скачать книгу бесплатно
Отец умылся над тем же медным тазиком. Когда процедура с водой закончилась, отцу принесли чистую домашнюю одежду. Это были огромные белые штаны и такая же большая рубашка.
Отец снял с себя верхнюю одежду и надел чистое на себя. Хозяйка повязала на отце штаны и рубашку огромным женским платком. На ноги отцу хозяйка надела самодельные шлёпанцы из сыромятной кожи с задранными носами.
В таком наряде мой отец отправился в комнату для гостей. Все взрослые мужчины пошли за моим отцом, чтобы угождать своему гостю. Всё это время, дети этой семьи и хозяин, наблюдали за происходящим.
Вместе с ними. Когда мой отец и взрослые этой семьи скрылись в комнате, до меня подошли старшие дети семьи. Дети были старше меня, но не взрослые.
Самый старший брат стянул с меня всю мою грязную одежду, а старшая сестра вылила на меня воду из огромного кувшина. Затем дети всей оравой, а их было десять детей, вытирали меня огромным полотенцем.
После чего напялили на меня, то же самоё, что надели на отца, только в детских размерах. Всю процедуру дети проделывали со мной в грубой форме, словно хотели меня проучить за что-то, в чём совершенно не был виновен.
В то время, как с моим отцом, эта процедура, проводилась по всей форме национального гостеприимства и этикета этого дома. Возможно, что дети были сорванцами, как мои способности в поведении?
Когда всё многочисленное семейство и гости расселились в большой глинобитной комнате на ковре, хозяйка принесла огромный медный поднос и поставила этот поднос в середину комнаты.
Все расселись вокруг подноса. Дети с одной стороны, а взрослые с другой. Моего отца усадили на почётное место у стены с ковром, на котором висели различные национальные украшения, это чеканная посуда, национальное ружье, украшенное цветной эмалью с чеканкой и резьбой, рядом висел кинжал с позолоченными ножнами и резной рукояткой из слоновой кости, с инкрустацией золота и драгоценных камней.
Пожалуй, это было единственное богатство этой семьи. Всё остальное выглядело очень бедно, и дети все были в рваной одежде. Но к подносу вся орава села чисто вымытая и в чистых штанах.
Когда мы подъехали к мазанке, то большинство этих мальчишек бегали совершенно голыми. Сейчас дети этой мазанки были на половину одетые и чистые.
Прошло несколько минут и хозяйка, со старшими детьми, внесли в комнату зажаренного барашка, которого положили в середину медного подноса.
Старший сын семьи разложил по кругу подноса большие чуреки и лаваши, такая разновидность национальной лепёшки. Старшая дочка принесла кувшин с горячим бараньим жиром и вылила жир на медный поднос с бараном.
Затем хозяйка принесла два кувшина козьего молока и всем чашечки из обожжённой глины. После чего хозяин кинжалом отрезал у барашка голову и положил её перед моим отцом.
После хозяин разрезал барашка на множество кусков мяса и всем показал, что можно приступать к еде. Все женщины и девочки этой семьи ушли из комнаты, за этим барашком остались сидеть только мужчины и мальчики, а женщины и девочки стояли у порога, выполняли то, что нужно было нам к еде.
Постоянно приносили чистые блюда и полотенца. После чего от нас выносили грязную посуду. Когда мужчины и мальчишки поели, девочки принесли воду помыть руки и лицо.
Сытые мужчины вышли из комнаты. Женщины вошли в комнату доедать остатки мяса, объедки которого лежали в подносе. Было темно, когда трапеза у всех закончилась.
Отец отправился спать в комнату хозяина, следом за ним пошла хозяйка дома. Хозяин семейства ушёл спать в чулан. Лёг спать в детской, со всей семейной оравой, прямо на ватное одеяло.
Старшая девочка укрыла меня каким-то обрывком рваной тряпки, которая, возможно, должна была на ночь заменить простынь? Спать на такой постели было просто невозможно.
Всю ночь крутился с боку на бок. Кое-как поспал до утра. Перед рассветом, как только стало чуть видно, с первыми лучами солнца вышел во двор. Было так рано, что даже местные собаки ещё не лаяли на мои шаги. На пороге комнаты хозяина, где спал мой отец, спала в одной ночной рубашке хозяйка семейства.
Через слегка просвечивающуюся ткань ночной рубашки женщины было видно, что на её теле нет ничего другого, что может одеть на себя женщина в постели.
Отец мой спал в глубине хозяйской комнаты обложенный пуховыми подушками и был укрытый большим стёганым одеялом. На стенах спальни весели дорогие ковры.
Из чулана вышел хозяин мазанки. У него в руках была огромная плётка. Хозяин посмотрел со злобой на спящую хозяйку. Взмахнул было плетью, но тут увидел меня и направился в мою сторону, почёсывая плетью свою спину, словно поэтому он сейчас только что взмахнул плетью. Но эта плеть имела назначение.
– Сынок, ты почему не спишь? – спросил хозяин так нежно, что думал, сейчас всыплет мне плетью по заднице, отчего весь взъерошился. – Рано утром дети должны спать. Что случилось?
– Пописать хотел. – стал врать, дрожа от страха. – Мне очень хотелось писать. Больше ничего.
– Вот и молодец. – наступая на меня, сказал хозяин. – Сделал своё дело и топай быстрее спать.
Меня словно ветром сдуло. Только успел проскочить черту безопасного места, как услышал за спиной щелчок кнута-нагайки и слегка вскрикнувшую женщину.
Из комнаты увидел, как хозяин кнутом стегает свою жену и кричит ей что-то на неизвестном мне языке. Женщина, закусив до крови свои губы, терпит, не произнося ни слова, подставляет свои прелестные места к побоям мужа.
Прямо через ткань ночной рубашки видны темно-красные полосы от кнута-нагайки. Видимо, это у неё ни первые побои от мужа за семейную жизнь, так как женщина привычно терпит побои. Никто не может защитить униженную женщину.
– Оставь женщину в покое! – услышал голос отца. – Так сам не пустил её к себе в постель. Хватит!
Видимо хозяин, плохо понял слова отца на русском языке, побои продолжались. Тогда отец спустился из мазанки к хозяину. В грубой форме объяснил ему на местном языке свою просьбу.
Но хозяин вновь замахнулся на свою жену кнутом, тогда отец вырвал у хозяина из рук кнут и бросил его далеко в чулан. Хозяин, повинуясь воле гостя ушёл в сторону, а женщина пошла в комнату, где спал мой отец, чтобы там убрать постель и привести себя в порядок.
Мой отец и хозяин дома находились в разных концах небольшого двора.
Ждали, когда женщина выйдет к ним, чтобы обратно прислуживать мужчинам, хозяину дома и его гостю. Хозяйка вышла из комнаты в повседневной одежде, принесла медный тазик и кувшин с водой.
Мой отец и хозяин дома подошли к тазику. Хозяйка полила на руки мужу и гостю. Когда они умылись, то хозяйка накинула им обеим на плечи полотенец. Мужчины вытерлись полотенцем и вернули его хозяйке.
После чего мой отец пошёл в комнату и одел свою уже чистую одежду. Старшая дочь семьи содрала с меня одежду, в которую меня вчера одевали, а под ноги мне бросила мою одежду.
Быстро надел на себя свою одежду и вышел во двор к мужчинам, которые ждали приглашения к завтраку. Женщины и девочки готовили в комнате кушать на ковре.
Всё в той же огромной комнате, предназначенной к почётным гостям. В этот раз место завтрака не выглядело столь празднично, чем вчера за ужином. Отец был одет в свою дорожную одежду. Разница лишь в том, что одежда была чистой, но не глажена.
В горах не принято гладить одежду. На нас не напяливали белые штаны и рубашки. На ковёр положили медный поднос намного меньше вчерашнего. В поднос положили куски вчерашнего чурека и в глиняных чашках налили какую-то баланду, которая чем-то напоминала неудачный суп, который пытался сварить дома мой отец после пьянки.
Мамы в это время не было дома, она рожала братьев-близнецов, Сергея и Юрку. Мне приходилось тогда смотреть на пьяного отца и давиться неизвестными миру блюдами, которые по пьянке пытался в эти дни приготовить мой отец.
Вот и сейчас у горцев в гостях смотрел на блюдо, нечто похожее у моего отца. Так вот, мне приходилось вновь вспомнить «отцовскую кухню» и давиться такой баландой у этих горцев.
Куски чурека так сильно высохли за ночь, что их приходилось грызть, как кости, чтобы хоть как-то заглушить неприятный вкус баланды и запить всё это неизвестным мне напитком, который был похож на сыворотку, такой напиток получается после производства масла и сметаны из коровьего молока. В казачьих станицах, эту сыворотку, отдают в пойло свиньям.
Здесь же эту сыворотку давали в питьё людям, как у нас животным. Можно было подумать, что мы бараны, а не люди. После такого свинского завтрака, нам только оставалось покинуть мазанку и отправиться дальше в поисках оригиналов для работы отца.
Больше нам тут, в этом ауле, делать было нечего. Хозяйка собрала нам в дорогу какие-то продукты в узелок и отдала это мне в руки. Мы собрали свои принадлежности – отцовский трофейный фотокор немецкого производства и планшеты с готовыми портретами, которые мой отец ещё должен был вручить заказчикам в других аулах. В этом ауле свои заказы отец раздал ещё вчера вечером.
– Спасибо, кунак, за хлеб и соль. – сказал отец, хозяину, у ворот двора. – Кунак, жену ты бил зря.
– Это знаю. – по-русски, ответил хозяин. – Бил её согласно нашему обычаю, за то, что она не спала с гостем. Но если бы ты спал с моей женой, то за воротами своего дома убил бы тебя и свою жену. Ты прости кунак, что у нас такой обычай, Аллах велит соблюдать обычаи предков. Хотя мы с ним не во всем согласны.
– Поэтому у нас, в казачьих станицах, говорят – «Будь, как дома, но не забывай, что в гостях.» – сказал отец, на прощанье. – Ладно, нам надо ехать, скоро будут дожди. У меня много заказов в горах. Надо успеть везде.
Драндулет завёлся с третьей попытки и клубы дыма, из его выхлопной трубы, скрыли нас за поворотом дороги от любопытных глаз высыпавшей из дворов детворы аула, которые молча, рассматривали нас.
Мотоколяска медленно выползла из аула на дорогу, ведущую в горы. Река Баксан, которая во время дождей стремительно мчится к морю и смывает всё на своём пути, сейчас ручейком скользила в ущелье с камня на камень и терялась за огромными валунами, которыми играла в сезон дождей.
Нам надо было несколько раз съездить по горным аулам, чтобы отец мог выполнить заказы, так как скоро начинался сезон осенних дождей, во время которых дороги были всюду в горах размыты и проехать на нашем драндулете было практически невозможно.
После дождей в горы приходит зима. Горные дороги до самой весны перекрывались снежными лавинами. Жители гор становились отрезанными от внешнего мира.
Лишь смельчаки из аулов, иногда, спускались вниз к морю, чтобы в городе запастись недостающими продуктами своим сельчанам.
5. Забытая родня.
Драндулет едва дополз до аула, ступеньками крыш свисавшего с огромного каменного массива. В ауле крыши домов соседей снизу служили дворами соседей выше. Все дома были каменные.
Один дом кирпичный отличался своей архитектурой и видом, как белая ворона среди чёрного воронья.
Такие кирпичные дома в основном строят в станицах терских казаков и в городах. Огромные дома, как крепости, угрожающе свисали друг над другом, готовые в любой момент оказать сопротивление врагу, ступившему на их территорию или разом обрушиться в глубокую пропасть и не достаться никому из врагов.
Среди громады каменных домов, кирпичный дом стоял особняком, как бы с боку припеку, чего нельзя было сказать о других домах, которые никакой архитектуры не представляли, были просто единой серой массой из глыбы больших камней. Вот к этому дому из кирпича, направил отец старенький драндулет, покрытый дорожной пылью и копотью.
– Салам алейкум, Сергей! – вышел с приветствием к нам, жирный, словно кабан, высокий мужчина. – Молодец, сват, добрался до своей забытой родни. Горцам рассказал про свои портреты, которые ты сделал. Сейчас все соберутся рассматривать твои чудо портреты. Здесь всё в диковинку.
– Алейкум ас салам, Исса! – обнимая толстяка, приветствовал отец, хозяина. – Очень рад, что тебя сегодня застал дома. Твой заказ выполнил, портрет нарисовал с черным костюмом, как ты просил.
Мой отец передал старшей дочки хозяина дорожную сумку с подарками к дому и планшет с портретами. Сам остановился у ворот огромного двора, рассматривая красивый кирпичный дом.
– Сергей, умойся с дороги и проходи на веранду. – предложил Исса. – Сейчас, скоро вернусь.
Мы с отцом отправились к умывальнику, который висел на огромном стволе чинара. В это время старшая дочь хозяина наполнила умывальник чистой водой из ручья и держала в руках огромный льняной полотенец.
Отец первый подошёл к умывальнику, стал мыть лицо и руки. Следом подошёл. Когда мой отец вытирал руки, девушка, опустив глаза, искоса посматривала в сторону своего отца, который что-то жестами показывал ей в мою сторону.
Девушка слегка кивала головой, то ли в знак внимания своего отца, то ли в знак приветствия моего отца, который всё это время говорил девушке какие-то комплименты, отчего девушка постоянно смущалась.
Никак не мог этого понять. Может быть, у них просто так принято вести себя в ауле между гостем и горянками? Хотя на горянку девушка не была похожа. Скорее терская казачка.
Мне не были оказаны такие почести, как моему отцу. Был всего лишь хвостиком у своего отца, следовал куда он. Так мы добрались до громадной веранды с огромными резными колоннами из бука, пропитанного какими-то маслами против гниения, так как климат здесь был в основном сырым и с гор часто дул холодный ветер. Панорама была на веранде прекрасная! С высоты орлиного полёта видно там далеко внизу аул, в котором мы ночевали.
Ниже облака, моря совершенно не видно. Зато тут рядом видно папахой снежные вершины кавказских гор, которые, словно бурка чабана, укрыты снизу зелёным барашком лесов.
Воздух здесь такой свежий, что у меня от каждого вздоха приятно кружится голова и дышу полной грудью, как велел мне лечащий врач, который говорил, что только горный воздух поставит меня обратно на ноги.
– Сергей! Быстрее спускайся вниз. – услышал голос Иссы. – Помоги мне с барашком справиться.
Посмотрел вниз. Исса притащил во двор огромного барана и пытается завалить его, чтобы зарезать, но баран каждый раз вырывается и бегает по двору.
Так что помощь моего отца действительно там нужна, так как в ауле больше нет мужчин, наверно, в горах пасут отары овец? Отец и Исса с большим трудом поймал огромного барана.
Свалили барана на землю. Исса кинжалом перерезал барану горло. Как только кровь барана хлынула из перерезанного горла, Исса сразу подставил большую медную чашку к горлу барана и наполнил чашку кровью.
Баранью кровь с медной чашки вначале выпил Исса, затем передал чашку с кровью отцу. Впервые видел, как отец соблюдает обычай гор, пьёт, не морщась баранью кровь.
По мне это выглядело просто варварством с каменного века. Однако это был такой старинный обычай у горцев встречать уважаемых гостей. Конечно, это ни всем по карману.
У толстяка, возможно, есть большое стадо овец? Что стоит прирезать одного барашка. Тем более что мы с отцом такого барана съесть не сможем, его семья есть будет.
Как у хозяина мазанки с нижнего аула. Где объедки от барана доедали женщины. Отец и Исса продолжали разделываться с барашком, а, тем временем, любовался окрестностями, закутавшись в шаль из верблюжьей шерсти, её дала мне мама в дорогу.
Врачи мне сказали, что такой перепад температуры лишь на пользу моему организму. Так ещё лучше тут закалюсь. Выросту сильным мужчиной. Буду таким сильным, как мой отец, а то даже сильнее.
Во дворе запахло жареным шашлыком из свежего бараньего мяса. Вновь посмотрел вниз и увидел, как отец и Исса хозяйничают вокруг огромного мангала с шампурами бараньего шашлыка.
Шашлык постоянно вспыхивает от бараньего жира, а мой отец брызгает на него из бутылки слабым раствором уксуса, чтобы так сбить пламя и в тоже время не потерять аромат свежего бараньего мяса.
В это время женщины накрывают скатертью большой стол на веранде. Почти, как по-русски. Очевидно, хозяин этого дома учился с русскими и оттуда он взял привычки домашнего обихода.
Женщины даже стол сервируют, почти, по-русски. На столе современная русская посуда – ложки, тарелки, кастрюля с супом, от которой вкусно пахнет курдючным бараньим салом и свежей зеленью.
По запаху знаю, что это суп путти из азербайджанской кухни. Этим меня однажды угощали азербайджанцы, когда мы на экскурсию ездили на летних каникулах в Баку, столицу Азербайджана.
Возможно, что этот толстяк Исса там служил в армии? Привёз домой русский обычай и азербайджанскую кухню. Вот и самовар русский ставят. Совсем, как в русской деревне.
Лишь музыки, песен и одежды русской не будет. Всё-таки дагестанский аул, в котором переплелись обычаи разных наций.
– Хлопчик, садись за стол. – совсем по-русски, пригласила меня хозяйка. – Сейчас кушать будем.
Удивлённо посмотрел на женщину и заметил, что женщина вообще не похожа на местную горянку. У неё волосы русые и нос слегка курносый. Женщина, ну, прямо, как хохлушка или казачка из терского хутора.
Даже говорит с акцентом каким-то украинско-казачьим. Ну, прямо как у нас в Старом хуторе люди говорят. Даже одежда на ней пёстрая, словно национальный наряд казачки.
– Шо, хлопчик, ридну кровинку почуйствовал? – улыбаясь, спросила женщина. – Як же тебе кличет батька з мамкой в хате? Говори, хлопчик, не стесняйся. Ти казачек терский? Може ошиблась?
– Мамка мине кличет Шуркой. – вспоминая казачью речь, растерянно, ответил. – Тебе как кличат?
– Зови меня Маней, Машей или Марией, як тебе удобно буде. – весело смеясь, ответила женщина.
– Мою маму зовут Марией, бабушку Маней, – радостно, сказал, по-русски, без акцента. – Как вас.
– Вот и хорошо! – тоже по-русски, без акцента, сказала Мария. – Выходит, что мы забытая родня.
Сел за большой стол и без всякой скромности, как у себя дома, принялся уплетать за обе щеки содержимое в тарелке. Суп был очень вкусный, а от хлеба пахло казачьим хутором. Словно приехал к бабушке Дине в хутор у станицы Шелковской, которая находится за рекой Терек в Чечне.
Отсюда и названия народа – терские казаки, которые живут у Терека. Возможно, что эта женщина была казачка? Однако, как она угодила сюда в горы? Мне очень хотелось про всё узнать. Ведь она мне сильно напоминала нашу родню.
– Ну, как, познакомились? – спросил меня, отец, когда они с Иссой поднялись на веранду. – Твоя родная тётка, Маша Куценко. Дочь бабы Дины из Шелковского района. Это её дети и муж Илья. Они давно тут живут. Детки у них тут в горах народились. С гор в долину редко спускаются.
От удивления у меня даже ложка упала в тарелку. Этого никогда не мог даже предвидеть. Чтобы в горах? Встретил свою родню. О них ничего не слышал в Гудермесе и в Старом хуторе.
– Причём тут Исса? Почему здесь в горах? Зачем обычай гор соблюдать? – удивлённо, спрашивал у отца. – Ведь они не горцы, а терские казаки. Наши прямые родственники.
– Их пригласили работать в горы. Илья ветеринар. Маша врач. Местные жители им кирпичный дом построили по-русски, чтобы они не были оторваны от своих корней. – стал отвечать отец. – Зовут Илью местные Исса, так удобнее. Так как семья Куценко живёт в горах, то они должны некоторые обычаи гор соблюдать. Вся эта семья наших родичей здесь говорит на местном языке.
Все посмеялись над приколом, который устроили мне родственники, а старшая дочь тёти Маши показала мне язык. Тоже не остался перед ней в долгу и показал ей свой кулак.
Так познакомился со своей забытой родней в горах, о которых ничего раньше не знал. Может быть, по той причине, что по маминой линии родственников на Кавказе в каждом городе и в каждой станице полно?
