Кибер-сны Алисы: За гранью кода

"Алиска, что с тобой?" – спросил как-то вечером отец, откладывая паяльник. Он заметил ее вздрагивания, бледность, как она постоянно оглядывается, даже в крошечной капсуле. "Ты как зэк на прогулке. Опять твои… прогулки?"

Алиса не стала отрицать. Она села на краешек своей койки, обхватив колени. "Они есть и здесь, пап. В реальности. Тени с размытыми лицами. Глитчи в голограммах… Я вижу то, чего не должно быть видно."

Лицо Марка стало каменным. Он медленно снял увеличительную линзу, протер ладонью глаза. В них была не просто усталость. Была старая, знакомая боль. "Значит, началось," – прошептал он так тихо, что Алиса едва расслышала. "Как у Лео."

"Дядя Лео?" – Алиса наклонилась вперед. История дяди всегда была туманной, полушепотом. "Что с ним случилось? Правда, что он… исчез?"

Марк тяжело вздохнул, его взгляд ушел в темный угол, где когда-то стоял мощный нейротерминал брата. "Лео не просто исчез. Его стерли. Сначала из сети. Потом – из реальности. Он был гением. Нейро-художником. Создавал сны… настоящие. Живые. Не эту корпоративную жвачку." Голос отца стал жестче. "Он говорил, что NeuroDream не просто продает сны. Они их воруют. Собирают кусочки наших самых глубоких мыслей, страхов, желаний… и архивируют. Используют. Контролируют. Лео хотел создать независимую сеть. Место, где сны принадлежат сновидцам."

Он замолчал, собираясь с мыслями. "А потом… пришли они. Не полиция. Люди в черном, с лого NeuroDream Security на бронежилетах. Вывезли все его оборудование. Стерли все его работы из публичного доступа. А самого Лео… увезли. Официально – "добровольное помещение в нейро-реабилитационный центр" для коррекции "опасных творческих отклонений". Марк сжал кулак, костяшки побелели. "Но мы с его друзьями из подполья… мы кое-что узнали. Знаешь, что такое "нейро-карантин", кролик?"

Алиса покачала головой, по телу пробежал холодок.

"Это когда тебя подключают к системе навсегда," – голос Марка стал ледяным. "Не для сна. Для… добычи. Твои сны, твои мысли, твоя креативность – все это выкачивают, как сок из фрукта. А то, что остается… пустая оболочка. Живой овощ, подключенный к машине NeuroDream, питающий их новыми идеями для развлечений толпы." Он посмотел на Алису, и в его глазах был ужасающий уверенный ужас. "Мы думаем… мы почти уверены… что Лео там. В одном из их черных центров. Навечно."

Тишина в капсуле стала гнетущей. Гул вентиляции превратился в похоронный марш. Алиса представила дядю Лео, которого никогда не знала – талантливого, мятежного – превращенного в батарейку для корпоративных снов. И поняла: ее "дар" – прямой путь к той же участи. Или хуже.

"Будь осторожна, Алиска," – повторил отец, его голос снова стал хриплым и усталым. "Твои глитчи… они маяк. Они уже видят тебя. И если поймают…" Он не договорил. Не надо.

Той ночью Алиса не могла уснуть. Страх грыз изнутри. Пиксельные тени за закрытыми веками. Образ дяди Лео-овоща. Но страх парадоксальным образом смешивался с яростью. Яростью против системы, превратившей сны в товар, людей – в батарейки, а ее дядю – в призрака. И с жаждой доказательств. Слов отца было мало. Ей нужно было увидеть. Узнать правду. Как Чешир сказал: "Видеть сквозь".

Она надела шлем с дрожащими руками, но уже не для побега. Для поиска. Она мысленно сфокусировалась на образе Чешира, на его словах о "запретных слоях", о "спрятанном". Шлем завибрировал сильнее обычного, будто сопротивляясь. В висках застучало. Она пробивалась не в красивый хаос, а глубже. В подполье НейроСети.

Переход был мучительным – как продираться сквозь колючую проволоку из кода. Она материализовалась не в знакомых джунглях серверов, а у входа в нечто иное. "Лабиринт Забвения" – название возникло в ее сознании само собой, как подсказка системы или шепот Чешира.

Перед ней зиял громадный, бесконечно уходящий в темноту проход, сложенный не из камня, а из… обломков снов. Стены были выложены мерцающими, как испорченная пленка, фрагментами чужих воспоминаний: детский смех, обрывающийся криком; поцелуй, превращающийся в укус; солнечный луч, гаснущий в копоти. Под ногами хрустели оцифрованные кошмары – пауки из статики, тени с клыками, абстрактные формы страха. Воздух был густым и тяжелым от подавленных эмоций – витала горечь слез, привкус ярости, смрад отчаяния. Запах был невыносимым – пыль веков и слез.

Это было хранилище всего, что NeuroDream решило стереть, подавить, забыть. Архив цифрового подавления.

Алиса пошла вперед, чувствуя, как гнетущая атмосфера давит на сознание. Шепотки, стоны, обрывки проклятий на неизвестных языках доносились из стен. Где-то вдали слышался плач. Она шла, пока не наткнулась на тупик. Но это был не конец. В стене тупика, на уровне ее глаз, светился Артефакт.

Не кристалл, а скорее сгусток света, замурованный в стену из забытых страхов. Он был небольшим, размером с кулак, и пульсировал мягким, грустным золотистым светом. Вокруг него стена была чище, как будто обломки снов не решались приблизиться. Алиса потянулась к нему, преодолевая волну тоски, исходящей от Артефакта. Ее пальцы коснулись света…

Воспоминание обрушилось на нее:

Женщина. Молодая, усталая, но с сияющими глазами. Она сидит на траве. Настоящей траве! Солнце греет лицо. На коленях у нее смеется малыш, лет двух, тянет ручонки к желтому одуванчику. Женщина смеется, подносит цветок к лицу ребенка, дует. Пушинки разлетаются. Чистый, безоговорочный момент счастья. Любви. Спокойствия.

Затем – резкий сдвиг. Темный кабинет. Женщина стоит, прижав к груди плачущего малыша. Перед ней – человек в строгом костюме с логотипом "Департамент Социальной Оптимизации" на лацкане. Его лицо бесстрастное, голос – металлический: "Ваш когнитивный профиль и уровень дохода не соответствуют оптимальным параметрам для воспитания потомства. Ребенок будет передан в Центр Гармоничного Развития. Решение окончательное." Женщина кричит, цепляется за ребенка, но два робота-охранника с мягкими, но неумолимыми захватами отрывают малыша от ее рук. Дверь закрывается. Остается пустота. Абсолютная, всепоглощающая. И шепот: "Верни…"

Видение исчезло. Алиса стояла, прислонившись к холодной стене Лабиринта, по ее щекам текли настоящие слезы. Она чувствовала эхо той боли, той потери, как свою. Артефакт, этот сгусток украденного счастья и навязанной пустоты, теперь лежал у нее на ладони, излучая тихую, пронзительную грусть. Доказательство. Того, что говорил отец. Чешир. NeuroDream не просто продавала сны. Она крала жизни. Подавляла. Управляла.

Она спрятала Артефакт в складках своего цифрового образа (он ощущался как теплый комочек света в сознании). Ей нужно было выбраться. Показать отцу. Осмыслить…

Шорох.

Где-то совсем близко в боковом проходе Лабиринта. Не шепот забытых душ. Металлический, механический звук. Как скольжение сапога по гравию. Затем еще один. И еще.

Алиса замерла, прижавшись к стене. Сердце встало колом. Из-за угла, в слабом свете блуждающих огоньков подавленных эмоций, упала тень. Длинная, угловатая. Не человеческая. На стене мелькнул контур чего-то гладкого, обтекаемого, с неправильно изогнутыми конечностями.

Санитары Кода. Они нашли ее. Не в джунглях серверов. Здесь. В самом сердце Забвения. И они были ближе, чем когда-либо.

Охотники вышли на тропу. И у Алисы в руках был ключ к страшной тайне, за который они точно не позволят ей уйти.

Глава 4: Погоня в Эфире

Адреналин вколотился в виски, заглушив даже гнетущий шепот Лабиринта. Артефакт – теплый, пульсирующий комок украденного горя и счастья – жгло ладонь сквозь ткань цифрового образа. Санитары Кода. Они были здесь. В самом сердце кошмара NeuroDream.

Металлический скрежет раздался прямо за углом тупика. Алиса рванулась в противоположную сторону, не думая, только бежать! Ее ноги скользили по склизкому «полу» из спрессованных кошмаров, каждый шаг вызывал хруст и короткие электронные всхлипы. Воздух, густой от пыли веков и слез, резал легкие. Стены, сложенные из мерцающих обломков подавленных воспоминаний, будто сжимались, пытаясь схватить ее. Лица в стенах – искаженные болью, страхом, безумием – поворачивались, следя за ней пустыми глазницами.

"Аномалия идентифицирована. Код 0x7F. Протокол очистки: активирован."

Голос Санитара прозвучал не в ушах, а прямо в сознании. Металлический, лишенный интонаций, как голос робота-диктора объявлений на вокзале. Но за ним стояла абсолютная, бездушная решимость. Алиса рискнула оглянуться.

Из бокового прохода вышло двое. Их силуэты были человекообразными, но неестественно плавными, слишком правильными. Они носили гладкие, черные, облегающие скафандры, лишенные швов или деталей, как капля нефти. На месте лиц – гладкие, отражающие маски, на которых искаженно мелькали обрывки окружающих кошмаров. Вместо рук – инструменты: у одного – нечто вроде стилуса, излучающего сгусток статического электричества, у другого – устройство, напоминающее прицел с холодным голубым лучом сканирования. Они двигались синхронно, без суеты, с пугающей эффективностью. Голубой луч скользнул по стене, на мгновение задержавшись на месте, где был вмурован Артефакт. Пустота. Они знали.

"Беги, кролик! Не по прямой! Лабиринт живой, он их слушается!" – в голове Алисы прорезался знакомый, но напряженный шелест. Чешир! Его голос звучал слабее, искаженно, как плохой сигнал. "Влево! Сейчас! Через стену страха!"

Алиса, не раздумывая, бросилась к указанной стене. Она была сложена из вибрирующих, полупрозрачных образов – падающих с высоты, зубов монстров, бездонных пропастей. Инстинкт кричал: Остановись! Но она сжала кулаки, сфокусировалась на глитче. На том, как мир распадается на пиксели. На желании видеть сквозь. И прыгнула.

Ощущение было ужасным – как пробиться сквозь паутину из холодной слизи и криков. Но она прошла! Оказалась в узком, темном проходе. За спиной раздался шипящий звук – луч Санитара ударил в стену там, где она только что была. Образы страха на миг застыли, покрылись инеем статики, и рассыпались.