Запах оружия. Запахи смерти

– Ну, да. – Скривился Ян, хотел возразить что-то умное, но вдруг понял, что уже не может, и ушёл в отруб.

Двое суток Ян только и делал, что ел и спал. Готовил Фарадеев просто, но очень вкусно.

– Ешь, ешь, солдат. Тебе нужно ткани восстанавливать, и нанитам для работы нужен разнообразный строительный материал, так, что не ворочай носом, уминай все что дают.

А Ян и не ворочал, ел все что дает старик, а с алкоголем тот к нему больше не лез. Видать удовлетворил свою тягу к застольным беседам в первый вечер, и теперь играл роль заботливого медбрата.

Утром третьего дня Фарадеевич разбудил его, уже будучи в полной боевой выкладке. На нем был комбез-хамелеон, патронташ с пулями двенадцатого калибра, на шее болтался тактический бинокль с лазерным дальномером.

– Вставай, боец, отдохнул и будет. Надо же кому-то Родину защищать.

Нозов приподнялся и понял, что не зря капсула нанитов стоит таких бешеных денег. Чуть побаливали ребра и левая рука, когда шевелишь, но в целом чувствовал он себя неплохо. За двое суток наниты почти пересобрали его поврежденные ткани, и он снова был в форме. Ян обвел взглядом комнату – в изножье узкой койки лежал потрепанный камуфляжный комбинезон, чистая майка и его, вычищенные до блеска, старые башмаки.

– Твоя одёжка теперь только на тряпки годится, так что напяливай моего старого хамелеона. Мимикрирующий слой уже лет пять, как сдох, но по лесу шастать пойдет.

Ян оделся и вышел в небольшую кухню, Фарадеевич возился с индукционной плиткой.

– Каша что ли? – Потянулся Ян, разминая косточки.

– Щи да каша, пища наша. – Фарадеев улыбнулся. – Знаешь сколько лет этой поговорке?

Ян пожал плечами, взял чистое полотенце и вышел на крыльцо.

Укрытое среди столетних сосен жилище астронома-самогонщика было вписано в окружающую среду изящно и остроумно. Чистейший ключ, бивший чуть выше по склону, был направлен по дубовому желобу через крыльцо избушки. Был и специальный отвод, заходивший непосредственно в дом, – это если уж погода совсем скверная. Пристройка туалета почти висела над самым обрывом, и там же выходила сливная труба. Но заросли ниже по склону росли буйно и зелено, – ясно, что никакой химией старик не злоупотреблял. Ян с удовольствием умылся холодной водой, почистил зубы и, распрямившись, втянул ноздрями кристальный горный воздух. Хорошо-то как – улыбнулся он, и тут различил характерный вой танских штурмовиков. Они прошли в паре километров, вернув Яна в паскудную реальность военного времени. Он нащупал на груди цилиндрик солдатского чипа, и сжал его в ладони.

– Я в этих местах в шестьдесят третьем служил, – Фарадеев подул на чашку, – зенитчиком. Кое-что помню с тех времен. Тут недалеко – гору перевалим и на месте. Справишься? Ян пожал плечами, отправил в рот ложку пшеничной каши – не торопясь пойдем, справлюсь. Мне бы ствол какой-нибудь. Найдется? Старик сокрушённо покачал головой – извини, сынок, у меня только двустволка. Ну, значит, как обычно – с голыми руками на танки. Фарадеев загадочно усмехнулся, – не боись, с голыми руками не придется, жахнем так, что косым небо с овчинку покажется.

Бинокль у Фарадеева был в стократ лучше лейтенантовского. Показывал азимут, скорость и направление ветра, температуру воздуха и давление, да еще и расстояние до цели.

– Ты лазер только не включай. – Прошептал Фарадеевич. – Засекут и решат, что мы ракету наводим, и врежут большим калибром. Ян убрал палец с кнопки дальномера. Йооп! Чуть не спалил позицию. Они лежали на перевале, в зарослях красного можеельника и внимательно изучали извивающееся по склонам шоссе. Боевые колонны восточников шли на север почти беспрерывным потоком. Вот одна из бронемашин выползла на обочину, левой гусянкой чуть нависла над пропастью и остановилась, раскачиваясь на рессорах. Механик-водитель выскочил из машины, торопливо расстегнул ширинку и спокойно поливает гад чужую землю. Ян стиснул зубы – эх, сейчас бы «Тайианг» с его крупнокалиберным пулеметом – он бы эту колонну разнес в клочья. Фарадеев мягко коснулся его плеча – пойдём, немного осталось.

Погода, как бывает в горах, резко менялась. С северо-востока наползли низкие тёмные тучи, и пошёл дождь. Тонкий комбинезон совершенно не спасал от промозглой сырости и Ян тут же начал мерзнуть. Капли скользили за ворот, мгновенно раскисшая земля заскользила под ногами, и каждый шаг приходилось выверять, словно на минном поле. Замаскированную дверь бункера найти было не просто, Фарадеев, с его, как он говорил, феноменальной памятью, плутал по мокрым зарослям минут двадцать. Наконец, вроде нашли. Старик, по известным ему приметам, определился на местности и взялся решительно за округлый валун под скальным выступом. Под ним была небольшая крышка из нержавейки, а под ней кнопки цифровой клавиатуры. Фарадеев что-то прикинул, посмотрел мучительно на хмурое небо и ввёл шестизначный код. Ничего не произошло. Одно из двух – или сдохла система или поменяли код. Старик снова, уже медленней, набрал код. Твою мать! Когда я служил, код не меняли с пятьдесят третьего. Десять лет! Ян отодвинул его в сторону – можно, Фарадей Фарадеевич? На крышке было четыре винта под крест, и Ян вынул из кармана Ризельман. Наклонившись, он привычно, с чего начинал любой ремонт, сильно дунул на крышку. Песчинки вынесло из шлицов, и Ян взялся за дело. Вскрыв панель, сразу понял, что питанием служил старый термоэлектрический элемент, оставалось найти управляющую цепь, которую разработчики особо и не прятали. В далеком пятьдесят третьем никто, похоже, не ждал такого хитрожопого типа вроде Яна. Он замкнул отверткой нужные контакты и в скале с щелчком открылся еще один лючок. В здравом смысле предкам не откажешь – лючок, замаскированный под скальную породу, прикрывал собой гидравлический привод двери, – чтоб её открыть пришлось качнуть рычаг пару десятков раз. Продрогшие партизаны скользнули в узкий проём и оказались в затхлой темноте бетонного коридора. – Тут химлампа должна быть справа от входа – сказал Фарадеев. Он потряс в темноте пластиковый цилиндр и слабый зеленоватый свет осветил низкий свод.

Тоннель прошивал гору насквозь, и когда они добрались, почти высохли и отогрелись. Полумрак старого бетонного бункера прочеркивали узкие лучики света из-под бронепластин, закрывавших прямоугольные амбразуры. Помещение было небольшим – шесть на четыре. Добротный бетон, тонкий слой пыли на полу, в углу трехствольная зенитка ЗТУ-35 на четырех опорах. Ящики со снарядами были рядом.

– Тридцать лет тут это хозяйство стоит, со времён Синганского инцидента. Ну? Врежем?

– А то. – Ухмыльнулся Ян.

Пушка весила почти тонну. Пришлось убрать опоры, подкачать колеса, подкатить зэтэушку к амбразуре и прикрутить три боевых веспеновых баллона. – Ты за стрелка, Ян, у меня глазомер уже не тот, я заряжать буду. Снаряды вставлялись в направляющие у затыльника каждого ствола по десять штук. Ян немного повозился с подржавевшей бронепластиной, все-таки открыл ее со скрежетом, и три ствола с любопытством выглянули на серую ленту шоссе напротив. Дождевые тучи ушли, солнце клонилось к закату, его косые лучи прорывались сквозь узкий шрам ущелья, а Ян вдруг понял, что вступил на грань. Время возмездия – максимум пятнадцать минут, потом придут штурмовики, тяжелые танки, огнеметы. Да всё что угодно. Скорей всего они умрут тут с этим странным стариком. Он пытался понять, что думали бесчисленные поколения до него, что двигало ими? Память вдруг выплеснула из своих глубин запах левореченских лилий, тяжелый дух павшей второй роты, тонкий режущий аромат «Ли-КакЕгоТам», и Ян понял простую вещь – в данный момент он на острие клинка. Его большой палец на гашетке решает многое. И Ян нажал.

Три ствола изрыгнули синее пламя, бронебойно-зажигательные заряды пробили борта танских машин, посыпались искры – мощная зенитка шила насквозь вражеские БТРы и БМП. Грузовики с баллонами веспена взбухли ярко-жёлтым, шоссе превратилось в огненную дорогу, пехота заметалась возле горящих машин. Солнце благоразумно спряталось за клубами дыма, Ян давил на гашетку, Фарадеев пихал обоймы в направляющие, а время шло на секунды. Группа прикрытия на противоположном склоне уже вычислила узкую амбразуру в отвесной скале. Заработал крупнокалиберный пулемет, две ракеты врезались в скалу рядом с амбразурой, обдав Яна жаром и гарью. Он перенес огонь выше, по позициям группы прикрытия. Мощная оптика зенитки, словно на ладони преподносила танцев, метавшихся среди острых камней. Теперь Ян стрелял скупо. Короткая отсечка в три выстрела – снаряды разворотили тяжелый пулемёт. Еще тройка – бойца с ПТР разорвало на части, тяжелая труба пусковика заскользила по склону и канула в пропасть. Еще очередь – снайпера и камня, за которым он прятался, больше нет в этом мире. Ян облизнул иссохшие губы, кинул короткий взгляд назад – в затянутый дымом и пылью бункер. Фарадеич обдирая ногти, рвал крышку очередного снарядного ящика, жалко мало их осталось, а хороших целей еще тьма. Ян спрыгнул с сиденья, метнулся к снарядам, помог уставшему старику. Зэтэушку зарядили общими усилиями, и Ян опять прильнул к прицелу. Километра два горного серпантина как на ладони, и никуда им ни деться. Дорога узкая – сзади подпирают, спереди горят, а дальность стрельбы у ЗТУ-35 больше трех километров. Так что никто никуда не едет. Ян нажал на гашетку и прошёлся короткой очередью по беззащитным машинам. Полыхнуло далекое пламя, гул взрывов отозвался эхом по ущелью, и тут по бункеру ударил в ответ крупный калибр.

Шестое чувство подсказало Яну, что пора драпать. Еще чуть-чуть, еще пять-десять секунд и будет уже поздно. Не простят танцы такого измывательства – на дороге горят десятки машин, разбирать этот бардак придется не меньше суток, они ничего не пожалеют, будут давить огневую точку любой ценой. Фарадеев уже собрался – ружье в руках, тощий рюкзак за спиной. Соображает старик, врубился еще раньше Яна. Скала от снарядов танских САУ ходила ходуном, бетонная пыль и крошка сыпалась за шиворот, а партизаны бежали по узкому проходу, тыкаясь в стены в неверном свете химлампы. Вот и узкий просвет выхода, Фарадеев задыхаясь от пыли, врезался плечом в дверь, вывалился наружу в полумрак позднего вечера и за ним выполз, сжимая онемевшую ногу, Ян. Позади огненный шторм и ревущее пламя, – мощные ракеты по лазерной указке кромсают голую скальную стену, ищут узкие амбразуры, давят всё живое огнём и мириадами острых осколков. А они с Фарадеевичем уже тут – под сенью старых раскидистых сосен, с другой стороны горы-страдалицы. Что ж поделаешь, – ей выпало послужить крепостью в этой бойне, ей и принимать на себя злобу и ненависть врага.

Ян растёр икроножную мышцу, с трудом поднялся на ноги, пробежал несколько метров, но тут же скис – присел под раскидистой горной сосной, привалился к стволу. Далекий гул взрывов терялся в горных изломах, шёл отовсюду. Вдруг в этом гуле Ян различил стрекот вертолета, Фарадеев подобрался, зло сплюнул – научились-таки воевать, суки. Он резко махнул рукой – рвать надо. Эта стрекоза по наши души летит. Старик поправил рюкзак, дернул Яна за руку, и поднял его на ноги. Соберись, боец! Или мы или они. Тебе еще за Родину биться, ты живой нужен. А Ян вдруг понял, что даже просто быстро идти, не то, что бежать, не способен. Но Фарадеев был неумолим, он вцепился своей сухой клешней в комбинезон Яна и тащил его за собой на буксире, словно мощный тягач. Звук вертолета все приближался, токал где-то над вершинами сосен – и ежу понятно, прочесывает местность в инфракрасном диапазоне. Место было чертовски неудачным – редколесье и вялый кустарник. Две фонящие, разогретые фигуры в тонких комбинезонах только слепой не заметит. Наблюдатель дал пилоту азимут, а дальше уже дело техники. Вертолет прошел нахально над самыми головами, сделал боевой разворот и врезал нурсами по лесу. За секунду Ян упал, потянув за собой Фарадеева, и они нырнули под поваленное дерево. Двухдюймовые ракеты взметнули землю, клочья мха, ошметки коры, острые иглы древесины. Раскаленные осколки впились в толстые стволы сосен, зашипели, остывая, умиротворенные не кровью, а древесным соком. Вертолет прошёл на полном ходу над головой Яна, развернулся и дал очередь тридцатимиллиметровой пушкой. Один снаряд попал в толстое дерево, под которым прятался Ян, оно от страшного удара сдвинулось на десяток сантиметров, и тут Ян почувствовал жуткий безысходный страх. Он зажал уши руками, прижался к сырой пахнущей дождем земле, а сердце колотилось, где-то в районе горла. Он что-то бормотал, не помня себя, вздрагивал, словно заяц при каждом разрыве, в общем, реагировал совершенно нормально – как любой необлётанный новобранец во время авиа-атаки. А Фарадеич в это время действовал. Он сдернул со спины рюкзак, матерясь сквозь зубы, порылся в нем и извлёк дымовую шашку. Штука это была не простая, она крыла инфракрасный диапазон, рассеивала лазер и луч радара. Фарадеев привстал, размахнулся и швырнул шашку против ветра, а в следующее мгновение снаряд разорвал его тело пополам. Он даже вскрикнуть не успел – был человек, и вдруг остались лишь две бьющиеся в конвульсиях части. Ян отёр с лица веер крови, сжал челюсти до хруста и пополз вдоль поваленного дерева. Вот двустволка, вот рюкзак, вот половина Фарадеича с тускло поблескивающим патронташем. Одуряющий запах крови душил Яна, он, превозмогая себя, сдернул тяжелый кожаный патронташ, тряхнул его, сбивая на землю капли крови, и тут понял, что вертолет завис метрах в тридцати от него. Дымовая шашка свое дело сделала, клубы дыма с металлизированными частицами стелились над землей, и тем козлам в кабине уже ничего не было видно. Вот и решили высадить десант.

Запах потной танской аэрокавалерии Ян вычислил мгновенно – человек пять-шесть. Спустились по тросам прямо среди сосен на мягкую прелую хвою. У них были приборы ночного видения, автоматические винтовки, гранаты, бронежилеты и прочая хренотень. У Яна старая двустволка с двухсотграммовым баллоном на два десятка выстрелов и шестнадцать тяжелых сферических пуль в пластиковых контейнерах. Радовало одно – мощная тридцатиграммовая пуля кувыркала через голову Златогороского оленя, страшно подумать, что она сделает с мелким танским бойцом даже в бронежилете. Ян, припадая на правую ногу, бесшумно сменил позицию. Теперь он не только чуял врагов, но и видел. Вертолет ушел, может, на дозаправку, может, от греха подальше. Белые клубы дыма от шашки стелились чуть в стороне, а тут, в тишине дремлющего леса, пять фигур тихо крались длинной цепью, обходя позиции Яна с запада. Он аккуратно отвел рычаг затвора и проверил стволы – ружье было заряжено. Ян выцелил ближайшего танца и снова прокрутил в мозгу порядок действий. Выстрел! Фигуру в камуфляже сносит к чертям, Ян переводит стволы ружья чуть влево и тянет второй спусковой крючок. Хрен там. Вся цепь мгновенно залегла, и вторая пуля проходит мимо. В ответ плюются слепым огнем танские винтовки. Ян, как и планировал, прихрамывая, отходит назад и перезаряжается, спрятавшись за толстой сосной. Высунулся из-за ствола на мгновение, определился по вспышкам и нырнул обратно. Не любит он стрелять впустую, его так отец учил. Были-то на охоте за все время раза два, но слова отца Ян запомнил твердо – «видишь цель, уверен, что попадешь, стреляй. Нет, не трать пули напрасно». Он лег на живот и медленно высунулся из-за сосны. Танцы видать решили, что противник подавлен огнем и перебегают от дерева к дереву. Это они зря. Ян поймал на мушку бегущего и врезал дуплетом, отдача зверская, но и результат – загляденье. «Кавалериста» кувыркнуло в воздухе почти на сто восемьдесят, и остальные тут же притихли – достали гранаты сволочи. Полетели и ручные и из подствольников, а Ян со своей ногой даже смыться толком не может. И вдруг в тылах танской аэрокавалерии тоже загрохало. Кто-то там копошится, стреляет и жмёт гадов. Ян воспрял. Перезарядил ружье, и пополз к развернувшимся к новому противнику узкоглазым. Ночной бой разгорелся в полную силу. Трассеры шьют темное небо, гранаты рвутся ослепительными вспышками. Кто? Где? Какого собственно хрена? Опыта Яну не хватает катастрофически. И вдруг тишина. И голоса такие деловые. Грач, забери у этого козла ПТР, и броник не забудь, пригодится. Муха, ну на хрена тебе его каска? Они же их из рисовой бумаги клеят, я её пальцем проткну. Ян с трудом поднялся на ноги и, прихрамывая, пошёл вперёд.

Бойцы бывалые – сразу видно, никто даже не дернулся особо. Ну, идет себе парняга и идет, раз не крадется, значит или свой или в плен сдаваться.

– О! – говорит мужик в изодранном ватнике. – Колонна раздолбанная на шоссе твоя работа?

Ян пожимает плечами.

– Ну, моя.

Тот вначале хрюкает как-то странно, а потом ржёт в полный голос.

– Слыхали? Ну, моя… – Проржавшись и утирая слёзы рукавом, он продолжает. – Ты красень там на три ордена федерации намолотил. Ну, моя – передразнивает он Яна и вдруг протягивает руку. – Лось. – Рукопожатие крепкое охватистое, а мужик и правда вытянутым своим лицом напоминает лося.

– Ты не стремайся. У нас весь отряд такой – сплошная фауна, йопт.

Ян мимоходом пересчитывает бойцов – пять человек, считая Лося.

– Ну? – Интересуется Лось. – На базу двигаем или как? Сегодня вроде нормально повоевали.

Ян оглядывает отряд – впечатление такое, что война ребят кого, где застала. Кого в спортзале, кого в гараже. Он прикидывает расстояние, направление и, наконец, машет рукой. Пошли, чего уж там – ободрали уже танцев только что не до костей.

Не поняли они с Лосем друг друга. Тот, впечатленный разбитой колонной, ошибочно решил, что Ян член диверсионной группы, или какого-нибудь спецотряда. Когда же выяснилось, что Нозов такой же бродячий ополченец, как и они, немного приуныл. Отряд уже три дня болтался по горам, временами пощипывая патрули танцев, живя на подножном корме и ночуя на земле. Разобравшись в ситуации, Лось хмыкнул, и потёр заросший щетиной подбородок.

– Так вот, мужики. Опять под кустом ночуем.

– Нет, Лось. Сегодня под крышей. Тут недалеко, гору перевалим и на месте.

Ян встал в голову колонны и повёл отряд к избушке Фарадеева.

Минут через сорок Ян почувствовал смрад гниения. Он остановился, определил направление и нырнул в заросли кустарника. Обгоревшая транспортная тридцатка висела на скальном карнизе, несколько обугленных трупов и разбитых реанимационных боксов лежали на земле. Где-то здесь были майор Стариков и полковник Гордеев – среди покореженного железа, и скрученных в узлы титановых стрингеров. Ян опустил голову, закрыл глаза, вспоминая. Справа и слева от него зашуршала хвоя, остальные партизаны, встали рядом, и обнажили головы. За минуту не было сказано ни слова – люди молча, напитывались ненавистью и решимостью, – кулаки сжаты, зубы стиснуты до хруста. Ян накинул на голову капюшон комбинезона и, развернувшись, исчез в кустах, остальные скользнули за ним.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.