
Полная версия:
Бабочка… Бабочка и другие пьесы. Итальянская пьеса XX—XXI века
Женщина. Стоп. Мне не нужны подробности.
Чиновник. Я только хотел, чтобы вы знали, что я и без этого настолько темпераментен, что…
Женщина. Если так, поздравляю вас и вашу жену.
Чиновник. А вот мой коллега, которому принадлежат эти журналы, не может сказать о себе подобное. Он как мужчина страдает всеми возможными комплексами… ну, вы понимаете…
Женщина. Я уже сказала, детали меня не интересуют. И я вовсе не собиралась упрекать вас в чем-то. Вы вправе делать все, что вам заблагорассудится, я не желаю вторгаться в сферу чьих-либо сексуальных отношений. Я заговорила об этом лишь потому, что получила ещё одно наглядное свидетельство того, о чем говорят все кругом.
Чиновник. О что же говорят все кругом?
Женщина. О том, что чиновники правительственных учреждений не слишком утруждают себя работой. Разве это не так?
Чиновник. Я хотел бы возразить…
Женщина. Не стоит. Ни для кого не секрет, что они проводят рабочее время в безделье и постоянной болтовне… о чем угодно… о сексе… о спорте…
Чиновник. Только не о спорте!
Женщина. Почему не о спорте?
Чиновник. Терпеть не могу спорт!
Женщина. Понимаю. Как человек неспортивный, вы предпочитаете разговоры о сексе.
Чиновник. Не только. Есть немало того, чем ещё можно заняться.
Женщина. Например, анекдоты, да? Я слышала, что министерские чиновники знают тысячи анекдотов. И чем пикантнее и грязнее, тем лучше. А в результате все кончается приставанием к секретаршам…
Чиновник. Ну, уж это точно преувеличение!
Женщина. Доходит до того, что они нападают на бедных девушек по пути в туалет.
Чиновник. Нет, это недоразумение… Да, однажды я бежал за своей секретаршей почти до самого… в общем, до него… но исключительно с целью сказать ей…
Женщина. Мне неинтересно, с какой целью вы за ней бежали. Я сказала это… Ну сказала и сказала. Просто меня раздражают государственные чиновники, которые сидят на шее у налогоплательщика и ни черта не делают, на работу являются с опозданием, сбегают до окончания рабочего дня, устраивают пьянки по любому поводу… Понятно, почему того, кто любит работу, не загонишь в министерские служащие…
Чиновник. Я попал сюда случайно. Я мог бы быть полезен на любом месте. Но я выиграл конкурс и…
Женщина. Какой конкурс?
Чиновник. Конкурс на место чиновника государственного администрирования.
Женщина. Понятно. На место, где можно ничего не делать. И давно вы здесь?
Чиновник. Тринадцать лет.
Женщина. Вы не суеверны?
Чиновник. Нет. Почему вы спросили?
Женщина. Кому-то число тринадцать приносит беду, а кому-то благо… Значит, вы здесь тринадцать лет…
Чиновник. Да. И все это время я был примерным работником. Ни одного дела, не сданного в срок, ни одного письма без ответа, ни одного прогула без уважительной причины. Я ни разу не выдавал себя за больного, если не был болен на самом деле. Я хороший чиновник. Я отличный чиновник. Я лучший чиновник в этом министерстве. И если я не сделал достойной меня карьеры, то виной всему – зависть моих коллег… А сейчас, когда вам все обо мне известно, объясните своим влиятельным друзьям… дайте им знать, что они могут полностью доверять мне и поручать самые деликатные задания. Подчеркните, пожалуйста, что я не просто надёжный человек, но и знаток всех явных и тайных механизмов государственного администрирования.
Женщина. Вы преувеличиваете мои возможности.
Чиновник. Насколько я мог понять, вы занимаете довольно высокое положение, раз эти люди считают своим долгом незамедлительно информировать вас по телефону о ходе операции…
Женщина. Все дело в детской дружбе. Я каталась с ними на карусели. И кто бы мог тогда подумать, что эти мальчишки, таскавшие меня за косички, станут большими политиками! Хорошо, голубчик, я приму все к сведению. И что вы прекрасный работник, и что не сделали картеру из-за зависти коллег… Видимо, кто-то имеет на вас большой зуб…
Чиновник. Ну да!
Женщина. Кто?
Чиновник. Нет-нет, я не могу назвать имён! И прошу вас, не настаивайте… Да, я понимаю, вы имеете право знать эти имена, но я должен быть осторожным и сдержанным. Зачем вам их имена? Простите, я не могу…
Женщина. Ничего страшного, голубчик.
Чиновник. Я знаю, что обижаю вас этим… но… все-таки я ещё недостаточно вам доверяю…
Женщина. Да нет, я не обиделась, но…
Чиновник. Но если вы будете настаивать… если будете давить на меня… тогда я назову. Меня ненавидит доктор Алазардо. Я не знаю, по какой причине. Клянусь вам, я не сделал ему ничего плохого! Я даже не распускал сплетни в его адрес, хотя прекрасно знаю, что он сделал карьеру, потому что его жена регулярно спит с заместителем генерального директора. Только поэтому он уже получил третий ранг. Будучи моложе меня. Эх, моя дорогая, если б вы знали, сколько гадостей творится в этих стенах! Непорядочность! Коррупция! Давно пора кардинально почистить эти авгиевы конюшни! Выгнать к чёртовой матери кучу дармоедов, попавших в министерство благодаря мохнатой руке политиков из правящей партии! И воздать по заслугам честным квалифицированным служащим!
Женщина. И много тут таких?
Чиновник. Кого?
Женщина. Честных и квалифицированных.
Чиновник. Не много. Но есть. Я, к примеру.
Женщина. Стало быть, мне очень повезло оказаться именно в вашем кабинете.
Чиновник. Я бы сказал, что да. К сожалению, таких, как я, у нас никто не ценит. Даже новый министр. Я связывал с его приходом много надежд. Как и все мои коллеги. Выяснилось, зря. Знаете, с чего он начал, едва заступил на должность?
Женщина. Нет.
Чиновник. С ванной.
Женщина. И что в этом плохого? Может, человек любит помыться.
Чиновник. Вы не поняли. Он распорядился построить для него огромную ванную, прямо-таки фараонскую, зеркала, мрамор, отражённый свет… На месте четырёх кабинетов! Ясно? И все для того, чтобы, когда он принимает…
Женщина. Министр принимает в ванной?!
Чиновник. Ванная ему служит, чтобы выпендриваться перед женщинами, которых он принимает! А ещё он велел оборудовать себе шикарный кабинет на седьмом этаже. Тоже огромный, разделённый на две части шторой. За шторой – широченный трёхцветный диван. Когда в его кабинет входит женщина, в коридоре загорается красная лампочка, это значит, что господин министр не желает, чтобы его беспокоили. А когда подходящей женщины нет, он пользуется секретаршами. У него их уже три. Вы считаете справедливым, что граждане платят налоги и содержат министров, которые усаживаются в министерское кресло лишь для того, чтобы выводит свою подпись на письмах и иметь женщин на трёхцветном диване? При этом совершенно не интересуясь, работает его министерство или нет…
Женщина. Значит, вы согласны со мной, что ваше министерство не функционирует, как должно…
Чиновник. Ни наше, ни другие. А как оно может нормально функционировать при таком руководстве?
Женщина. Вы хотите сказать, что министерство предоставлено само себе?
Чиновник. Вот именно! И чиновники в этом не виноваты. Мы в руках людей, которые озабочены своей личной властью. Они не просто претендуют на власть, они желают её всем своим существом. И когда получают её, все силы тратят на одно: чтобы её не отдать. Никогда и никому. Как, например, наш…
Женщина. Не надо больше имён. Мы и так прекрасно понимаем друг друга.
Чиновник. И вы поняли, на кого я намекаю?
Женщина. Прекрасно поняла. Я довольна, что вы, наконец, начали говорить свободно, все, что думаете. Хотя сначала…
Чиновник. Сначала я вас совсем не знал… Я не знал, кто вы…
Женщина. А теперь, значит, знаете.
Чиновник. Я терпел тринадцать лет! Тринадцать лет – это очень много!
Женщина. Да, с терпением у вас полный порядок.
Чиновник. Но, клянусь вам, внутри я всегда надеялся, что справедливость восторжествует! Что-то обязательно случится!..
Женщина. Вы говорите это, чтобы сделать мне приятное?
Чиновник. Нет, что вы! Просто хочется говорить с вами искренне… Когда по вечерам перед тем, как уложить детей в кроватки, моя жена заставляет их произнести молитву согласно…
Женщина (перебивает). Вы верующий?
Чиновник. А что, это плохо?
Женщина. Я полагала, вы свободомыслящий человек. А вы, оказывается, верите…
Чиновник. Верю, но по-своему.
Женщина. Но все-таки верите?
Чиновник. Я верю в существование высшего существа, которое…
Женщина. Я и говорю, что вы верующий. В церковь ходите?
Чиновник. Нет. Я как раз и хочу вам объяснить, что верую по-своему…
Женщина. И наверняка крестили детей?
Чиновник. На этом настояла жена. Вы же знаете женщин!
Женщина. Если бы вы были против, могли бы настоять на своём.
Чиновник. Что касается религии, я предпочитаю, чтобы решала она.
Женщина. И так, поскольку они крещёные, по вечерам они читают молитвы…
Чиновник. Да, согласно постулату Папы.
Женщина. А вы не задумывались над тем, как бы объяснить детям, что религия – это суеверие и мракобесие?
Чиновник. Нет. Я полагаю, дети должны получить основы религиозного знания. А уж когда они повзрослеют, сами решат, верить им или нет.
Женщина. Марксисты придерживаются другого мнения.
Чиновник. Марксисты? Причём тут марксисты?
Женщина. А вы что-то имеете против марксистов?
Чиновник. Нет, что вы! В конце концов, марксистские идеи во многом совпадают с христианскими. Тот же Христос провозглашал, что все люди равны…
Женщина. Вы правы, христианство и марксизм имеют немало общего. Непонятно только, с чего это марксисты терпеть не могут священников… Так что там за история с молитвой согласно постулату Папы?
Чиновник. Папский постулат звучит так: да будет нам ниспослано свыше изменение мира к лучшему.
Женщина. И вы думаете для того, чтобы изменить мир, достаточно полагаться на детские молитвы?
Чиновник. Знаете, когда на твоих плечах семья, ты готов полагаться на все, что угодно.
Женщина. Чтобы как-то изменить этот мир, нужно не болтать, а действовать.
Чиновник. Легко говорить, когда не отвечаешь ни за кого, кроме себя.
Женщина. То есть если бы вы оставались холостяком, вы были бы готовы вступить в революционное движение?
Чиновник. Нет!.. Вернее, я не знаю… Может быть… Это было бы вполне возможно… Больше того… конечно, я так бы и поступил, не имей я семьи…
Женщина. Короче говоря, вы одобряете то, что сейчас происходит и что наверняка изменит политический курс нашей страны?
Чиновник. Одобряю. Лишь бы все произошло демократическим путём.
Женщина. Демократическим или нет, лишь бы произошло.
Чиновник. Главное, чтобы спасти страну. И оздоровить её. Давно нужно было поставить заслон коррупции, которая выходит из берегов и топит уже все и вся. Остановить массовое падение нравов, эту холеру, охватившее общество!..
Женщина. К сожалению, против этой холеры не существует вакцины.
Чиновник. Единственная вакцина против – это честность.
Женщина. Но вашу честность не введешь шприцом в каждую ягодицу. К сожалению.
Чиновник. Люди воспитываются примером. А примеры безнравственности и коррупции идут с самого верха и проникают до самого низа. Повсюду вседозволенность, аморальность, хамство… никто не желает работать до пота на лбу, который облагораживает человека…
Женщина. Сейчас потеют только от жары.
Чиновник. Посмотрите, что творится на стройках, в доках, на фабриках! Мой кузен утверждает, что полный пофигизм в рабочей среде, в конце концов, приведет промышленность к краху. А он знает ситуацию в промышленности изнутри.
Женщина. Он что, рабочий?
Чиновник. Нет. Промышленник.
Женщина. Кузен-промышленник? Неплохо.
Чиновник. Но это так говорится. На самом деле он не кузен. Своего рода, кузен.
Женщина. Если кто-то кузен, он и есть кузен. В каком родстве вы с ним состоите?
Чиновник. Он женат на моей сестре.
Женщина. Значит он не своего рода кузен, а самый настоящий кузен.
Чиновник. Но он женат не на моей родной сестре, а на сводной. Да и как он может считаться моим кузеном, если они давно не живут вместе? Они как раз на днях собираются развестись… Я уж не говорю, что этот… своего рода кузен – полный идиот. Из бывших военных.
Женщина. Вы не любите военных?
Чиновник. Совсем наоборот!
Женщина. Может быть, вы не любите вооружённые силы? Вам не нравится армия?
Чиновник. Я же говорю, наоборот! Я люблю вооружённые силы. Я думаю, что для нашей страны стало бы бедствием отсутствие у неё армии.
Женщина. Какая-то неискренность в вашем голосе ощущается. Зря. Мне свойственно уважать чужие идеи. Если вы в чем-то не убеждены, так и скажите. Может быть, вы из тех, кто не доверяет нашей родине и не уважает её флаг?
Чиновник. Клянусь вам, я люблю родину! Я люблю её по-настоящему! Как мать. Да-да, как мать! И флаг для меня – все. Флаг – это портрет матери. Каждый раз, когда его проносят, я волнуюсь до слез. А когда слышу, что кто-то неуважительно о нем отзывается, у меня темнеет в глазах.
Женщина. В каком смысле? В прямом?
Чиновник. В фигуральном. Я просто выхожу из себя от ярости. Как-то однажды я проезжал мимо одной фабрики. Перед воротами собралась толпа бастующих рабочих…
Женщина. Вы против забастовок?
Чиновник. Я? Нет, но…
Женщина. Есть такие, кто против забастовок, представляете?
Чиновник. Я нет. Забастовка – святое завоевание трудящихся.
Женщина. Стало быть, вы считаете правильными все эти массовые забастовки, которые парализуют жизнь страны?
Чиновник. Я думаю, что необходимо бастовать, когда забастовки – единственное, что остаётся. Но причина должна быть, действительно, существенной. К сожалению, сегодня, когда профсоюзы…
Женщина. Вы против профсоюзов?
Чиновник. Я? Никоим образом!
Женщина. Профсоюзы защищают права трудящихся.
Чиновник. Ну да! Однако бывают случаи, когда профсоюзы инспирируют забастовки с целью…
Женщина. Минуточку. Вы не одобряете действий профсоюзов?
Чиновник. Нет, не так. Я их полностью одобряю. Я сказал только, что в некоторых случаях забастовки…
Женщина. В некоторых случаях забастовки могут принимать форму протеста против тех, кто неспособен руководить страной.
Чиновник. Я согласен. Но даже в этом случае забастовка – святое. Лишь бы их не устраивали…
Женщина. Даже если они, как говорит ваш кузен, ведут промышленность к краху?
Чиновник. Промышленность или промышленников?
Женщина. Промышленность. А она, согласитесь, становой хребет нашей страны.
Чиновник. Да, это верно. Беда, если его сломают.
Женщина. А как вы считаете, промышленность обеспечивает жизнь рабочих или рабочие обеспечивают жизнь промышленности?
Чиновник. Я думаю, в этом вопросе на первый план выходит гармония интересов. Но сегодняшнее руководство страны абсолютно не способно это обеспечить. Все партии стремятся к власти лишь затем, чтобы использовать её не для эффективного управления страной, а в личных целях.
Женщина. Все?
Чиновник. Что вы спросили?
Женщина. Все партии? Вы сказали: все партии стремятся…
Чиновник. Все. То есть все минус одна.
Женщина. И какая составляет исключение?
Чиновник. Та, которая сейчас восстала против законной власти. Ваша партия.
Женщина. Я не являюсь членом никакой партии.
Чиновник. Но практически вы ведёте себя так, как если бы им были.
Женщина. Но я вовсе не симпатизирую той партии, которая, по-вашему…
Чиновник. Но я имел в виду совсем не ту партию, какую, по-вашему, я имел в виду. Этого ещё нам не хватало! Мы ведь не сумасшедшие, правда? Я намекал совсем на другую партию.
Женщина. На какую другую?
Чиновник. Послушайте, давайте кончим играть в слова. Мы с вами прекрасно понимаем друг друга. И вы прекрасно понимаете, на чьей я стороне. И я прекрасно отдаю себе отчёт, что ситуация настолько патовая, что необходимо принять меры предосторожности, чего бы нам это ни стоило.
Женщина. Нам? И вы готовы?
Чиновник. Я готов на все. Даже если в случае поражения мы все чохом провалимся в бездну! Даже если это не понравится другим странам, которые сегодня смотрят на нас с особым беспокойством!..
Женщина. О каких странах вы говорите?
Чиновник. О тех, что имеют с нами общие границы. О тех, что расположены на нашем континенте…
Женщина. А о тех, что расположены на других континентах?
Чиновник. О них тоже. Видите, как много озабоченных обстановкой в нашей стране!
Женщина. И что, по-вашему, нужно для оздоровления обстановки?
Чиновник. Сильная рука!
Женщина. Диктатура?
Чиновник. М-м-м… Вероятно… Хотя лично я за демократию.
Женщина. Но сильная рука, к тому же, неконституционная, захватывает власть только с помощью диктатуры.
Чиновник. Лишь бы речь шла о демократической диктатуре.
Женщина. Диктатура не может прийти к власти демократическим путём. Только путём насильственных действий.
Чиновник. Ну, тогда, чтобы насилие было не слишком насильственным.
Женщина. Вы думаете, кто-то будет обращать внимание на такие мелочи?
Чиновник. Нет, я, конечно, понимаю…
Женщина. Насилие – всегда насилие.
Чиновник. Я это знаю. Если бы оно было не насильным, не было бы насилия. Но иногда оно необходимо…
Женщина. Необходимо, в каком плане?
Чиновник. Во всех планах…
Женщина. Не понимаю. Поясните.
Чиновник. Скажем, в высших интересах государства. Или когда речь идёт о триумфе справедливости и свободы.
Женщина. То есть в этих случаях вы за насилие?
Чиновник. А что? Я должен быть против?
Женщина. Да или нет – это ваш выбор. Вы свободны выражать своё мнение. Вы ведь уже сказали, что, когда насилие необходимо, вы за насилие. Как, по-вашему, сейчас тот самый момент, когда оно необходимо?
Чиновник. Да!
Женщина. Вы в этом уверены?
Чиновник. Конечно. Иначе я бы этого не сказал. Когда насилие необходимо, я, повторяю, я за насилие!
Женщина. И это говорит государственный служащий?! Чиновник пятого ранга! Обалдеть! Просто невероятно!
Чиновник. Простите, что вы хотите этим сказать?
Женщина. Кто бы мог вообразить, что с виду мирный и законопослушный человек, да ещё государственный служащий, окажется таким опасным мятежником?!..
Чиновник. Я?! Мятежник?!
Женщина. А что, вы будете отрицать, что вы тип с террористическими наклонностями?
Чиновник. Я?! Да что вы говорите?
Женщина. И вы ещё имеете наглость отрицать это? Хватит! Ни слова больше!
Чиновник. Но уверяю вас, что я не…
Женщина. Человек, которому государство оказало доверие, уже совсем не молодой, семьянин, глава потомства, открыто заявляет, что он поборник насилия!..
Чиновник. Я?! Да никогда в жизни! Я сказал только…
Женщина. …что вы хотите революции… хотите развала страны… хотите крови!.. Не буду скрывать, я поражена! А представьте, как поразятся ваши начальники, узнав это!..
Чиновник. Мои начальники? Причём тут они?
Женщина. Помолчите! Только не повторяйте, что они аморальные коррупционеры, этим вы только усугубите своё положение. Вы и без того наговорили…
Чиновник. Я не сказал ничего, что могло бы…
Женщина. Ну разве не наглость! Он ещё отрицает, что вылил ведро помоев на своё руководство и своих коллег!
Чиновник. А хоть бы и вылил! Как вы сможете это доказать?
Женщина. Как? Очень просто. В моей сумке лежит диктофон. Все, что вы сказали, записано. Слово в слово… Ясно?.. Эй!.. Эй!.. Что с вами? Держите себя в руках… Падать в обморок нет никакого смысла… Ведите себя по-мужски! Имейте смелость отвечать за свои слова!
Чиновник – в обмороке.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
Чиновник выходит из обморока.
Женщина. Вам кажется, это был подходящий момент для обморока? Ну же!.. Приходите в себя!
Чиновник. Я бы и рад, но, к сожалению, у меня не получается.
Женщина. Давайте-давайте… немного силы воли… Нельзя быть таким эмоциональным. А что с вами было бы, если б вас пришли арестовывать!
Чиновник. Арестовывать?! Меня?! За что? Я не сделал ничего противозаконного. Клянусь! Я невиновен!
Женщина. А вы не знаете, что это случается, прежде всего, с теми, кто невиновен? Когда человек не сделал ничего плохого, именно тогда он и боится больше всего.
Чиновник. Почему?
Женщина. Потому что невиновный человек никогда не знает, как и от чего ему защищаться. Мы живём в обществе, которое карает главным образом невиновных. Может быть, потому что, как сложилось в общественном мнении, всякий в чем-то да виноват. Видите, вы уже оживаете! Замечательно!
Чиновник. Но вы ведь пошутили, правда? Скажите, что это была шутка.
Женщина. Ну уж нет! Есть темы, на которые я никогда не шучу.
Чиновник. Я не могу поверить, что вы настолько коварны…
Женщина. Вы имеете в виду, что я вас записала?
Чиновник. Почему вы поступили так подло?
Женщина. У вас устаревшее мировосприятие. Сегодня диктофонный компромат прекрасно вписывается в демократическую систему. Являясь её частью. Составляя её сущность, я бы сказала. Я могла бы привести массу наглядных примеров…
Чиновник. Зачем вы воспользовались моей искренностью? Зачем обманули моё доверие?
Женщина. Затем, что политическая жизнь вся насквозь состоит из предательств, мой дорогой. Мужайтесь и не падайте больше в обморок. Признайте лучше свою ответственность.