Жестокая память: Как Германия преодолевает нацистское прошлое

Александр Борозняк

Жестокая память: Как Германия преодолевает нацистское прошлое

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Главный редактор: С. Турко

Продюсер проекта: М. Красавина

Руководитель проекта: Л. Разживайкина

Художественное оформление и макет: Ю. Буга

Корректоры: Е. Чудинова, М. Шевченко

Компьютерная верстка: М. Поташкин

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Борозняк А. И., наследники, 2014

© ООО «Альпина Паблишер», 2023

* * *

Посвящается моему отцу Ивану Федоровичу Борозняку, погибшему в боях под Киевом в августе сорок первого

Предисловие

Эта книга впервые увидела свет в конце 2014 г. и не только подвела итог большому отрезку исследований доктора исторических наук, профессора Липецкого государственного педагогического университета Александра Борозняка, но и стала его последним словом, обращенным к читателю: 21 декабря 2015 г. Александр Иванович ушел из жизни.

Формула «преодоление прошлого» появилась в Германии более 60 лет назад и для нескольких поколений немцев стала знаком трудного, противоречивого, но необходимого извлечения уроков из истории Третьего рейха. «Преодоление прошлого» стало результатом медленной, но постоянной работы историков, политиков, иных сил, формирующих общественное сознание современной Германии, гарантией от повторения в какой бы то ни было форме нацистского прошлого страны.

Александр Борозняк приглашает читателя к размышлению о непростом прошлом Германии, показывает, как трудно и медленно немцы шли к осмыслению корней, проявлений и последствий нацизма.

В связи с тем, что немецкое общество после Второй мировой войны существовало в двух разных идеологиях: социалистической в ГДР и капиталистической в ФРГ, исследователям дан уникальный шанс сравнить результаты работы с прошлым этих обществ.

В 1950–1960-е гг. среди государственных служащих, судей, политиков ФРГ было немало бывших нацистов. Государственные пенсии, на которые можно было безбедно существовать, получали бывшие гитлеровские чиновники, офицеры и генералы. В Боннской республике формировался идеологический климат, благоприятствовавший идеализации «простого немецкого солдата, честно выполнявшего приказ». На прилавках книжных магазинов появились многочисленные воспоминания немецких генералов, солдатские серийные истории, хорошо продавался роман Хайнца Конзалика «Врач из Сталинграда», на страницах которого немцы, вторгшиеся на советскую землю, представлялись жертвами Красной армии.

В то же время стали появляться и первые «неудобные» для спокойствия бюргеров книги и публикации в немецких журналах: роман Эриха Марии Ремарка «Время жить, время умирать», книга Иоахима Видера «Сталинград и ответственность солдата».

В ГДР же, по словам Александра Борозняка, «поиск научной истины ограничивался рамками жесткой идеологической установки», которая в материалах III съезда СДПГ приняла форму явно преждевременного тезиса, что в ГДР «ликвидированы корни фашизма».

Автор подробно останавливается и на строительстве памятных комплексов на местах бывших концлагерей. Беседуя со многими первыми директорами и сотрудниками мемориалов и музеев, Борозняк пишет об их принципиальной и смелой позиции в отстаивании концепций памятных мест и выставок. Многие годы личной дружбы связывали российского историка с директором музея Дахау Барбарой Дистель.

В книге блестяще выписаны портреты немецких интеллектуалов, своими работами и непримиримой позицией повлиявших на изучение и переоценку национал-социализма. Это историк Фриц Фишер, воспитавший многих учеников в русле «критической исторической школы»; философы Карл Ясперс и Теодор Адорно, которые, не страшась идти против течения, указывали на опасность забвения нацистской диктатуры; Мартин Брошат, возглавлявший в начале 1970-х гг. Институт современной истории в Мюнхене; Ганс Моммзен, научные сообщения которого на конференциях в российских университетах в 1990-е гг. вызывали неизменный интерес. Военный историк Манфред Мессершмидт монографией «Вермахт в нацистском государстве» положил начало фрайбургской научной школе и вызвал яростное неприятие консервативного крыла западногерманской исторической науки.

Со многими немецкими учеными Александр Борозняк был знаком лично, не один раз встречался и вступал в дискуссии. Большим достоинством книги является изложение взглядов и позиций ученых не только с помощью цитирования их трудов, но и через личное восприятие автором их судеб, внешнего облика, манеры говорить, слушать и слышать собеседника.

Во второй части книги анализируются новые темы, поднимаемые в немецких и российских исследованиях. Это и развенчание мифа о «геройской» 6-й армии Паулюса[1], и публикация «Писем из Сталинграда»[2], и дискуссия о тоталитаризме, развернувшаяся после выхода на русском языке книги Ханны Арендт[3].

В начале ХХI в. «проблематика Третьего рейха остается главной в структуре исторической науки и исторического сознания ФРГ», отмечает Борозняк. Общественное сознание ФРГ постоянно будоражит: по всей Германии демонстрируется выставка «Преступления вермахта», перевернувшая представления о «чистом вермахте»; реализуется общественная инициатива «Камни преткновения» или проходит дискуссия о выплате компенсаций бывшим узникам концлагерей. Появляются новые книги немецких исследователей. Например, «Народное государство Гитлера: Грабеж, расовая война и национальный социализм» Гётца Али[4], коллективный труд о немецких дипломатах в годы Третьего рейха[5].

Особое внимание в своей книге Александр Борозняк уделяет проблематике общественно-гражданского просвещения, в первую очередь среди представителей молодого поколения, распространению знаний о диктаторском режиме Гитлера, о трагедии Холокоста, об агрессивной внешней политике режима, прежде всего о преступной войне против Советского Союза, о немецком движении Сопротивления в его органическом разнообразии.

Один из сюжетов книги обращен к современной российской учительской аудитории. Речь идет о школьных сочинениях по истории, которые были инициированы президентом ФРГ Густавом Хайнеманом в 1973 г. и отличались актуальностью и самостоятельными выводами школьников. Александр Борозняк отмечает, что эти школьные сочинения «стали существенным дополнением к корпусу профессиональных исследований, в известной мере вызовом, обращенным к научному сообществу».

Посвятив книгу своему отцу, погибшему в августе 1941 г. в боях под Киевом, Борозняк отдал личную дань памяти миллионам советских солдат, защищавших Родину, чтобы не выросли «зубы дракона» как в Германии, так и в России. Можно только приветствовать усилия издательства «Альпина Паблишер» переиздать книгу и предложить читателю для вдумчивого, серьезного чтения.

Н. Э. Вашкау,доктор исторических наук, профессор Липецкого государственного педагогического университета имени П.П. Семенова-Тян-Шанского

Введение

Непрошедшее время

Память – способность помнить, не забывать прошлого, свойство души хранить, помнить сознанье о былом. Память, относительно прошлого, то же, что заключенье, догадка и воображенье относительно будущего[6].

ВЛАДИМИР ДАЛЬ

Прошло около шести десятилетий с тех пор, как в немецкий политический и научный лексикон прочно вошла формула Bewältigung der Vergangenheit – словосочетание, не имеющее аналогов в иностранных языках. Русский – достаточно приблизительный – перевод гласит: преодоление прошлого. Термин как будто и привычный, но саднящий сознание и совесть граждан Федеративной Республики Германия.

И хотя в этом словосочетании стыдливо отсутствует указание на то, о каком именно прошлом идет речь, каждому немцу ясно: речь идет не об абстрактном далеком «прошлом», но о кровоточащем времени национал-социалистического господства: раны не заживают, а прошлое «не зарастает травой». Речь идет не о пассивном отражении «прошлого», но о факторах, активно воздействующих на настоящее, о степени укорененности этих факторов в социальной психологии, менталитете, политической культуре современных немцев.

Особенность проблематики Третьего рейха – проблематики, связанной с самыми трагическими страницами современной истории, состоит в том, что она не может оставить «сдержанным» или «отстраненным» ни ученого, ни читателя его работ. Ученые неизбежно находятся не над историей национал-социализма, но – внутри этой истории. Здесь, говоря словами Бориса Пастернака, «дышат почва и судьба»[7].

Формула «преодоление прошлого» была порождена нравственными чувствами стыда, вины и ответственности за преступления гитлеризма – в одном ряду с понятиями-символами «тоталитарная диктатура», «агрессия», «Холокост», «Освенцим». Постулат о преодолении прошлого стал для нескольких поколений немцев знаком длительного, многопланового, внутренне противоречивого процесса общенационального извлечения уроков из истории Третьего рейха, призывом к моральному очищению, к восприятию и осмыслению правды о фашизме и войне, к выработке иммунитета по отношению к тоталитарной инфекции, любым формам расизма, экспансионизма, агрессивного милитаризма.

Преодоление прошлого – категория, имеющая прямое отношение к настоящему и будущему немецкого народа. Об этом писал сразу после войны философ Карл Ясперс: «Надежда только на то, что ужас будет осознан… Нельзя допустить, чтобы ужасы прошлого были преданы забвению… Надо все время напоминать о прошлом. Оно было, оказалось возможным, и эта возможность остается. Лишь знание способно предотвратить ее»[8].

Нужен ли России германский опыт извлечения уроков из нацистского прошлого? Безусловно да. Потому что гитлеровцы развязали мировую войну, которая разрубила нашу историю на «до» и «после». Наши потери в этой войне неисчислимы, как и неисчислим наш вклад в дело Великой Победы цивилизации над варварством. Германский опыт необходим России, мучительно преодолевающей наследие сталинского тоталитаризма.

В отечественной публицистике давно уже стала общим местом констатация того, что опыт тоталитаризма «преодолен нами в гораздо меньшей степени, чем нашими бывшими противниками»[9]. При этом нередко утверждается, что «Германия после краха национал-социализма грамотно и четко очистилась от своего античеловеческого наследия» и даже, что «послевоенным немцам удалось ухватиться за перо жар-птицы»[10]. При этом не учитывается сложность, неоднозначность преодоления прошлого в послевоенной Германии как процесса, связанного и с переходом к демократии в ФРГ, и с серьезными противоречиями данного перехода.

Термин «преодоление прошлого» ведет свое происхождение с середины 50-х гг. предыдущего века, когда в ФРГ требование расчета с нацистской диктатурой не только не являлось очевидным, но, напротив, противоречило основным тенденциям общественного сознания. Немцы отворачивались от позорных страниц своей истории.

В процессе преодоления прошлого, в процессе, в известном смысле вновь переживаемом каждым вступающим в сознательную жизнь поколением немцев, можно вычленить основные аспекты: политический – утверждение в обществе устойчивых антитоталитарных, демократических институтов; юридический – расследование нацистских злодеяний и наказание преступников; этический – укоренение начал национальной вины и национальной ответственности; педагогический – демократическое, антифашистское воспитание в школах и в системе политического образования; творческий – сохранение жестокой памяти о гитлеризме средствами художественной литературы и публицистики, кино и телевидения.

В течение последних полутора десятков лет термин «преодоление прошлого» употребляется в Германии все реже. На смену ему пришла формула Erinnerungskultur – культура памяти. Но означает ли это, что задача расчета с нацистским прошлым отошла на второй план? Нет, но она наполнилась новым содержанием. Это особенно важно в связи с процессом смены активных поколений в жизни общества. Обращение молодых людей Германии к страницам прошлого нередко связано с тревогами и сомнениями. 18-летняя школьница, имя которой осталось неизвестным, попыталась выразить их в стихотворной форме:

Почему это касается меня?Почему я должна скорбеть?Почему я должна плакать?Кто они – жертвы войны?Я их не знаю.Впереди вся жизнь.Почему я должна оглядываться назад?Мертвые предостерегают.Кого?Меня?Но меня тогда не было на свете.Почему это касается меня?[11]

Видимо, прав историк Гельмут Кёниг: «В ФРГ немало написано и сказано о преодолении прошлого. Никто не сомневается в значимости этой проблемы. Но тем удивительней, что, несмотря на отдельные публикации, до сих пор нет обобщающего труда об истории преодоления прошлого в Федеративной Республике»[12]. Современному публицисту Франку Ширрмахеру принадлежат знаменательные слова: «Следовало бы написать историю тех, кто на протяжении нескольких десятилетий в этой успешной Федеративной Республике мучился ночными кошмарами, и тех, кто спал спокойным сном»[13].

Автор предлагаемой на суд читателя книги стремился в меру своих сил восполнить этот пробел и воссоздать объективную картину того, как в германской исторической науке и в германском общественном сознании медленно и трудно утверждался адекватный образ нацистского тоталитарного режима, как через дискуссии и противоречия опровергались и отвергались в ФРГ постулаты историков и публицистов, поставивших перед собой неблагодарную и неосуществимую задачу оправдания гитлеризма или отдельных его проявлений.

Содержание научных исследований о Третьем рейхе, отношение к ним общества – это достаточно четкая проекция ведущих тенденций нескольких десятилетий германской истории. Речь идет об истории работы германской мысли над германской историей, о том, что Лев Толстой именовал «особенной, независимой, сложной и сильной работой чувства и мысли»[14].

Предметом моего анализа является вклад германской исторической науки в дело преодоления прошлого, но я сознательно выхожу за привычные рамки последовательного разбора научных моделей Третьего рейха и публицистических интерпретаций нацистского режима. Вместе с читателем мы вступаем в сферу эволюции установок массового исторического сознания. Постижение прошлого, понимание его смыслов, уроков и последствий – это предельно трудная задача, которая требует не только основательных исследовательских усилий, но и немалого гражданского мужества – «мужества вопрошания», в необходимости которого был убежден Михаил Гефтер[15].

Мною предпринята попытка зафиксировать меняющиеся формы, в которых общество ФРГ воспроизводит и оценивает образ гитлеровского тоталитарного режима. Задача при этом состоит в том, чтобы постичь систему прямой и обратной связи между научными трактовками феномена национал-социализма и стереотипами массового сознания, осмыслить, как тяжко шел в Германии процесс, который Василий Гроссман назвал «высвобождением свободы в человеке, то есть очеловечиванием людей, победой жизни над нежизнью»[16].

В центре внимания автора находится историческая память немцев второй половины прошлого и начала нынешнего века. Это важнейший компонент коллективного сознания, это идеальная реальность, которая, очевидно, является столь же подлинной и значимой, как реальность событийная. Главным предметом становятся не сами факты прошлого, но тот образ, который запечатлелся у переживших его участников и современников, транслировался непосредственным потомкам, реставрировался или реконструировался в последующих поколениях, подвергался «проверке» и «фильтрации» с помощью методов исторической критики. Предлагаемая читателю монография является основательно дополненным и существенно расширенным изданием книги «Искупление»[17], опубликованной полтора десятилетия назад и получившей ряд позитивных откликов в российской и зарубежной научной периодике.

Структура книги, построенной по хронологическому принципу, определяется задачей выявления поворотных моментов в развитии германской историографии нацистской диктатуры, механизма смены парадигм в интерпретации феномена Третьего рейха: от повсеместного стремления установить причины «германской катастрофы» (первые послевоенные годы) через утверждение – в соответствии с логикой холодной войны – формул отказа от прямых оценок нацистского режима и длительному и трудному переходу к осмыслению зла, причиненного гитлеровцами собственному народу и народам Европы. Особое внимание уделено трансформации памяти о нацистском режиме в условиях объединенной Германии и смены современных поколений немцев.

Десятилетиями находясь в конфронтации, ФРГ и ГДР идеологически отвергали друг друга, противостояли на военно-политическом поприще, воспринимали себя как «контрообразы» друг друга. В двух германских послевоенных социумах сложились принципиально различные типы исторической науки. И все же – вопреки взаимным упрекам и разоблачениям, вопреки очевидному влиянию холодной войны на публикации, выходившие на обоих берегах Эльбы, – можно рассматривать историографию Германской Демократической Республики (прежде всего применительно к изучению нацистской диктатуры) как интегральную часть немецкой исторической мысли второй половины ХХ в. Общее состояло в первую очередь в том, что история нацистского режима стала генеральной темой двух германских историографий, неотъемлемым компонентом исторического сознания и исторической культуры ГДР и ФРГ. Политическая идентичность двух германских государств базировалась на отмежевании от нацистской диктатуры. Третий рейх стал негативной точкой отсчета и для Федеративной Республики Германии, и для Германской Демократической Республики, которые – каждая по-своему – рассматривали себя как политическую альтернативу нацистской диктатуре: ФРГ как парламентская демократия, а ГДР как антифашистское государство рабочих и крестьян. При этом и Западная Германии, и Восточная Германия без тени сомнения претендовали на то, что их ответы на вызов коричневого рейха являлись единственно возможными и правильными.

«Противостояние Востока и Запада, – отмечал Бернд Фауленбах, – деформировало изучение проблематики нацистского периода, наложив отпечаток на его интерпретацию. В ГДР оценка Третьего рейха была почти исключительно функцией политики, но и в ФРГ политический климат повлиял на трактовку нацистской диктатуры»[18].

Автор опирался на безусловные достижения отечественной науки, внимательно и неравнодушно изучавшей ситуацию в историографии ФРГ. В течение нескольких десятилетий для российских ученых реконструкция реальной картины эволюции исторической мысли Федеративной Республики была предельно затруднена. В атмосфере холодной войны научное общение оказывалось попросту невозможным. Прямые контакты между историками наших стран практически отсутствовали, а если спорадически и возникали, то взаимные оценки не становились более объективными, напротив – предельно жесткими и предельно упрощенными с обеих сторон. Работы советских авторов были, как правило, запрограммированы на «разоблачение буржуазных фальсификаторов истории». В эпицентре критики порой оказывались маргинальные авторы праворадикального толка, имена которых не заслуживали упоминания, поскольку их влияние в ФРГ было ничтожным. И напротив: принципиально важные труды исследователей либерального направления нередко у нас замалчивались, потому что богатство их содержания противоречило постулату о «кризисе буржуазной историографии».

Ныне заложены основы равноправного и результативного диалога российских и немецких историков, диалога без предвзятости, передержек и оскорбительных ярлыков. Преодолена традиция недоверия, сломана тенденция к добровольной и недобровольной автаркии, сняты взаимные претензии на научную монополию. Нередко мы не согласны с установками коллег из ФРГ, но обе стороны двигаются навстречу друг другу. Не без труда формируются традиции современного российско-германского сотрудничества, и проблематика сохранения и утверждения исторической памяти занимает в этом процессе немалое место. «Только примирение может стать гарантией мира, – предупреждал Лев Копелев. – Но примирения нельзя добиться на пути отказа от памяти. Если дети и внуки прежних противников будут свободны от горьких воспоминаний, возникнет опасность разрушительных последствий неожиданного всплеска давних предрассудков и исчезнувших образов врага»[19].

Первоначальный опыт совместного обсуждения научных проблем (а порой достаточно острых дебатов) с немецкими коллегами накоплен в последние годы Центром германских исторических исследований Института всеобщей истории Российской академии наук. Объединению интеллектуальных усилий способствует деятельность Совместной комиссии по изучению новейшей истории российско-германских отношений. Результативные двусторонние конференции по проблемам истории германского фашизма и Второй мировой войны с участием ведущих российских и немецких ученых состоялись в последние годы в Москве, Санкт-Петербурге, Берлине, Бохуме, Волгограде, Вологде, Воронеже, Гамбурге, Дрездене, Йене, Екатеринбурге, Кемерове, Констанце, Красногорске, Липецке, Мюнхене, Саратове, Светлогорске, Томске, Челябинске, Ярославле…

Может быть, здесь уместнее, точнее не греческое слово «диалог», а замечательное русское слово, которое так любил Лев Толстой, – «сопряжение». Вспомним: после Бородинского сражения, после ночи, проведенной в прифронтовом Можайске, внутренний голос говорит Пьеру Безухову: «Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно!.. Да, сопрягать надо, сопрягать надо!..»[20]

Я бесконечно многим обязан всем, кто, споря и соглашаясь, щедро делясь богатством своего опыта и своих знаний, помог в написании этой книги. Назову прежде всего славные имена моих старших учителей Льва Копелева (1912–1997) и Михаила Гефтера (1918–1995). Их светлый ум, их интеллектуальное мужество проложили новые пути в исследовании прошлого Германии и нашей страны. Не могу обойти вниманием память о безвременно ушедших талантливых российских исследователей истории Германии, моих близких друзьях Николае Черкасове (1931–1993), Валентине Буханове (1948–1995) и Юрии Галактионове (1949–2005), эрудицию которых и вклад в разработку новых подходов к изучению феномена нацистской диктатуры нельзя забыть.

В течение длительной работы над книгой (да и много-много раньше) я постоянно ощущал дружескую руку помощи профессора Якова Драбкина – старейшины российских ученых-германистов, человека благородной души, автора классических трудов по истории Германии ХХ в., истории российско-германских отношений, истории международного рабочего движения.

Осуществить замысел предлагаемой на суд читателя книги оказалось бы невозможным без интенсивных и плодотворных контактов с германскими коллегами, без посещений Германии по приглашению ряда немецких университетов, издательств и научных обществ.

Выражаю искреннюю признательность авторитетным российским и немецким исследователям Геннадию Бордюгову, Нине Вашкау, Андрею Зубову[21], Виктору Ищенко, Лидии Корневой, Марии Лаптевой, Валерию Михайленко, Борису Хавкину, Аркадию Цфасману, Бернду Бонвечу, Гансу-Ульриху Велеру, Вольфраму Ветте, Гансу Коппи, Гансу Моммзену, Гансу-Генриху Нольте, Иоганнесу Тухелю, Норберту Фраю, Юргену Царуски, Петеру Штайнбаху, Герду Юбершеру.

Глава первая

Память или забвение?

Германия может извлечь из немыслимой милости тотального поражения силу, направленную на тотальное преображение[22].

АЛЬФРЕД АНДЕРШ

Год 1945, 30 апреля, пять часов пополудни, концлагерь Дахау. Распахнуты лагерные ворота, замолчали пулеметы на вышках, не дымится больше труба крематория, отключен ток высокого напряжения. «Мы свободны!» – кричат на разных европейских языках живые скелеты в полосатых робах… На следующий день, еще до того, как были убраны бесчисленные тела узников, погибших от голода и от эсэсовских пуль, командующий 42-й американской дивизией приказал всем жителям близлежащего баварского городка (по имени которого и было названо место мучений и смерти) построиться в колонны и двигаться по направлению к лагерю, уже бывшему лагерю. Немцы, преодолев несколько рядов колючей проволоки, прошли мимо лагерных бараков, мимо пыточных камер, мимо крематория. Но они не хотели видеть этот ад, они отворачивались и закрывали глаза руками, они уверяли американских офицеров: «Мы ничего не знали о лагере смерти, ничего о нем не слышали».