скачать книгу бесплатно
Он проводил ее до дома, вошел в квартиру, грубо овладел ею и остался, давая ей ростки надежды на простое женское счастье, которого так не хватало ей в последние годы. Первое время он прилежно исполнял роль «четвертого»: говорил с Лизой о книгах, прочтенных на вокзалах и в поездах; проводил с ней бессонные ночи, совершая немыслимые па в постели; следил за водопроводом и канализацией, готовил ей узбекский плов. И все происходило как бы само собой, без пошлостей, чему способствовала, надо сказать, ее размеренная жизнь. Левин добился своего: Лиза его боготворила, а ее маленькая дочка – обожала, нет-нет, а скажет: «папа Андрей». Ему нравилось ездить в метро, ходить в зоопарк, а потом сидеть с Лизой и ее дочерью в кафе и есть мороженое.
Целый месяц беззаботной жизни пролетел, как один день. Лиза все чаще задерживалась на работе, начиная банковский год, а Левин, запертый в четырех стенах, чахнул. Нет, нельзя сказать, что такая жизнь была для него в тягость, но для человека, привыкшего к свободе и частой смене места жительства, рано или поздно наступает критический момент. И этот момент, словно громыхающий паровоз, приближался, ведь Лиза была для него всего лишь, как мадам Грицацуева для Остапа Бендера, «знойной женщиной – мечтой поэта», персонаж, который в фильме «Двенадцать стульев», так блистательно сыграла актриса Наталья Крачковская. К слову, эту книгу и «Золотой теленок» Левин бережно хранил в своей спортивной сумке, оберегая от посторонних глаз, и время от времени их перечитывал. Особенно ему нравились эти строки:
«Лежа в теплой до вонючести дворницкой, Остап Бендер отшлифовывал в мыслях два возможных варианта своей карьеры.
Можно было сделаться многоженцем и спокойно переезжать из города в город, таская за собой новый чемодан с захваченными у дежурной жены ценными вещами. А можно было еще завтра же пойти в Стардеткомиссию и предложить им взять на себя распространение еще не написанной, но гениально задуманной картины «Большевики пишут письмо Чемберлену» по популярной картине художника Репина: «Запорожцы пишут письмо султану». В случае удачи этот вариант мог бы принести рублей четыреста.
Оба варианта были задуманы Остапом во время его последнего пребывания в Москве. Вариант с многоженством родился под влиянием вычитанного в вечерней газете судебного отчета, где ясно указывалось, что некий многоженец получил всего два года без строгой изоляции. Вариант № 2 родился в голове Бендера, когда он по контрамарке обозревал выставку АХРР.
Однако оба варианта имели свои недостатки. Начать карьеру многоженца без дивного, серого в яблоках, костюма было невозможно. К тому же нужно было иметь хотя бы десять рублей для представительства и обольщения. Можно было, конечно, жениться и в походном зеленом костюме, потому что мужская сила и красота Бендера были совершенно неотразимы для провинциальных Маргарит на выданье, но это было бы, как говорил Остап: «Низкий сорт. Не чистая работа». С картиной тоже не все обстояло гладко. Могли встретиться чисто технические затруднения».
Очередной раз прочитав их, он с полуулыбкой задумался, вспоминая всех своих прошлых женщин, каждый раз без оглядки бросавшихся в его мужественные, крепкие объятия: Светлану, очарованную его шрамом на бедре; нежную Ирочку – буфетчицу на вокзале, целовавшую в подсобке его грудь; коммерсанта Марью Ильиничну, полноватую женщину с грустными глазами, отдававшуюся ему словно последний раз; Зиночку – учительницу физики из Ярославля, мечтавшую поехать с ним в Чечню… Женщин было много. Их всех объединяли неброская внешность и отсутствие мужского внимания.
– Знойная женщина, мечта поэта, – словно заклинание, в пылу страсти он шептал каждой из них на ухо, а про себя цитировал Остапа:
«Провинциальная непосредственность. В центре таких субтропиков давно уже нет, но на периферии, на местах – еще встречаются».
Каждой он дарил что-то особенное и неповторимое. Эти подарки нельзя было потрогать, понюхать, ощутить на вкус, продать, обменять или подарить. Они нематериальны. Но как ни странно, они восполняли душевную пустоту и серость их бытия. Левину нравилось видеть, как они ему улыбались, ибо в нем было нечто неотразимое. И неотразимость эта объяснялась не только безукоризненной военной формой с солидной колодкой государственных наград, но и тем, как он играл роль простого, не избалованного судьбой мужика, вернувшегося с войны.
Однако, отдавая, он брал. У Светы – накопленные на холодильник деньги и пять акций МММ. Ирина недосчиталась видеомагнитофона, золотой цепочки с кулоном в виде сперматозоида, трех перстней со стразами и обручального колечка (деньги она хранила в сберегательной кассе). Марья Ильинична лишилась мягкой мебели (!), трех тысяч долларов США, отложенных на поездку в Турцию, трех кожаных курток и четырех норковых шапок, не говоря о трех десятках дефицитных книг. Зиночке, если так можно сказать, повезло больше, у нее исчезли лишь мизерная учительская зарплата, старый будильник и последняя надежда…
Так же, как и «известный теплотехник и истребитель Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей», Левин делал карьеру в двух направлениях. Если по женской части он строго следовал советам великого комбинатора, спокойно переезжая из города в город с захваченными у дежурной жены ценными вещами, то «рисовать т. Калинина в папахе и белой бурке, а т. Чичерина – голым по пояс», он не хотел, и каждый раз произносил сакраментальную остаповскую фразу: «Не будет того эффекта!» Да и четыреста рублей по нынешним временам не такие уж и большие деньги. И он пошел другим путем, подсказанным еще в госпитале самим провидением, по военной карьерной лестнице.
Глава 6
Н-ск, следственная тюрьма, 19 января 2003 года, 10 часов 32 минуты
– В то время я носил в своей голове сотни идей, которые все прибывали и прибывали. Они лились из меня, словно из рога изобилия, и я не успевал их удерживать, как появлялись новые, более удачные.
Лучше всего мне всегда было в собственном обществе. Эти привычки из детства. В юности я тоже много времени проводил в одиночестве. Мне нравилось сидеть одному, погрузившись в размышления, и мечтать. Тогда я грезил о дальних странствиях и опасных приключениях, сюжеты которых могли лечь в основу многих романов. Однако писать романы – занятие слишком обыденное. Романы пишут люди односторонние, не понимающие, что вокруг них существует целый мир, который рано или поздно прекратит свое существование. Повзрослев, я стал реалистом, осознавая, что могу свободно реализовывать свои мечты. Но для этого требовался сущий пустяк – деньги. Запрягаться, словно вол, в монотонную работу и жить от аванса до получки я не хотел. Не по мне это! А с другой стороны, из-за отсутствия денег я не смог бы ездить куда захочу и, следовательно, потерял бы самое дорогое, что есть у меня – свободу выбора, а значит, и мечту.
Озарение пришло, как всегда, неожиданно. Я говорю об этом лишь потому, что могу точно назвать время и место, где эта светлая мысль впервые пришла мне в голову. Это случилось в Новосибирске, дома у Лизы, когда я смотрел по телевизору в прямом эфире американские бомбежки Югославии.
– Случайно, не она тебя привела на тюремные нары? – усмехаясь, спросил его Калинин.
– Она, гражданин начальник. Она, родная! Но тогда мне казалось, что эта идея идеальна и, реализовав ее, я смогу долго не думать о хлебе насущном.
– Так, Андрей, если посмотреть с точки зрения мыслей о хлебе насущном, то так оно, наверное, и было. Если не изменяет память, пять лет тебе тогда дали?
– Пять, гражданин начальник, – Левин тяжело вздохнул и, опустив глаза, задумался.
г. Новосибирск, 18 января 1995 года, 13 часов 30 минут
В тот холодный зимний день Левин долго слонялся по городу, пока не зашел в кафе. Народу за столиками было мало. И если бы не группка офицеров, самозабвенно употребляющих алкоголь, то заведение и вовсе пустовало бы. Бармен за стойкой скучал. Облокотившись на стол, он равнодушно смотрел в окно, за которым шел густой снег. Офицеры то и дело подливали друг другу водку, не закусывая, выпивали ее и громко разговаривали. Не нужно было иметь тонкого слуха, чтобы понять, о чем между ними шла беседа. Именно звучавшие в их устах слова: Югославия, Косово, Сербия и Албания привлекли внимание Левина, который немедленно заказал у официанта бутылку водки и передал ее на соседний столик.
«Действовать смело. Никого не расспрашивать. Побольше цинизма. Людям это нравится. Через третьих лиц ничего не предпринимать. Дураков больше нет. Никто для вас не станет таскать бриллианты из чужого кармана. Но и без уголовщины. Кодекс мы должны чтить», – Левин вспомнил заветы великого комбинатора и пересел к офицерам.
Лишь несколько минут разговор не клеился, но после того, как Левин рассказал о недавнем своем прибытии из Югославии, где он находился в служебной командировке, все заговорили свободно, словно старые знакомые. Капитан и два старлея с интересом слушали пересказанный в художественной обработке Левина телевизионный репортаж из горячей точки: о широком Дунае и чистых песочных пляжах Адриатического моря, великолепных горных хребтах Сербского нагорья и простирающихся на его склонах виноградниках. Это, пожалуй, были все его географические познания той местности. Но повествовал он так ярко и живо, что ни у кого не возникло подозрений в некомпетентности рассказчика.
После очередной рюмки капитан вздохнул и с завистью произнес:
– Эх, везет же некоторым. Я, например, за всю свою службу за границей так и не побывал. Наверное, там еще и валютой платят?
– А как же, Сергей, 150 долларов в сутки плюс полный пансион. Трехразовое питание и хорошая гостиница в твоем распоряжении. А служба – мед. Мама не горюй.
– Это что, в месяц по четыре с половиной тысячи долларов, получается? – спросил один из старших лейтенантов и от удивления приоткрыл рот.
– Это только голый оклад. Там еще масса разных премиальных. За конкретные боевые операции, за руководство подразделениями, знания иностранного языка и тому подобное. И того набегает тысяч по восемь-десять баксов.
Услышав это, офицеры вмиг протрезвели, и капитан спросил:
– А как туда попасть служить? Подскажи.
– А что подсказывать? Я знаю, что сейчас ГРУ осуществляет туда набор специалистов. Но сами, мужики, понимаете, это мероприятие не официальное, с грифом «секретно». Я, например, чтобы в полку никто не узнал, в отпуск пошел, и месяц добросовестно в Югославии отбарабанил на стороне сербов. Целых тридцать суток. Ну не отдохнул годик, зато десятку зелени привез. Сейчас иномарку себе куплю. А с другой стороны, сейчас подумаю, напишу рапорт на увольнение и подамся к сербам или албанцам. Кто будет платить больше, за тех и воевать буду. Зато до конца жизни себя обеспечу безбедное существование. Вот сколько вы сейчас получаете?
– Если нашу зарплату перевести в доллары, то хорошо, если полтинник выйдет, а так и того меньше. Сам знаешь, военные сейчас не в почете, – с горечью произнес капитан и не слишком сильно ударил кулаком по столу.
– Тихо, тихо, – в азарте прошептал Левин. – Вы лучше представьте разницу между десятью тысячами долларов США и той мизерной зарплатой, которую мы с вами получаем. Есть разница?
– Еще какая! – почти в один голос крикнули офицеры.
– Вот поэтому и хочется все бросить и уехать туда, где платят больше. Нищета вот где у нас, – капитан провел ребром ладони по шее и тяжело вздохнул.
– Ладно, мужики, я пока обещать ничего не буду, потому что привык держать слово офицера, но обязательно сегодня-завтра все разузнаю. Позвоню куда надо и все выясню, а потом доложу. Но сразу спрошу, вы туда действительно готовы ехать или это пьяный базар? А то получится, я сейчас больших людей в ГРУ подтяну, а вы вдруг на попятную пойдете. Представляете, каково мне будет?
– Ты чего, Андрей, охренел что ли? Да кто же от такой возможности откажется?
Наученный горьким опытом неудачного контакта с офицерами, он теперь действовал осторожно, чтобы не засыпаться на мелочах. Уже в этот же день, придя домой к Лизе, он сел за письменный стол и стал творить, не испытывая никаких угрызений совести. И даже пришедшая с работы Лиза – бесстыдная в своей преданности и циничная в нежности, не помешала ему родить документ, имеющий модное иностранное название – контракт. По его мнению, это слово должно было оказать магическое воздействие на офицеров, перешедших несколько лет назад на контрактные условия службы.
Когда он закончил свою работу и зашел в спальню, Лиза в соблазнительном нижнем белье лежала поверх постели и смотрела телевизор. Дочь по обыкновению находилась у ее родителей. Лиза томно посмотрела в его глаза и сказала:
– Андрей, у меня к тебе есть одна просьба, которая может растянуться на целую жизнь.
– Фьють, – он присвистнул. Первый раз ему предлагали что-то, что могло растянуться на целую жизнь. – Растянуться? – удивился он. – Красивое слово.
– Я хочу забеременеть от тебя. Ты единственный мужчина, от которого я бы хотела иметь ребенка. Это я еще поняла во время нашей встречи в аэропорту, когда увидела тебя. Ты веришь в любовь с первого взгляда?
От неожиданности такого предложения он безвольно сел на краешек кровати и глупо заулыбался. Еще бы: впервые кто-то просит его подарить ему ребенка. И это человек, с которым связаны лишь меркантильные цели, и от которого вот-вот он должен уйти. Сама мысль взглянуть в глаза собственному ребенку ему была неприятна.
– Так ты меня, Лиза, совсем не знаешь! – прошептал он.
– Я тебя отлично знаю. Ты будешь хорошим отцом. Я же вижу, как ты относишься к моей дочери.
– Но у меня же опасная работа. Я скоро должен буду на время уехать в Югославию. Вот уже и контракт готов, – он потряс перед ее лицом, исписанными от руки листками бумаги. – Кстати, ты не сможешь завтра их распечатать и размножить, этак в экземплярах двадцати?
– Я все равно хочу забеременеть от тебя, – повторила она. – И не важно, что ты на время уедешь. Я понимаю, какая у тебя опасная работа. Но пока ты будешь отсутствовать, вместо тебя у меня будет твой сын.
– А если родится дочь? – Левин глупо улыбнулся и неуклюже почесал макушку. Он был так захвачен этой перспективой, что кровь бросилась ему в голову, где блуждали сотни разных неприятных фантазий. Быть отцом, уважаемым семьянином – эта роль не для него.
– Нет, от тебя может быть только сын. Я это чувствую.
– Нет, Лиза, я так не могу. Я человек порядочный и плодиться вне брака не могу. Мне нужно подумать. Это очень ответственный шаг. Вначале мы с тобой распишемся и сыграем свадьбу, а потом будем делать ребенка. Ты согласна?
– Это предложение? – Лиза встала на четвереньки. Ее глаза заблестели, а лицо растянулось в улыбке.
– Так точно, – по-военному выдал он, а про себя снова подумал: «Провинциальная непосредственность, одним словом, дура».
После этих слов женщина вскочила во весь свой рост и, не боясь повредить кровать своей излишней массой, словно ребенок, запрыгала на ней, выкрикивая боевой клич: «Урра!»
Левин грустно улыбнулся и неожиданно схватился за голову и опустил глаза. Лиза заметила это и спросила:
– Ты что пожалел о том, что только сказал?
– Нет, Лиза. Я просто подумал о том, на что мы будем играть свадьбу. Дело в том, что документы на компенсацию за ранение где-то в Москве затерялись. А значит, на неопределенное время задерживаются и финансы. Я не знаю, что и делать. Этой суммы нам бы хватило и на шикарную свадьбу, и на медовый месяц.
– Разве это проблема, Андрей, – искренне обрадовалась женщина. – Ты же знаешь, где я работаю. Завтра же получу кредит. А как страховка придет, мы его сразу же и погасим. Его нам хватит и на свадьбу, и на медовый месяц, – она подошла к нему вплотную и впилась губами в его губы, одновременно руками срывая с него брюки и футболку…
На следующий день, в строго обозначенное время, Левин прибыл в кафе на встречу с офицерами. В руках он держал пачку контрактов, за которыми еще утром заехал на работу к Лизе. На каждой стороне листа были отпечатаны права и обязанности сторон по выполнению условий контракта. В качестве заказчика выступал некий генерал-полковник Смирнов, заместитель начальника Генерального штаба по разведке, а в графе «исполнитель» находилась длинная жирная черта. Достаточно было вписать туда любую фамилию и паспортные данные, как контракт начинал действовать, а офицер – обогащаться. В качестве одного из его условий – самостоятельное прибытие в Белград за свой счет. Этот счет был на конкретную сумму и определялся в размере 500 долларов США.
Офицеры были уже на месте и в ожидании Левина пили мутный чай. Их лица были сосредоточены. Они тихо разговаривали между собой.
– Здравия желаю, – поздоровался Левин и, пожав каждому руку, сел на свободное место.
– Ну как, дозвонился? – с равнодушным видом спросил его капитан, нервно помешивая ложкой сахар в стакане.
Левин умел завести, используя театральную паузу. Он оглянулся по сторонам, а, увидев официанта, позвал его.
– Нам, уважаемый, пожалуйста, принесите бутылку водки, тарелочку селедки, мясную нарезку принесите и сочку, – сделав заказ, он наконец-то улыбнулся.
– Андрей не томи, сразу скажи: да – да, нет – нет, – раздраженно буркнул капитан.
– Ну что я вам, мужики, хочу сказать, вроде бы все получается. Тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, – он для проформы сплюнул через левое плечо.
– Да ты что? – округлив глаза, прошептал старший лейтенант.
– Представьте себе, да. Поэтому я на хрен увольняюсь и еду на год в Белград. А там посмотрим. Может быть, и продлю еще контракт.
– А как же мы? – испуганно спросил капитан.
– Да вы не дрейфьте, договорился и о вас. Знаете, вчера вечером звоню в Москву. Объясняю своему корешку генералу, мы с ним в Таджикистане вместе служили, дескать, как бы еще раз съездить в Югославию.
– Андрей, если что, мы и заплатить генералу можем. Ты с ним можешь на эту тему прямо говорить.
– Да ты что, Серега, это же боевой офицер! Если я только заикнусь о взятке, он мне сразу по морде съездит.
– Ты тогда извини. Не хотел. Я просто слышал, что если тебя внесут в списки командировочных, то необходимо заплатить кому-то из Генштаба.
– Так это, Сергей, если ты официально едешь. А мы же, по сути, нелегально туда едем. Слышал о наемниках?
– Ну конечно.
– Так вот, мы там и будем наемниками. Однако кроме основной работы на стороне сербов мы будем выполнять и разведывательные задания. Соответствующие инструкции мы получим в Белграде, от тамошнего резидента ГРУ. Есть положительные моменты: нам будут платить и сербы, и наши. Так что сумма нашего гонорара увеличится в два раза.
– Это получается почти двадцатка зеленью, – капитан провел языком по сухим губам.
– Я пока не считал, но где-то около этого, – Левин облокотился на стул, и посмотрел на офицеров поверх их голов.
– Охренеть! – прошептал другой старлей. Подошел официант и принес заказ.
– Это дело надо обмыть, – потирая руки, радостно сказал Левин и разлил водку в четыре рюмки.
– Твою мать, даже не верится. Кому скажешь, не поверят, – вырвалось у старлея после выпитой залпом водки.
– Ты чего, в своем уме, – рявкнул капитан. – Ты смотри, не проболтайся в части. Идем просто в отпуск. Тем более, зимой с ним проблем не будет.
– Мужики, но есть одна проблема, – заговорщицки сказал Левин.
– Что за проблема, Андрюха?
– Мне генерал условия поставил.
– Какие?
– Группа должна быть не менее пятнадцати-двадцати человек. Чтобы она мобильно действовала в горной местности. Должны быть навыки горной подготовки.
– Да мы офицеры! Нам хоть горы, хоть пустыни, хоть городские условия, – нервно бросил капитан.
– Я ему так и сказал. Все с горной подготовкой. Здесь как раз и нет никаких проблем. А как быть с численным составом? А?
– А к какому сроку нужно подготовить команду? – спросил старлей.
– Да времени уже особо и нет. Дня три-четыре, не больше.
– А прапоров можно брать?
– С прапорщиками, конечно же, могут возникнуть проблемы… Но я уверен, что можно. Что они, не люди?
– Так, Андрюха, с народом мы проблему решим. У меня в Новосибирске знакомых среди офицеров много. Да и у других тоже. Да? – задумчиво произнес капитан.
– Да какие вопросы! Каждый из нас по пять человек приведет, и вот тебе группа. Пятнадцать, и нас четверо, получается девятнадцать, – эмоционально бросил старлей и руками отбил барабанную дробь на столе.
– Тогда надо изучить условия контракта, – Левин из папки вытащил листки и передал каждому офицеру.
Некоторое время они молча изучали, но когда дошли до пункта о самостоятельном прибытии в Белград, капитан спросил:
– А как мы будем самостоятельно добираться?
– Легко! Я дорогу знаю. Закажем билеты сначала до Москвы, а оттуда уже прямой рейс в Белград. Там нас уже будут встречать из резидентуры. Все просто. Ты, наверное, Сергей, будешь брать билеты. Возьми, вот мои пятьсот долларов, – Левин сунул капитану в руки пять шуршащих стодолларовых банкнот.
