Заказчица

– Илья, вообще-то жил в Москве вместе с супругой и двумя детьми. Но не так давно развелся, оставил бывшей жене квартиру и переехал жить к нам.

В этот момент в гостиную вошла Ксения, держа перед собой поднос с четырьмя чашками кофе, ложечками и сахарницей. Поставив поднос на столик, она обошла кресло, в котором я сидел, и плюхнулась на диван рядом с мамашей.

– Евгения Анатольевна, расскажите, пожалуйста, что произошло два дня назад в день убийства Ивана Царапкина. Когда Илья ушел, когда вернулся, что говорил. – Я взял ложечку, насыпал в кофе сахара и помешал.

Худой мужик вообще не участвовал в беседе. Он молча сидел, пялился на меня поверх очков и гонял желваки на худых, обтянутых морщинистой кожей скулах.

Леденева-старшая оперлась обеими руками на диван так, будто собиралась встать, но обманула, не встала, осталась сидеть как огромная курица на нашесте.

– Илья в тот день немного раньше ушел с работы, часов в пять, его хозяин отпустил. Он тут неподалеку на рынке в магазине работает краски продает. Зашел домой, поужинал, потом вышел и отправился, как позже выяснилось, в магазин, а потом к Ивану Царапкину домой. Там они выпивали. Вернулся Илья, когда уже было темно. Мы с отцом не видели, когда он пришел, а вот ушел он в половине девятого. Сказал, что ему нужно на время уехать по делам, когда вернется неизвестно.

Я глотнул кофе.

– Он был взволнован? Как он себя вел?

Ни мужик, ни его жена к кофе не притронулись. Отпила из чашки лишь глоточек Ксения.

– Взволнован он был, – сообщила Евгения Анатольевна.

– Ничего вам об убийстве Ивана не рассказывал?

– Да не убивал он! – вдруг вскинулась Евгения Анатольевна и взмахнула руками, как птица собиравшаяся взлететь. – Я же вам говорила!

– Конечно! Конечно, не убивал, – согласился я с хозяйкой дома, как врач-психиатр соглашается с неадекватно отвечающей на его вопросы пациенткой. – Скажем по-другому. Илья не говорил вам, что в тот день происходило в доме Ивана?

Мой хитрый прием подействовал на психику Леденевой-старшей, как бальзам на душу страдающего тяжелым недугом человека. Она успокоилась.

– Нет, ничего не рассказывал.

– А крови на Илье не было? Скажем, на одежде, руках?

Евгения Анатольевна отрицательно покачала головой.

– Нет.

«Возможно и была, – подумал я, – да Илья ее смыл, прежде чем показаться на глаза родителям».

– А он был сильно пьян? – Я глотнул кофе и поставил чашку на журнальный столик.

Евгения Анатольевна поджала губы, отчего уголки рта у нее опустились, и она с грустным выражением лица, покачивая головой, довольно неохотно призналась:

– Изрядно.

Ладно, как бы там ни было, диалог вроде бы налаживается.

– Евгения Анатольевна, а были ли у Ильи друзья, у которых он мог бы спрятаться? – спросил я, поощряя улыбкой хозяйку дома к дальнейшему продолжению конструктивного диалога.

Но в этот момент намечавшийся было прогресс в наших отношениях с хозяйкой дома зарубил на корню Василий Федорович. Худосочный мужчина закрыл книгу и тоном подозрительного человека спросил:

– Кто вас нанял, Игорь?

Ну, здравствуй… новый год!

– Да какое это имеет значение? – уклончиво ответил я. – Кто б не нанял, вам за найм платить не надо.

Ох, Василий Федорович, неугомонная натура! Молчать он не стал.

– А я знаю, кто вас нанял! – сказал он презрительно и вдруг выставил в мою сторону палец, так же как красноармеец на знаменитом плакате «Ты записался добровольцем?» – Вас наняла Царапкина, чтобы вы нашли моего сына и сдали его полиции.

Не надо быть оракулом или семи пядей во лбу, чтобы понять это. Конечно же, кроме матери, жаждущей отомстить за смерть сына, ни у кого иного желания нанять частного сыщика за большие деньги в этом мире не было. Ну, я сделал, что называется, хорошую мину при плохой игре.

– А хоть бы и Царапкина. Вам-то чего бояться, если ваш сын ни в чем не виноват? Если я найду его, у вас будет шанс узнать, что же все-таки случилось два дня назад в доме Ивана Царапкина.

Если бы я был гипнотизером, то я бы сделал в сторону Василия Федоровича, который наконец-то перестал тыкать в меня пальцем, пассы и дал бы ему посыл: «Молчать!». Но, поскольку я не обладал даром внушения, или по-иному суггестивными данными, то я, избегая дальнейшего общения с хозяином дома, повернул к Леденевой-старшей физиономию с застывшим на ней добродушным выражением и располагающим тоном сказал:

– И все же, Евгения Анатольевна, есть у Ильи товарищи, у которых он мог бы спрятаться?

Хозяйка дома в очередной раз переосмыслила свое отношение к нашей с ней беседе.

– Нет, – сказала она категоричным тоном и с враз окаменевшим после обличительной речи супруга лицом.

Но все же в доме Леденевых у меня был союзник в лице Ксении.

– Но как же, мама! – воскликнула она, удивленно тараща свои зеленые глаза на свою родительницу. – Ты же сама мне говорила, что Илья может прятаться у…

– Молчи, дочь! – неожиданно вскричал Василий Федорович, и снова ткнул указующим перстом на сей раз в свою дочь. – Если мы поможем этому человеку найти Илью, то наш с мамой сын, а твой брат, никогда нам не простит этого, и для нашей семьи он навсегда будет потерян!

Я даже не знал, что сказать и заерзал в кресле. Кажется, меня сейчас попросят покинуть этот гостеприимный дом.

Красивая линия рта девушки причудливо изогнулась, таким образом Ксения выражала недовольство.

– Не думаю, что вы правы! – произнесла она, поочередно глянув исподлобья на отца и мать. – Но это ваше решение.

Евгения Анатольевна довольно хмуро посмотрела на меня.

– Извините, Игорь, больше нам сообщить вам нечего, – проговорила она, шлепнув своими лягушачьими губами.

Сказано это было так категорично, что продолжать дальнейшие расспросы было бессмысленно. В комнате установилась тишина. Молчание мужа с женой было красноречивее любых слов. Они ждали, когда я начну прощаться. Я не стал обманывать их ожиданий. Встал не суетливо как пассажир, хватающийся за вещи, когда неожиданно объявили посадку на его поезд, а степенно с достоинством.

– Спасибо, Евгения Анатольевна, спасибо, Василий Федорович! – поочередно кивнул я хозяйке и хозяину дома. – Вы мне очень помогли в розыске вашего сына. Надеюсь, Илья скажет вам спасибо за то, что ему придется на несколько дней дольше жить в подполье неизвестно где, неизвестно у кого, питаясь неизвестно чем.

Физиономии родителей Ильи и Ксении вытянулись. Но они опять-таки не изрекли ни слова. Напряженную обстановку при прощании попыталась разрядить Ксения.

– Я вас провожу, Игорь! – предложила она, вскакивая и – черт возьми! – ее интонация мне показалась многообещающей.

Я не стал возражать, и мы вместе с девушкой направились к двери.

Мы вышли из дома Леденевых, протопали двору и остановились возле калитки.

– Вы, знаете, Игорь, я помогу вам отыскать моего брата, – неожиданно сказала девушка. – Я верю вам в том, что вы хотите и можете помочь ему выкарабкаться из той ситуации, в которую он угодил. Я знаю о чем хотела было сообщить вам моя мать, но отец не дал ей и слова сказать. Она делилась со мной своими соображениями на этот счет и предположила, что Илья может прятаться у своего давнего друга Семена Игнатьева.

– Так вот, что означал многообещающий тон девушки там в доме. Она решила вопреки воле родителей оказать содействие частному сыщику в поисках Ильи. Бунтарка!

– А полиции ваша матушка не говорила про этого самого Семена Игнатьева, у которого может прятаться Илья?

Девушка тряхнула своими чудесными платинового цвета волосами.

– Нет, конечно, что вы! Мать и отец не хотели бы, чтобы Илья попал в полицию. Но и ничего делать не хотят для спасения сына. Надеются, что ситуация с ним разрешится сама собой.

– Что ж отлично! – обрадовался я возможности так легко и просто уже в скором времени напасть на след Леденева. – Говорите адрес.

Ксения замялась.

– Я не знаю адреса Семена, – сказала она извиняющимся тоном и выставила перед собой ладошку так, словно хотела коснуться моей груди, но не коснулась, сделала движение пальцами, словно смахивала с моей рубашки прилипшую соринку. – Но я знаю, где живет Семен. Это тут недалеко. И могу показать вам… если вы, конечно, не против.

Я был не против, чтобы она не только показала мне, где живет Семен Игнатьев, но и уютное кафе, чтобы за чашечкой кофе, а может быть, и чего покрепче, продолжить с нею знакомство, а заодно съесть хороший кусок жаренного мяса. Жрать хотелось невыносимо. Вслух, разумеется, этого не сказал, а учтиво ответил:

– Само собой, Ксения, если вам нетрудно.

Девушка глянула за мою спину, где между пластинами евроштакетника проглядывался мой «БМВ».

– Вы на машине?

Я посторонился, чтобы девушке было лучше видно мою ласточку.

– Да, Ксения.

Вид не очень новой, да вдобавок запыленной машины, девушку не впечатлил.

– Но, если хотите, мы можем поехать на моей, – Ксения слегка развернулась и жестом менеджера в автосалоне, предлагающего полюбоваться автомобилем представительского класса, указала на «Nissan».

– Это ваша машина?

Мое искреннее удивление позабавило девушку.

– А что я разве не имею права иметь машину? – спросила она с пляшущими в зеленых глазах веселыми искорками.

Я смутился, но виду не подал, сказал то, что подумал:

– Имеете, конечно. Просто я не думал, что у столь юной особы может быть такая крутая тачка.

Ксения искренне рассмеялась, обнажив ровные жемчужные зубки.

– Вы меня рассмешили, Игорь! Спасибо, конечно, за столь изящный «комплимент», – в ее словах слышалось «грубую лесть», – но мне тридцать два года, а в этом возрасте многие женщины имеют не только машину, но и свою квартиру, а то и бизнес.

– Вы забыли упомянуть: и мужа тоже… – поддакнул я.

Девица была явно неглупа, она поняла, что я столь бесхитростным образом пытаюсь выяснить ее семейное положение, а потому усмехнулась и снисходительно сказала:

– Чем-чем, а вот мужем я не обзавелась.

Я от души порадовался за нее. И как-то неуклюже перемялся с ноги на ногу.

– Честно говоря, я и в самом деле не думал, что вам тридцать два года. Дал бы вам года двадцать три.

Умеют же люди хорошо выглядеть.

– Вы меня в краску вгоняете, – посетовала Ксения, но чувствовалось, моей перестановкой цифр в ее возрасте она была довольна.

Вообще-то не в моих правилах сходу клеиться причем так грубо к незнакомым, пусть и хорошеньким молодым женщинам. К старым, впрочем, тоже. Тем более во время работы. Я не бабник, хотя и не чураюсь противоположного пола. И чего это меня вдруг понесло? Дав себе слово впредь не путать служебные отношения с личностными, я развел руками и пробубнил: