Меч Господа нашего. Книга 6. Мрак под солнцем

– Ты что, не знаешь, что там делается?

– Ну… наверное, то же, что и во всей стране.

– Да как сказать… Там с одной стороны племенные боевики, а с другой – эти грёбаные исламисты. Я почему посылаю тебя туда, парень. Если ты и вправду русский, племенные вожди тебя не тронут. А любого из нас там на куски разорвут. Отстал от конвоя, от патруля – и всё…

– А исламисты?

– Ну… с этими вообще бесполезно разговаривать. Если увидишь зеленый флаг – кричи по-русски, тогда не тронут. Если чёрный, тогда… тогда молись, парень.

– Всё так серьезно?

Жан Бертран подался вперед.

– Всё более чем серьезно, парень, – сказал он. – Местные совсем охамели. При Каддафи никто из них не работал, работали мы. Каддафи нанимал работать таких, как я, со всей Африки. Без прав, безо всего. А местные – только по магазинам ходили, на пляжах купались и от безделья опухали. Каждому бесплатно квартира… да у меня в стране даже в городе, чтобы накопить на хорошую квартиру, надо лет двадцать пахать. А тут бесплатно квартира и сразу. Подарки семьям, медицина… всё такое. Все суды любые дела решали в пользу местных, Каддафи говорил, что арабы – высшая раса. Поэтому местные – они всех остальных за скотов держали и держат. Даже американцев. Тут кого убить или запытать – плёвое дело…

– Фашисты?

Негр серьезно кивнул.

– Вот именно, парень. Фашисты…

* * *

Жан Бертран оказался неплохим, в сущности, мужиком. Сам поднялся от поломойщика до менеджера отеля – а фактически этим отелем и заведовал, директором там был ливиец, который появлялся на месте в день зарплаты. Когда всё началось, пришлось бежать, уже тогда многие повстанцы, которые пошли против Каддафи – захватывали беженцев, особенно чернокожих, гастарбайтеров, у которых в Ливии не было никаких прав и отправляли на земли своего племени, чтобы они были рабами. Благодаря сметливости и организаторским способностям Жану Бертрану удалось смотаться из Ливии не с пустыми руками. Потом, как только началась операция ООН «Новая надежда[5]» – он написал письмо, его пригласили на собеседование. Чёрный, знающий страну, с хорошим английским – для ООН такой человек был просто находкой, сейчас Жан-Бертран был главным карго-менеджером на военной базе и одновременно неофициально занимался снабжением. Николай из своего опыта знал – одна из грубейших ошибок американцев в миротворческих операциях то, что американцам запрещено покупать продукты и вещи у местных. Благими намерениями вымощена дорога в ад, как известно. На самом деле не только можно, но и нужно покупать продукты и вещи у местных, встраиваться в бесхитростную местную экономику. Опасения того, что отравят, понятны – но, во-первых, еду можно и проверять, а во-вторых – у арабов торговля в крови, ни один лавочник не отравит мясо, зная, что больше к нему никто не придёт. Надо общаться с местными, торговаться, платить им и менять деньги, надо есть то же что и они, надо учиться ходовым местным словам, надо узнавать новости – а где это сделаешь, как не на базаре? Тогда в тебе перестанут видеть просто ублюдка с автоматом, а будут видеть покупателя с деньгами, веселого парня, парня который придёт завтра. Та десятка, которую ты отдал за кусок мяса или местный глиняный горшок ручной лепки, в некоторых местах даст возможность целой семье существовать целую неделю. И когда кто-то из этой семьи узнает про планирующееся нападение на американский патруль, они задумаются – а стоит ли терять выгодных покупателей с долларами в кармане? И не стоит ли шепнуть кому-то из американцев, чтобы поостереглись? И когда мулла будет говорить про варваров – перед глазами тоже будет образ того самого светлокожего парня, который покупал мясо на базаре и передал детям в подарок простенькую игрушку. Так и завоёвываются сердца – медленно, шаг за шагом…

* * *

Конвой – больше тридцати машин, в основном китайского производства, формировался в аэропортовой зоне на наскоро положенных на землю бетонных плитах. Сопровождение, на взгляд Николая было совсем недостаточным, он привык к другому сопровождению. Оно было смешанным – два «Бастиона»[6] сил ООН, четыре пикапа с самодельным бронированием. Это были «Тойоты»… очень популярная в таких местах машина, Каддафи проиграл войну, ставшую потом известной как «Война Тойот» – имея огромные запасы советской техники. Сейчас, на четвертый год мастера, те кто делал бронированные «Тойоты» ещё для повстанцев НПС[7] – уже научились работать, их техника получалась не хуже, чем в фильме «Безумный Макс». Одна «Тойота» даже имела полностью бронированный кузов с рациональными наклонами брони, как на бронетранспортерах. Но любая такая машина поджигалась РПГ-7 на-раз.

Николай прошел рядом машин, постучал в дверь одной из них – но рожа высунувшегося водителя ему не понравилась и он молча пошел дальше. Повезло ему в третий раз – водитель был хотя и смуглым, но явно из цивилизованной страны. Николай молча показал ему несколько бумажек по десять евро, и он приглашающе махнул – садись, мол.

Тронулись не сразу, всё что-то задерживалось – то ли ждали груз, то ли были какие-то проблемы с проводкой конвоя. Мимо машины бегали люди, некоторые с оружием, некоторые без, все изображали страшную занятость и озабоченность – но намётанный взгляд русского военного запросто определил, что перед ним ни кто иной, как гасилы[8]. В Ираке он такого полно видел… По сравнению с иракцами русские призывники были образцом деловитости, а иракцев, если не пинать, они могут лежать весь день и ничего не делать, просто жесть какая-то. Но тут разбираться с гасилами было не его задачей и поэтому, он спокойно сидел в кабине знакомого по Ираку турецкого «Мерседеса» с бронированной кабиной и ждал отправления.

Водитель выдержал ровно до того, как тронулись. Даже ворота не прошли – было видно, как его распирает от желания потрепать языком. Николай даже мимоходом пожалел, что заплатил столько – наверное, и так бы доехал.

– Гард, да?

– ООН.

– ООН… – водитель с презрением бросил что-то на незнакомом языке. Николай разобрал arruso – на сицилийском диалекте это означало пассивный педераст. За время работы в Ираке – он узнал много ругательств на самых разных зыках мира.

– Ты итальянец?

– Я силилиец! – гордо ответил водитель.

Сицилия – это круто. Николай слышал о том, что многие сицилийцы наряду с калабрийцами и прочими крутыми парнями – переправились сюда и занимаются не совсем законными делами, а на юге Италии – появились боевики мафии с автоматами Калашникова и РПГ-7, нападающие на полицейские участки и взрывающие неугодных карабинеров, прокуроров и судей. Дестабилизация Ливии, как ударная волна прошлась по всему региону, во многих местах срывая к чертовой матери хрупкое, очень хрупкое спокойствие.

– Палермо – хорошо! – Николай показал большой палец. Водитель просиял, оттого что похвалили родной город.

– Бывал, да?

– Проездом. Я в Ираке работал.

– А сам откуда.

– Я – русский.

– О, русский. Это хорошо – русский! Хорошо! – убежденно сказал водитель.

Несмотря на все неурядицы, русские почему-то пользовались до сих пор очень большим авторитетом во многих странах. Даже в Италии – в то время как американцев откровенно не любили, к русским относились хорошо. Конечно, до тех пор, пока в какой-то местности не появлялись в большом количестве русские туристы – отрывающиеся на отдыхе русские способны были вызвать межнациональную ненависть в течение одного туристического сезона.

– А сам сюда как попал?

– Кризис. Денег нет. Работы нет. Правительство – говно, – исчерпывающе пояснил водитель.

– И как тут?

– Говно.

Да уж…

Конвой шел на Триполи. Некогда идеальная дорога сейчас пестрела заплатами, то тут то там попадались сгоревшие бронемашины и грузовики, спихнутые с дороги. То тут то там – виднелись оазисы: унылые, с пожухшей листвой, наполовину заброшенные. Встречались и какие-то лагеря – они выделялись мешками HESCO, которые за последние десять лет уже стали верным знаком белы. Только один раз они встретили на дороге блок-пост, который держали силы ООН.

Потом – их обстреляли. Фонтан бурой земли и песка поднялся по правую руку от дороги, Николай втянул голову в плечи. Потом появился второй, многим дальше. Но колонна продолжала идти и водитель – даже не обратил внимание на произошедшее.

– Часто тут так?

– Бывает. Это не опасно, местные стрелять не умеют. Кому-то не заплатили…

– А люди гибнут.

– Это на востоке. На севере. Вот там – серьезное говно творится, там такие банды есть. А тут почти спокойно. Нефти-то тут полно.

Видимо, слово «говно» водителю нравилось.

– А как это связано? – не понял Николай.

– Соображай, русский. Где нефть – там и охрана. А где нефти нет – зачем там охрана? Там – банды.

* * *

Главный офис ООН в Триполи располагался теперь в укрепленном комплексе Мадина аль-Реатейя, бывшем большом стадионе, построенном Каддафи для своих сограждан. Сейчас это был укрепленный лагерь международных миротворческих сил, он был хорош тем, что чаша стадиона представляла собой и прекрасную крепость для круговой обороны и посадочную площадку для вертолётов, на случай, если все пойдет совсем уж хреново. Колонна шла дальше, по так до конца и не восстановленной Секонд Ринг, основной линии обороны сил Каддафи, на которой во время первого штурма города шли особо ожесточенные бои. А Николаю надо было пройти чуть больше километра, чтобы попасть в укрепленный лагерь ООН.

– Спасибо, что подвёз, приятель – сказал Ник сицилийскому водиле и протянул ему пачку настоящих «Мальборо». Тот с улыбкой принял – так, мелкий бакшиш.

Закинув на плечо сумку, Ник медленно пошел в южном направлении, осматриваясь по сторонам…

Хорошего ничего не было. Дома частично восстановлены, а частично – нет; видимо, восстановлены только те, в которые вернулись хозяева. Те, которые восстановлены, отличаются уродливыми бетонными заборами из стандартных плит, высотой выше человеческого роста. Этакая маленькая Зеленая Зона для каждого посреди хаоса. На улице много мусора, у некоторых наглухо закрытых дверей лежат мешки, которые несколько дней не вывозили, пахнет просто омерзительно. Машины проносятся на скорости, такси не видно.

На стенах, на заборах надписи. Уже по ним можно осознать характер произошедшей здесь беды: «Смерть оккупантам», «Аллаху Акбар» и чего только нет. Через равные промежутки – нанесенный по трафарету черным потрет Хамида аль-Юниса, сына Каддафи, командующего 32-й бригадой специального назначения – части, оставшейся верной Каддафи до конца. Во многих местах они зачеркнуты и замазаны черным и зеленым. Это ещё одна из противоборствующих сил в новой войне – исламские экстремисты. Для них что Муаммар Каддафи, что Хамид аль-Юнис – враги ислама, проклятые даже в смерти…

Людей на улице мало, но есть. Ни одного иностранца, все местные. Смотрят так, что была бы их воля – убили бы, но при этом – боятся. Белый человек здесь – означает опасность…

Что-то щелкнуло по забору, Николай машинально прыгнул вперед – пуля! Но это была не пуля, а камень. Он посмотрел – никого не было. Погрозил в пустоту кулаком – и неспешно пошел дальше, тут важно показывать собственную силу. Это как стая собак: если побежать, обязательно набросятся. Если поднять камень – поопасаются…

* * *

Стадион был сильно укреплён – уже не мешками с песком, а бетонными блоками, это было явным признаком присутствия не-американцев, американцы теперь всё делали армированными мешками с землей. В окружении бетонных блоков стоял танк Т-72 с самодельной защитой вокруг зенитного пулемёта – иракский вариант, так делали потому, что в основном танкистам приходилось применять как раз крупнокалиберный пулемёт. Судя по виду – танк был исправен. Второй машиной на блоке был «Рено-Шерп», машина похожая на «Хаммер», но Николай знал, что до «Хаммера» она явно не дотягивала, ни конструкцией, ни качеством изготовления. На нем была дополнительная броня и крупнокалиберный пулемёт, ни того, ни другого на оригинальном французском варианте не было. Как потом узнал Николай, это не французская, а лицензионная, индонезийская машина, ввезенная в страну индонезийским контингентом ООН.

На въезде начались проблемы. Вроде как английский язык является международным языком ООН, но местные гарды упорно переговаривались на своём, а потом начали трясти перед Николаем своими стволами. Это его разозлило: он сильно устал, и не хватало еще, чтобы какая-то обезьяна недоделанная тыкала в грудь стволом.

– Пригласите старшего по званию! Старшего по званию, макаки вы недоделанные! Не понял? Командир, офицер. Ферштейн?

Макаки так и не поняли, поэтому Николай был вынужден лишить столь непонятливых и опасных для жизни макак оружия. Оставив макак отдыхать, он вышел из караулки с двумя автоматами и выстрелил в воздух…

Выстрел вызвал суету, глядя на которую Николаю только изумляться осталось. Если бы они так спокойно пропускали неизвестного и, возможно, агрессивного человека в свое расположение, а потом – так бестолково реагировали на стрельбу – их бы всех вырезали. Сейчас он мог с двух автоматов разом порешить человек десять, и если бы с той стороны бетонного забора находился бы отряд боевиков … п…ц котёнку был бы, короче. Вообще, побывав в Ираке, и теперь видя то, что творится в Ливии – Николай удивлялся, насколько всё здесь несерьёзно, насколько несерьёзно относятся к войне. Россия была какой-то другой, и Кавказ был каким-то другим – там было все очень серьёзно, там и та, и другая сторона набирались опыта по колено в крови. И набрались. Любая, буквально любая ошибка была чревата очень большой кровью, никто никого не жалел и не щадил. Вероятно, Кавказ был страшнее Афганистана, а тут…

Увидев появившегося снайпера, Николай отбросил автоматы и закричал изо всех сил «Friendly!» что означало – «свои». Он уже пожалел, что сделал такое. Ни один офицер – не будет рад иметь под своим началом бузотёра и залётчика, а именно так он себя и зарекомендует своей выходкой, причем с самого начала службы. Просто нервы сдали.

Отброшенные автоматы вызвали некоторое оживление, затем – к нему приблизился офицер в белой каске с автоматом FN SCAR[9] и трехцветным флажком.

– Назовите себя!

– Николай Орлов! Российская Федерация! Силы ООН!

– Есть Ай-ди?

Николай осторожно – шутки кончились – достал карточку, бросил вперёд. Офицер посмотрел, сделал отмашку – отбой.

– Ты что, русский, охерел в атаке, а? Пети салоп!

Николай не знал, что такое «пети салоп» и потому не обиделся.

– Сэр, эти люди грубо обращались со мной.

– Мерде… За мной.

– У меня здесь вещи, сэр.

– Бери с собой. Идиот…

Они прошли в служебные здания стадиона. Большие залы, видимо предназначавшиеся как раздевалки или что-то ещё – были разграждены полупрозрачными пластиковыми перегородками, кое-где прямо по полу шли провода, на которые наступали. Офицер уверенно шел вперёд, явно зная, куда он идёт…

За дверью, которая не имела никакой таблички, а только номер, оказался небольшой, плохо обставленный кабинетик с голыми стенами и без окон. В углу стоял старый железный ящик, не сейф, на стене скотчем была присобачена карта Ливии. На ящике стоял китайский дешёвый чайник, который офицер немедленно включил.

– Ну и какого хрена это было? – без обиняков поинтересовался он.

– Сэр, можно считать это проверкой уровня боевой подготовки, я полагаю.

– Уровня боевой подготовки…

Офицер задумался.

– Ты и в самом деле русский?

– Да.

– А как попал сюда? Аэропорт не принимает.

– Попутной птичкой. На шесть человек.

– Частный рейс?

– Да. Летели американцы, но было одно свободное место.

При слове «американцы» офицер сил ООН разразился ругательствами.

– Сэр… у меня не было другой возможности попасть к месту службы… – сказал Николай, когда словесный поток француза чуть иссяк.

– Да претензии не к тебе. Эти enculés[10] лезут сюда, как будто им медом тут намазано. Они творят, что хотят и почему то считают, что они вне закона, и мы должны просто покрывать все их дерьмо. А когда ситуация обострится настолько, что они уже не могут справляться с ней – они зовут нас. И мы вынуждены разгребать всё это – когда отношения с местными напряжены до предела. Вот такой вот maison d’abattage[11] получается…

Чайник закипел, и офицер достал две чашки.

– Кофе, не возражаешь?

– Благодарю.

– Мое имя Жан-Поль Трюдо, подполковник Жан-Поль Трюдо. Комендант сектора. Ты здесь как военный наблюдатель или как специалист?

– Миссия безопасности.

– Ах, да… Россия же не участвует…

Если до этих слов Николай относился к собеседнику почти нормально, то теперь его отношение изменилось в корне. Россия не участвует? Ошибаетесь, господа, Россия ещё как участвует. Так поучаствует, как вам и не снилось. Или думаете – вы одни остались и всё можно, в том числе Украину бомбить? Срань натовская. Нет, господа, нет…

– Сэр, я готов выполнять то, что нужно для общего дела.

– То, что нужно? Это хорошо…

Кофе был вкусным.

– Где планируешь служить?

– Люди посоветовали проситься в Сирт.

– Сирт. А ты знаешь, что там делается?

– Смотрю новости. Сэр, у меня есть боевой опыт. Ирак и Чечня.

– Да уж понял…

Подполковник достал телефон, переговорил с кем-то по-французски. Николай этот язык почти не знал.

– Допивай и пошли.

* * *

Генерал французской армии Марсель Пелье был настоящим командиром и офицером, под которым можно служить – он и от начальства или военной прокуратуры прикроет, а если провинился – такого пенделя даст, что век помнить будешь. Лет пятьдесят, солидный, загорелое лицо с кожей, избитой песком, как мелкой шкуркой. Короткие, седые усы, не принятые в НАТО – там было принято бриться, как и в русской армии. Одет в обычный камуфляж, без знаков различия, только французский шеврон на рукаве.

– Имя?

– Николай Орлов, месье генерал!

Подполковник уже объяснил, как следует обращаться к французскому генералу. Слово «сэр» для французского офицера почти оскорбление, здесь ещё помнят, что Америка могла быть и французской, если бы не революция.

– Русский?

– Так точно, мсье генерал.

– Звание?

– Гвардии старший лейтенант русской армии, мсье генерал.

– Что это значит?

– Первый лейтенант, силы специального назначения, мсье генерал.

Николай не знал, существует ли во французской армии звание «первый лейтенант» – но в американской оно было.

– Боевой опыт имеете?

– Так точно, мсье генерал. Четыре года в Чечне, год в парашютистах, три – в отряде особого назначения. Два года в Ираке, по контракту. Охрана нефтяных скважин, противодиверсионные мероприятия.

– Вольно.

Генерал приблизился, протянул руку.

– Марсель Пелье, генерал французской армии. Командующий миротворческими силами ООН в Ливии.

– Рад знакомству, мсье генерал.

– Между тем, во мне тоже есть русская кровь, – заметил генерал. – Один из моих прадедушек был военным наблюдателем у… как это называется… те, кто был против коммунистов.

– Белая гвардия, мсье генерал.

– Да, наверное. Он вернулся на родину вместе с прабабушкой, которая была русской аристократкой, графиней. Годов до 70-х в нашем доме больше слышалась русская речь, чем французская. Даже мой отец говорит по-русски, а я знаю только несколько слов. Здравствуйте, простите, ебанамать. Последнее слово часто говорил дедушка, когда читал газету, поэтому я его запомнил.

Николай не знал, что ответить, поэтому промолчал.

– До вас уже доводили обстановку?

– Никак нет, мсье генерал!

Генерал вопросительно посмотрел на подполковника.

– Мсье генерал, мы не ждали пополнения, аэропорты закрыты. Мсье первый лейтенант добирался своими силами, вот почему не успели провести инструктаж.

Французская армия была сильно похожа на русскую – и наоборот. Наверное, во всех армиях мира есть много общего.

– Значит, проведите. Ваш статус?

– Миссия безопасности, мсье генерал. От Российской Федерации.

Миссия безопасности – такой термин появился буквально два года назад. Связано это было с тем, что силы ООН стали откровенно беззубыми и в условиях современных локальных конфликтов их вообще ни в грош не ставили – похищали, убивали и так далее. Кроме того, в системе ООН крутились неплохие деньги, конечно, не такие, как в американском оборонном бюджете, но всё же. Тем более были большие частные гуманитарные миссии, оплачивающиеся различными подозрительными фондами. Так родились миссии безопасности – что-то вроде спецназа ООН, который не раз проскакивает в книгах различных авторов, но при этом его так и не осмелились создать. У миссий безопасности была чисто оборонительная функция – но расширенная по сравнению со стандартным мандатом сил ООН. Ее можно было определить как «активная защита» – например, если обычные силы ООН не имели право заранее выставить скрытые снайперские посты на дороге, открыть огонь первыми и перебить джихадистов или бандитов, решивших поживиться гуманитаркой, то миссии безопасности имели право это сделать. Миссии безопасности родились при явном неудовольствии Англии и США – и под сильным нажимом трех других постоянных членов Совета безопасности ООН – России, Франции и Китая. Этим странам – создание ещё одного рынка безопасности, пусть пока ограниченного – было жизненно необходимо для того, чтобы закрепиться на быстрорастущем рынке частных военных услуг, до сих пор монопольно поделенном ЧВК с британским и американским происхождением. Если к американскому оборонному бюджету на ЧВК было не подступиться, то вот ООНовский бюджет был вполне доступен для Постоянных членов совета безопасности. А там, глядишь, и имя появится, другие клиенты подтянутся, недовольные американским беспределом, эксцессами, да и просто нуждающиеся в услугах безопасности, но не желающие появления в своей стране американских солдат. Таким образом, России как постоянному члену Совбеза достался первый вкусный кусок рынка – Ливия. Где русских помнили очень хорошо…

– Прививки, медобследование – всё в норме?

– Так точно, мсье генерал.

Генерал задумался.

– Специалистов здесь не хватает, лейтенант. Хороших специалистов здесь не хватает особенно. Наша цель – исключительно миротворческие операции, прикрытие конвоев и пунктов раздачи продовольствия, здесь дошло до того, что грабят машины с гуманитарной помощью, которая им же и предназначается. Мандат ООН запрещает нам любые активные действия против боевиков. Но! – Генерал поднял палец. – Это не значит, что мы должны сидеть на месте и ждать, прока нас будут убивать. Я ценю инициативных офицеров, которые способны добиваться поставленных перед ними целей и задач несмотря ни на что. Это ясно, лейтенант?

…Необходимое оружие купишь на базаре, с собой везти ничего не нужно. Мы, конечно, наладим поставки, но рассчитывай и на себя тоже. По нашим данным, египетский АК в удовлетворительном состоянии с двумя рожками можно купить за 150–170 евро, сотню патронов – примерно за 30 евро, это совсем недорого. Новый автомат обойдется тебе в 400 евро. Снайперская винтовка обойдется тебе в сумму до 1000–1500 евро, если ничего экстраординарного, пулемёт египетского производства стоит ненамного дороже. Ракетный гранатомет – около 500 евро [12] . В сумму вдвое меньше тебе обойдется годный артиллерийский снаряд крупного калибра с набором для производства фугаса. Относительно дорого стоят пистолеты – 500–700 евро, если в хорошем состоянии – но это потому, что пистолеты можно скрытно носить и применять на улице. Денег у тебя будет достаточно. Как только обоснуешься – нанеси визит на базар. Цены тебе будут заламывать втрое, торгуйся. Скажи, что ты представляешь охранную компанию, если тебе понравится товар, то сделаешь крупный заказ – это сочтут за правду. Сделай несколько закладок в городе, не скупись на это – оружие может потребоваться в любой момент и при самых неожиданных обстоятельствах. Веди себя понаглее и ничего не бойся. Все, что у нас считается беспределом, там – норма…

– Яснее некуда, мсье генерал!

Французская армия – до сих пор оставалась одной из тех, которых стоило бояться. Даже Бундесвер, наследник некогда непобедимого Вермахта и Рейхсвера – давно скурвился. Французы же – когда где-то появлялись, делали не то, что можно, а то, что нужно. Сомалийские пираты, афганские моджахеды – боялись французов как огня.

– Вот и хорошо. Есть какие-то пожелания по месту службы?

– Сирт, мсье генерал!

– Сирт…

Генерал прошелся по кабинету.

– Ну, если вы русский, то может быть так оно и лучше. Трюдо!

– Я, мсье генерал!

– Проведите инструктаж, ознакомьте с нашими бумагами… Утром посадите нашего друга на конвой до Сирта.

– Есть, мсье генерал!

Отдав честь, старшему по званию, они вышли из кабинета.

– Повезло тебе… – сказал Трюдо – генерал в хорошем настроении, а это случается всё реже и реже. Ну, пошли, русский. Канцелярия там.