Наша няня громко плачет

Алатея Иак

Наша няня громко плачет

Глава 1

Я шла по незнакомым мне улицам в поисках работы. Я заходила в один дом, потом во второй, потом в третий, но работники никуда не требовались. Чем дальше я уходила от центра города, тем дома становились богаче, а людей на улицах становилось всё меньше и меньше. Громадные двух- и трёхэтажные дома с каменными оградами.

Они сначала были по обе стороны, а потом переместились только на одну левую сторону. Потому что справа начиналось красивое маковое поле. Дальше красивое поле с разнотравьем. Я заметила и цветы, похожие на ромашку, и цветы, похожие на колокольчик.

Сорная трава тоже была похожа на нашу. Чем дальше я шла, тем пристальнее был оценивающий взгляд у людей за порогом. Они рассматривали мою одежду, смотрели на мою внешность, может, даже на жесты и поведение.

Что-то прикидывали, оценивали, а потом предлагали работу, которая совершенно мне не подходит. Два раза мне предложили чистить конюшни, а на третий сказали, что сейчас требуется только кочегар, и, если я согласна, я могу приступать хоть завтра.

Бог попаданок захотел познакомиться со мной слишком поздно. Буквально несколько недель назад мне исполнилось тридцать. Там, в другом мире, я получила педагогическое образование и работала в частной школе. Это было непросто, дети были разные, но я справлялась.

Каждый год это был как интересный квест – справлюсь я или нет с новой группой. Дети богатых родителей – это те еще пиявки, которые присосутся к тебе, выкачают за день всю энергию, повеселятся, побалуются, потом спокойно уйдут домой, а ты опустошенная и уставшая… А на часах еще и четырех нет. Маленькие изверги подкладывали мне кнопки на стул, писали на доске что-то не очень лицеприятное в мою сторону, но все знали, что ко мне отправляют детей на перевоспитание. И через год под моим большим влиянием дети были намного дружелюбнее и послушнее.

Обычно через полгода я получала большую обратную связь на новогодних праздниках, когда родители и дети оставались дома наедине и видели глобальные изменения. Ребенок не так сильно капризничал, не требовал своего, не бил ножкой и не просил купить ему самую дорогую игрушку. Тем более я прививала детям любовь к чтению.

Кто-то даже из девочек попросил купить ему пару настоящих бумажных книг, а не электронных. Родители однозначно были в шоке, поэтому написали мне. Я была нянькой. Я делала домашнюю работу вместе с детьми, читала им книги и кормила в местной столовой.

У нас была дополнительная услуга для родителей, которые очень много работают и все время заняты. Мы присматривали за их детьми почти до семи вечера. Выполняли с ними домашнюю работу, которую им дали учителя в школе, то есть мои коллеги. Я выбрала роль няньки, потому что документов заполнять было намного меньше, чем преподавателю.

Да и креатива, чем заняться до семи вечера с группой детей, у меня было больше. На моем рабочем столе постоянно были папки с детскими играми, с карточками, с головоломками. Мы распечатывали что-то на принтере, рисовали от руки, придумывали новые и новые игры вместе.

Когда дети видели хорошее отношение к себе, когда видели, что с ними хотят играть, что их идеи кому-то интересны, что их слышат и слушают, они превращались в абсолютно спокойных и покладистых зайчиков. С каждым годом работы в этом заведении я относилась к детям все спокойнее и спокойнее. Меня уже было не пронять криками и истериками. Я реагировала на них правильно, нежели, допустим, пять лет назад.

Мы даже устраивали вечера ничегонеделания. Ставили большой экран и смотрели мультики. Мультики были всякими разными. И поучительными, и не очень. Веселыми и грустными. У меня уже в коллекции скопилась своя большая подборка на эту тему. Наверное, качество, которое любили во мне дети, – это спокойствие и умение объяснить так, чтобы все действительно поняли.

Каждую задачу и пример по математике мы разбирали по несколько раз. Даже если ребенок не понял, я не сердилась и не злилась на него, отчего он набирался все больше уверенности в этом вопросе.

Это были своего рода брошенные дети, которым родители готовы были предоставить большие игры, деньги, оплату всех кружков, но внимания этим детям, конечно же, не хватало. Они были детдомовцами при живых родителях. Я бы назвала это так. Мне очень нравилась своя работа.

Она была полезной и нужной. Даже самый противный несносный ребенок через несколько месяцев работы со мной отмечал, что я хорошая. Дети очень хорошо в этом плане понимают, взрослых делят на добрых и злых, на хороших и на плохих.

Я в их представлении изначально была плохой, потому что заставляла их делать уроки, потому что им приходилось сидеть со мной до семи, а некоторым до восьми вечера, а потом потихоньку они привыкали к такому режиму, привыкали ко мне, к спокойствию, которое я излучала, какой-то внутренней мудрости, которой мне хватало, чтобы понять каждого из них.

Но случилось не очень хорошее происшествие. В какой-то день, когда я переходила дорогу, меня сбила машина. Я попала в больницу, мне сделали операцию, но она прошла неудачно. Я помню, что я только закрыла глаза, а открыла их уже в этом мире.

Я лежала в какой-то подворотне в центре города, около какого-то бара. Ориентироваться приходилось очень быстро. Не могу сказать, что адаптироваться к ситуации – это мое лучшее качество, но учитывая работу с детьми, я в нем сильно поднаторела.

Когда тебе молниеносно нужно отреагировать на то или иное событие, подстроиться, сказать правильную фразу, донести правильно и не испортить момент своей истерикой и своими эмоциями. Я работала почти месяц за еду и ночлег в местном баре. Обслуживала столик за столиком, разнося заказы. Контингент был не самый худший, в этом повезло, а ночевала я в подсобке на чем-то похожем на диван. Здесь это называлось тахтой. Для сотрудников было подобие душа. Если вас кто-то обольет или вы сами разобьете бутылку с алкоголем или тарелку с горячей похлебкой, то есть способ отмыть свою репутацию, пока вас подменяет другой официант. Такое происходило нечасто, потому что в заведение не пускали абы кого, но и официанты были не совсем удачливыми, поэтому периодически что-нибудь проливалось. Я сама несколько раз пролила тарелку с горячим супом, еще не привыкшая тащить ее на своем предплечье.

Если честно, с равновесием и координацией у меня были проблемы с самого детства, поэтому эта работа мне не особо подходила. Я могла разлить любую тарелку и разбить любую кружку даже на ровном месте.

После целого месяца работы здесь я обзавелась уже одеждой, выучила ближайшие окрестности и смотрела, куда можно устроиться дальше. Я спрашивала, есть ли у школы, учебные заведения или просто кому-то требуется нянька для большого количества детей. Здесь было очень много семей, в которых было и четверо, и пятеро детей.

Понятно, что никто не заплатил бы мне очень много за такую работу, но у меня бы был кров и вкусная еда, как минимум. Через год-другой, немного подкопив денег, я бы смогла уже жить отдельно от хозяев. У меня была довольно привлекательная внешность, но я не торопилась заводить отношения в этом мире.

Поэтому в очередные дни, когда меня донимал хозяин таверны, я решила, что нужно искать другие варианты заработка. И вот теперь я иду по дороге и захожу почти в каждый дом с вопросом, требуется ли им кто-то для работы. У меня нет предрассудков, что чистить навоз у лошади – это нехорошая работа. Просто физически, наверное, я бы не справилась. Так же, как и с работой кочегара. Почти дойдя до конца улицы, я уже совсем отчаялась. Работы для меня не было ни у кого. Последний дом был просто формальностью, там мне тоже откажут, я была уверена.

А еще я была уверена в том, что если я пойду по другой улице с такой же идеей, то получу такой же результат. В любом мире тяжело найти работу. Пришла я к выводу и постучалась в большие кованые ворота.

Напротив моего лица открылась форточка, от чего я немного испугалась даже. В нее показалось большое мужское лицо. Он меня вкратце рассматривал, а потом спросил:

– Кто вы, что вам нужно?

– Я ищу работу, – сказала я. – Может, вам требуется нянька для детей? У меня большой опыт. – сказала я.

Уже не особо надеясь и не веря в свои силы, я сказала это на автомате и думала, как разворачиваться и идти обратно, потому что путь прошел немаленький.

– Ждите здесь, – сказал мужчина, закрыл окошко и куда-то ушел.

Через пять минут мне открыли дверь, за ней стояла, по всей видимости, экономка, которая почему-то была в прекрасном настроении.

– Здравствуйте, милочка, – сказала она. – Вам правда нужна работа? И вы согласны работать с детьми?

– Конечно, – выпалила я. – Я могу делать с ними задания, учебные задания, и смотреть, чтобы они вели себя хорошо. Могу читать с ними книги, обучать их правилам этикета.

Меня быстро перебили и сказали:

– Проходите.

До этого меня не приглашали пройти во двор, поэтому я очень осторожно пошла за женщиной, оглядываясь по сторонам. Она вела меня по какой-то дорожке в большой дом метрах в тридцати.

Он был каменным, красиво обделанным со всех сторон. За ним явно следили и ухаживали. В этом доме было квадратов пятьсот, на самом деле не так уж и много. До этого буквально десять-пятнадцать домов назад я видела трехэтажную крепость, которая была не менее тысячи квадратных метров. Поэтому этот дом на этой улице был не самым большим, но, возможно, самым дорогим. Зайдя в большой холл, я удивилась от количества света. В этом мире с лампочками была проблема. Были магические светильники, канделябры, свечи, а здесь было светло. Не очень похоже на операционную, но все-таки света было достаточно.

– У нас недавно уволилась няня, а рабочее бюро до сих пор не прислало нам новую кандидатку. Да вы проходите, не стойте, – сказала женщина, зовя меня за собой. Она подошла к большому дивану и сказала:

– Присаживайтесь, – и села напротив на кресло.

– У хозяина двое детей, близнецам по десять лет. Няня должна жить здесь, и максимум в неделю у нее есть один выходной, потому что мальчики требуют присмотра каждый день.

Если вы любите отдыхать, эта работа вам не подойдет. Если вы плохо себя чувствуете, если вы болеете, то тоже эта работа не для вас. У вас есть справка, что вы здоровы? – Задумчиво спросила женщина и посмотрела на меня.

– Потому что к детям я не допущу человека, который чем-то болен.

– Такая справка есть, но ей почти месяц. Когда меня брали на предыдущую работу, работодатель мне сделал такую справку. Меня осматривал маг и сказал, что я здорова. Он дал свое заключение.

– Так вы где-то работаете?

– Я работаю в баре в центре города, но вы же сами понимаете, работа шумная, контингент не очень приятный, пьяные люди слишком много себе позволяют. А до этого я работала с детьми, пока меня не уволили.

– За что вас уволили? – Я пыталась быстро придумать причину, по которой я попала под увольнение. Потому что причина «другой мир» – это как-то слишком. Мне никто не поверит, я в этом даже не сомневалась.

– Хозяин, то есть отец, отец детей, он приставал ко мне, пока его жены не было дома.

Понимаете? – Я промямлила это и закусила губу.

Я очень часто обманывала детей, а обманывать взрослого еще проще. Дети сразу чувствуют фальшь. А вот взрослые привыкли, что их никто не обманет, потому что они же самые умные.

Поэтому так часто дети надирают им задницу в этом вопросе, передумывая все новые и новые розыгрыши.

Глава 2

На следующий день утром к девяти часам я прибыла на место. Меня ждала новая работа. Женщина Орбиана Молине, домоправительница, которая встретила меня вчера и рассказывала про должность, также говорила о том, что двое близнецов требуют постоянного ухода, поэтому жить придется прямо в доме.

Мне выделят отдельную комнату, небольшую, но светлую, с кроватью и шкафом. Будет письменный стол и больше ничего. Первую мою зарплату мне никто не выдаст, потому что меня нужно одеть и обуть прилично. Иногда в этот дом приезжают друзья хозяина. Я не могу выглядеть как нищенка с улицы. Униформа мне положена, но и остальную одежду нужно купить непременно, но не за господский счет.

Экономка также мне поведала, что у близнецов немного скверный характер, но в целом они дети послушные. Их отец, Стэнфор Лонгман, сорока пяти лет, человек, который занимал высокий пост, очень редко появлялся дома из-за большой загруженности на работе.

Женщина также пояснила, что матери у детей нет, она умерла при родах, поэтому детей с самого рождения воспитывают няньки. Последние несколько девушек, которые присматривали за детьми, уволились и больше не появлялись. В агентстве сказали, что у них семейные трудности. Но что-то мне подсказывает, что агентство хорошо пыталось скрыть истинную причину, почему никто не хочет работать в этой семье. Знаю я такие истории, на первый взгляд всё очень даже хорошо и правильно, но если порыться глубже, оказывается, что брак трещит по швам, дети страдают от постоянных истерик и скандалов, а взрослым не хватает мудрости договориться.

С первого взгляда Орбиана Молине производила впечатление приятной женщины, но при более близком знакомстве становилось ясно, что в свои пятьдесят лет она была человеком суровым и непреклонным. В её речи чувствовалась резкость. Она была невысокого роста и хрупкого телосложения, напоминая сухую ветку дерева.

Близнецов звали Питер и Джош Лонгманы. Они были игривыми мальчиками, веселые и озорные, они носились по дому, иногда что-то роняя и разбивая, на что домоправительница всегда их ругала. Когда экономка проверила все мои документы и разместила меня в комнате, она выдала мне специальную одежду горничной и показала игровую комнату, в которой дети проводили большее количество времени.

Комната была с мягкими игрушками, деревянными кубиками, на стенах висели какие-то пейзажи. Одну картину мне удалось разглядеть хорошо. Это был большой берег, море или озеро, волны, морская пена и корабль. Одинокий корабль где-то в синеве. На стене висела большая карта мира, их мира, не моего. Я не узнавала ни одного названия, ни одной реки, не понимала, как по ней ориентироваться. Надеюсь, как раз такие мальчики меня этому научат. Потихоньку я буду узнавать, как тут все расположено.

Мальчики были русоволосыми и голубоглазыми. Они похожи были друг на друга как две капли воды. Они были идентичны, если можно так сказать про людей.

– Это ваша новая няня. Ее зовут Лизель, – сказала экономка детям, представляя меня.

– Здравствуйте, Лизель, – сказали дети в унисон.

– Мальчики, покажите Лизель тут всё, и я вас умоляю, не трепите ей нервы.

– Нам не нужна нянька, – сказал один из мальчиков.

По-моему, это был Питер.

– Да, нам не нужна нянька, – добавил Джош.

– Мы уже взрослые, – повторил Питер.

– Да, мы взрослые, – сказал Джош и рассмеялся.

На что экономка хмуро вздохнула и сказала:

– Не обращайте внимания, они так шутят. Они у нас знатные шутники, да, мальчики? – Она посмотрела на них с укором и добавила:

– Если вы продолжите шутить свои шутки, то я продолжу забирать у вас сладкое.

– Сладкое вредно, – сказал Питер.

– Да, сладкое вредно, – повторил Джош, и они вместе рассмеялись.

Экономка вывела меня из комнаты, и мы пошли смотреть спальню детей. Она впроброс добавила:

– Не обращайте внимания, они всегда как говорят. Один скажет, второй за ним повторяет. Для них это весело. Точнее, только для них это весело. Мне это уже, честно говоря, надоело. Вы знаете они абсолютно несносные. Я даже забрала у них сладкое, но они все равно меня не слушаются. – Добавила экономка.

Спальня у детей была дальше по коридору, с большой дверью. Спальня была в четыре раза больше, чем моя комната. Стояло две кровати, несколько комодов, шкаф, стол. Она была выкрашена в голубой цвет, то ли краской, то ли известью. Не совсем понятно, чем, но голубенький намекал на то, что тут живут именно мальчики.

– А вам нужно будет менять постельное, смотреть за тем, чтобы вещи были разложены правильно. Отдавать вовремя их в прачечную, чтобы их стирали. И вообще, смотрите за чистотой в этой комнате. Их отец иногда заходит сюда проведать их на ночь и очень ругается, когда у них не убрано, потому что любит порядок. В вашей комнате тоже должен быть порядок, – напомнила мне экономка.

– Свиней в доме мы не держим, – добавила та.

Видимо, был какой-то печальный опыт на эту тему. Кто-то из девушек, бывших прислуг, которые ухаживали за малышами, не совсем хорошо следили за чистотой.

– У нас есть уборщица, но за такую цену, которую мы платим, Вы сами могли бы мыть тут полы и протирать пыль, не такое уж и большое задание, не такая уж и большая работа – протереть пыль да вымыть полы раз в день. Хозяин против того, чтобы нянька мыла полы, а я, наоборот, за. Пусть показывает хороший пример детям, как зарабатываются деньги трудом, а не просто сидит и играет с ними в различные игры, – добавила женщина.

Чем больше я её слушала, тем мне становилось противнее, что ли. Как будто человек хочет получить максимум из ничего, выжить до последней капли. Получается, нянька должна и за детьми следить, и полы мыть, и пыль вытирать, и, наверное, еще ублажать хозяина.

Вы знаете, есть такие люди, которые готовы на всё. Всю работу, которую им дашь, они готовы выполнять, не спрашивая и не переча. Для них как будто удовольствие быть кому-то удобным и самым нужным. По итогу на таких людях очень часто ездит работодатель, садится им прямо на шею, свешивает ножки, погоняя их хлыстом.

Как только что-то не получится, на сотрудника выливается полный ушат дерьма. А вот его заслуги всегда остаются под грифом «ну молодец, что сделал», «ну здорово, что успел», а кто-то вообще в наглую говорит, что «ну это же твоя работа», и не доплачивает за это ни копейки.

Эта женщина была похожа именно на такого человека, хотя я уверена, она никогда не упустит возможность получить с хозяина как можно больше золотых. Моя работа приучила меня к тому, что не нужно задавать лишних вопросов. В чём-то мы с ней были похожи, но я всё-таки в некоторых ситуациях была принципиальна. Если родители обижают ребёнка, об этом молчать нельзя. Если атмосфера в семье ужасная, и я об этом как-то узнала, нужно сообщить, по крайней мере, учителям или директору. Дети не должны страдать из-за того, что взрослые такие глупые.

Первой игрой, в которую мы поиграли с детьми, была «нам не нужно нянька, мы уже взрослые». Дети наотрез отказывались сотрудничать со мной и показывали своё недовольство на хмурых физиономиях.

– Нет, нам не нужна нянька, – повторяли они, – мы уже взрослые.

– Да, мы взрослые, – подтверждал Джош слова Питера.

Первый день я за ними просто наблюдала. Сидела в игровой комнате, смотрела, как они коммуницируют между собой, о чём разговаривают, как действуют, кто у них главный. Питер родился на восемь минут раньше. Он явно этим очень гордился, потому что повторил это много раз за день.

Как только наступала ситуация, где нужно было сказать свое слово и подтвердить его авторитетность, он говорил, что он родился на восемь минут раньше. На что Джош уже профессионально закатывал глаза и говорил, что мама просто хотела избавиться от него пораньше, аргументировав тем, что если гостей выгоняют, то самого неприятного человека выгоняют именно первым. Питер на это очень сильно злился и пытался ударить Джоша. Они немного боролись, перекатывались по полу, потом начинали смеяться. Восемь минут. Вы представляете, у кого-то есть такой аргумент, что он родился на восемь минут раньше, поэтому прав. У меня не было ни сестер, ни братьев, поэтому я не особо понимала, как это.

Когда моя пятая точка затекла сидеть на одном месте, я посмотрела в окно и удивилась, как отсюда красиво выглядят поля. Лето было в самом разгаре. Поля были зелёные, белые, жёлтые, цвета фиолета и красного мака.

Всё было так перемешано, разнотравье очень красиво выглядело издалека. Большим сплошным ковром оно стелилось за стенами этой усадьбы.

– Почему вы не играете на улице? – спросила я мальчишек.

– Там жарко, – сказал Питер.

– Да, там жарко, – сказал Джош.

– Разве у вас нет бассейна?

– Бассейна? – спросил Джош.

– Что такое бассейн? – спросил Питер.

– Это как огромная корыто с водой. Большая, метров в пять на три, заполненная где-то до горла водой емкость, – и я показала на себе, полоснув по своему горлу.

– Мы же там утонем, – сказал Питер.

– Да, мы утонем, – подтвердил Джош.

– Вы хотите нас утопить? – спросил Питер и так отчаянно посмотрел на меня.

– Она хочет нас утопить, – ударил его в грудь Джош.

Я очень громко рассмеялась, меня очень забавляло, когда они так разговаривали и повторяли друг за другом фразы. Это было очень весело. Возможно, через некоторое время меня это будет раздражать, но сейчас это было действительно весело. Это была их особенная фишка. Это было мило.

– Нет, там можно плавать. Это специальное место для того, чтобы плавать. Чтобы не ездить на море, на озера, не купаться в реке грязной, а чтобы купаться возле дома, никуда не выходя. И вода там чистая, и воду налить можно даже по колено. – Начала оправдываться я. – А где вы тогда купаетесь? Вы ездите на озеро или на море? Я слышала, тут недалеко где-то было море. В двух часах езды.

– Мы не купаемся. – Плюхнулся на диванчик у стены Питер.

– Да, мы не купаемся, – подтвердил Джош.

– Вы хотите сказать, вы ни разу не плавали? Вы что, не умеете плавать? – Спросила я.

Мальчики переглянулись между собой и сказали:

– Нет, мы не умеем плавать. Как мы можем уметь плавать, если мы никогда не были на море? – Сказал Питер.

– Да, мы никогда не были на море, – подтвердил Джош.

– У нас есть баня с большой каменной чашей, и мы купаемся там, – сказал Питер.

– Да, мы купаемся в бане, – сказал Джош.

– Покажите на карте, где мы находимся, а то я не совсем соображаю в этих картах. Посмотрим, где тут поблизости река или озеро.

– Она еще и глупая, – сказал Питер.

– Походу, глупая, – подтвердил Джош.

Они встали с диванчика у стены и пошли к карте. Тыкать мне пальцем, где мы сейчас находимся.

– Мы вот здесь, – сказал Питер.

– Да, вот здесь, – тыкнув туда же пальцем, сказал Джош.

Я посмотрела внимательно, недалеко от этого места была река. Ну как недалеко, я не знала масштаб этой карты, поэтому не могла с точностью определить.

Ну почему-то в масштабе домов и улиц я думала, что это не так уж и далеко. Метров триста, четыреста, ну, может быть, пятьсот максимум.

На этом день закончился. Я думала о том, что нужно показать парням, где находится река, научить их плавать, им уже по двенадцать, почему они не умеют до сих пор плавать, почему ими никто не занимается, такое ощущение, что они вообще не выходят из дома и веселятся только друг с другом, надо расспросить про друзей, может быть, кто-то ходит к ним в гости. Почему никто не пришел сегодня? Почему они играют только вдвоем? Обычно, когда дети разговаривают, можно услышать какие-то имена. Например, Вася вчера ударил Колю, а ты видел, как Коля сегодня ответил Васе? А ты знаешь, что сказала Лиза? А ты знаешь, в какой кофте пришел этот или тот?

Никаких подобных разговоров не было. Такое ощущение, что эти дети не общаются ни с кем, кроме экономки и другой прислуги. Когда я росла в деревне, я точно помню, как к нам в дом, в наш двор забегали соседские дети, которые прекрасно знали, как открыть защёлку, как повернуть засов, как увернуться от собаки, которая сидела на цепи, иногда на них кидалась, а некоторые приходили с угощением для нашего пёсика. Во взрослом возрасте никто уже не боялся собаку, а даже здоровался с ней и играл, и та спокойно их пропускала. Я прожила в деревне лет до пятнадцати, а потом мама с папой переехали в город. Папе предложили хорошую работу, и он согласился, а мама поехала за ним. Я была очень рада, что у меня перед глазами всегда был пример того, как люди могут прожить долгую счастливую совместную жизнь, слушать друг друга, слышать, и помогать. Поэтому я и пошла в эту профессию.

Глава 3. Сцены 18+

Я просыпалась к девяти. Мальчишки были уже на ногах и завтракали в столовой. На завтрак была каша, похожая на белое месиво, чай и какая-то выпечка. То ли кухарка не умела готовить, то ли ей совсем не нравилась эта работа. Очень странно, ведь вчера, хоть я и не успела на завтрак, но обед и ужин был вполне сносный.

Как выяснилось позже, кухарка отпросилась утром, и экономке пришлось готовить самой. Тогда у меня всё встало на свои места. Экономка не выглядела как человек, который умеет готовить. Я и сама не была большим знатоком кулинарии, но сварить кашу – это же так просто.

После завтрака мы с близнецами пошли в игровую. Я присматривала за ними и одновременно изучала книги на полках. Здесь были какие-то легенды и рассказы, немного стихов, пара учебников, очень маленькая стопка журналов с картинками.