Бомба

Джавид Алакбарли

Бомба

Нет, это определённо были не слуховые галлюцинации. Все они в реальности выкрикивали это ужасное слово. Ясно и чётко.

– Бомба, бомба, бомба… Нам очень нужна бомба.

Срочно нужна. Придумай же что-нибудь.

– Вы что? Совсем с ума сошли? Для чего вам нужна бомба? Что мы собираемся взрывать или уничтожать? О бомбах я знал только то, что знают все. А всем было, конечно же, известно очень и очень мало. Пожалуй, только то, что они бывают разные и всякие. По самой грубой их классификации считается, что они разделяются на боевые и небоевые. Ну, может быть, ещё при всём этом я располагал какими-то разрозненными сведениями о том, каков диапазон воздействия различных боевых бомб. Но это опять-таки чисто теоретически. А ещё я знал из истории, что народовольцы умели изготавливать самодельные бомбы из подручных материалов. Каких именно – я мог только догадываться.

Все мои предположения легко можно было подтвердить или опровергнуть всего лишь покопавшись в Гугле. Если есть, конечно же, желание и потребность заняться столь мерзким делом. Я же к столь ужасному процессу уничтожения собственного времени относился крайне негативно. Опять же, чисто теоретически. Просто был уверен, что бедным народовольцам и не снились такие возможности, какие открываются сейчас перед каждым желающим состряпать самодельную бомбу и взорвать что-нибудь подходящее.

Скажем, можно взорвать свой же собственный дом, желая построить на его месте более удобное и комфортное жилище. Всё возможно. Согласно вашим вкусам и желаниям. Лично же я никакой дом никогда не взрывал бы. Если уж я и хотел расстаться с каким-то строением, то скорее всего разбирал бы его по камушку, отдирая от раствора. Это было бы экологически правильно. Конечно же, всё это тоже чисто теоретически. А вот строить новый дом, наверное, было бы просто замечательно. Но как-то никто и ничего такого мне не предлагал. Предлагали лишь придумать какую-то бомбу, которая, якобы, очень и очень нужна.

Может быть им вовсе и не нужна бомба, которая взрывается? Ведь многие любят использовать это звонкое слово, характеризуя очень сексуальных женщин или же нечто такое, что их поразило или удивило с первого взгляда. Всё это вихрем пронеслось в моей голове, пока ворвавшиеся ко мне в комнату соседи по общежитию отрывали меня от чистки зубов на ночь, чрезвычайно агрессивно требуя от меня срочно изготовить бомбу.

– Понимаешь, мы тут посоветовались и решили, что нам нужно сбросить во двор бомбу. Для тебя же будет лучше как можно быстрее выяснить, из чего её можно изготовить. Когда бомба упадёт вниз, то все отвлекутся. Будут разбираться с ней. Ну, а тем временем Паоло сможет войти в общежитие. Ведь если его застукают за нарушением правил ещё раз, то уж точно накажут и, скорее всего, отошлют домой. А как он может уехать? У него же сейчас такая жаркая пора. Ну, ты сам в курсе.

Хорошо, что догадались хоть слегка смутиться. Всё наше общежитие было в курсе того, что я больше трёх месяцев ухаживал за прекрасной Алисой. Водил в кино, приглашал ужинать, ездил вместе с ней на

какие-то концерты. А потом приехали из Испании эти чёртовы братья. Они даже не совсем братья. Вернее будет сказать, они не родные братья. И не двоюродные. Но сами они упорно придерживаются своей легенды о том, что они очень и очень близкие родственники. Но как я выяснил, они всего-навсего являются четвероюродными братьями. Но для них и неважно, сколькоюродные они. Они-то уверены, что они всё же братья.

Паоло и Хуан смогли всем нам своим поведением и отношением к друг другу внушить, что они братья, готовые всем пожертвовать ради друг друга. Вот этого уж никто у нас в гимназии понять не мог. Даже у нас на Востоке это считается не очень близким родством. И совсем не предполагает какой-либо жертвенности. Ну, а в Европе весь этот их бред о родстве никто и не будет воспринимать всерьёз. Но это же испанцы. Нет, вернее, они каталонцы. У них всё немножко по-другому. Намного забавнее, чем у настоящих испанцев.

Так вот, один из этих братьев играл на скрипке. Это был тот, которого звали Паоло. И именно он увёл мою Алису. На счёт раз-два-три. Я всё ещё продолжал таращиться на них, а они уже начали играть дуэтом заумные пьесы какого-то смурного Шнитке и даже успели переспать. Словом, Паоло за неделю сумел преодолеть все те барьеры, через которые я не смог перешагнуть за три месяца. А может всё было намного проще. Ведь даже я сразу же осознал, что скрутившие их морским узлом страсти-мордасти в корне отличаются от моих весьма скромных, а порой даже невразумительных признаний в том, что Алиса мне очень даже нравится, да и я, кажется, ей симпатичен.

В конечном итоге, всё это было очень больно, но не смертельно. Переболев всем этим, я даже начал уже вновь нормально с ними общаться. Меня удивляло другое. Почему все эти ребята во главе с Хуаном считали, что несмотря на всю эту непростую историю наших взаимоотношений, я всё же обязан помочь Паоло? Оказывается, что всё было очень просто. Видимо, больше некому. Ведь в гимназии я один был из себя весь такой, что мог придумать нечто, до чего никто и никогда додуматься не сможет. Ну что делать? Мне и дальше придётся работать на свою сумасшедшую репутацию. А может быть, всё-таки нет?

Я сразу же осознал, что моя надежда на то, что удастся всех убедить в том, что с бомбой лучше не связываться – это гиблый номер. Вернее, дохлый. Конечно же, у меня хватило бы запала уговорить всех. Всех, кроме Хуана. Причин тому было много. Во-первых, это была именно его идея. Во-вторых, нет в мире таких преград, которые он не преодолел бы, если речь шла о Паоло. Я сразу понял, что Хуана мне не сломить. Как всегда, в этой жизни бывает, при наличии такого напора и давления, надо было просто расслабиться. Если и не пытаться получить удовольствие, то как минимум плыть по течению. Словом, пришлось срочно соображать, из чего же можно сделать эту проклятую бомбу.

Надо признаться, что я почему-то вдруг, как по взмаху волшебной палочки, перестал колебаться. Быстро смирился с тем, что если уж передо мной поставлена столь необычная задача, то её надо просто решать. Окружающие же меня ребята были абсолютно уверены в том, что у всех нас имеется ярко выраженная мотивация для того, чтобы незамедлительно начать процесс изготовления бомбы. Всё общежитие было в курсе того, что известный ловелас Паоло несмотря на то, что всегда выглядел этаким крутым, неприступным и независимым мачо, всё-таки влюбился, как пылкий дуралей. В результате этого, наши отношения с Алисой подпали под категорию дружбы, а вспыхнувшие чувства Паоло вся школа квалифицировала как настоящую любовь.

Ведь всем же известно, что истинные чувства надо ценить и беречь. Всем. В том числе, друзьям и близким. Они всё-таки являются очень редким явлением в среде таких циников, как мы. А тут наш влюблённый, видимо, вот-вот должен был вернуться со свидания. Уже одиннадцать часов. А вход в общежитие разрешён только до десяти. Наши инспекторы, конечно же, уже целый месяц предвкушали заоблачный восторг от ожидания того, что, наконец-то, после последнего предупреждения, Паоло всё-таки опять нарушит правила проживания в общежитии и можно будет врубить режим зверских санкций и наказаний. Именно поэтому, даже я был согласен с тем, что его срочно надо спасать. Мой мозг сразу же начал работать, как часы. Я уже придумал из чего мы будем делать столь нужную всем нам супер-пупер бомбу. Но когда я задал ребятам свой первый вопрос, то тут же, по их словам, жестам и движениям, понял, что они меня сейчас просто придушат. Хотя вопрос у меня был очень и очень простой.

– У кого есть презервативы самого большого размера? Ну, XL и больше.

– Ты что, с ума сошёл? Тут надо придумывать, из чего бомбу делать, а его, видите ли, на секс потянуло.

– Нет, речь идёт не о сексе. Успокойтесь, сделайте глубокий вдох и выдох. Расслабьтесь. Сейчас всё объясню. Если нам нужна бомба, то следует принять во внимание, что в нашем захолустье сейчас уже всё закрыто. Ну, а если у кого-нибудь из вас завалялись презервативы большого размера, то мы можем заполнить их водой и сбросить всё это во двор. Шума и грохота будет более, чем достаточно. Эффекта будет не меньше, чем от настоящей бомбы.

Ответом мне был хохот и минута славы. Было всё. Кроме, пожалуй, громких и продолжительных аплодисментов. Все остальные признаки щенячьего восторга были налицо. Все в один голос начали утверждать, что недаром так глубоко и искренне верили в мои необыкновенные способности. Попутно они пытались быстренько выяснить, чему равен мой IQ, намного ли превышает мой мозг по своему весу среднестатистические показатели, чем же меня кормили в детстве, что в результате у меня извилин больше, чем у них и т. д. Весь этот галдёж я прервал одним яростным криком:

– Несите!!!

Буквально через минуту передо мной лежала целая коллекция презиков. Всех цветов и размеров. Среди них были даже учебные. Ну, те, с помощью которых нас обучали навыкам элементарной контрацепции. Вначале моя идея была очень примитивной. Я просто хотел наполнить водой самые большие из этих презиков. Но прочитав все инструкции к ним и порывшись в интернете, я принял несколько иное решение. Всё же, видимо, лучше всего соорудить из них целую гроздь. Ну, почти как гроздь винограда. При таком подходе сгодится всё, что ребята смогли собрать. Жаль только, что латексных изделий большого размера было всего лишь два.

Мой план надо было ещё в деталях и подробностях разъяснить всем, кто горел желанием внести свой посильный вклад в наш чудо-проект. А ещё необходимо было выработать соответствующий алгоритм и объяснить всем участникам, что делать каждому из них. Моя пошаговая инструкция разъясняла всем, что вначале надо разорвать упаковку, подойти к одной из раковин с кранами подходящего размера, заполнить презерватив водой и крепко перевязать его. Очень крепко. Хорошим шпагатом. Благо, у меня сохранилась целая такая бобина из ИКЕА, и она оказалась очень и очень кстати. Уже наполненные водяные шары складировали у окна в моей комнате. Из них же я собирался единолично сконструировать единую гроздь. Словом, предстоящий фронт работ был просто огромен. Времени – в обрез. А тут ещё по ходу работы возникла куча новых проблем, которые требовали разрешения. К тому же у ребят возникло немало вопросов. Некоторым из них всё же понадобились дополнительные разъяснения. Я был очень терпелив по отношению к тем, кто не сразу проникся пониманием нашего замысла.

– Если мы ограничимся одним презервативом, то он может не выдержать большого количества воды и лопнет у нас в руках. Задолго до реализации нашего замысла. Но если мы будем сооружать гроздь из презервативов, то шансов на успех становится гораздо больше. В таком случае мы как-то автоматически страхуем себя. И вероятность хорошего взрыва резко возрастает.

Ребята всё ещё продолжали смотреть на меня, как на не совсем адекватного человека. Тогда я ещё раз принялся объяснять им, что наша бомба будет водяной. Воду в свои объятия примет латекс презервативов. Дальше уже на нас будут работать законы земного притяжения. Попутно я ещё пояснял, что альтернативы всему этому у нас нет. У нас не было пороха, зажигательных смесей и прочей муры, которая наверняка нужна для каких-то более серьёзных, по-настоящему взрывающихся бомб. В конце концов, все принялись за работу, используя именно тот материал, который был в нашем распоряжении. Конечно же, несколько презервативов были испорчены ещё в самом начале. Но очень скоро почти все приобрели необходимую сноровку. И дело пошло.

Надо признаться, что труд во имя создания самой экологичной бомбы в мире очень вдохновил всех ребят. Всех сразу и каждого в отдельности. И меня тоже. Кому же не хочется видеть, как твои идеи воплощаются в жизнь? Становятся явью сегодняшнего дня и легендой завтрашнего. Будет чем гордиться перед внуками. Хотя мне кажется, что я всё же не рискну рассказывать им про всё это. Не поймут. Или поймут не так.

Когда, спустя какое-то время, Паоло позвонил ребятам, что он скоро будет в общежитии, у нас практически всё уже было готово. Оставалось лишь синхронизировать время появления Паоло и сброс бомбы. С высоты нашего этажа мы его сразу же увидели и опять же на счёт раз-два-три осуществили полёт нашего латексного чуда.

Рассчитали мы всё правильно. Кроме одного: траектории полёта бомбы. Она в результате оказалась совсем не такой, как мы предполагали. То ли сильный ветер, то ли смещение центра тяжести, то ли какие-то другие, не до конца ясные нам обстоятельства, привели к результату, несколько отличающемуся от задуманного. К чудовищному результату. Наша огромная латексная гроздь, наполненная водой, грохнулась не на асфальт, а прямо на школьный автобус. Мы хотели шума и грохота, а получили настоящий взрыв. Во двор выбежали все. Паоло, естественно, под шумок, без всяких проблем попал в здание. Никем из инспекторов не замеченный. Вначале всем нам казалось, что наша цель была достигнута. Мы радовались как дети. Но, оказывается, ликовать было рано.

Казалось бы, учтя вроде все обстоятельства, мы не приняли во внимание то, что стоит за таким понятием, как немецкая ментальность. Мы, наивные люди из разных стран, желающие всего-навсего помочь одному из нас, были уверены, что мы, живущие в общежитии, находимся по одну сторону баррикад. А по другую сторону – наши воспитатели и блюстители дисциплины. Оказалось, что нет. Расклад сил был совсем не таков. На страже права и порядка в этой стране стоит каждый немец. Линия же раздела проходит чрезвычайно четко: нарушители дисциплины и люди, уважающие закон и порядок.

Немцы, живущие в общежитии, сказали инспекторам, что Паоло прошел в общежитие именно в тот момент, когда падала наша водяная бомба. Словом, мы сразу же были разоблачены. И если раньше наказание грозило одному из нас, то теперь все иностранные учащиеся оказались вовлечёнными в почти криминальный проект, направленный против самих устоев авторитетного учебного заведения. Ну и ещё против несчастного автобуса, поневоле оказавшегося самым главным потерпевшим во всей этой ситуации.

Утром все мы стояли перед директором гимназии. И тут меня настигло второе потрясение. Кто-то довёл до его сведения, что хотя наше латексное изделие изготавливали и сталкивали вниз все учащиеся-иностранцы, но идея того, что из презервативов и воды можно сделать бомбу, принадлежала именно мне. Вот уж никогда не думал, что признание моих выдающихся способностей может происходить в такой необычной обстановке и столь ужасным образом.

Наш директор был человек суровый, но предельно справедливый. Решение он принял моментально. И тут же озвучил его. Хуан и Паоло должны были уплатить за ремонт школьного автобуса. Весьма приличную сумму. Уже на уровне директора их предупредили, что после ещё одного нарушения они просто-напросто будут отчислены из гимназии. А вдобавок отсюда пошлют самую ужасную характеристику из всех возможных в их барселонскую школу. Меня также обязали возместить часть расходов на ремонт. Я понимал это так, что это была оценка моего интеллектуального вклада в разрушительный процесс вывода из строя нашего любимого автобуса.

Таких денег у меня, конечно, не было. В отличие от этих каталонцев. Ведь отец Паоло владел целой сетью клиник. Да и в семье Хуана было довольно немало крутых бизнесменов, включая его старших братьев, отца и деда. На их фоне я был беден, как церковная мышь. И рассчитывать мог лишь на те деньги, что мне присылали на карманные расходы. Они капали мне на карту раз в неделю. Но тут я вспомнил, что в холодильнике у меня лежат две баночки икры. Их почему-то всегда перед отъездом родители клали мне в чемодан. Я их начинал съедать тогда, когда тоска по Баку подкатывала к горлу. Икра напоминала мне о доме, о море, об осетрине, о вкусной еде.

Самое удивительное, что в отличие от каких-то других продуктов, я мог спокойно держать икру в холодильнике. Моим однокашникам было недоступно понимание того, насколько же это вкусно. Они лишь посмеивались над тем, как дорого стоит такая икра на черном рынке. Сам я людей, желающих купить у меня эту икру, конечно же, не знал. Но, за соответствующее вознаграждение, наш Курт из десятого класса быстро загнал её какому-то крутому бармену из ночного клуба. После всех этих перипетий я, весьма довольный собой, внёс деньги в кассу. Смирился с тем, что возмещение моей доли расходов на восстановление столь дорогого нашему сердцу автобуса, безусловно, стоит того, чтобы остаться без икры.

Слава Богу, что, наконец-то, все эти хлопоты завершились. А ведь у меня было столько всего запланировано на этот уикенд. Ведь именно сегодня у одного очень дорогого мне человека был день рождения. Конечно же, я надел лучшую рубашку и отправился покупать цветы. Ведь это был юбилей поразительной по силе духа личности. Моего лучшего друга и самой необыкновенной женщины в мире. Я её просто обожал. Она всегда могла придумать что-то, чем можно было бы безмерно удивить меня. Иногда мне даже казалось, что она пишет такие специальные сценарии, обдумывая, чем же шокировать меня в очередной раз. Я же, в свою очередь, пытался угадать, что же меня ожидает во время нашей новой встречи. Но всё же ей каждый раз удавалось нафантазировать нечто такое, что никак уж не могло придти мне в голову. Я ещё не успел войти и поздороваться, как уже прозвучала её первая фраза. И, конечно же, она была

репликой театра абсурда.

– Неужели всего семь? Почему-то я была уверена, что их было гораздо больше. Да, очень жаль, конечно.

– Ну, и о чём же Вы жалеете? О своих утраченных грёзах? Или о том, что Вам не выдают спиртное?

– Пустяки всё это. Пережить можно. Жалею я совсем о другом.

– О чём же?

– Мне сегодня исполнилось восемьдесят пять…

– Знаю. Поздравляю. И желаю…И надеюсь… Именно поэтому я принёс сегодня Вам цветы. Отдал их внизу, попросил, чтобы их сразу же поставили в вазу с водой и принесли Вам. Правда, пробовал вначале пронести их внутрь без разрешения. Но ведь Вы же знаете, что здесь у вас существуют жёсткие правила. Я лишь хотел соблюсти прежде всего традиции, а не правила. Хотел сначала вручить цветы. Поздравить юбиляра. А потом уже искать вазу и думать о том, что букет надо ставить в воду. Но немецкая ментальность и порядки Вашей богадельни не дали мне это сделать. Как обычно это у Вас говорят? Не положено. Я скоро свихнусь от всех этих «найн» и «нихт». Но Вы не беспокойтесь. Надеюсь, что, в конце концов, Ваши цветы поставят в воду и всё же их принесут Вам.

– Ну, зачем же ты перебил меня? К чёрту твои цветы и поздравления. Не могу вспомнить, что хотела сказать.

– Наверное, какую-нибудь очередную нелепость.

– Вспомнила. Ты в прошлый раз рассказывал мне какие-то дурацкие истории. И произнёс совершенно идиотскую фразу о том, что культура женщины определяется числом её любовников. Вот я и начала подсчитывать количество своих любовников. Всё время сбивалась. Но я упорно вновь и вновь считала.

– Ну, и каков результат?

– Нет, я не могу озвучить эту цифру мужчине. Да, да, да. И не смейся. Тебе – восемнадцать, а мне – восемьдесят пять. У нас с тобой на двоих одна цифра – восемь. И то приятно. Но при всём этом ты всё же – мужчина, а я – женщина. Тебе не положено знать о том, сколько же мужчин было в моей жизни.

– А вы уже проговорились, что их было всего семь.

– Да, в умении делать логически верные выводы тебе не откажешь. Всё-таки, из всех мужских достоинств, интеллект – это, видимо, самый главный. И самый притягательный. Недаром же я всё время думаю о том, что будь я молоденькой девушкой, я бы обязательно совратила бы тебя.

– Но тогда, когда Вы были молоды, я ещё не родился.

– А ты что, не умеешь пользоваться машиной времени? Если меня можешь отправить в прошлое, то ты и себя сможешь отправить куда угодно. И в прошлое, и в будущее. Вот и встретились бы. Горячий восточный парень и немецкая девочка-красавица. Даже с какими-то не до конца понятными графскими корнями. Хотя, судя по твоей внешности, ты тоже, видимо, не дворняжка. Ну, я не знаю всех этих ваших восточных тонкостей.

– Вы, вообще-то, плохо себе представляете, как работает машина времени. Она может отправлять человека и в прошлое, и в будущее. Но при этом она не в состоянии изменить его возраст. Если Вас переместить на пятьдесят лет назад, в прошлое, то Вам и там будет восемьдесят пять. А если меня отправить вдогонку к Вам, то мне по-прежнему будет восемнадцать. А Вы же хотите, чтобы машина времени Вас ещё и омолаживала. А такого просто не бывает. Да и сама машина времени существует только в наших мечтах. В реальности её нет, и навряд ли кому-нибудь удастся её соорудить.

– Нет, ты всё-таки зануда. Не даёшь помечтать. Весь кайф мне обломал. Кстати, это твоё выражение. Я его часто здесь использую. И знаешь, оно пользуется успехом. Ну, давай рассказывай, почему ты не пришёл с утра.

– Сейчас расскажу.

– Кстати, ты знаешь, что у Герберта Уэллса, который придумал дурацкую машину времени, и у вашего этого Максима Горького долгое время была одна и та же любовница? Эта женщина была разведчицей и писала доносы на каждого из них. Ей поручили присматривать за Уэллсом потому, что он был социалистом, ездил в СССР и находился под вечным колпаком спецслужб. А ещё она следила за Горьким. Тот был слишком известен в мире. В Советском же Союзе не хотели, чтобы он болтал что-то лишнее. А он разное говорил. И за, и против тех, кто правил тогда бал в Совдепии. Говорят, что, в конечном итоге, именно она отравила Горького, спокойно закрыла ему глаза и вернулась в постель к Уэллсу. Видишь, иногда так бывает. Наверное, мы, женщины, все такие. Сами порой не понимаем, кого же мы, в конце концов, любим. Кстати, тебе будет интересно, что эта женщина очень любила икру. Ну, и ещё водку.

– А я не люблю водку. И она меня не любит. Не желает задерживаться у меня в желудке.

– Запомни. Неразделённая любовь – это чушь собачья, которую придумали глупые романтики, ищущие повод для того, чтобы пострадать. Если его ищешь, то всегда найдёшь. И будешь страдать. Ну, и хорошо. Если очень хочется, то можно и пострадать. Но помни, что страдать должны те, кому это доставляет удовольствие. А любовь, если она есть, то она всегда взаимная. Полюби водку, и она обязательно полюбит тебя.

Нет, я всё-таки обожал свою подопечную. В ней было столько жажды жизни, что даже лёгкая форма деменции, явно присутствующая у неё, не могла испортить наше общение. Конечно же, и я, и она прекрасно понимали, что наши контакты не совсем укладываются в рамки того протокола, по которому учащиеся гимназии обязаны были проводить один день в неделю в доме престарелых. Но я ощущал это не как повинность, а как некий подарок судьбы. Всё же я получал огромное удовольствие от общения с этой Фрау.

В прошлом году я был прикреплён к другому дому престарелых. Он был муниципальным, и там было очень много тяжёлых больных. Моя работа у них заключалась в основном в том, чтобы купать, с помощью медсестры всех этих больных и менять им постельное бельё. Не все они были в коме, но об общении с ними не могло быть и речи. Отсутствующий взгляд и полное погружение в себя там были нормой. А этот дом престарелых был частным. Он гораздо больше напоминал просто хорошую гостиницу, а условия для больных здесь были идеальные. Да и больные здесь были совсем другие. У них был здесь даже свой ресторан, из которого можно было заказывать еду в комнату. Его Фрау не очень жаловала, считая, что он недостаточно хорош для неё. Еду она, как правило, предпочитала из ресторана в пешеходной зоне. Там хорошо знали её вкусы и пристрастия, да и к тому же всегда могли организовать специально для неё быструю доставку.

Вскоре я, конечно же, начал во всех подробностях и деталях описывать всё то, что со мной происходило вчера вечером и сегодня утром. Она смеялась до слёз. А потом почему-то зациклилась на том, сколько же презервативов было использовано в этой латексной бомбе.

– Двадцать восемь. И ещё пять мы испортили, когда заполняли их водой.

– Всё-таки ты изверг. Варвар и вандал. Сколько же мгновений удовольствия ты уничтожил ради того, чтобы помочь какому-то поганцу. Что же мы имеем в результате? Ведь ты же ему так и не помог. И презервативы использовал не по назначению. Жаль.

– Парня?

– Нет, презервативы. А теперь честно скажи мне только одно: ты идиот или нет?

– Думаю, что нет. Вернее, надеюсь, что нет.

– А я почти уверена, что идиот. Давай порассуждаем. Он появляется у вас в гимназии неведомо откуда и уводит твою девушку. Ты его должен ненавидеть. Отомстить за всё это. Прежде всего за унижение. А ты мастеришь бомбу, чтобы его не услали обратно в его эту чёртову Барселону. Где логика? Если она и есть, то это логика идиота. Ну, почти, по Достоевскому. Разве нет?

Пока она пыталась выяснить степень моего идиотизма, я усаживал её в коляску. Потом мы с ней погуляли. Вначале в саду вокруг пансионата, а следом и в пешеходной зоне. Выпили кофе и съели десерт в ближайшем кафе. И даже задули единственную свечку на её кусочке торта. Когда я вернулся с ней в её комнату, цветы были в вазе, стоящей у окна. Она им очень обрадовалась. Но её явно уже клонило в сон. Я уложил её спать, и мы с ней простились. До вечера. Вечером нам предстоял поход в театр.