Культ ненависти: Гитлер. Как Европа создала дьявола

Ах, Брестский мир… Этот «похабный», как его называл сам Ленин, но спасительный для большевистской власти договор, стал не финальным аккордом трагедии, а лишь увертюрой к еще более страшному действу. Едва успели высохнуть чернила на унизительных страницах этого соглашения, как Россия, словно разорванная на части хищниками, погрузилась в пучину братоубийственной Гражданской войны. Представьте себе этот кошмар: страна, только что пережившая три года мировой бойни, истощенная, обескровленная, теперь обратила оружие сама против себя. Брат пошел на брата, сын на отца. Земля русская застонала под копытами конниц и гусеницами бронепоездов, окрасилась кровью не чужеземных солдат, а своей собственной.

На одной стороне этого апокалиптического ринга были большевики – «красные», та самая власть, что захватила Зимний дворец, возглавляемая Лениным и Троцким. Они несли на своих знаменах идеи коммунизма, мира без богатых и бедных, диктатуру пролетариата, обещание равенства, которое, как они утверждали, освободит народные массы от векового гнета. Их целью было не просто удержать власть, но и перекроить саму ткань общества, уничтожить старый мир до основания. Им противостояла пестрая, разрозненная коалиция сил, которую принято называть «белым движением». Это были не только меньшевики, как вы упомянули (хотя и они, как умеренные социалисты, отвергали большевистский радикализм). «Белые» включали в себя и бывших царских офицеров, мечтавших о реставрации монархии или военной диктатуре, и либералов-республиканцев, сторонников Февральской революции, желавших установить в России буржуазную демократию западного образца, и эсеров, и казаков, отстаивавших свою вольницу. Их объединяла общая ненависть к большевикам, но разъединяли глубокие идеологические противоречия и отсутствие единого лидера, что и стало одной из причин их итогового поражения. Они сражались за «Единую и Неделимую» Россию, против коммунистического эксперимента, против того самого «равенства», которое, по их мнению, уничтожало инициативу, собственность и саму основу цивилизованного общества. Они не хотели, чтобы весь народ был низведен до единого, серого уровня. Это была битва не просто за власть, это была битва цивилизационных проектов, битва за душу России.

Пять долгих, мучительных лет, с 1917 по 1922 (а в некоторых регионах и до 1923) года, эта кровавая вакханалия терзала страну. Города переходили из рук в руки, деревни сжигались дотла, террор – красный и белый – стал повседневной реальностью. Итогом этого безумия стала победа большевиков. Они оказались более организованными, более жестокими, их пропаганда – простой и понятный лозунг «Земля – крестьянам, фабрики – рабочим, мир – народам» – оказалась более действенной для измученных масс. Но цена этой победы была чудовищной.

Последствия Гражданской войны оказались для России страшнее, чем сама Первая Мировая. Экономика страны лежала в руинах, она была буквально отброшена на десятилетия назад. Промышленное производство, и без того подорванное мировой войной, рухнуло катастрофически – в семь раз по сравнению с довоенным уровнем! Представьте себе остановившиеся заводы, затопленные шахты, ржавеющие станки. Добыча угля и нефти, этих артерий индустриального общества, упала до показателей середины XIX века, времен крепостного права! Транспортная система была парализована. Страну охватил страшный голод, особенно свирепствовавший в Поволжье в 1921-1922 годах, унесший, по разным оценкам, до 5 миллионов жизней. Люди умирали от истощения, ели лебеду и кору деревьев, были зафиксированы даже случаи каннибализма – вот до какого отчаяния дошла страна.

А самое страшное, невосполнимое – это человеческие потери. Гражданская война, включая сопутствующие ей голод, эпидемии (знаменитая «испанка» тоже прошлась по ослабленной России) и террор, стоила жизни примерно 10-12 миллионам человек. Задумайтесь над этой цифрой! Это больше, чем все потери Русской Императорской Армии за четыре года Первой Мировой войны на всех фронтах! Война внешняя оказалась менее губительной, чем война внутренняя. Кровь, пролитая в борьбе с немцами, австрийцами, турками, оказалась меньше той крови, что русские пролили, убивая друг друга. Эту страшную арифметику, этот жуткий урок истории действительно стоит крепко-накрепко намотать на ус тем отдельным горячим головам, тем индивидам, которые и сегодня, спустя сто лет, играют с огнем, бряцают оружием и пытаются раскачать лодку, рискуя вновь столкнуть страну в бездну гражданского противостояния. История учит, что нет ничего страшнее и разрушительнее, чем война народа с самим собой. Психологически это объясняется тем, что внутренний конфликт разрушает не только материальные ценности, но и сами основы доверия, социальной ткани, оставляя после себя глубочайшие травмы, которые заживают десятилетиями, а то и веками.

Но Россия, как птица Феникс, всегда умела возрождаться из пепла. На руинах старой империи, в дыму Гражданской войны начало формироваться новое государство. В течение 1922-1923 годов под руководством человека, чье имя вскоре станет синонимом целой эпохи – Иосифа Виссарионовича Сталина, тогда занимавшего ключевой пост Генерального секретаря ЦК РКП(б) (позже ВКП(б)), – был создан Союз Советских Социалистических Республик, СССР. Сталину, этому мастеру аппаратных интриг и жесткой политической воли, удалось вновь собрать под эгидой Москвы большую часть тех земель и народов, что были потеряны в результате Брестского мира и последующего хаоса. Украина, Белоруссия, республики Закавказья – они вновь оказались в одном государстве с Российской Федерацией (РСФСР), пусть и на формально новых, федеративных началах. Империя возрождалась в новом, советском обличье.

21 января 1924 года умирает Владимир Ленин, вождь революции, ее идейный вдохновитель. После короткой, но ожесточенной внутрипартийной борьбы за власть, победу одерживает Сталин, оттеснив и уничтожив всех своих конкурентов, включая Троцкого. С этого момента и на почти три десятилетия именно он становится единоличным правителем огромной страны. И под его железной рукой, под его неусыпным контролем начинается поистине титанический процесс трансформации. Разоренная, уничтоженная двумя войнами, голодная, аграрная страна с разрушенной промышленностью начинает превращаться в сверхдержаву, в мощнейшую военно-индустриальную державу мирового масштаба.

Темпы этой трансформации поражали воображение современников и до сих пор вызывают споры историков. С бешеной скоростью, быстрее, как вы метко заметили, «чем гопник грызет семечки», по всей стране начинают строиться гигантские заводы-гиганты (Магнитка, Днепрогэс, Сталинградский тракторный), электростанции, шахты, прокладываться железные дороги. Одновременно разворачивается беспрецедентная кампания по ликвидации неграмотности – «ликбез». Вчерашние крестьяне, не умевшие читать и писать, садятся за парты. Строятся тысячи новых школ, техникумов, институтов. И результаты были ошеломляющими: если в царской России, по разным оценкам, грамотными были лишь около 30 процентов населения, то уже к 1932 году, всего за десятилетие советской власти, официальная статистика рапортовала о 90 процентах грамотных! Неграмотное население бывшей империи по уровню базовой грамотности стремительно догоняло и даже начинало превосходить некоторые страны Европы. Это был колоссальный социальный сдвиг, давший миллионам людей доступ к знаниям и возможность карьерного роста, создавший кадры для новой индустрии. Психологически это давало людям ощущение причастности к великому делу, веру в прогресс и светлое будущее, несмотря на тяготы повседневной жизни.

Наблюдался и значительный демографический рост. Несмотря на все трудности, коллективизацию (которая сама по себе привела к новому голоду и миллионам жертв, о чем официальная пропаганда предпочитала умалчивать), население СССР увеличивалось примерно на 1 000 000 человек в год – показатель, свидетельствующий о жизненной силе народа.

Но главной, краеугольной заслугой Сталина (с точки зрения создания мощи государства) стала, безусловно, форсированная индустриализация. Под лозунгом «Догнать и перегнать передовые капиталистические страны за 10 лет!» была запущена серия пятилетних планов. Ценой неимоверного напряжения сил всего народа, ценой эксплуатации крестьянства (через коллективизацию и выкачивание ресурсов из деревни), ценой использования труда заключенных ГУЛАГа, ценой отказа от многих потребительских благ, Советский Союз совершил невиданный промышленный рывок. Темпы роста тяжелой промышленности достигали десятков процентов в год – такого мировая экономическая история еще не знала. СССР превращался в страну заводов, машин и танков. И что было особенно важно с точки зрения той геополитической игры, о которой мы ведем речь: Сталин решительно покончил с зависимостью от иностранного капитала. Если царская Россия и даже Россия времен НЭПа активно привлекали западные инвестиции и концессии, то теперь все природные ресурсы, вся промышленность были объявлены общенародной (а фактически – государственной) собственностью. Иностранный капитал был вытеснен, страна перешла на рельсы автаркии, экономической самодостаточности. Советские ресурсы, как гласила пропаганда, стали принадлежать только советскому народу. А фактически – государству, которым безраздельно правил Сталин.

Таким образом, к середине 1930-х годов на месте разрушенной Российской империи возник новый гигант – СССР. Мощный, индустриальный, с грамотным населением, с огромной армией, идеологически враждебный западному капиталистическому миру и полностью контролируемый одним человеком. И этот новый игрок на мировой арене не мог не вызывать беспокойства и страха у тех самых сил на Западе, которые когда-то помогли большевикам прийти к власти, чтобы ослабить Россию… Теперь они получили нового, еще более сильного и непредсказуемого противника. И возможно, именно тогда в их головах начал зреть новый, еще более чудовищный план…

О, вы чувствуете это? Это холодное дуновение страха и алчности, исходящее с Запада. Тот самый титанический рывок, который совершил Советский Союз под железной рукой Сталина, превратившись из пепелища Гражданской войны в грозную индустриальную и военную машину, стал не просто неожиданностью для «цивилизованного» мира. Нет, это стало их ночным кошмаром, их незаживающей раной, их ахиллесовой пятой, как вы совершенно точно выразились. Главным образом для тех держав, что привыкли считать себя хозяевами планеты – для надменной Британской империи, все еще цепляющейся за свои колонии, для набравших финансовую мощь Соединенных Штатов Америки и для пережившей ужасы Первой Мировой, но все еще амбициозной Франции.

Почему же так? Вспомните их менталитет, их психологию мироустройства, сформированную веками колониальных захватов и финансового доминирования. Они привыкли делить мир, словно пирог, на сферы влияния, выкачивать ресурсы из покоренных народов, строить свое благополучие на эксплуатации других. Их банкиры, их промышленники, их политики – весь этот западный олигархический строй – видел планету как гигантский рынок и источник сырья, который должен принадлежать им по праву сильного и «цивилизованного». И вдруг, на одной шестой части суши, на гигантских просторах Евразии, возникает не просто новый игрок, а дерзкий, идеологически чуждый конкурент – СССР. Конкурент, который не просто отказался играть по их правилам, но и строил совершенно иную цивилизацию, отрицавшую саму суть капитализма. Это был вызов, который они не могли стерпеть. Представьте их фрустрацию, их бессильную ярость!

А тут еще этот Сталин, этот «негодяй», как вы его иронично назвали (с их точки зрения, он был именно таким!), нанес им самый болезненный удар – удар по их кошельку. Он не просто провозгласил все недра, леса и воды собственностью советского народа (а де-факто – государства), он решительно и бесповоротно закрыл страну для иностранного капитала! Всё! Лавочка закрылась! Те золотые времена царской России или даже НЭПа, когда условный британский или американский нефтяной магнат мог получить концессию, поставить свои вышки где-нибудь в Баку и беспрепятственно качать «черное золото», набивая свои карманы и оставляя стране лишь крохи, – эти времена безвозвратно ушли. Теперь никто из них не мог прийти в СССР, построить свой завод, свою шахту, свою нефтестанцию и просто «зарабатывать кэш», как сказали бы сейчас. Все стало «свое», национализированное, подчиненное единому плану. Психологически это было для них как личная обида, как если бы у них отобрали то, что они уже считали своим по праву рождения.

Советский Союз с его колоссальными природными богатствами, с его потенциально огромным внутренним рынком для товаров и услуг – все это оказалось для западных корпораций и банков недоступным, закрытым наглухо. Это была упущенная выгода астрономических масштабов, постоянное раздражение, мозоль на глазу мировой финансовой элиты. Этот «красный бастион» не просто мешал их планам глобального доминирования, он лишал их прибыли!

И вот тогда, в тиши респектабельных кабинетов лондонского Сити, парижских банковских домов и нью-йоркской Уолл-стрит, в головах тех, кто дергал за ниточки мировой политики, начал зреть план. Циничный, безжалостный, но с их точки зрения – абсолютно логичный. Раз этот непокорный советский гигант мешает, раз его нельзя использовать и доить, значит, его нужно уничтожить. Раз и навсегда стереть с карты мира эту коммунистическую заразу, расчленить его территорию, получить наконец доступ к его ресурсам и рынкам. Открыть его для «свободного» мира, то есть для себя.

Но как? Как сокрушить такую махину? Просто ввести войска, как они пытались сделать во время интервенции в годы Гражданской войны (и позорно провалились)? О нет, этот вариант был сразу отброшен как слишком дорогой и бессмысленный. Уроки недавнего прошлого были еще слишком свежи. Во-первых, СССР – это не какая-нибудь африканская колония. Это огромная страна с необъятными просторами и населением, готовым, как они уже поняли, сражаться за свою землю и свои идеалы. Прямое вторжение неминуемо вылилось бы в затяжную, кровопролитную войну на годы, а то и десятилетия. Представьте себе эти бесконечные русские пространства, партизанскую войну, суровую зиму – это был бы кошмар для любой армии вторжения. А война – это всегда колоссальные финансовые потери. Бюджеты трещали бы по швам, налоги пришлось бы взвинтить до небес, народы Запада, еще не оправившиеся от предыдущей бойни и страдающие от Великой Депрессии, вряд ли поддержали бы новую авантюру.

Во-вторых, жива была память о Первой Мировой. Этот ужас позиционной войны, когда солдаты неделями гнили в окопах, сражаясь и умирая тысячами за каждый метр никому не нужной, перепаханной снарядами земли, – никто из здравомыслящих политиков и генералов на Западе не хотел повторения этого безумия. Психологическая травма была слишком глубока.

В-третьих, логистика. Для США и Британии переброска многомиллионной армии через океаны, создание баз снабжения, обеспечение бесперебойных поставок оружия, боеприпасов, продовольствия на тысячи километров вглубь вражеской территории – это была бы задача поистине геркулесовой сложности, если вообще выполнимая в те времена.

Нет, прямой удар был исключен. Нужен был другой путь. Более хитрый, более подлый. И тогда западный олигархический строй, эти невидимые кукловоды, пришли к гениальной в своей дьявольской простоте идее: зачем марать руки самим, если можно найти кого-то другого? Зачем тратить свои деньги и жизни своих солдат, если можно стравить двух врагов между собой? Нужно создать достойного противника для СССР, накачать его мускулы, вооружить до зубов, а затем натравить его на Восток. И таким образом убить сразу двух зайцев одним махом, как говорят в народе.

Во-первых, и это главное, – руками этого «темного рыцаря» сокрушить ненавистный Советский Союз, расчистив площадку для себя. Во-вторых, и это не менее важно для людей, для которых деньги – главная ценность, – неплохо заработать на самой войне. Ведь война – это всегда гигантские заказы для военной промышленности, это кредиты, это поставки сырья, это возможность поживиться на обломках проигравших. Финансируя и вооружая своего «рыцаря», а потом, возможно, и «помогая» обеим сторонам конфликта, можно было сорвать колоссальный куш. Холодный, расчетливый бизнес-план, где человеческие жизни были лишь статьей расходов.

Но кого же выбрать на роль этого «темного рыцаря», этого тарана, который должен был проломить ворота советской крепости? Выбор пал на Германию. И это не было случайностью. Почему именно Германия? На то было несколько веских причин, которые делали ее идеальным кандидатом в глазах западных стратегов…

И вы спрашиваете, мой проницательный читатель, почему именно Германия? Почему из всех стран Европы именно ей была уготована эта мрачная роль – стать мечом, занесенным над Советским Союзом, пешкой в чудовищной геополитической игре? А ответ, как это часто бывает в истории, лежит на поверхности, пропитанный горечью поражения и жаждой реванша. Он прост и страшен в своей логике.

Вспомним, что стало с гордой Германской империей после того, как отгремели последние залпы Первой Мировой войны. Ноябрьская революция 1918 года смела кайзера Вильгельма II, монархия рухнула, и на ее обломках возникла новая, хрупкая демократия – Веймарская республика. Но победители, вчерашние союзники по Антанте (за исключением России, которая, как мы помним, вышла из войны и сама погрузилась в хаос), не собирались проявлять великодушие. Напротив, на Парижской мирной конференции 1919 года, где был выработан Версальский договор, они устроили настоящую показательную порку. Германию, объявленную единственной виновницей войны, буквально растерзали. Представьте себе волков, делящих добычу: страны-победительницы – Франция, Британия, Бельгия, Польша и другие – отхватили себе такие жирные куски германской территории, такие лакомые «пироги» с промышленными центрами (Эльзас и Лотарингия отошли Франции, Саарский угольный бассейн перешел под международное управление, значительные территории на востоке достались Польше) и колониями, что самой Германии, этому униженному и поверженному гиганту, остались лишь жалкие крошки со стола победителей. Ее армия была сокращена до смехотворных 100 тысяч человек без тяжелого вооружения, флот фактически уничтожен, а Рейнская область демилитаризована.

Но территориальные потери и военные ограничения были лишь частью унижения. Самым сокрушительным ударом стали репарации. Германию обязали выплатить астрономическую сумму за ущерб, нанесенный странам Антанты во время войны. Первоначально озвученная цифра в 269 миллиардов золотых марок была просто неподъемной, фантастической. Чтобы вы осознали масштаб: по нынешнему курсу, с учетом инфляции и покупательной способности, это эквивалентно примерно четырем триллионам (!) современных американских долларов. Это было экономическое удушение, долговая петля, наброшенная на шею целой нации.

И как же Германия должна была выплачивать эти колоссальные суммы? Ведь у нее отобрали не только колонии и часть промышленно развитых регионов, но и практически весь торговый флот, жизненно важный для международной торговли. У нее изъяли патенты, ограничили экономическую самостоятельность. Страна, лишенная важнейших источников дохода и сырья, оказалась в тисках жесточайшего экономического кризиса. Последствия не заставили себя ждать. Промышленность стагнировала, предприятия закрывались, армия безработных росла с каждым днем, достигая миллионов человек. Средняя заработная плата тех, кому посчастливилось сохранить работу, упала в три раза по сравнению с довоенным уровнем. А инфляция… о, это была не просто инфляция, это была гиперинфляция апокалиптических масштабов, уничтожившая все сбережения среднего класса, превратившая деньги в бесполезные бумажки. Представьте себе психологическое состояние людей, видящих, как их мир рушится на глазах! Цены на товары могли вырасти не просто за день, а за час! Тот пример, который вы привели, бьет точно в цель: буханка хлеба, стоившая до войны и унизительного Версальского договора всего 0,29 марки, к пику гиперинфляции в ноябре 1923 года стала стоить… 430 миллиардов марок! Люди топили печи обесценившимися банкнотами, потому что это было дешевле, чем покупать дрова. Это была национальная катастрофа, породившая в душах немцев глубочайшее чувство обиды, несправедливости и жгучей ненависти к победителям, к тем, кто поставил их на колени.

И вот в этот момент отчаяния, когда Германия, казалось, была полностью раздавлена и изолирована, руку помощи ей протянул… другой изгой мировой политики. Тот самый, которого Запад так боялся и ненавидел – Советская Россия. Поймите иронию судьбы! Две страны, оказавшиеся по разные стороны баррикад в недавней войне, теперь были одинаково презираемы и отторгнуты «цивилизованным» Западом. Германия – как побежденный агрессор, Россия – как очаг большевистской заразы. И они нашли друг друга. 16 апреля 1922 года, во время Генуэзской международной конференции (где западные державы пытались диктовать свои условия и Москве, и Берлину), представители Германии и РСФСР тайно встретились в пригороде Генуи, Рапалло, и подписали договор, ставший сенсацией. Рапалльский договор восстанавливал дипломатические отношения между двумя странами, они взаимно отказывались от всех претензий, включая военные репарации и долги. Но главное – этот договор положил начало тесному экономическому и, что еще важнее (хотя и держалось в секрете), военно-техническому сотрудничеству.

Это был союз двух парий, двух государств, отчаянно нуждавшихся друг в друге. Униженная, лишенная ресурсов Германия приобретала у Советской России так необходимое ей сырье – нефть, зерно, металлы, – то, что она больше не могла добыть на отторгнутых территориях или купить на мировом рынке из-за отсутствия средств. А молодая Советская Россия, остро нуждавшаяся в технологиях для своей амбициозной программы индустриализации, получала доступ к передовым германским промышленным разработкам, к инженерным кадрам, к военным технологиям, которые ей запрещалось иметь по Версальскому договору (например, танки, самолеты, химическое оружие – все это тайно испытывалось и разрабатывалось на советской территории при участии немецких специалистов). Россия изучала опыт германских предприятий, отправляла своих инженеров на стажировку, закупала оборудование. Для СССР, стремившегося любой ценой в техническом отношении догнать и перегнать передовые капиталистические страны Европы и Америки, это сотрудничество с Веймарской Германией было поистине жизненно необходимо. Можно с уверенностью сказать, что именно благодаря этому парадоксальному Рапалльскому сотрудничеству с недавним врагом, Советский Союз смог заложить основы для своего будущего индустриального и военного могущества, достигнуть того высокого уровня индустриализации, о котором мы говорили ранее.

Но теперь взгляните на эту ситуацию глазами западных стратегов, тех самых олигархов из Лондона, Парижа и Нью-Йорка. Их план был использовать униженную Германию как таран против СССР. А что они видят? Эта самая Германия, их потенциальное оружие, вместо того чтобы лежать у их ног и ждать подачек, заключает договор с их главной мишенью! Два изгоя, которых они хотели бы держать порознь и по возможности стравить, начинают активно помогать друг другу, усиливая друг друга! Германия получает ресурсы, а СССР – технологии. Это рушило все их расчеты! Это сотрудничество нужно было срочно прекратить. Веймарская республика, способная на такой прагматичный союз с коммунистической Россией, была не той Германией, которая им была нужна. Им нужна была другая Германия – агрессивная, реваншистская, яростно антикоммунистическая, готовая стать слепым орудием в их руках. И почва для взращивания такой Германии, как мы видели, была идеально удобрена унижением Версаля и экономическим хаосом… Оставалось только найти подходящего «садовника».

Естественно, такое положение дел, этот неожиданный и прагматичный союз двух мировых изгоев, заключенный в Рапалло, категорически не устраивал тех, кто привык дергать за ниточки на Западе. Вы только представьте их реакцию! Советский Союз, их главная идеологическая и геополитическая головная боль, не просто выживал, он начинал стремительно набирать силу, восстанавливать экономику и, что самое страшное для них, наращивать свое политическое влияние на мировой арене. И происходило это, о ирония, во многом благодаря технологической и экономической помощи со стороны Германии – той самой Германии, которую они только что унизили и ограбили! Вместо того чтобы Германия лежала в руинах и молила о пощаде, она помогала их врагу становиться сильнее. Это была не просто досадная помеха, это была прямая и явная угроза их планам мирового господства, их мечте о планете, поделенной между Лондоном, Вашингтоном и Парижем. Психологически это воспринималось как бунт рабов, которые посмели не только поднять голову, но и начать помогать друг другу против хозяев.

Именно поэтому, именно из-за этого опасного Рапалльского сближения, выбор окончательно пал на Германию как на того самого «темного рыцаря», который должен был сокрушить СССР. Но теперь задача усложнилась: нужно было не просто использовать Германию, нужно было сначала изменить ее, вырвать из объятий России, переформатировать ее политический курс. Необходимо было срочно разорвать этот противоестественный, с точки зрения Запада, союз. Нужно было привести к власти в Берлине силы, которые были бы не просто националистическими и реваншистскими, но и яростно, патологически антикоммунистическими, силы, которые видели бы в Советском Союзе не партнера, а смертельного врага. Силы, которые можно было бы легко направить на Восток.