Леша, – начала она неуверенно. – Ты извини, мне показалось…

– Да нет, ничего, что ты, – слабо улыбнулся он. – В чем извинить?

– Наверно, мне показалось… Ты, никак, все еще… ну, неравнодушен, что ли?

Алексей ничего не ответил. Он упрямо сжал губы и глядел перед собой. Нет, не такой разговор и не в такой обстановке мыслился ему.

Ольга резко поднялась и, потянув за руку, заставила его встать.

– Вот что, пойдем-ка на кухню, – решительно сказала она. – Там никто не помешает.

…Она уже не была веселой и оживленной хозяйкой дома, его одноклассницей. Перед ним стояла, положив руки ему на плечи и заглядывая в лицо, странно знакомая женщина, близкая и понятная, как сестра. Она смотрела на него с восхищенным удивлением и страхом, и непонятной Алексею тоской, и у него неожиданно появилось впечатление, что она как будто первый раз увидела его. Она вглядывалась в его лицо, ресницы ее трепетали от волнения, губы полураскрылись и тоже подрагивали. Потом она вдруг всхлипнула, глаза ее стали быстро наполняться слезами.

– Ой, Алешенька, да что же будет, – сказала она шепотом. – Ой, господи, Боже мой, да что же будет-то… Ты ее до сих пор любишь, да?

Слезы выливались у нее из глаз двумя извилистыми дорожками. Она шептала:

– Господи, Леша, да как же так может быть… Да что же будет-то, Леша…

– Что ты, Оля, – Алексей сделал неловкую попытку высвободиться. – Перестань, слышишь. Что было – то было, а сейчас что толку… И быльем поросло. – Он осторожно снял ее руки с плеч. – Ну, не надо, Оленька. Ничего не будет, как все было, так и останется… Что ты, в самом деле. Сама расстроилась, меня тоже расстроила. Видишь, – он вытащил из кармана круглый металлический пенальчик и потряс им. – Валидолишко, брат Ольга. Стареем, стареем, сердчишко ни к черту.

Он открутил крышку, вытряхнул на ладонь неполный столбик завернутых в вощеную бумагу таблеток. Достал одну и привычным движением сунул под язык. Закручивая крышку, успокаивающе сказал:

– Ничего, Ольга батьковна, может, все оно к лучшему.

– Ты сядь, Алеша.

– Пойдем лучше туда, вон там как весело.

Ольга с досадой поморщилась.

Там, в комнатах, уже включили магнитофон. Гром ударных, резкие синкопы трубы отчаянными всплесками доносились на кухню. Ольга уже не плакала. Она успела ополоснуть лицо здесь же под краном, и у нее в волосах блестели в солнечном луче маленькие капельки-росинки. Она сидела за столом у газовой плиты и методично терла кухонным полотенцем край стола из веселого светло-зеленого пластика. Лицо ее было серьезным и сосредоточенным.

– Ты сядь, Алеша.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.