Твой лучший год был вчера

Алекс Стрелков

Твой лучший год был вчера

Ты не хочешь это признавать, но ты – труп. Твои мечты разложились, а амбиции сгнили заживо. Остался только вопрос: хватит ли у тебя смелости выкопать себе могилу – или ты будешь ползать по ней ещё тридцать лет?

Введение. Добро пожаловать в никуда

Вот ты и приехал. Не было ни объявления станции, ни скрежета тормозов, ни толпы на перроне. Просто в какой-то момент ты поднял голову от своих мыслей, или от экрана телефона, или от пустоты перед глазами, и понял, что поезд остановился. И это твоя конечная. Добро пожаловать в никуда.

Это место не похоже на ад, о котором тебе рассказывали в детстве. Здесь нет огня, криков и чертей с вилами. Здесь вообще почти ничего нет. Только серое, ровное небо, которое давит на плечи, и тишина. Не та тишина, что бывает в лесу, полная жизни и звуков. А мертвая, вакуумная тишина, которая закладывает уши и заставляет слышать только гул крови в собственных висках. Ты стоишь посреди этой безликой равнины, и холодный, ровный ветер продувает тебя насквозь. Он не сбивает с ног, он просто выдувает остатки тепла.

Оглянись. Видишь? Нет ни указателей, ни дорог, ни даже тропинок. Только ты и это бесконечное серое пространство. Ты помнишь, как все начиналось? Конечно, помнишь. Тогда у тебя была карта. Четкая, понятная, нарисованная не тобой, но принятая тобой без вопросов. Школа, институт, армия, работа, карьера, семья, дети, квартира, машина, дача. Пункты на карте, которые нужно было соединить прямой линией. И ты шел. Ты был хорошим солдатом. Ты честно маршировал от одного флажка к другому, ставил галочки, рапортовал об успехах. Ты был уверен, что эта дорога ведет куда-то. К успеху. К счастью. К той самой точке на карте, где можно будет наконец выдохнуть, оглянуться и сказать: «Я сделал это. Я пришел».

Ты и пришел. Только место оказалось не тем, что было нарисовано в проспектах. Вместо залитой солнцем долины – эта выжженная пустошь. Вместо гордости – только усталость. Вместо удовлетворения – глухое, ноющее недоумение. Ты все сделал правильно. Ты следовал инструкциям. Почему ты здесь? Где ты свернул не туда?

А ты не сворачивал. В этом и заключается самая жестокая шутка. Дорога вела именно сюда. Просто на карте забыли дорисовать конечный пункт. Или, может, тот, кто ее рисовал, сам никогда здесь не был и просто предполагал, что в конце должно быть что-то хорошее. А может, все вокруг тоже идут по таким же картам и просто научились очень хорошо делать вид, что им нравится пейзаж.

Посмотри на свои руки. Когда-то они могли сжать кулак так, что белели костяшки. Они могли держать инструмент, обнимать женщину, поднимать ребенка к потолку. Они были продолжением твоей воли. А теперь? Они лежат на коленях, безвольные, чужие. Кожа стала тоньше, на ней проступили вены, мелкие пигментные пятна. Ты смотришь на них, и они кажутся руками твоего отца. Уставшие руки человека, который много работал и мало радовался. Ты помнишь, как в детстве боялся стать таким же? Угрюмым, молчаливым, вечно уставшим. Поздравляю. Страх сбылся.

Твой день начинается не с желания жить, а с необходимости вставать. Будильник – это не призыв к новым свершениям, а выстрел стартового пистолета в забеге, в котором ты не хочешь участвовать. Ты открываешь глаза, и первая мысль, которая приходит в голову, это не «что интересного принесет мне этот день?», а «сколько часов осталось до того момента, когда можно будет снова лечь?». И ты встаешь. Механически. Чистишь зубы, глядя в зеркало на помятое, отекшее лицо незнакомца. Глаза у него мутные, как у рыбы, которую вытащили на берег. В уголках рта залегли складки, которые не разглаживаются даже от улыбки. Ты пытаешься улыбнуться своему отражению, но получается гримаса. Мышцы лица забыли, как это делается без усилия.

Кофе. Крепкий, горький, горячий. Не для удовольствия, а чтобы запустить заглохший мотор внутри. Он обжигает пищевод, бьет по нервам, заставляя сердце колотиться чаще. Это не топливо, это удар электрошоком. На несколько часов его хватит. Ты натягиваешь на себя одежду – униформу для роли, которую играешь каждый день. Роль компетентного специалиста, надежного коллеги, ответственного руководителя. Роль мужчины, у которого все под контролем.

Дорога на работу. Неважно, сидишь ты в своей машине, в вагоне метро или в автобусе. Ты смотришь на других людей, и видишь таких же, как ты. С такими же потухшими глазами, с такими же серыми лицами. Каждый заперт в своей капсуле тишины и усталости. Вы едете вместе, но вы бесконечно далеки друг от друга. Вы все участники одной большой постановки под названием «нормальная жизнь». Выученные роли, заученные реплики. «Как дела?» – «Нормально». И никто не хочет знать, что на самом деле скрывается за этим «нормально». Потому что если копнуть, то у каждого внутри – свое собственное «никуда». И смотреть в чужую пустоту страшно, потому что она отражает твою собственную.

Работа. Когда-то она была смыслом, вызовом, полем для самореализации. Ты помнишь, как горел идеями, как готов был ночевать в офисе, как каждая решенная задача приносила кайф? Этот огонь давно погас. Остались только угли, которые едва тлеют. Работа превратилась в конвейер. Однообразные действия, бессмысленные совещания, фальшивые улыбки. Ты продаешь восемь, десять, двенадцать часов своей жизни каждый день. Продаешь за деньги, которые нужны, чтобы оплачивать счета за жизнь, которой ты не живешь. Ты больше не создаешь. Ты обслуживаешь систему. Ты винтик в огромном механизме, и если завтра ты исчезнешь, тебя заменят другим таким же винтиком, и никто не заметит разницы. Это понимание высасывает силы лучше любого вампира. Осознание собственной заменимости и незначительности.

Ты смотришь на молодых коллег, которые пришли недавно. Они еще горят. Они верят в карьерные лестницы, в миссию компании, в светлое будущее. Они смотрят на тебя как на гуру, на наставника. А ты смотришь на них и видишь себя двадцать лет назад. И тебе хочется сказать им: «Бегите, глупцы!». Но ты молчишь. Потому что так надо. Потому что это часть игры. Ты натягиваешь маску мудрого и опытного профессионала и говоришь им правильные слова про амбиции и перспективы. И в этот момент ты ненавидишь себя за это вранье больше всего на свете.

Вечер. Дорога домой. Та же серая масса людей, только еще более уставших. Ты приходишь домой, и на тебя обрушивается другой вид тишины. Тишина быта. Жена спрашивает, как прошел день. Ты отвечаешь: «Нормально». Она рассказывает про свои дела, про проблемы с детьми, про сломавшуюся стиральную машину. Ты киваешь, вставляешь какие-то реплики, но на самом деле ты ее не слышишь. Между вами стена из стекла. Ты видишь ее, но не можешь дотронуться. Вы живете на одной территории, спите в одной постели, но ваши вселенные больше не пересекаются. Когда-то вы говорили часами напролет. Обо всем и ни о чем. Вы делились мечтами, страхами, надеждами. Куда все это делось? Когда разговоры свелись к обсуждению покупок и планов на выходные?

Она смотрит на тебя, и ты видишь в ее глазах смесь жалости и раздражения. Она тоже устала. Устала от твоего молчания, от твоей отстраненности, от этой серой ауры, которую ты приносишь с собой с работы. Она, может быть, и хотела бы достучаться до тебя, но она уже слишком много раз билась головой о твою стену. И теперь она просто обходит ее стороной. Вы стали соседями по несчастью. Функциональными партнерами в совместном предприятии под названием «семья». Любовь? Страсть? Нежность? Эти слова кажутся терминами из другой жизни. Как будто ты читаешь о них в старой, пыльной книге.

Дети. Они – единственное, что еще иногда пробивает твою броню. Но и здесь все непросто. Ты смотришь на сына, и видишь в нем себя. Того самого, полного надежд. И тебе страшно. Страшно, что он повторит твой путь. Что однажды он тоже окажется на этой же станции «Никуда». Ты хочешь его предостеречь, научить чему-то важному, передать свой опыт. Но какой опыт ты можешь ему передать? Опыт поражения? Опыт угасания? Ты пытаешься говорить с ним, но вы говорите на разных языках. Он живет в мире, где все возможно. Ты живешь в мире, где все уже случилось. И ты боишься заразить его своей серостью, своим отчаянием. Поэтому ты чаще всего молчишь. Или отделываешься общими фразами. Даешь деньги на карманные расходы, проверяешь уроки, выполняешь отцовские функции. Но ты не отец. Ты – функция.

Друзья. Когда-то это были твои братья по оружию. Вы вместе проходили через огонь и воду. А теперь? Ваши встречи превратились в ритуал. Собраться в баре или на даче, выпить, поговорить. Но о чем вы говорите? Вы меряетесь успехами. У кого круче машина, у кого больше дом, у кого дети поступили в более престижный вуз. Это не разговор друзей. Это соревнование. Каждый пытается доказать остальным, и в первую очередь себе, что его жизнь удалась. Что он не проиграл. И ты участвуешь в этом спектакле. Ты тоже рассказываешь о своих мнимых достижениях, о планах, которых нет. А потом возвращаешься домой, и на тебя накатывает волна омерзения. К ним, к себе, ко всему этому фарсу.

Иногда кто-то из них срывается. После третьей или четвертой рюмки он вдруг начинает говорить правду. О том, как его все достало. Как жена пилит, как начальник – идиот, как он ненавидит свою работу. Все сочувственно кивают, хлопают по плечу. «Держись, старик, у всех так». И через пять минут разговор снова возвращается к машинам и дачам. Потому что смотреть в бездну неприятно. Легче сделать вид, что ее нет. А ты сидишь и молчишь. Потому что твоя проблема не в том, что начальник – идиот. Твоя проблема глубже. Ее не выплеснешь за рюмкой водки. Она не в обстоятельствах. Она внутри. В самой сердцевине твоего существа образовалась черная дыра, которая медленно засасывает все – радость, надежду, желание жить.

Ты ищешь анестезию. Алкоголь. Вечером, после работы, стакан виски или пара бутылок пива. Чтобы приглушить этот внутренний гул. Чтобы хоть на пару часов отключить мозг, который без остановки перемалывает одни и те же мысли. Сначала помогает. Становится легче, теплее. Проблемы кажутся не такими уж и страшными. Но утром похмелье. И физическое, и душевное. И пустота становится еще больше, еще чернее.

Иногда это не алкоголь. Это сериалы, в которые ты проваливаешься на всю ночь. Чужие жизни, чужие страсти, чужие приключения. Это лучше, чем смотреть на свою собственную. Или компьютерные игры, где ты можешь быть героем, спасать миры, побеждать драконов. Там все просто и понятно. Вот враг, вот цель, вот награда. Не то что в реальной жизни, где врага не видно, цель потеряна, а награды не приносят радости. Или бесконечное листание ленты новостей и чужих фотографий в сети. Ты смотришь на отфотошопленные лица, на идеальные семьи на фоне заката, на демонстрацию успеха. И чувствуешь себя еще большим ничтожеством.

Все это – способы убежать от себя. От тишины, в которой живет твой главный страх. Страх признаться себе, что ты проиграл. Не кому-то конкретному. А жизни. Ты поставил не на ту лошадь. И эта лошадь – ты сам.

Ты помнишь, когда в последний раз чувствовал себя живым? Не просто функциональным, а именно живым. Когда кровь стучала в висках от азарта, когда хотелось смеяться во весь голос без причины, когда ты смотрел на закат и чувствовал не тоску, а восторг? Попробуй вспомнить. Скорее всего, это было давно. Так давно, что кажется, будто это было в другой жизни, с другим человеком. А этот другой человек, тот парень с горящими глазами, остался там, в прошлом. Он умер. А ты – его ходячий памятник.

Это и есть «никуда». Это не место, это состояние. Состояние внутреннего паралича. Когда тело еще движется по инерции, а душа уже умерла. Ты ходишь, говоришь, ешь, спишь. Но ты не живешь. Ты существуешь. Как растение. Как камень.

И самое страшное в этом «никуда» – это его обыденность. В нем нет драмы, нет трагедии. Это просто серая, вязкая, болотистая трясина, которая засасывает тебя медленно, сантиметр за сантиметром. Ты даже не сразу заметил, как увяз. Сначала по щиколотку, потом по колено, потом по пояс. А теперь ты уже не можешь выбраться. Да и не очень-то и пытаешься. Потому что для того, чтобы бороться, нужна энергия. А у тебя ее не осталось. Вся энергия уходит на то, чтобы держать голову над поверхностью этой трясины и делать вид, что ты просто стоишь на твердой земле.

Ты можешь сейчас возразить. Сказать, что я сгущаю краски. Что у тебя не все так плохо. Что бывают и хорошие дни. Да, бывают. Дни, когда анестезия действует особенно хорошо. Когда удается на время забыться. Отпуск на море, покупка новой игрушки для взрослых, случайный флирт. Это как короткие уколы адреналина в остановившееся сердце. Оно делает пару судорожных сокращений, а потом снова замирает. Эти проблески только подчеркивают общую темноту. Они как вспышки молнии в ночной степи. На секунду освещают безрадостный пейзаж, делая его еще более жутким.

И вот ты стоишь здесь, на этой конечной станции. Поезд ушел. Других поездов в расписании нет. Что дальше? Можно сесть на землю и ждать, пока ветер окончательно не выдует из тебя жизнь. Можно попытаться пойти куда-то наугад, без карты и компаса, в надежде наткнуться на оазис. Но ты слишком устал для этого. А можно сделать то, чего ты боялся больше всего. Признать.

Признать, что ты здесь. Что это не ошибка, не временная трудность, не дурной сон. Это твоя реальность. Твоя точка на карте. Место, в которое ты пришел в результате всех своих правильных решений и честно выполненных обязательств.

Перестань бороться с этим осознанием. Перестань от него бежать. Вдохни этот серый, пыльный воздух. Почувствуй этот холод на своей коже. Ощути эту тишину в ушах.

Добро пожаловать в никуда.

Это не приговор. Это диагноз. А любой путь к исцелению начинается с правильного диагноза. Пока ты врал себе, что у тебя все «нормально», ты просто терял время и силы. Ты пытался лечить насморк, когда у тебя была пневмония. Ты клеил пластырь на гангрену.

Эта книга – не карта, которая выведет тебя из этого места. Таких карт не существует. Если кто-то предложит тебе такую карту – он либо мошенник, либо идиот. Эта книга – не спасательный круг и не волшебная таблетка.

Эта книга – зеркало. Большое, чистое, безжалостное зеркало. Я ставлю его перед тобой здесь, посреди этой пустоши. Чтобы ты наконец смог разглядеть не того человека, которого ты играешь для других, а того, кем ты стал. Чтобы ты увидел свое настоящее лицо, без маски. Да, оно тебе не понравится. Оно будет выглядеть уставшим, испуганным, потерянным. В глазах ты увидишь боль, разочарование и тоску.

Смотри. Не отворачивайся. Это первый шаг. Перестать врать себе. Перестать делать вид. Признать свое поражение. Признать свою слабость. Признать свою пустоту.

Это больно. Это страшно. Это похоже на капитуляцию. Но это не так. Это начало. Потому что только тот, кто признал, что он на дне, может от этого дна оттолкнуться. Тот, кто делает вид, что плавает на поверхности, будет просто медленно тонуть.

Я не обещаю тебе, что дальше будет легко. Я не буду говорить тебе банальности про то, что «все будет хорошо». Может, и не будет. Я не знаю. Но я знаю одно: пока ты не примешь то место, где ты находишься, ты не сможешь сдвинуться с него ни на миллиметр. Ты будешь просто ходить по кругу внутри своей собственной головы, перемалывая одни и те же мысли и увязая все глубже в трясине самообмана.

Так что давай начнем. Прямо здесь и сейчас. На этой безлюдной станции на краю света. Забудь на время о том, кем ты должен быть. Забудь о своих ролях и масках. Забудь о чужих ожиданиях. Есть только ты. И это серое, бесконечное «никуда». Это твоя точка ноль. Твоя отправная платформа.

Это не конец пути. Это его начало. Просто путь будет совсем не таким, каким ты его себе представлял. Он не будет вести вверх, к сияющим вершинам. Он будет вести внутрь. Вглубь твоей собственной темноты. И только пройдя через нее, можно будет надеяться когда-нибудь снова увидеть свет.

Поэтому еще раз. Без иронии. Без сарказма. С полным пониманием того, что ты сейчас чувствуешь.

Добро пожаловать. Ты дома. По крайней мере, на сегодня. Давай осмотримся.

Глава 1. Фотоальбом твоих похороненных надежд

Ты помнишь этот гул. Нет, не в ушах. Внутри. Гул крови, которая неслась по венам, как поезда с экспресс-почтой. Гул предвкушения. Гул силы. Ты был машиной, заточенной на одно – побеждать. Вставать раньше, ложиться позже, делать больше, терпеть сильнее. И ты побеждал. Закрывал проекты, которые другие считали мёртвыми. Получал должность, на которую метили пятеро. Покорял женщину, которая казалась неприступной. Каждый такой рывок, каждая взятая высота – это был выстрел чистого, незамутнённого адреналина прямо в сердце. Мир аплодировал. Начальник жал руку. Друзья хлопали по плечу. Женщина смотрела с восхищением. И ты стоял на своем маленьком пьедестале, тяжело дыша, но чувствуя себя живым. По-настоящему живым. Победителем. Чемпионом.

А теперь посмотри вокруг. Тишина. Такая оглушительная, плотная, вязкая тишина, что в ней можно утонуть. Пьедестал, на котором ты когда-то стоял, зарос мхом и покрылся трещинами. Кубки, которые ты завоевал, стоят на полке и собирают пыль. Они больше не блестят. Они не греют. Они просто предметы. Мёртвые свидетели мёртвых побед. Ты подходишь, проводишь пальцем по одному из них – диплому, грамоте, фотографии с корпоратива, где тебя назвали «сотрудником года». На пальце остаётся серый след. След времени. След забвения. И внутри, там, где раньше был гул, теперь только эхо. Слабое, затухающее эхо прошлого.

Это и есть синдром старого чемпиона. Это болезнь тех, кто однажды выиграл, и эта победа стала его личностью, его определением, его проклятием. Потому что гонка закончилась, а ты всё ещё стоишь на старте, одетый в старую форму, и не понимаешь, почему не звучит выстрел стартового пистолета. Ты ждёшь. А ждать больше нечего.

Ты смотришь на молодых. На тех, кто сейчас бежит твою дистанцию. Они другие. Они говорят на другом языке, используют другие инструменты. Они не рвут жилы. Они говорят о выгорании, о балансе, о ментальном здоровье. Тебе это кажется слабостью. Блажью. В твоё время за такие разговоры списали бы с дистанции. Ты пер, как танк, сквозь усталость, сквозь боль, сквозь «не хочу» и «не могу». Это был твой метод. И он работал. Тогда.

А сейчас ты пытаешься его применить, и что-то идёт не так. Ты заставляешь себя работать по двенадцать часов, а на выходе получаешь не прорыв, а тупую головную боль и скачок давления. Ты пытаешься «взять себя в руки», а руки трясутся от усталости, которую уже не скрыть ни кофе, ни сигаретами. Твои старые приёмы, твоя испытанная стратегия «стиснуть зубы и сделать» больше не работают. Они дают сбой. Они разрушают тебя изнутри. Твой танк заржавел. Его мотор глохнет. А ты продолжаешь отчаянно жать на газ, не понимая, что топливный бак давно пуст. Там только пары. Пары воспоминаний.

И это злит. Тебя злит их лёгкость, их наглость, их уверенность. Тебя злит, что они достигают результатов, играя по каким-то новым, непонятным тебе правилам. А больше всего тебя злит, что твои собственные правила, твоя старая добрая «дисциплина», превратились в инструмент самоистязания. Ты стал тренером и одновременно лошадью, которую сам же и загоняешь. Ты хлещешь себя кнутом старых достижений. «Тогда смог, значит и сейчас смогу». Но ты не можешь. Не потому что стал слабее. А потому что игра изменилась. Поле изменилось. Ты сам изменился.

Твои победы стали твоей тюрьмой. Ты ходишь по кругу своих прошлых успехов. Рассказываешь о них на встречах с друзьями, которые уже слышали эти истории сто раз. Прокручиваешь их в голове, когда не можешь уснуть. Это твой личный зал славы, который давно превратился в мавзолей. Ты его хранитель и единственный посетитель. Ты бродишь между экспонатами – вот «Я, закрывший сделку века», вот «Я, построивший дом», вот «Я, которого все уважали». Ты смотришь на эти застывшие образы и пытаешься почувствовать то же, что и тогда. Но ничего не чувствуешь. Только отчуждение. Словно смотришь на жизнь другого человека. Успешного, энергичного, полного надежд. Незнакомца.

А где в этом музее ты сегодняшний? Уставший, разочарованный, с потухшим взглядом. Для него здесь нет места. Ему стыдно находиться рядом с этими блестящими версиями себя. Поэтому ты прячешь его, заталкиваешь поглубже, делаешь вид, что его не существует. Ты продолжаешь носить маску чемпиона, хотя под ней уже ничего нет. Пустота.

Синдром старого чемпиона – это когда ты пытаешься оплатить сегодняшние счета вчерашними деньгами. А они больше не в ходу. Мир сменил валюту. Раньше ценилась выносливость, теперь – гибкость. Раньше – сила, теперь – осознанность. Раньше – жертвенность, теперь – умение заботиться о себе. И ты стоишь со своими старыми, обесценившимися банкнотами и не понимаешь, почему ты стал нищим. Ведь ты был так богат.

Твои отношения построены на образе того, старого чемпиона. Твоя жена выходила замуж за победителя. За того, кто решает проблемы, кто несёт ответственность, кто является скалой. И ты продолжаешь играть эту роль. Ты молчишь о своих страхах, о своей усталости, о своей растерянности. Потому что чемпионы не боятся. Чемпионы не устают. Чемпионы не бывают растеряны. И вот вы живёте рядом. Два человека, разделённые стеной твоего молчаливого подвига. Она видит фасад. Крепкий, надёжный, но холодный. Она не знает, что за этим фасадом руины. И ты никогда не расскажешь. Потому что признать это – значит расписаться в поражении. Снять с себя корону. А без короны ты кто? Просто человек. А ты отвык быть просто человеком. Ты привык быть функцией. Ролью. Памятником самому себе.

Твои дети видят в тебе авторитет. Источник правил и денег. Они не знают тебя настоящего. Они знают твою роль – роль «отца». Того, кто всегда прав, кто знает, как надо. Ты не можешь показать им свою уязвимость, потому что это подорвёт твой авторитет. А без авторитета что у тебя останется? И ты поддерживаешь дистанцию. Вещаешь с высоты своего опыта. А опыт твой – это опыт из прошлого. Из другой эпохи. И они слушают тебя, кивают, а потом идут и делают по-своему. Потому что твой опыт для них – это как инструкция к дисковому телефону в эпоху смартфонов. Интересно, но бесполезно. И ты видишь это. И это тоже злит. И рождает чувство бессилия, которое ты тщательно маскируешь под строгость.

Ты встречаешься с друзьями. Такими же старыми чемпионами. Вы сидите, пьёте пиво или что покрепче и меряетесь своими прошлыми победами. Вспоминаете, «как оно было». Это ваш ритуал. Ваша групповая терапия. Вы создаёте иллюзию, что ничего не изменилось. Что вы всё те же молодые и сильные парни, которым море по колено. Но в какой-то момент разговор затихает, и в этой тишине повисает невысказанное. Усталость. Разочарование. Страх. Вы смотрите друг на друга и видите отражение себя. Постаревших, потяжелевших, с потухшими глазами. И вы спешите снова наполнить бокалы, включить музыку погромче, рассказать очередной анекдот. Что угодно, лишь бы не оставаться в этой честной, безжалостной тишине. Лишь бы не признавать, что король-то голый. И вы все голые.

Самое страшное в синдроме старого чемпиона – это не то, что ты больше не можешь побеждать. А то, что ты не позволяешь себе проиграть. Ты цепляешься за свой статус, за свою прошлую славу, как утопающий за обломок корабля. Ты думаешь, что это тебя спасёт. Но это именно то, что тянет тебя на дно. Твои победы стали гирями на твоих ногах. Они не дают тебе двигаться. Не дают вздохнуть.

Ты боишься начать что-то новое, потому что в новом деле ты будешь новичком. Не чемпионом, а учеником. А это унизительно. Это бьёт по самолюбию. Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе. Лучше быть царём на развалинах своего прошлого, чем рядовым солдатом в армии настоящего. И ты выбираешь прошлое. Безопасное. Понятное. Мёртвое.

Ты листаешь новостную ленту и видишь истории успеха. Кто-то запустил стартап. Кто-то пробежал марафон. Кто-то переехал в другую страну. И каждая такая история – это немой укор. Это напоминание о том, что жизнь продолжается. Для всех, кроме тебя. Твоя жизнь остановилась в тот день, когда ты выиграл свой последний финал. И теперь ты просто доживаешь. На проценты со своего прошлого капитала славы. А капитал этот тает с каждым днём.

Иногда, поздно вечером, когда все домашние спят, ты остаёшься один на один с собой. Не с чемпионом, не с ролью, а с тем уставшим человеком под маской. И он задаёт тебе вопросы. Простые и страшные. «И это всё?». «Ради этого ты рвал себя на части?». «Ты счастлив?». И у тебя нет ответа. Ты просто сидишь в тишине, и внутри что-то болит. Тупая, ноющая боль. Это не сердце. Это не печень. Это душа, замурованная в склепе твоих достижений.