скачать книгу бесплатно
– Простите, где останавливается маршрутка до Зеленогорска?
Я ездил на ней только из Зеленогорска в Петербург, то есть оттуда сюда. Отсюда туда я всегда ездил на электричке. И, видимо, из Петербурга в Зеленогорск маршрутка ехала немного по другому маршруту. Поэтому я прождал минут пятнадцать и не дождался. Время терять нельзя. Я снова пошел в метро. И доехал до станции Удельная.
Вошел в железнодорожную станцию и изучил расписание электричек. Я опоздал, начался перерыв, и следующая будет только в два часа дня. Мне хотелось плакать, хотелось кому-нибудь жаловаться, но телефон не работал. Я знал одно заведение тут, «Блиндональдс». Пародия на «Макдоналдс», но там есть дешевое пиво, и я там часто бывал. Я надеялся найти там розетку. Но я обошел весь зал и не нашел розетки. Я снова не знал, что делать. Уже нужно было работать. Мне вдруг этого сильно захотелось – работать легче, чем жить. Женя будет давать мне нагрузку, я буду точно знать, что должен сделать. Я буду пилить бензопилой, крутить шуруповертом, резать болгаркой. Это лучше, чем стоять у выхода из «Блиндональдса», будто в штаны навалив, и не знать, где зарядить телефон.
Я набрался смелости и зашел в магазин. Диски, музыка, игры. Продавец был молодым симпатичным парнем.
– Можно я воспользуюсь розеткой? – спросил я.
– Пользуйся.
Я сел на диванчик. И воткнул зарядку в тройник. Розетка не работала. Следующая. Тоже не работала. Я посмотрел и увидел еще одну розетку.
Она работала. Я спасен. Я набрал Женю.
– Я отравился немного. Извини. Приеду завтра или вечером, ты меня не уволишь?
– Ты где? – спросил Женя.
– Я на Удельной еще. Тут нет электричек… Немного затупил, мне стало плохо, и я опоздал. Я приеду вечером или завтра утром.
– Хо… Хо… Хорошо… Отдохни то… То… Тогда еще денек. Завтра приезжай.
– Спасибо. Пока.
Все нормально. Кроме того, что я потерял тысячу четыреста рублей за рабочий день. Я позвонил Сперанскому.
– Извини, что я на тебя наорал. Я тут опоздал, больше не будет электрички. Ты сможешь отдать мне ключи через полчаса?
– Смогу.
– Давай тогда ровно через полчаса? Ты на Василеостровской работаешь?
– Да. Ты тогда позвони, как будешь подъезжать.
– Хорошо.
Только я выключил Сперанского, позвонила Сигита.
– Что у тебя с телефоном?
– Сел, и вообще он глючит.
– Ты уже на работе?
– Я отпросился.
Мы еще обменялись несколькими фразами и распрощались. И я выдернул зарядку, сказал продавцу:
– Спасибо.
И вышел.
Что там думает Женя по этому поводу? Я уже второй раз его так подвожу. И снова не по своей вине. Я потыкался в телефоне – он опять отказался включаться.
Вышел на Василеостровской и не знал, что мне делать. Можно было позвонить из автомата, но я знал наизусть только Сигитин номер. Трех рублей, закинутых в автомат, хватило, чтобы сказать:
– Скажи Упитышу, что я его жду. Сел телефон.
Ее ответа я не расслышал.
Сперанский пришел минут через десять. Он не только дал ключи, но и спросил, не хочу ли я есть.
– Хочу, но у меня кончились деньги.
Он сказал, что купит мне еды. Мы пошли в бистро. Я съел борщ. Он съел борщ и салат. Я зачем-то сказал, что хочу бросить эту работу. Вдруг я подумал, что больше не хочу ездить на электричках и долгой маршрутке. Сперанский предложил попробовать устроиться журналистом в какой-нибудь журнал. Я сказал, что попробую что-то подыскать и, если меня возьмут, брошу работать с Женей.
– Мне нужно хотя бы двадцать. После тридцати, правда, все равно мало получать двадцатку.
– Двадцать-то будут платить, – сказал он. – Только нужно не в такую газету, как моя. А в журнал. Напишем тебе резюме на выходных и разошлем.
Мы вышли из бистро, зашли в магазин. Сперанский купил мне кефир. Желудку стало легче. Я дошел до его работы, а потом пошел в метро. Добираться где-то час, я хотел попасть в наше жилище, хотел оказаться там. Нужно отдохнуть, чтобы завтра работать. В метро было душно, я чувствовал, что усталость вот-вот добьет меня. Но все-таки дотерпел до Автово. Хотя мне хотелось спрыгнуть или кричать еще на Балтийском вокзале. Хорошо, что я не в Москве. Но плохо, что Сигита не со мной. Она нужна мне, она спасет мой рассудок. В Москве метро хуже, чем в Петербурге. Мне кажется, в Петербурге метро уютнее, наверное, уютнее или мне кажется раз два три четыре пять точка точка точка тире тире тире точка точка точка.
Вышел из метро и не сразу нашел остановку. Но потом вспомнил и побежал, догнал трамвай и запрыгнул. Расплатился, и денег у меня не осталось. Но это оказался не тот трамвай, я это понял, когда он свернул не туда.
И я вышел. Дремучий лес и никаких ориентиров. Нас просто бросают в эту жизнь, как параноика Эрнеста, и дождь смывает клей, на который приклеены волосы к нашей груди, и клей с волосами текут по пузу, не предвещая ничего хорошего. Мне придется час идти пешком. Отдохнуть, а потом помочь перевезти вещи из Петергофа Сперанскому. Я должен поспать. Так я шел, не приспособленный ни к чему. Когда я увидел компанию гопников по курсу, я перешел на другую сторону. Сегодня я боялся всего. Философские вопросы выпотрошили мне кишки.
Добрался. Почти потерял день. Уже четыре.
Сначала чуть не зашел не в тот подъезд, но потом до меня дошло, я вспомнил номер квартиры. В лифте пахло мочой, как небо синее, а трава зеленая.
Ключ подошел.
Я был дома, мне удалось спастись. Мне нужно было срочно помыться, срочно зависнуть в ванной, и все наладится.
Разулся и открыл сумку, чтобы достать гель и зубную щетку. Но флакон открылся, гель вытек и залил книги и мои чистые трусы и носки. На ноутбук, к великому (ха-ха) счастью, не попало, он был в другом отделе.
Я бросил книги на стол, носки и трусы на пол.
Нужно их прополоскать.
Сумка пахла как кусок мыла.
Вытащил протекший флакон. Стоял и пялился на него.
Стоял и пялился. Я не знал, что мне с ним делать. Я вдруг забыл все. Все, чему учился в течение жизни, не имело смысла. Выронил необходимый фрагмент пазла. Мой мозг не мог отправить подходящую команду, дать телу верное распоряжение.
Сигнал потерян, сигнал потерян. Я не знал, как людям удается справляться. Не знал, как надо реагировать на этот пролитый флакон. Я больше никогда не буду счастлив. Этому парню больше не давать! Я не смогу жить. Все мечты обречены. Как облегчить страдания? Я не умею быть счастливым, мне срочно нужно работать. Я не могу думать. Рука моя стала липкой от геля. А я стоял посреди чистого поля и смотрел на флакон Palmolive for men, а ледяной ветер забирался под одежду и дальше, под ребра. Я висел в открытом космосе, меня скрутили, я пустышка, машина пережевала меня, ничего не оставив, от меня уже ничего не осталось. Машина уничтожила человека. Через две недели мне исполнится двадцать три года, и неважно, допишу ли я роман, добью ли я последние десять страниц или нет, поставлю я себе укол, чтобы не пить год, или полгода, или три года, ничего не имеет значения, ведь я даже не знаю, что мне делать с этим флаконом. Двадцать три года, я мог бы быть отцом или директором магазина, молодым бизнесменом или начинающим политиком, пикапером или верным мужем и мог бы уже умереть от СПИДа или даже стать известным актером, но это все было бы неправдой; люди всю жизнь только и делают, что прикидываются кем-то, и я не знаю, что с этим делать, как ни верти, а ничего с этим нельзя поделать. Что, я должен его себе в задницу засунуть, этот флакон?
Это крик, я кричу о помощи. Помогите мне.
Рай открыт для всех
С закрытыми глазами я ехал на работу в маршрутке. Обычно я не могу заснуть часов до трех, зато потом весь день хожу как в астрале. Нужно было открыть глаза и посмотреть в окно: не пора ли мне выходить. Я частенько проезжал свою остановку. Тогда маршрутка доезжала до конечной, разворачивалась, а я выходил на обратном пути, опаздывая таким образом на двадцать пять минут. Я ехал и заставлял себя открыть глаза, но они никак не хотели распахиваться, и я вроде уснул еще на неопределенное время. Потом проснулся от неожиданного матерного возгласа, доносившегося издалека, и как будто даже услышал скрип тормозов и удар. Но крик, скрип, удар – видимо, все это было частью уже забытого сна, потому что я не ехал в маршрутке, а сидел на стуле. Огляделся: это было просторное помещение, очень просторное. Потолки – метров пять в высоту, большой зал, наверное, пятьдесят на пятьдесят метров. Здесь были столики, за которыми сидели люди, по одному или, редко, по двое. Я тоже сидел за столиком. Недалеко от меня была стойка, за которой стоял красивый, уж намного красивее меня, парень.
Я встал, подошел и попросил бутылку пива. Он поставил ее передо мной.
– Сколько с меня?
– Ничего не надо.
Он вежливо улыбался.
– Как так?
Он улыбался вежливо, но немного снисходительно:
– Все за счет заведения.
– Тогда дайте мне еще две и сигарет.
Он совершенно спокойно, ни капли не смущенный моей дерзостью, поставил передо мной пиво и положил сигареты.
– Все?
– Да, спасибо. А почему? За какие такие заслуги?
– Идите, присядьте.
Я пошел обратно за столик, пил потихоньку пиво из бутылки, я люблю пить из бутылки, и смотрел по сторонам, пытаясь что-то понять. Место было каким-то странным. Люди вокруг были задумчивые, иногда кто-то из них вставал и шел в сторону выхода, находящегося в конце зала. Один мужик вышел туда, и я услышал оттуда поток брани. Мужик ругался непонятно на кого, утверждая, что зря пахал «как Папа Карло». Только вместо «пахал» он использовал другой глагол.
Тогда я встал, взял одну из бутылок с собой и подошел к девушке, которая сидела одна, пила чай или кофе, ее я приметил полбутылки назад:
– Можно сесть с вами?
– Садитесь.
Она была симпатичной.
– Что?
– Нравитесь вы мне. Красивая.
– А.
– Но я хотел у вас спросить: что это за место?
– Так вот же, на столе лежит брошюрка, почитайте, там все написано. И можно на «ты».
– Хорошо. Я просто думал, это реклама.
Я начал читать. Там была написана всякая чушь, совершенно нелитературным языком. Я прочитал полтора предложения о каких-то райских пастбищах и отложил эту ерунду.
– Тут, – говорю, – какая-то матерная ерунда.
Она ехидно заулыбалась.
– Как вас зовут?
– Я же сказала, можно на «ты».
– Тем не менее как вас зовут? Тебя.
– Соня.
– Славно. То есть очень приятно. – Я представился. – Так где мы находимся?
– Почитал бы это. Там волшебный текст, когда его читаешь, там все объясняется так, как если бы объяснял сам читающий. Это там тоже написано.
Я усмехнулся.
– Да это зеркало души? Это вы намекаете, что я такой матерщинник?
– Не смейся. Это правда. И не выкай, надоел.
Я ответил:
– Ладно.
– Ты что, – говорит, – не помнишь, как здесь оказался?
– Н-нет, чего-то не могу вспомнить.
– И я не помню, – говорит. – Мы попали в чистилище, или как там это называется? В общем, когда умираешь, попадаешь сюда.
Тут нас отвлек парень. Тип этот, непонятно откуда взявшийся, стоял и кричал:
– Что такое, чуваки?! Что за ерунда?!..
– Вот, посмотри, – сказала мне она. – Это уже не первый.
– Что здесь происходит?! – Этот тип был здоровенький, но из дверного проема вошли двое охранников, они направились к нему.
Тип голосил:
– Какого черта! – Схватил мужичка, мирно прихлебывавшего свое пойло, и ударил его. – Что за хуета такая?!
Охранники резко схватили бунтаря под руки и поволокли к выходу.