Сатори: путь к Истине

Алекс Винчи

Сатори: путь к Истине

Мы проживаем жизнь день за днём, каждое утро начинается с одного и того же будильника, продолжается привычными делами и заканчивается усталостью, которая кажется неизбежной. Работа, общение с людьми, стремление к различным целям, и всё это имеет свой смысл, свою логику, свою кажущуюся правильность. Но что если в этой отлаженной системе существования вдруг появится трещина?

Может быть, ты уже чувствовал это? Момент, когда всё знакомое вдруг показалось странным. Незнакомым. Не в смысле плохим – в смысле не тем. Как будто ты всю жизнь играл роль в игре, следовал сценарию, и вдруг забыл инструкции. И ты стоишь, смотришь на свои руки и думаешь: чьи это руки? Кто я такой? И что, чёрт возьми, я здесь делаю?

Эти вопросы – не кризис среднего возраста или психологическая проблема – это момент пробуждения, первый проблеск понимания того, что реальность может быть совершенно иной, чем всегда казалась.

Представь, что всю жизнь ты смотрел на мир через идеально чистое стекло. Настолько чистое, что даже не замечал его присутствия. Ты видел деревья, людей, здания – и думал, что видишь реальность. А потом на этом стекле появилась крошечная трещина, незаметная для других. Но ты её увидел. И в этот момент понял: всё это время между тобой и миром было стекло. Прозрачное. Невидимое. Но оно там. И это стекло – ты сам. Точнее, то, что ты считаешь собой.

Кто-то закрывает это чувство работой, отношениями, путешествиями, покупками, алкоголем, любым шумом, который заглушит тишину. Потому что в тишине этот вопрос звучит слишком громко: ЗАЧЕМ ЭТО ВСЁ?

Введение

Большую часть времени мы живём автоматически, и это не метафора или поэтическое преувеличение – это буквальное описание того, как работает наш ум в своём обычном режиме. Попробуй прямо сейчас остановиться и вспомнить: как именно ты чистил зубы сегодня утром? О чём думал по дороге на работу? Что конкретно чувствовал, когда ел завтрак?

Скорее всего, ты обнаружишь, что не помнишь этих деталей. Потому что тело выполняло все необходимые действия, но тебя там не было – ты был где-то в другом месте, погружённый в мысли о прошлом или будущем. Дзен называет это состояние «жизнью во сне», потому что мы очень редко присутствуем в собственной же жизни.

* * *

Дзен – это слово, которое стало модным в наше время. Его печатают на кружках, используют в названиях. Но настоящий дзен – Это как хирургия без анестезии, это не мило и не комфортно – это разрушение конструкций из историй, убеждений, памяти, страхов, желаний. Для того чтобы увидеть реальность такой, какая она есть. Без иллюзий.

* * *

Эта книга – о трещине в стекле. О том моменте, когда ты понимаешь, что что-то не так, и вместо того, чтобы закрыть этот вопрос, идёшь за ним. Не потому, что должен. А потому, что не можешь не пойти за истиной.

Здесь не будет простых ответов. Но будет честность. Будут практики – простые способы смотреть на мир по-другому. И будет возможность увидеть, что трещина в стекле, которую ты заметил однажды, – это не дефект. Это приглашение.

Но прежде чем мы отправимся в это путешествие, запомни главное: всё, что ты прочтёшь в этой книге – только палец, указывающий на луну. Настоящая луна – она внутри тебя. Точнее, она и есть ты. Просто пока ты об этом не знаешь.

"Путь не ведёт никуда. Ты уже там, где нужно быть."

Глава 1. Так что такое сатори?

Представь, что стекло, через которое ты смотрел на жизнь, на которое годами оседали слои пыли: убеждения о себе и мире, травматические переживания, страхи и желания, социальные условности, ожидания других людей и т.д.. И вот это стекло вдруг исчезает, просто перестаёт существовать. И ты видишь истинную природу вещей.

Всё, что человек считал собой – его имя, его история, его страхи, его надежды – всё это растворяется как утренний туман. Но человек не исчезает. Наоборот – впервые он по-настоящему здесь.

Человек смеётся. Или плачет. Или и то, и другое одновременно. Он пытается объяснить – и не может. Слова кажутся слишком грубыми, слишком неуклюжими для того, что произошло. Как объяснить цвет слепому? Как описать вкус апельсина тому, кто никогда его не пробовал?

Вот это – сатори. Мгновение, когда падают все маски, все концепции, все истории, которые ты рассказывал себе о том, кто ты такой. И остаётся только чистое, прямое, безыскусное видение того, что есть.

Один монах описывал это так: "Это как вкус воды – каждый может попробовать сам, но невозможно объяснить тому, кто никогда не пил".

Зачем вообще говорить о том, что невыразимо

Возможно, ты спросишь: если сатори невозможно передать словами, если оно невыразимо, зачем тогда все эти тексты? Зачем писать книги, давать лекции, вести беседы о том, что в принципе находится за пределами слов?

Хороший вопрос. И у мастеров дзен есть на него прекрасный ответ. Они используют метафору: палец, указывающий на луну. Ты можешь бесконечно изучать палец – его форму, цвет кожи, длину ногтя. Можешь знать всё о пальце. Но это не приблизит тебя к луне.

Однако палец нужен. Без него ты можешь всю жизнь смотреть в ночное небо и не знать, куда именно смотреть. Палец указывает направление. Он говорит: "Смотри туда. Не на меня – туда".

Или другая метафора – лодка для переправы. Представь, что ты стоишь на берегу широкой реки. На другом берегу – то, что ты ищешь. Тебе нужна лодка, чтобы переправиться. Все эти слова, эта книга, это знание – они лодка. Они помогают пересечь реку.

Но когда ты достиг другого берега, что ты делаешь? Привязываешь лодку к себе и тащишь её дальше? Нет. Ты оставляешь её там, у берега. Она больше не нужна. Она выполнила свою работу.

Слова о сатори имеют ещё одну важную функцию: они пробуждают жажду. Когда ты читаешь о просветлении, когда слышишь истории людей, которые это пережили, внутри что-то откликается. Может быть, ты ещё не знаешь точно, что именно, но возникает тяга. Это как запах свежего хлеба – ты не видишь хлеб, но запах говорит тебе: он где-то рядом, ищи.

Первое прикосновение

А теперь давай попробуем что-то простое. Просто как первое прикосновение к тому, о чём мы говорили. Не ради достижения сатори – нет, но путь к сатори начинается не с ответа, найденного в книге или услышанного от учителя. Он начинается с живого, жгучего вопроса, который возникает из самой глубины твоего существа: КТО Я?

Попробуй задать себе этот вопрос, но вот что важно – не отвечай словами. Не говори себе "я – это моё имя", "я – это мои воспоминания", "я – это моё тело". Попробуй ответить без слов. Попробуй почувствовать.

Что происходит, когда ты пытаешься ответить на этот вопрос без использования мыслей, концепций и слов? Может быть, возникает пустота. Может быть, замешательство. Может быть, странное ощущение, что вопрос сам по себе не имеет смысла.

Что бы ни произошло – это нормально. Ты только что прикоснулся к краю великой тайны. Не той, которая прячется где-то далеко, за семью печатями, а той, которая ближе близкого – прямо в центре того, кто читает эти слова.

Можешь возвращаться к любому из этих вопросов время от времени. "Кто я?", "Кто чувствует?", "Кто слышит?", "Кто понимает?" Не для того, чтобы найти ответ в словах, а чтобы углубиться в само вопрошание. Великие мастера дзен говорят: живи с этим вопросом как с горящим углём во рту. Не можешь проглотить, не можешь выплюнуть. Просто живи с ним.

Остановка и осознавание

Но если хочешь приблизиться, если есть желание почувствовать: несколько раз в день делай короткую паузу продолжительностью 10-15 секунд. Не пытайся медитировать или изменять своё состояние. Просто остановись и заметь: где сейчас внимание? О чём ты думаешь? Как дышишь?

Это не требует абсолютно ничего – просто прямо сейчас, поставь 3 напоминания на телефоне в течение дня. Чтобы побыть в настоящем. Здесь и сейчас.

Это же так просто. Чтобы начать жить, нужно лишь начать присутствовать в собственной жизни. Пробуй хотя бы неделю. Всего 10-15 секунд, несколько раз в день – вполне достаточно, чтобы заметить волшебство жизни.

* * *

Итак, что же такое сатори? Если ты всё ещё не можешь дать точный ответ – прекрасно. Значит, ты действительно слушал. Сатори – это не концепция, которую можно ухватить умом. Это живой опыт, который можно только пережить.

Глава 2. Просветление под деревом Бодхи

Есть одна история, которую рассказывают уже больше двух с половиной тысяч лет. О человеке, который жил во дворце, но чувствовал себя в тюрьме. У которого было всё, но ничего не было настоящим. Который однажды ночью оставил всё – жену, новорождённого сына, трон, богатство – и ушёл искать ответ на один-единственный вопрос: почему мы страдаем?

Не почему случаются плохие вещи. А почему внутри, даже когда всё хорошо, остаётся это несоответствие. Это ощущение, что чего-то не хватает. Что ты не на месте. Что должно быть что-то большее, что-то другое.

Он искал шесть лет. Учился у величайших мастеров, медитировал, морил себя голодом почти до смерти. Сидел среди трупов на кладбище, пытаясь победить страх. Но ничего не работало. А потом однажды утром он увидел утреннюю звезду, и что-то щёлкнуло. Как замок, который, наконец, совпал с ключом.

Что он увидел в тот момент? Никто точно не знает. Но суть была проста: проблема не в мире. Проблема в том, как ты его видишь.

Это конструкция из историй, убеждений, памяти, страхов, желаний. Этот голос в голове, который постоянно комментирует, оценивает, сравнивает, беспокоится. Внутренний рассказчик, который превращает каждый момент жизни в часть повествования о себе. Но что, если он – иллюзия? Не в смысле, что тебя не существует. А в смысле, что ты – не тот, кем себя считаешь.

* * *

Чтобы понять, что произошло в ту ночь две с половиной тысячи лет назад, нужно сначала почувствовать мир, в котором это случилось.

Индия шестого века до нашей эры – не та Индия, которую ты видел в фильмах и уж точно не такая, как сегодня. Это был мир, где духовные вопросы были важнее политики, где человек мог оставить всё ради поиска истины и никто не считал его безумцем.

Это был мир, где вопрос "почему мы страдаем?" был таким же естественным, как сегодня вопрос "как заработать денег?". Возможно, даже более естественным.

Долина реки, где рождаются вопросы

Представь долину Ганга. Широкая река течёт медленно, лениво несёт свои воды через плодородные равнины. Жара такая, что воздух дрожит над землёй. Муссонные дожди превращают всё в море грязи на несколько месяцев в году. Потом снова сухость, пыль, треск высыхающей земли.

В городах пахнет специями, но также нечистотами и гниением – в такой жаре ничто не может долго оставаться свежим.

Улицы полны людей разных каст: брахманы в белых одеждах читают священные тексты на санскрите, который простые люди не понимают; воины-кшатрии в ярких тюрбанах проезжают на колесницах; торговцы кричат, зазывая покупателей; и бесчисленные шудры – слуги и ремесленники, те, кто делает всю грязную работу.

Но это была не просто эпоха разделения на касты. Это было время великого брожения умов. Старая ведическая религия с её бесконечными ритуалами и жертвоприношениями. Брахманы говорили: делай правильные обряды, плати нам достаточно – и боги будут благосклонны к тебе.

Но всё больше людей задавались вопросом: неужели это всё? Неужели смысл жизни сводится к правильному чтению мантр и убийству животных на алтарях?

И вот в лесах появились странные люди – шраманы, странники. Они отказались от ритуалов, от кастовой системы, от всего привычного уклада жизни. Они искали истину своим путём. Некоторые практиковали суровый аскетизм, доводя тело до предела. Другие медитировали, пытаясь найти ответы внутри себя.

Это был мир, где духовный поиск был не хобби выходного дня, а делом всей жизни. Где люди буквально готовы были умереть в поисках ответа.

Дворец, который стал клеткой

В этом мире, в маленьком царстве Капилавасту, у подножия Гималаев, во дворце родился мальчик. Его назвали Сиддхартха – "тот, кто достиг цели". Отец – царь Шуддходана из клана Шакья. Мать – Майя, умерла через семь дней после родов.

Когда мальчик родился, к царю пришёл старый отшельник. Посмотрел на младенца и заплакал. "Почему ты плачешь?" – спросил царь. "Потому что я слишком стар, чтобы услышать его учение, – ответил отшельник. – Этот мальчик станет либо великим царём, либо великим учителем. Если увидит страдание – найдёт путь освобождения для всех существ".

Шуддходана принял решение: мальчик станет царём. Точка. Он создал для сына идеальный мир, защищённый от любого страдания. Три дворца для трёх времён года – чтобы никогда не было ни слишком жарко, ни слишком холодно. Только молодые, здоровые слуги – чтобы ребёнок не видел старости. Никаких больных во дворце. Никаких бедняков за воротами. Музыка, танцы, самые красивые девушки царства. Позже – прекрасная жена Ясодхара и рождение сына.

Отец думал, что создаёт рай. Но создал тюрьму. Позолоченную, прекрасную – но всё же тюрьму. Потому что нельзя спрятать правду о жизни навечно. Можно только отложить встречу с ней. И чем дольше откладываешь, тем сильнее удар, когда она всё же приходит.

Сиддхартха рос, окружённый всем прекрасным. Но внутри что-то не давало покоя. Это чувство ты, возможно, знаешь. Когда вроде бы всё есть, но счастья нет. Когда удовольствия становятся всё более пустыми, а внутри растёт какая-то тоска, которую невозможно выразить словами… Как будто ты знаешь, что должна быть другая жизнь, более настоящая, но не знаешь где и как её найти.

Четыре врата: когда стены рухнули

Сиддхартхе было двадцать девять лет, когда он впервые по-настоящему выехал за ворота дворца. Не на парад, не на церемонию – а просто посмотреть на город, на обычную жизнь обычных людей. Возница Чандака правил колесницей. Лошади шли неспешно.

И тут он увидел старика. Не просто пожилого человека – глубокого старца, которого годы согнули почти пополам. Спина согнута под весом прожитых лет. Кожа в складках, покрытая пятнами. Руки дрожат. Он идёт, опираясь на палку, каждый шаг даётся с трудом.

Сиддхартха спросил у возницы: "Что с этим человеком? Почему он такой?" И Чандака ответил прямо, без прикрас: "Он просто старый, господин. Это случается со всеми. Со временем". Сиддхартха переспросил, не веря своим ушам: "Со всеми? И со мной тоже?" – "Да, господин. Таков неизбежный закон жизни".

Это был первый удар. Понимаешь глубину этого момента? До этого Сиддхартха не думал о старости. Вообще. Она была где-то далеко, в абстракции, как нечто, что случается с другими людьми. А тут вдруг – это реально. Это будет с тобой. С твоим телом, которое сейчас молодо и сильно. С твоим умом. Ты станешь таким же беспомощным. Неизбежно.

Вторая поездка – и он увидел больного. Человек лежит на обочине дороги, скрючившись от боли. Лихорадка. Всё тело трясётся. Стоны, которые врезаются в уши. Запах болезни – сладковатый, тошнотворный. Никто не останавливается помочь – все проходят мимо, стараясь не смотреть, не заразиться. "Что с ним?" – спросил Сиддхартха. "Он болен, господин". – "Это тоже может случиться со мной?" – "Да. Никто не защищён от болезни. Она приходит, когда хочет".

Второй удар, ещё более жестокий. Тело – не твоё надёжное жилище, как ты думал. Оно может предать тебя в любой момент. Боль может прийти внезапно и остаться надолго. Ты не контролируешь это. Вообще ничего не контролируешь.

Третья поездка – погребальная процессия. Тело на носилках, покрытое белой тканью. Родственники идут за носилками, плачут, причитают, рвут на себе волосы. Они несут мёртвого к берегу Ганга, где его сожгут на погребальном костре. Пепел развеют по священной реке, а через несколько месяцев его имя будут упоминать всё реже.

"Что случилось с этим человеком?" – спросил Сиддхартха, хотя уже знал ответ, уже чувствовал. "Он умер, господин". – "И это произойдёт со мной? С моей женой? С моим сыном?" – "Да. Смерть приходит ко всем. Может быть завтра, может быть через пятьдесят лет. Но она обязательно придёт. Никто ещё не избежал её".

Третий удар. Финальный. Окончательный. Всё, что ты строишь, всё, к чему привязываешься, все твои планы на будущее – всё это закончится. Ты закончишься. Твои близкие закончатся. И нет способа избежать этого. Никакие деньги, никакая власть не помогут.

Но была и четвёртая встреча. Сиддхартха увидел странника – садху, святого человека. Бритая голова, простая одежда цвета охры, посох в руке, нищенская чаша для подаяний. У него не было ничего из того, что люди считают важным. Но в его глазах было что-то необычное – покой. Не радость, не счастье – именно покой. Глубокий, несокрушимый. Как будто он знал что-то такое, что делало старость, болезнь и смерть менее страшными. Не менее реальными – но менее страшными.

Полночь побега

После этих встреч Сиддхартха больше не мог жить как раньше. Музыка во дворце казалась насмешкой над реальностью. Танцы – бессмысленной суетой. Удовольствия – попыткой не думать о неизбежном. Он видел теперь, что вся эта красота построена на отрицании правды. На попытке забыть о старости, болезни и смерти.

Но самое страшное было не это. Самое страшное – у него родился сын. Рахула. Красивый младенец с пухлыми щёчками. Жена Ясодхара счастлива, сияет от радости материнства. Отец гордится продолжением рода, династии. И Сиддхартха смотрит на этого младенца и думает: он тоже состарится. Он тоже будет болеть. Он тоже умрёт. Какой смысл во всём этом? Зачем мы рождаемся, если всё равно всё заканчивается страданием?

Однажды ночью – ему было двадцать девять лет – Сиддхартха принял решение, после которого уже не было пути назад. Он тихо встал с постели. Прошёл через комнату, где спали жена и сын в мягком лунном свете. Остановился, посмотрел на них в последний раз, боясь разбудить. Если разбудит, не сможет уйти. Любовь удержит. Привязанность победит.

Он вышел во двор. Оседлал своего любимого коня, который служил ему много лет. Возница Чандака, преданный слуга, пошёл с ним, не задавая вопросов. И они проехали через ворота дворца под покровом ночи. Стражники спали – по легенде, боги усыпили их, чтобы не мешали великому предназначению. Но, возможно, они просто не посмели остановить царевича, решив, что это какое-то срочное дело.

На рассвете они остановились у реки. Сиддхартха снял свои драгоценные одежды – шёлк, расшитый золотом, символ царской власти. Взял меч – символ касты кшатриев, к которой он принадлежал – и отрезал свои длинные волосы одним решительным движением.

В Индии того времени это было радикальным жестом. Волосы – символ статуса, красоты, принадлежности к миру власти. Отрезать их значило сказать: я больше не часть этого.

Он обменялся одеждой с нищим, который случайно проходил мимо. Отдал Чандаке коня и все украшения: "Отвези это отцу. Скажи ему, что я не вернусь, пока не найду ответ на вопрос, который горит во мне". Чандака плакал, умоляя вернуться. Говорят, даже конь Кантхака плакал слезами, понимая, что больше не увидит своего хозяина.

И Сиддхартха ушёл. Один. В оранжевой тряпке вместо шёлка. Босой вместо обутого. Нищий вместо князя. У него не было ничего, кроме вопроса, который горел внутри как неугасимое пламя: почему мы страдаем? И можно ли положить этому конец? Есть ли способ выйти из этого колеса боли?

Шесть лет в пустыне духовных практик

Сначала Сиддхартха пошёл к учителям медитации, которые славились своим мастерством. Алара Калама учил особой технике, которая приводит к состоянию "сферы ничто" – глубокому трансу, где исчезают все мысли, все ощущения, остаётся только пустое осознавание. Сиддхартха освоил эту практику быстро, за несколько месяцев. Учитель был настолько впечатлён, что предложил: "Оставайся, будешь моим преемником, будешь учить других".

Но Сиддхартха отказался. Проблема была проста и ясна: когда выходишь из этого транса, страдание возвращается. Полностью. Это не решение – это лишь временный побег, временное забытьё.

Он пошёл к другому учителю – Уддаке Рамапутте, который считался ещё более продвинутым. Тот обучал ещё более глубокой практике – состоянию на самом краю сознания, почти полное исчезновение.

И снова Сиддхартха быстро достиг этого состояния, показав редкую способность к концентрации. И снова понял с горечью: это тупик. Временное облегчение, но не освобождение. Не ответ на вопрос.

Тогда он решил попробовать совершенно другой путь – путь крайнего аскетизма, путь насилия над телом. Он пришёл в лес Урувела, дикое место, где практиковали самые суровые отшельники. Пятеро из них приняли его в свою компанию, и начались шесть лет испытаний, которые довели его почти до смерти.

Он ел один рис в день. Потом один боб в день. Потом вообще почти ничего – только воду и иногда несколько зёрен. Тело высохло до костей. Кожа потемнела от солнца, натянулась на рёбра так, что можно было пересчитать каждую кость. Говорят, он мог обхватить пальцами свой позвоночник через живот – настолько истощённым он стал. Волосы выпали. Глаза запали глубоко в черепе. Он стал похож на живой труп, на скелет, обтянутый кожей.

Он медитировал на кладбище, среди разлагающихся тел и костей. Идея была в том, чтобы победить страх смерти, преодолеть отвращение к гниению. Чтобы увидеть прямо и ясно: тело – это просто материя, которая собирается и распадается. Зачем к ней привязываться? Зачем считать её собой?

Он практиковал задержки дыхания до обморока, до потери сознания. Думал: если смогу победить тело, подчинить его полностью, смогу победить страдание. Тело – враг, тело – препятствие. Нужно его сломить.

Шесть лет. Шесть лет крайнего самоистязания, которое не снилось и средневековым христианским аскетам. И что он получил в результате? Изнурённое тело, измождённый ум – и ни на шаг не приблизился к ответу. Страдание не уменьшилось. Оно просто приняло другую форму. Вместо страдания желаний – страдание отречения. Вместо привязанности к удовольствиям – привязанность к боли.

Однажды, совершенно обессиленный, он шёл к реке. Просто хотел омыться, смыть с себя грязь и пыль. И упал. Потерял сознание прямо на берегу. Чуть не утонул в мелкой воде – настолько был слаб, что не мог даже приподнять голову.

В этот момент, на грани жизни и смерти, пришло важное прозрение. Не то главное, которое изменит всё. Но важное понимание, которое укажет направление: этот путь – тоже крайность. И он так же бесполезен, как крайность роскоши, от которой он ушёл шесть лет назад.

Когда всё изменилось

После этого обморока у реки Сиддхартха встретил молодую женщину по имени Суджата. Она несла чашу с рисовой кашей – подношение духам дерева, часть древнего ритуала. Увидела этого изможденного человека с огромными глазами в иссохшем лице и подумала, что он – дух леса, принявший человеческий облик. Предложила ему кашу с уважением и трепетом.

Сиддхартха стоял перед выбором, который решал всё. Его пять товарищей-аскетов смотрели издалека с осуждением и презрением. Если он примет еду, он предаст их общий путь. Он станет слабаком, который сдался перед самой победой. Они его отвергнут, презрят. Но что-то внутри говорило ясно и твёрдо: прими. Тело – не враг. Оно – инструмент. Как можно играть на расстроенной лютне? Струны должны быть натянуты правильно – не слишком туго, чтобы не лопнули, не слишком слабо, чтобы звучали.

Он принял чашу. Съел кашу медленно, чувствуя, как жизнь возвращается в тело. Пятеро аскетов развернулись и ушли с презрением, не сказав ни слова: "Ты предал путь. Ты вернулся к роскоши и наслаждениям". Они называли рисовую кашу роскошью – представляешь, до какой крайности они дошли в своём отречении?

Сиддхартха остался один. Совершенно один. Ему было тридцать пять лет. Шесть лет поисков позади – и ничего. Все методы испробованы. Все учителя оставлены позади. Все товарищи ушли. И он понял глубоко и ясно: никто не может дать ему ответ. Никакой учитель, никакая техника. Он должен найти его сам. Внутри себя. Или умереть в попытке.

Он пришёл к большому дереву. Ашваттха – священное фиговое дерево с широкой кроной и мощным стволом, которому было уже много десятилетий. Рядом текла река Неранджара, журча о камни. Было полнолуние месяца вайшакха – апрель-май по нашему календарю.

Дневная жара спала, воздух стал прохладнее и приятнее. Он попросил травника Сотхийю дать особой священной травы для медитации. Постелил её под деревом, создавая подстилку. Сел в позу медитации, скрестив ноги и выпрямив спину.

И дал себе клятву, которая прозвучала как гром среди ясного неба: "Не встану с этого места, пока не пойму истину. Даже если плоть сгниёт на костях, даже если кровь высохнет в венах, даже если тело превратится в прах – не встану, пока не узнаю". И начались долгие часы медитации.

Первая стража ночи – вечер, когда солнце только село. Ум стал постепенно успокаиваться. Мысли замедлились, как река, впадающая в озеро. И вдруг начали всплывать воспоминания из глубин сознания. Не только из этой жизни. Он видел прошлые жизни – одну за другой, как разворачивающийся свиток. Тысячи жизней. Рождения и смерти. Бесконечный цикл колеса. И он понял механизм, увидел закон: каждое действие имеет последствия.