Глаза Младенца

– Что в нём?

– Необходимая информация по работе, дому, видео дорогих людей и ещё кое-что по мелочи.

– Так вот, моя личная библиотека – то же самое, что и твоя записная книжка. Но вместо «кое-что по мелочи» там творчество великих людей – замечательные книги, фильмы, музыкальные произведения и многое другое – всё, что сделало меня таким, каким я есть. Можно ещё сказать, это мой жизненный опыт, потому что всё, оказавшееся со временем ошибочным и несущественным, я удалил из неё, оставив только цельное и вечное. Ты уже потерял много времени, но с помощью моей личной библиотеки его наверстаешь.

Мне ничего не хотелось брать у Антона, тем более его личную библиотеку, и я упрямо спросил. – Кто такой Скиталец?

– Если просто, человек с уникальным разумом, резко не вписывающимся в обычные человеческие рамки. Роль Скитальца заключается в помощи людям не сбиться с верного пути. По идее Скитальцы не должны умирать, только родившись, ничего не успев совершить, – Антон задумчиво посмотрел на меня, – но в этом мире всё может быть.

– По твоим словам Скитальцы – ненормальные люди.

– Тупые люди часто и считали Скитальцев идиотами, не понимая, что идиоты на самом деле они. Скиталец странен, но за его странностью стоит большая вера и глубокомыслие. Его разум доступен для понимания не всем, но проходит время, и Скитальца понимают всё больше и больше людей, идущих по верному пути. Прочитаешь теорию Скитальца, она есть в моей личной библиотеке, и всё поймёшь сам.

Наступила пауза. Антон встал, – ты поразмышляй, Лексис. Есть о чём тебе подумать. А мне надо сделать кое-какие дела и тоже поразмышлять, и мне есть о чём подумать.

– Сколько мне тут ещё находиться? – прямо спросил я.

Антон улыбнулся и ответил, – совсем немного, совсем немного.

Когда он ушёл, я, чтобы расслабиться, включил проектор. Посмотрел немного новости, ничего особенного в мире не происходило, попереключал каналы, но ничего достойного внимания не нашёл. Постепенно мои мысли стали возвращаться к разговору с Антоном. Я выключил проектор и начал размышлять.

– Глаза Младенца – знак Мировой гармонии. Не знак, а удар в сердце или колючая проволока, обмотавшая оголённые нервы души. Антон не способен понять, что такое для меня взгляд Младенца. Никто не способен. Глубокое предназначение. У меня осталось одно предназначение – умереть, чтобы не стать марионеткой Антона. Не знаю, может и смерть не способна освободить меня от взгляда Младенца. Сравнительно недалеко от меня сейчас в саду гуляют Лили и Поль, как мне хочется их увидеть. Очень далеко на Марсе борется Том, но сейчас нам лучше не видеться, а я сижу здесь, как в тюрьме. Я могу вырваться отсюда, и никто меня не удержит, ни Антон, ни его люди, ни микрочип в голове, но меня удерживают глаза Младенца. Они смотрят на меня и заставляют смотреть меня на них. Не заставляют стать марионеткой, не заставляют умереть, а просто заставляют смотреть на них. И я ничего не могу поделать. Да, это мой тяжёлый камень, и его надо нести. Но мне уже не так больно смотреть в глаза Младенца, как раньше, в них стало больше милосердия и сострадания.

Я немного успокоился, и мои мысли постепенно переключились на Антона. Что же он за человек? Разумный человек. Это бесспорно. Высокий интеллект, глубокие чувства, далёкое предвидение, чистая душа – всё есть. Но гармонии нет. Он ставит перед собой высокие цели, и у него, наверное, есть светлая мечта. Но он игрок, пусть и очень разумный игрок. А жизнь – не шахматы, а он её превратил в шахматы. Раньше он меньше играл, но постепенно игра овладела им. Иногда он выходит из игры, но не надолго. Игра притягивает, и он не может устоять. Он чувствует, что я не играю в жизни. Какая игра под взглядом Младенца. И это ему нравится во мне. Со мной интересно, я не веду свою игру, но и не подстраиваюсь под чужую. Я просто живу, странно живу под взглядом Младенца, не вписываясь в его стандартные умозаключения о людях. Он не хочет моей смерти, пока не хочет, но и отпускать тоже не хочет, пока не хочет. Я тоже не хочу умирать, пока не хочу, но и возвращаться к прежней жизни не хочу, пока не хочу. И это даже не чисто мой выбор, это мой выбор под взглядом Младенца.

Я на перепутье, и куда сделать шаг не знаю. Как в сказке, прямо пойти – цепи найти, влево пойти – смерть найти, вправо пойти – ничего не найти.

Антон пришёл ко мне утром и пригласил на завтрак. Я немного поел, аппетита не было, и выжидающе смотрел на Антона. Он тоже не тянул с приёмом пищи. Закончив завтрак, Антон с улыбкой посмотрел на меня, вытащил из кармана портативный компьютер и протянул мне. Я отрицательно помахал рукой, но Антон настойчиво протягивал его, – возьми, Лексис, в нём чип-память моей библиотеки. Некоторые файлы ты нигде уже не найдёшь. Я собирал материалы тридцать лет. Не теряй свободного времени. Настанет момент в жизни, когда ты скажешь мне спасибо. Я в этом уверен. Возьми. Это подарок от всей души.

Я не смог отказать, Антон не играл, и действительно дарил от души. Я взял компьютер и рассмотрел его. Модель была довольно дорогой, с высокими техническими параметрами. Качественное проецирование и удобная работа с голографическим изображением гарантировалась.

– Спасибо, Антон, но там есть, наверное, и личные материалы?

– Есть заметки и небольшое творчество, но это открыто для всех. Секреты по работе я не храню в личной библиотеке.

Я не стал включать компьютер и положил его на столик.

– А теперь, Лексис, пора собираться в дорогу. После обеда вылетаем, – с энтузиазмом сказал Антон.

– На Европу?

– Нет, на Марс.

Я подозрительно посмотрел на Антона.

– Я поверил твоим словам, что осмия на Европе уже нет. Будем искать на Марсе, – уточнил он.

Я продолжал подозрительно смотреть, понимая, что Антон так не работает. Он верит только непреложным доказательствам, а не пустым словам. Тогда он вытащил из кармана несколько фото и положил передо мной. – Узнаёшь свой тайник. Он пуст.

Я внимательно посмотрел фото, на которых были изображены выработки во льду. Они были похожи на место укрытия осмия.

– Как ты так быстро их получил? У ВОБР есть агент на Европе?

– Сотрудники ВОБР есть везде.

Что-то тут не так, подумал я. Слишком всё быстро и гладко, а вслух сказал. – Что-то ты не договариваешь. Впрочем, это неважно, я не полечу.

– Давай откровенно, Лексис, ты боишься предать своего друга, – прямо сказал Антон. – Ты догадываешься, на чьей он стороне. Но, во-первых, он не так глуп, чтобы радостно броситься в твои объятия. Во-вторых, он может даже не знать, что ты будешь на Марсе. Марс – большая планета. Я опасаюсь, что наша поездка ничего не решит, и через пару недель придётся тебе лететь назад на Землю. И не будет ни осмия, ни никакой информации, кто и где его использовал. Миссия провалится. Но я хочу воспользоваться всеми шансами, даже минимальными.

– Я понятия не имею, где мой друг и чем занимается. Но думаю, что он тоже не знает ничего об осмии. Мы три года назад получили деньги и забыли о нём.

Антон усмехнулся. – Тем более, чего тебе опасаться. Действительно, может, он просто ведёт нелегальный бизнес. А мне до этого нет никакого дела.

Мне надоели эти игры, и я коротко повторил. – Я не полечу.

– Полетишь. У меня есть несколько способов заставить тебя это сделать, – жёстко и громко произнёс Антон, начав ходить по комнате. – Я не хочу прибегать к этим способам, надеясь на твоё благоразумие, но видимо, придётся, раз ты не понимаешь простых вещей.

Я отрешенно сидел, никак не реагируя на его слова, и думая, что снова сущность игрока полезла из Антона. И это его основная сущность. И она доведёт его, в конце концов, до беды, и заодно с ним и меня. Хотя беда уже давно со мной.

– Первый способ – привести сюда твою жену и сказать, что если ты не сядешь в корабль вместе со мной, то через пару минут твои мозги взорвутся у неё на глазах. Как она будет тебя умолять полететь со мной, ты это даже представить не можешь. Нет, это слишком жестокий способ. Лучше второй – просто связать тебя и бросить, как мешок в грузовой отсек корабля. Легко и надёжно.

Я с ненавистью смотрел на Антона, а он продолжал, словно не видел моего взгляда. – Конечно, ты можешь наброситься на меня. Но я сильнее, и я тебя не убью, а только свяжу. Ты можешь разбить свою голову об стену комнаты или корпус корабля. Ты упрям и найдёшь способ, как убить себя. Ты, действительно, упрям, и тебя не сломать, вон, как смотришь на меня.

Антон снова сел передо мной и внимательно посмотрел в мои глаза, а я неотрывно смотрел в его.

– Сдаюсь, – неожиданно сказал он. – Насильно мил не будешь. В 14.30 я зайду за тобой. Если ты передумаешь и согласишься полететь со мной на Марс, не пей эту капсулу, – и он выложил передо мной на столик маленькую капсулу. – В ней сильный яд. Если не передумаешь, выпей, через полминуты ты уснёшь, а через пять минут умрёшь. Спокойная смерть, и не надо ждать пока мозги взорвутся. Сделай свой выбор, и хватит неопределённостей. Прощай или до встречи, Лексис, – и Антон быстро вышел за дверь.

Гнев бушевал во мне. Какая сволочь. Предлагает мне отравиться, как психически больному юнцу. Пусть моя голова разлетится на куски, но я лучше умру в схватке. И если повезёт, прихвачу с собой Антона или кого-то из его помощников.

Я отшвырнул капсулу, и она упала со стола на пол. Встал, и осмотрел комнату, пытаясь найти что-нибудь, что можно было использовать в качестве оружия. Но ничего подходящего не было. Всё предусмотрели, окон нет, дверь массивная, мебель пластиковая лёгкая. Ничего, есть руки десантника, а это тоже оружие, успокаивал я себя. Мой взгляд остановился на настенных часах, они показывали 11.20. Надо выждать три часа и начать последний смертельный бой.

Мои мысли постепенно из турбулентного потока водопада превратились в плавный ручей. На меня смотрели глаза Младенца. И мне вдруг стало так тоскливо, что я завыл. Не голосом, а душой. Как тяжело умирать, когда на тебя смотрят глаза Младенца. Последнее, что увидеть в жизни – эти глаза? Страшно, невозможно страшно и больно. Как я хочу обнять Лили и сына, в последний раз, они бы дали мне силы умереть, и я выпил бы эту злополучную капсулу. И не надо мне жизни Антона, тем более его людей. Хватит мне убивать. Не мне судить о его поступках. Только не мне. Я думал, что у меня появился шанс забыть взгляд Младенца. Но чудес на свете нет. Антон мне предоставил только выбор – умереть или предать друга, третьего варианта нет. Бескомпромиссно и жёстко, но он прав. Русский характер. Да, я должен быть мужчиной, не вилять и определиться. А может, капсула – это блеф. Антон иногда блефует, правда, со сто процентной уверенностью. Я выпью капсулу, но ничего со мной не случится. А потом он зайдёт и скажет, что я победил, вытащит чип из головы и отпустит домой. А что дальше? Я горько усмехнулся. А дальше те же глаза Младенца. Нет, третьего варианта нет, ни для Антона, ни для меня. Я вчера уже выбрал смерть. Так зачем тянуть? Я поднял капсулу и внимательно рассмотрел её. Изготовление заводское, видно капсула сделана по специальному заказу. Вполне возможно, что яд. Что изменит моя смерть? Жизнь Лили и Поля. Лили сильная и выдержит это испытание, но она любит меня, а я люблю её, и она никогда не будет больше счастлива. Но я уверен, она достойно воспитает сына. Будет сильно скучать по мне и Том. Но пусть лучше скучает, чем будет думать, что я его предал. Конечно, опечалятся близкие родные, но моя смерть не отразиться сильно на их жизни. Антон будет вспоминать обо мне, как о плохо сыгравшей в его партии фигуре, глупо пропавшей в самом начале игры. А может, и нет, его сложно понять.

Я сидел в кресле и готовился к смерти. Снова мой взгляд остановился на часах. Они показывали 12.30. Осталось два часа. Потом я посмотрел на капсулу, и тут я боковым зрением увидел портативный компьютер с личной библиотекой Антона. Он всё время лежал на столике. Я обругал себя глупцом, ведь с помощью компьютера можно связаться с Лили и увидеть её. Я включил компьютер и попытался выйти в Сеть. Но на голографической проекции появилась надпись «технический сбой, связь недоступна». Я попытался изменить настройки, но ничего не получалось. Повозившись полчаса, я понял, что кто-то предусмотрительно залез в компьютер и удалил чип или антенну, отвечающую за связь с Сетью. И снова во мне закипела ненависть к Антону. Я машинально стал тыкать пальцами в голографическую картинку, просматривая файлы, находящиеся в компьютере. И тут увидел текстовой файл «Трактат о смерти». Я вспомнил, что о нём упоминал Антон. Я открыл файл и стал выборочно читать, стараясь вникнуть в самую суть, которая поможет мне сделать окончательный выбор. И вот что мне больше всего запомнилось:

– Жизнь и смерть – неотделимые понятия. Смерть просто рассекает жизнь, деля её на старую и новую, выбрасывая при этом весь суетный хлам и сохраняя только самое светлое и чистое. У одного человека смерть выбрасывает всё, потому что светлого и чистого в жизни не было, а у другого что-то отставляет, пусть ещё совсем маленькое, слабенькое, но способное уже обойти все материальные закономерности, проявиться в новой жизни и сделать её ещё прекраснее.

Человек должен всегда верить в силу разума и никогда не признавать своё бессилие. Даже смерть не способна отнять у него силы, потому что главная сила человека заключается в чистоте разума, не подвластной смерти. Ничего нет в мире абсолютного, есть разумная прогрессивная Мировая гармония, и разум человека является её составной частью.

Смерть никто победить не сможет. Даже великие пророки и проповедники, которые хвастаются, что познали высшие ступени сознания, глубину разума и способны воспринимать мироздание или общаться с Богом. Пусть их душа в своих молитвах или медитациях летает очень высоко, как они думают, но придёт смерть, и их сверхсвятость и сверхсознание исчезнет, не оставив никакого следа. Сохранится только самая чистая составляющая разума, проще сказать сохранится только чистый разум.

Необыкновенные чувства, вдохновляющие людей на самоотверженность, самопожертвование, безграничную доброту, настоящее созидание и творчество – это чувства, рождённые под воздействием чистого разума. Воспринимать полноценно чистый разум человек ещё не может. Но чувствовать его воздействие уже способен. А раз способен чувствовать чистый разум, значит, и способен, в некоторой степени анализировать, оценивать его, пусть даже и косвенным методом.

Все люди уже много раз умирали и снова рождались. Они не помнят свою прошлую жизнь, потому что не смогли ничего из неё взять или взяли очень мало (слабым был чистый разум). Но если покопаться в своём разуме глубоко, то у тех, кто всё-таки сумел что-то сохранить, могут начать проявляться незначительные особенности разума в интеллектуальном, чувственном и, конечно, духовном плане. Они могут выражаться в неординарном, отличном для установившегося традиционными и общепринятыми понятиями образа жизни окружающих людей мышлении, увлечении, стремлении и даже в некоторых воспоминаниях. Они уже в прошлых жизнях верили в чистоту разума. А в этой жизни эту веру сохранят и приумножат.

Смерть – это просто переход из одной жизни в другую, но согласно свойствам и закономерностям Мировой гармонии. И этот переход наступает, как и любое событие в жизни человека, исходя из материальных и нематериальных факторов, точнее исходя из жизненной ситуации и чистого разума человека. Достойная смерть, когда человек умирает с высшей пользой для людей и себя, определяется, как правило, относительно высоким уровнем чистого разума.

Мироздание, с одной стороны, очень сложно устроено, учитывая масштабность, многогранность, количественные и качественные показатели составляющих элементов и свойств, но, с другой стороны, во всей её конструкции на любом уровне действуют похожие и довольно простые по логике закономерности. Некоторые из них определяют философию жизни и смерти:

– не мыслите началом и концом, всё в мире только изменяется и превращается, сохраняя самую суть, вершину разумности и прогресса (начало и конец – понятия больше поверхностные, чем глубоко разумные);

– не ищите лёгких путей в жизни, если хотите достигнуть настоящей вершины (лёгкий путь может быть только под гору);

– смотрите на мир широко, чтобы увидеть, где вершина, а где холмик в низине (только слепой на ощупь холм воспринимает вершиной);

– достигнув одной вершины, открывайте для себя другую (чем выше, тем перспективней и вдохновенней раскрываются новые горизонты);

– никогда не останавливайтесь, потому что предела высот нет (ничто и никто не сможет остановить идущего всегда вверх).

Разумный человек всегда должен искать новое глубокое в себе, вокруг себя, что поможет развить разум, что сделает жизнь светлой и счастливой. Значит, искоренять в себе стремление к материальным ценностям – лёгкую жизнь потребителя, ведущую вниз. Значит, развивать стремление создавать полезное, необходимое и ценное для людей – сложную жизнь созидателя, ведущую вверх.

Разумный человек всегда задумывается, правильно ли ведут его по жизни наставники и лидеры, и тем более, правильно ли он ведёт по жизни других людей, если является наставником и лидером. Его разум должен сомневаться. Сомнения свойственны людям с чистым разумом. Бывает, эти сомнения идут во вред и самому сомневающемуся, и тем, к кому направлены. Но пусть лучше будут сомнения, чем безусловность и жёсткость. Как жить, как умереть, кому верить, кого любить – каждый человек должен прийти к этому ответу сам. Конечно, могут быть ошибки, но это должны быть ошибки свои, а не чужие. Ничего нет страшнее, чем быть виновным в неправильном выборе других людей в вопросах жизни, смерти, веры и любви.

Разумный человек должен встречать смерть с чистыми мыслями:

– Жизнь заканчивается, пора умирать. Что же дала мне жизнь? Наверное, всё, что заслужил. Много или мало? Не знаю, нет сравнительных критериев. Но я ни о чём не сожалею и больше ничего не хочу. Я выложил себя в жизни до конца, как сумел, и взял от жизни всё, что смог вместить в себя. Я опустошён и полон. Я готов умереть.

– Боюсь ли я смерти? Может, лучше умирать неожиданно, не зная, что сейчас умрёшь? Может, для кого-то и лучше, но не для меня. Умереть неожиданно – значит, не завершить всё, что хотел бы, не подготовиться к смерти и не сделать последний осознанный шаг. Умирать надо с пониманием и чувством, что пора умирать, как и совершать любые поступки в жизни. Вовремя. Не спешить, но и не оттягивать. Я готов умереть сейчас, во здравии и сознании, значит, я не боюсь смерти.

– Есть ли у меня интерес к тому, что ждёт меня после смерти? Смерть ничего не откроет интересного, если не считать новую жизнь. Я уже умирал в прошлой жизни, и что мне открылось? Ничего, только настоящая жизнь. Смерть – это просто переход, мгновенный, неосознанный, потому что происходит вне материальных свойств Мировой гармонии.

– Какая будет у меня новая жизнь? Чем я обогатил свой внутренний мир, что я смогу взять с собой в новую жизнь? Если бы я знал детально, какая у меня будет новая жизнь ещё в этой жизни, я нарушил бы всю систему Мировой гармонии. Аналогично, и если бы я детально помнил, какая у меня была прошлая жизнь. Можно только верить и надеяться, что она также будет созидательна, и я познаю настоящее счастье.

Я закончил чтение и задумался о своей жизни. Я жил бестолково, и только после взгляда Младенца что-то стал понимать. Мой разум только стал оживать, а мне надо умирать. Но я совершенно не готов к смерти. Ничего светлого и доброго не сделал, но чувствую, что в силах подарить счастье Лили, сыну и может другим людям. И ничего чистого в себя не впитал, только есть терзающий разум взгляд Младенца, но чувствую, что смогу это сделать в будущем. Надо только смело жить. Но если жить, значит, создать потенциальную опасность для Тома. Потенциальную. Том умён, а я, если будет необходимость, в любой момент смогу поставить жирную точку. Может, рискнуть? Но Антон тоже умён. Я посмотрел на часы. Осталось несколько минут. Я и Том против Антона. Конечно, неравная игра, все козыри в руках Антона. Но как не хочется сдаваться. И Том, наверное, не простил бы мне мою жертвенность ради него. Всё-таки надо бороться, надо играть. Решено. Я взял капсулу, аккуратно вскрыл её, высыпал белый порошок в умывальник и смыл водой, промыл оболочку и быстро высушил, чтобы она не успела раствориться, и снова положил на столик.

Через пять минут зашёл Антон и с улыбкой посмотрел на меня и капсулу. – Ну что, полетели?

– Нет, – сказал я и быстро положил капсулу в рот и проглотил.

Антон перестал улыбаться, внимательно смотря на меня, но никакого испуга или протеста на лице не было. Через десять секунд он снова засмеялся, – шутить изволишь, Лексис? Проглотил пустую капсулу и доволен своим фокусом. Пора серьёзно относиться к жизни, – улыбка сошла с его лица. – Полетели, время не ждёт.

Он открыл дверь, приглашая меня. Я встал и вышел за дверь. Путь мне преградили два человека, и один из них застегнул на моих руках наручники. Я обернулся к Антону, он держал в руке портативный компьютер, который я оставил на столике.

– Ты забыл, – сказал он, указывая на компьютер. – А наручники временно, пока не сядем на корабль.

Меня посадили в аэромобиль между двух охранников, Антон сел впереди, и мы направились в космопорт. Аэромобиль подлетел к служебному входу, Антон вышел и через пять минут вернулся, получив разрешение на проход к посадочным площадкам, минуя стандартную процедуру проверки пассажиров. Секретный агент, но с большими полномочиями. Аэромобиль остановился недалеко от большого космического транспорта, выполняющего обычные рейсы по расписанию между Землёй и Марсом. Рядом находилась группа из трёх человек, и я сразу узнал по ярко-светлой шевелюре в одном из стоящих Манго-10. Я вылез из аэромобиля, Манго-10 увидел меня и ничуть не удивился, словно знал о моём прибытии. Он с ехидной улыбкой подошёл ко мне.

– Какая встреча! – искусственно восторженно произнёс он. – Давно не виделись, Лекс.

– Я почему-то не удивлён этой встрече с тобой, Манго-10, – сказал я и презрительно посмотрел ему в глаза.

– Наверное, жалеешь сейчас, что не пристрелил меня в прошлый раз? – продолжал ухмыляться он.

– Ты был так жалок и труслив в тот момент, что никаких сил нажать на курок у меня не было, – ответил я с ещё большим презрением.

– Ты и твой дружок кинули меня. А кто клялся, что всё будет по-честному? – реагируя на мой презрительный взгляд, зло спросил Манго-10.

– Я не нарушаю своих клятв.

– А твой дружок? – с ненавистью спросил он. И я понял, что его ненависть к Тому горела тем же пламенем, что и раньше, совсем не утихнув.

– Он тоже, – ответил я ещё более эмоционально.

– Вы кинули меня с осмием, – повторил Манго-10, – и наступило время платить. – Я ничего не ответил, отвернувшись от него. Тогда он ехидно добавил, – Скажи-ка, Лекс, чип не очень давит на твои мозги?

Я вопросительно посмотрел на Антона. В его глазах появилось извинение, что, мол, произошла случайная утечка информации, а вслух он строго произнёс, обращаясь больше к Манго-10, – хватит болтать, все – на посадку.

Мне выделили обычную одноместную каюту, если не считать специального замка, открывающего и закрывающего дверь только снаружи. Антон устроился по соседству. Во время полёта он часто заходил ко мне для бесед, игры в шахматы, точнее, учёбы меня играть в шахматы, обсуждений книг, Антон снова назидательно попросил меня не терять времени и воспользоваться его личной библиотекой, и я согласился с ним.

Внешне могло показаться, что у нас даже дружеские отношения, особенно внимательным ко мне был Антон. Но для меня это была просто игра. Для Антона, наверное, тоже. Каждый знал свою роль в запланированном жизненном спектакле, который только начинался. Полёт на Марс был прелюдией к основным действиям. Спокойной, выжидательной прелюдией.

В середине полёта Антон однажды пригласил меня к себе в каюту, и предоставил возможность на одну минуту связаться с Лили. И вот я увидел её лицо на голографическом изображении. Моя любимая Лили. Я с нежностью смотрел на неё, а она с теплотой – на меня.

– Где ты? – радостно спросила Лили, видя меня живым и здоровым.

– Лечу на Марс по делам.

– Когда вернёшься домой? – с надеждой в глазах снова спросила она.

– Точно не знаю. Может через месяц, а может и дольше. Не всё зависит от меня.

В её глазах появился страх и печаль, – возвращайся быстрей, я и Поль ждём тебя.

– Конечно, – попытался я успокоить её. – Как дела у вас?

– У нас всё хорошо, только скучаем по тебе.

Я с большой нежностью смотрел несколько секунд на любимое лицо, а потом сказал, – я люблю вас.

– Мы тоже любим тебя.

Антон выключил связь, уточнив. – Самое важное ты сказал и услышал, связь из космоса стоит дорого.

Мы вернулись в мою каюту. Антон продолжил, – я завидую тебе, Лексис. По-доброму. Умная и красивая у тебя жена. И умеет по-настоящему любить. Редкость для женщины. Правда, многие мужчины не достойны настоящей любви. Но ты достоин. А как ты считаешь? Я достоин настоящей любви женщины?