скачать книгу бесплатно
Характерной для стилистики архитектуры эклектики является угловая часть фасада четырехэтажного светло-коричневой окраски кирпичного дома, выходящего на улицу Комсомола. Окна второго и третьего этажей оформлены богато декорированными сандриками и замковыми камнями, карниз здания раскрепован. Первый этаж, приспособленный под торговые помещения, имеет большие окна-витрины. Совсем по-другому решен длинный реконструированный после войны фасад здания, идущего вдоль платформы Финляндского вокзала. В традициях неоклассической архитектуры пять ризалитов, ритмично членящих фасад, оформлены сдвоенными рустованными пилястрами дорического ордера с фризом, украшенным триглифами и метопами и завершенными треугольными фронтами. Второй этаж оформлен бриллиантовым рустом. Окна этого этажа украшены замковыми камнями, а окна третьего этажа – крупными сандриками.
Улица Комсомола, д. 33
Особенно эффектно смотрятся декорированные окна с полуциркульными сандриками, расположенными между пилястрами. Как и в угловом здании, первый этаж с большими окнами-витринами предназначен для многочисленных торговых учреждений.
Четырехэтажный светло-песочного цвета доходный дом под № 33, возведенный в 1905 г. по проекту архитектора Н. Н. Еремеева[133 - Архитекторы-строители Санкт-Петербурга середины XIX – начала XX века. Справочник. Указ. изд. С. 94–95. Историческая застройка Санкт-Петербурга: Перечень вновь выявленных объектов: Справочник. Указ. изд. С. 154.], лишен каких-либо украшений, не считая поэтажных тяг и современных однообразных окно-пакетов второго и четвертого этажей.
Этот дом единственный из дошедших до нашего времени построек на смежных участках №№ 31–33, принадлежавших с 1872 по 1918 г. потомственным почетным гражданам, мещанам, а впоследствии купцам 2-й гильдии Ивану и Павлу Дмитриевичам Вилиным. Предшествующими владельцами этих участков были жена купца А. Н. Вилина, купец П. Е. Воронин, потомственный почетный гражданин И. Е. Уваров и мещанка М. В. Вилина[134 - Архитекторы-строители Санкт-Петербурга середины XIX – начала XX века. Справочник. Указ. изд. С. 130. Еремеев Николай Николаевич (1862 – после 1929) – архитектор Главного тюремного управления, преподаватель Академии художеств. Автор научных и учебных трудов, реставратор. С его постройками мы еще встретимся в главах, посвященных улице Михайлова (б. Тихвинской), и Комиссара Смирнова (б. Ломанскому переулку).].
Предшественником дошедшего до нас четырехэтажного дома был деревянный двухэтажный на каменном фундаменте дом, выстроенный в 1872 г., когда нынешний участок № 33 принадлежал жене купца 2-й гильдии А. Н. Вилиной. Кроме этого лицевого дома, выходившего на Симбирскую улицу, ее имущество включало в себя также два деревянных двухэтажных флигеля и каменные одноэтажные службы[135 - ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Чертежи дома на участке, принадлежавшем А. Н. Вилиной, П. Д. Вилину по Симбирской ул., 31, 33; ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 2839. Дело Правления Санкт-Петербургского Городского кредитного общества о залоге дома, принадлежавшего потомственным почетным гражданам Ивану и Павлу Дмитриевичам Вилиным. Д. № 2839. Л. 1–7, 46–47.].
В доме помимо жилых помещений располагалась портерная, мелочная и чайная лавки, принадлежавшие сыну домовладелицы И. Д. Вилину Характерно, что среди жильцов дома было пять кондукторов Финляндской железной дороги. В доме проживал и муж домовладелицы санкт-петербургский 2-й гильдии купец Д. А. Вилин[136 - Там же. Л. 26.]. Из «Справочной книги о лицах Санкт-Петербургского купечества» известно, что в 1874 г. Дмитрию Алексеевичу было 50 лет, а в купечестве он состоял с 1866 г., содержал овощные и мелочные лавки, как в доме жительства, так и в Литейной и Спасской частях. Вместе с ним и женой Александрой Николаевной в доме проживали сыновья Павел, 20 лет, и Иван, 13 лет, а также дочери Любовь и Мария. Впоследствии его младший сын Иван продолжил дело отца[137 - Там же. Л. 27.]. В 1874 г. в этом же доме снимала квартиру купчиха 2-й гильдии А. М. Болховитинова, состоявшая в купечестве с 1870 г. Меняльную лавку она содержала в самом центре столицы на Невском, 12. С ней жили сыновья Иван, 28 лет, и Александр, 21 год, а старший сын Василий Васильевич в том же 1874 г. вступил в купечество и открыл в доме № 33 чайный магазин. Вместе с ним в этом же доме жила и его жена Мария Ивановна Болховитинова[138 - Справочная книга о лицах Санкт-Петербургского купечества. СПб., 1874. С. 179.].
Из архивного дела мы узнаем, что дом А. Н. Вилиной 14 июня 1896 г. перешел во владение сыну, мещанину П. Д. Вилину и в 1/14 части потомственному почетному гражданину И. Е. Уварову[139 - Там же. С. 147.].
Ныне существующий каменный четырехэтажный дом возведен на смежном участке, когда им владел П. Д. Вилин. Его имущество включало в себя также два деревянных двухэтажных жилых флигеля на каменных жилых подвалах и каменную двухэтажную службу во дворе дома[140 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 2839. Л. 190–192.].
В 1906 г. в лицевом доме устроили торговые помещения, занятые мясной и зеленной торговлей, магазином канцелярских принадлежностей, мелочной лавкой и портерной. Здесь же были открыты кафе-ресторан и парикмахерская. Типичен в целом для улицы социальный состав дома: инженер-технолог «Арсенала», чиновник средней руки, потомственные почетные граждане, мещане, студент Политехнического института, жена регистратора, финляндские уроженцы, но больше всего среди жильцов было крестьян (21 человек!)[141 - Там же. Л. 209.].
В предреволюционные годы владельцами этого смежного участка №№ 31–33 были: потомственный почетный гражданин И. Д. Вилин и его сестра, мещанка М. В. Вилина, в собственности которых дом находился до его национализации[142 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 2839-а. Л. 16.]. Иван Дмитриевич многие годы был казначеем Общества вспомоществования бедным при Спасо-Бочаринской церкви, а в годы Первой мировой войны еще и заведующим 27-го Военно-Конского училища г. Петрограда[143 - «Весь Петроград» на 1917 г. С. 363.].
Обратим теперь внимание на дома послевоенного времени, расположенные напротив по четной стороне улицы Комсомола. В 1950-е гг. на пустыре, где до войны стояли деревянные дома № 16 и № 18, вырос пятиэтажный жилой дом Ленметростроя[144 - Там же. С. 122.].
Архитектурный облик дома характерен для времени «сталинского ампира». На уровне четвертого и пятого этажей фасад дома украшают трехчетвертные колонны коринфского ордера, которые опираются на мощные пилоны первых трех этажей. Архитектурное убранство дома дополняет рустовка фасада.
В начале 1870-х гг. на его месте стоял двухэтажный деревянный с каменным подвальным жилым этажом дом супруги инженера, коллежского советника М. А. Шпилевой. Во дворе этого дома располагались деревянные службы: конюшни, каретный сарай для дров. В доме тогда проживали всего 6 жильцов, принадлежавших к разным социальным слоям общества, от полковников Винера и Лаврова, купчихи Ермаковой и до ремесленника Гуехина, державших здесь свои лавки[145 - Шаврова Н. Улица Комсомола // Блокнот агитатора. 1962. С. 43.].
18 октября 1874 г. имущество М. А. Шпилевой по акту купчей крепости перешло к купцу 2-й гильдии Н. Н. Ковригину[146 - ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Д. № 3001. Чертежи дома на участке, принадлежавшем И. М. Скокову, М. А. Шпилевой, М. И. Одноушевской по Симбирской ул., 16.]. При нем мещанин Я. Ф. Егоров арендовал в доме 18 комнат под гостиницу, а аптекарь М. Б. Шаскольский 5 комнат под аптеку[147 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 2710. Л. 2,26. Описание дома М. А. Александрова (пред. влад. A.C. Одноушевский, Н. Н. Ковригин, М. А. Шпилева).]. В доме Н. Н. Ковригина в 7 комнатах размещалась также портерная В. Д. Дмитриева. Среди немногочисленных жильцов дома следует выделить шведского подданного Августа Фима[148 - Там же. Л. 61.].
17 июня 1882 г. дом купил купеческий сын A.C. Одноушевский под фирму «М. И. Одноушевская с сыновьями»[149 - Там же. Л. 91.]. Мария Ивановна, мать нового домовладельца, в купечестве состояла с 1843 г., торговала мехами в Гостином дворе. Ее магазин и фирма именовались «С.-Петербургская 1-й гильдии купчиха Мария Ивановна Одноушевская с сыновьями»[150 - Там же. Л. 208.].
Ее старший сын Андрей Семенович, владевший домом на Симбирской улице, состоял старостой церкви Инженерного училища, а младший, погодок Федор Семенович, был попечителем Андреевского детского приюта[151 - Справочная книга о лицах Санкт-Петербургского купечества. СПб., 1874. С. 166.].
В 1892 г. дом по акту купчей крепости перешел к уже известному нам санкт-петербургскому 1-й гильдии купцу, потомственному почетному гражданину М. А. Александрову, а у него участок приобрело Управление Финляндской железной дороги[152 - «Весь Петербург» на 1895 г.], как и следующий за ним дом под № 18. На их месте и был возведен в послевоенные годы жилой дом Ленметростроя.
Финляндской железной дороге принадлежал прежде и дом № 14 – нарядный, двухцветный, четырехэтажный с двумя трехэтажными боковыми флигелями. На фоне краснокирпичного фасада эффектно смотрятся декоративные вставки цвета терракоты. Особенно эффектны раскрепованный антаблемент с фризом, декорированным триглифами и метопами, а также окна, оформленные причудливыми сандриками с рустовкой. Этот дом на рубеже XIX–XX вв. возведен для Управления Финляндской железной дорогой на участке, который с середины XIX в. сменил немало владельцев. В архивных делах Городской управы хранятся чертежи построек, принадлежавших Степанову, почетному гражданину И. Лихачеву, совладельцам: П. С. Степановой, Е. М. Биельской[153 - «Весь Петербург» на 1900 г. С. 367–368.]. Дошедший до нас дом, взятый на учет КГИОП как вновь выявленный памятник архитектуры, построен в 1894 г. по проекту известного петербургского архитектора В. Е. Стуккея[154 - ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Д. № 3010. Чертежи дома на участке, принадлежавшем И. Лихачеву, совладельцам: П. С. Степановой, Е. М. Биельской, А. М. Дмитриевой, Е. Миняеву по Симбирской ул., 16 и 14; Арсенальной наб., 11, 13 (1844–1868 гг.). ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Д. № 2999. Чертежи дома на участке, принадлежавшем Степанову, Е. Миняеву, К. Н. Корфу, Финляндской железной дороге по Симбирской ул., 14, 16, Арсенальной наб., 11, 13.], как и соседний дом№ 12, также четырехэтажный с громадных размеров аттиком с раскрепованным окном-люкарной, оформленным декоративными вазами, цветочными гирляндами с рогами изобилия. Без малого 40 лет он принадлежал потомственному почетному гражданину И. А. Пастухову. На месте этого дома в середине XIX в. стоял сахарный завод П.M. Пивоварова. После него этим смежным с Тихвинской улицей участком владел барон Л. А. Гауф, от него он перешел к И. А. Пастухову. В 1879–1881 гг. по проекту академика архитектуры В. Е. Стуккея заводское строение перестроили в жилое[155 - Архитекторы-строители Санкт-Петербурга середины XIX – начала XX века. Справочник. Указ. изд. С. 288.]. Во дворе, под аркой дома № 12, помещена мраморная мемориальная доска, из которой мы узнаем об этом событии[156 - ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Д. № 3053. Чертежи дома, зданий сахарного завода и набережной на участке, принадлежавшем М. Пивоварову, П. М. Пивоваровой, Гауфу, И. А. Пастухову по Тихвинской ул., 2, 4, 6, и Симбирской ул., 12. ЦГИА СПб. Ф. 511. Оп. 1. Д. № 4083. Дело Правления Санкт-Петербургского Городского кредитного общества о залоге дома потомственного почетного гражданина Пастухова Ивана Александровича, проживавшего по Тихвинской ул., 4, Симбирской ул., 12. Первое заявление И. А. Пастухова в правление Кредитного общества датировано 27 февраля 1876 г. Д. № 4083. Л. 1.].
Улица Комсомола, д. 14
Улица Комсомола, д. 14. Внутренняя лестница
Улица Комсомола, д. 14. Балясины ниже площадки между 1-м и 2-м этажами
Улица Комсомола, д. 12
Элемент декора
Архитектор Городского кредитного общества, осматривавший новый дом, в своем отзыве отметил, что «бывший каменный завод ныне капитально перестроен на жилые квартиры с хорошею внутреннею отделкою», а в «Описи с оценкою дома» еще и подчеркнул, что «дом снаружи богато оштукатурен в тягах и украшен лепными работами». Другой каменный двухэтажный флигель, прежде занятый рабочими, «отдан для сдачи в наем»[157 - Мемориальные доски Санкт-Петербурга. / Сост. В. И. Тимофеев, Э. Н. Порецкина, Н. Н. Ефремова. СПб., 1999. С. 191.Мемориальная доска была изготовлена в 1914–1915 гг., возобновлена в 1967 г.]. В 1885 г. в перестроенном «четырехэтажном с мезонином доме» устроены по две барские восьмикомнатные и семикомнатные квартиры, пять шестикомнатных, шесть пятикомнатных и по одной четырехкомнатной и двухкомнатной квартире. В каждой из этих квартир были передняя, кухня, людская, ванная, ватерклозет и даже «отдельный сад». Большинство квартир предназначались для состоятельных людей: годовая плата за восьмикомнатную квартиру составляла 2000 руб., семикомнатную – 1800 руб., шестикомнатную – 1700 руб. в год и т. д. (самая высокая цена на Симбирской улице!).
В барских квартирах помимо домовладельца проживали аптекарь Липинский, вдова генерал-майора Шарыгина, инженер-механик В. А. Чацкий, надворный советник Матусевич, доктор Диатроптов. В шестикомнатной квартире размещался приют для грудных детей ведомства Императорского Человеколюбивого общества. Среди известных жильцов дома следует упомянуть генерала В. И. Сафроновича, архитектора В. Е. Стуккея, перестраивавшего этот дом, и профессора Военно-медицинской академии В. А. Манассеина, инженера-механика В. А. Чайкина[158 - ЦГИА СПб. Ф. 511. Оп. 1. Д. № 4083. Л. 33.]. О некоторых из них следует сказать особо.
Архитектор и жилец этого дома В. Е. Стуккей (Бенджамин Джон Стокке, 1832–1898) выходец из шотландской семьи. Перебравшись в Петербург, становится вольноприходящим учеником Академии художеств. О его успехах свидетельствуют завоеванные им серебряные медали и одна из них «за отличное исполнение рисунка орнаментов с гипсов». В 1846 г. он окончил Академию со званием неклассного художника и работал архитектором Монетного двора и Горного института, совмещая эту деятельность с работой в строительном комитете Ведомства учреждений императрицы Марии Департамента уделов и Министерства финансов. В. Е. Стуккей был членом-учредителем Петербургского общества архитекторов. Особое место в его жизни занимала преподавательская деятельность – в строительном училище и институте гражданских инженеров. К самостоятельной архитектурной практике он приступил в 1858 г., завершив начатую А. В. Ильиным постройку доходного дома (В. О. Малый пр., 5). В 1860–1897 гг. Стуккей построил и перестроил в различных частях города восемь доходных домов, в том числе доходный дом, где поселился и жил до своей кончины, перестроил особняки Э. П. Казалета на Английской наб., 6 (1865–1866 гг.) и П. Ф. Семянникова на Бассейной (ныне – ул. Некрасова), 11 (1869 г.), производственные помещения Монетного двора в Петропавловской крепости (1872–1874 гг.; 1881–1883 гг.), склад товарищества Русских паровых маслобоен на Курляндской ул., 37–39 (1897 г.).
Определением Правительствующего Сената от 11 ноября 1874 г. В. Е. Стуккей по личным своим заслугам утвержден в потомственном дворянском достоинстве с правом на внесение в третью часть дворянской родословной книги вместе с женой Софией Лаурой и их детьми, Рихардом Фридрихом, Максимилианом Вильгельмом Петром, Вениамином Фридрихом Карлом, Вольдемаром Луи, Николаем Евгением Александром и дочерью Алисой Софией. Герб Стокке (Стуккей) внесен в часть XIII «Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи»[159 - Там же. Л. 93–94. Информация о приюте для грудных детей в доме И. А. Пастухова содержится в адресной книге Санкт-Петербурга на 1892 г. С. 759.].
В. А. Чацкий – основатель «Первой мясной конторы», член физико-химического общества и Общества по распространению коммерческих знаний. В 1905 г. выкупил за 100 тыс. рублей все оставшиеся от распродажи паи Политехнического общества, ускорив тем самым строительство здания этого общества в Москве, за что удостоен звания почетного его члена[160 - Архитекторы-строители Санкт-Петербурга середины XIX – начала XX века: Справочник / Под общ. ред. Б. М. Кирикова. СПб., 1996. С. 388–489.].
Самым знаменитым жильцом дома И. А. Пастухова являлся В. А. Манассеин (1841–1901). После первоначального обучения в пансионе Омона и Казанской гимназии он поступил в Императорское училище правоведения в Петербурге. С юных лет он был борцом за справедливость и потому одноклассниками его избрали своими депутатом. Это избрание заслужило хорошую службу пятнадцатилетнему пылкому юноше: за «депутатство» в конце 1856 г. его исключили из 4-го, последнего гимназического класса училища, и он решил осуществить свою мечту – учиться в университете.
В 1857 г. Манассеин первым из 450 претендентов выдержал экзамен и поступил на медицинский факультет Московского университета. В университете он учился вопреки воле родителей, и поэтому остался без средств. В Москве пробыл только два года. За участие в студенческих волнениях в конце 1859 г. Манассеин выслали под надзор к отцу в Казань, где он снова поступил в университет. Однако и здесь он пробыл всего лишь около года. В 1861 г. в университете произошла «Струвевская история» (изгнание старого реакционного профессора Струве из аудитории), и Манассеина совместно с другими шестью студентами отчислили как одного из наиболее непримиримых.
На сей раз он продолжил обучение в Дерптском университете. В первый год Манассеин усиленно занимался химией и по обыкновению протестовал против здешних порядков. В столичные газеты писал о немецких злоупотреблениях, за что подвергся двухмесячному аресту в III Отделении. После отсидки ректор заявил, что диплом пятикурснику Манассеину здесь не получить и ему лучше перейти в другой университет.
Так, в 1864 г. он оказался в Медико-хирургической академии в Санкт-Петербурге с понижением курса, но зато с возможностью заниматься в клинике самого С. П. Боткина. 31 декабря 1866 г. продолжавшееся девять лет обучение наконец-то закончилось. Манассеин сдал лекарский экзамен и остался при Академии на три года для дальнейшего усовершенствования. Он продолжил заниматься в клинике С. П. Боткина, а последний год в качестве ассистента в клинике В. Г. Бессера.
Затем Манассеин сдал докторский экзамен, защитил диссертацию «Материалы к вопросу о голодании». В 1870 г. началась его учебная командировка за границу, где он работал в Вене и Тюбингене в лабораториях и клиниках известных в то время ученых. В 1872 г. Манассеин возвратился в Академию и получил одобрение представленных им работ, а после пробной лекции был утвержден доцентом общей патологии и диагностики и в октябре 1873 г. приступил к чтению лекций и практическим занятиям со студентами III курса.
В 1875 г. его избрали адъюнкт-профессором, а через год ординарным профессором частной патологии и терапии, причем для студентов III курса Академии он читал курс практической диагностики. Лекции Манассеина активно посещались не только студентами всех курсов, ходили к нему на лекции и врачи[161 - Векслер А., Гусева А. Улица под псевдонимом или..? // Новый топонимический журнал. 2012. № 1. С. 28–29].
Как отмечал Г. Г. Скориченко, профессор и историк Военно-медицинской академии: «Манассеин принадлежал к числу самых блестящих, энергичных и любимых преподавателей. Говорил он с необыкновенным увлечением и, отличаясь громадной начитанностью, знакомил слушателей, как с современным состоянием известных вопросов, так и их историей. При этом затрагивал предметы гигиены, общей медицины, указывал постоянно на высшие идеалы, к которым должен стремиться врач, как гражданин и представитель науки. Любовь к больному он проявлял тем, что почти ежедневно обходил клинику два раза, утром и вечером, между тем, как его товарищи – профессора по отношению к клинике напоминали редкую птицу, которая кое-когда появится и немедленно скроется. Как получивший хорошее воспитание и представитель аристократической семьи, Манассеин был отменно вежлив не только с докторами и студентами, но и с больными солдатами, с последними он обращался на „вы“. Больным он присылал лакомства и кушанье от своего стола. Все новые способы лечения или распознавания, которые обещали успех, проверялись у него в клинике. Студенты занимались ежедневно по вечерам практически под руководством ординаторов клиники. Много докторов и студентов производили научные исследования; очень многие, работавшие в других академических лабораториях или клиниках, а также в провинции, получали от него темы для научных трудов. Для всех, желавших посоветоваться о каком-нибудь научном вопросе или о своем личном деле, квартира Манассеина была открыта ежедневно. О всех занимавшихся под его руководством он заботился буквально, как родной отец: ободрял, исправлял сочинения, старался где-нибудь пристроить, иногда помогал деньгами. Неудивительно, что Манассеин сделался центральной фигурой в Академии. Ни в одном из академических учреждений не производилось столько ученых работ, ни в одном не скоплялось так много занимающихся, ни в одном не встречалось такого заботливого отношения к нуждам больного. В „Материалах к истории кафедры“ говорится, что „Особое внимание он уделял будущей роли врача и его нравственным обязанностям по отношению к больным и обществу“. „Врач должен отдаваться принимаемому на себя долгу всей душой, бескорыстно, с любовью и самоотвержением“, – утверждал Манассеин. Как преподаватель профессор Манассеин был одним из выдающихся и блестящих лекторов не только при нашей кафедре, но и вообще за весь исторический период Академии. Это был идеальный преподаватель, какой только мог быть на кафедре частной патологии и терапии. Он был человеком, обладающим критичным умом, обширными историко-литературными сведениями, превосходным даром слова и тонкой способностью читать содержательные лекции, используя при этом большое количество материалов. Особенно были богаты по содержанию его лекции по этиологии и по истории медицины…
Манассеин был не только преподавателем медицины – он был „учителем жизни“. Он готовил не просто врачей, а воспитывал ответственных работников, любящих свою профессию и относящихся к больным с любовью, как к своим близким».
По словам Г. Г. Скориченко: «Не меньшим влиянием пользовался Манассеин, как редактор самого распространенного и основанного им журнала „Врач“». В нем он смело обличал злоупотребления и непорядки и фамилии виновных всегда называл, хотя это были близкие товарищи. При этом он всегда ссылался на основания этики, обязательные для всех. Своей литературной деятельностью он нашел себе много врагов. Его упрекали в пристрастии, партийности и т. д. На профессуру Манассеин смотрел, как на служение правде и науке, и потому утверждал, что по окончании 25 лет профессор должен добровольно покинуть кафедру, а не выпрашивать оставление на пятилетие… Никогда не изменявший своим убеждениям, он 31 декабря 1891 г. в 50-летнем возрасте вышел в отставку, когда исполнилось 25 лет его работе. Манассеин сделал завещание, в силу которого весь его капитал по истечении известного срока должен быть передан Обществу для вспомоществования недостаточным студентам. Это общество благодарные студенты называли «Манассеинским».
Свою огромную библиотеку, состоящую из 12 тысяч томов, Манассеин передал в Томский университет, испытывавший нехватку книг.
Скромный Манассеин так говорил о своих трудах: «Сам работал очень мало и ничего выдающегося не напечатал. Когда умру, то решительно нечем будет помянуть меня»[162 - Арсеньев Г. И., В. А. Манассеин. 1841–1901. М., 1951; Петров Б. Д. В. А. Манассеин – выдающийся клиницист и общественный деятель // Терапевтический архив. 1970. Т. 42. Вып. 2. См. также: Векслер А., Гусева А. Улица под псевдонимом или..? // Новый топонимический журнал. 2012. № 1. С. 28–29.].
А. В. Берташ в главе, посвященной Северному (б. Успенскому) кладбищу в книге «Исторические кладбища Санкт-Петербурга», так написал об этом ученом-медике: «Для всех, знавших его, Манассеин служил примером любви, справедливости и бескорыстия, – как бы священнослужителем». Он умер после двух недельной болезни 14 февраля 1901 г.
«Человек этики, истинный друг нескольких поколений врачей, – кто его знал, тот не мог не любить этого русского человека и ученого-гуманиста. С ним вместе исчезает независимый и неподкупный судья чести», – писали в те дни петербургские газеты.
Похороны знаменитого врача привлекли внимание всего Петербурга. На отпевании в церкви Медико-хирургической академии хватило места лишь для небольшой части собравшихся – представителей медицинского мира, литераторов, студентов, пациентов Манассеина. После заупокойной литургии гроб, покрытый редкими зимой живыми цветами, обнесли вокруг Академии. У аудитории покойного профессора отслужили краткую службу – литию, затем процессия направилась к Финляндскому вокзалу. В. А. Манассеин завещал похоронить его на Успенском кладбище без всяких почестей. Поэтому не было ни разряженных факельщиков, ни пышного катафалка с балдахином. На руках внесли гроб в убранный зеленью и обитый черным сукном вагон. Немногие из провожавших смогли разместиться в десятивагонном составе. Строгий крест из черного гранита и чугунная ограда ныне исчезли. Над могилой «совести русских врачей» – современный обелиск[163 - Скориченко Г. Г. Материалы к истории кафедры: исторический очерк. СПб., 1902.].
В конце прошлого века на фасаде дома № 12 висела мемориальная доска, посвященная выдающемуся ученому-медику[164 - Берташ A. B. Северное (б. Успенское) кладбище / Исторические кладбища Петербурга / Сост. A. B. Кобак, Ю. М. Пирютко. М., 1993. С. 514–515.]. Ее местонахождение сегодня неизвестно. Долг потомков восстановить ее.
Мемориальная доска
В этом же доме размещался упомянутый «Литературный фонд», председателем которого был сам В. А. Манассеин, товарищем председателя А. А. Потехин, секретарем С. А. Венгеров, казначеем Н. Ф. Анненский, а членами правления В. Г. Короленко, В. В. Лесевич и др.[165 - Мемориальные доски Санкт-Петербурга // Сост. В. И. Тимофеев, Э. Н. Порецкина, Н. Н. Ефремова. СПб., 1999. С. 191.]
Следует сказать и о жене Манассеина Марии Михайловне. По отзыву все того же Г. Г. Скориченко: «Она была очень ученая женщина, переведшая очень много сочинений с иностранных языков, а также написавшая несколько оригинальных книг. Она с успехом читала публичные лекции, в „Военно-медицинском журнале“ много лет вела отдел рефератов и рецензий. За свою полезную литературную деятельность Мария Михайловна при жизни мужа удостоилась „Высочайших“ наград: при императоре Александре III ей назначена пенсия, а после вступления на престол императора Николая II выдано 10 000 рублей»[166 - «Весь Петербург» на 1898 г. С. 745–746.]. Но вернемся к другим жильцам.
В 1886 г. в доме проживало много иностранцев – австрийские подданные Венцелидес и Гаак, бывший валыпастрандский купец Штрибен, британский подданный Мюргед, итальянский – Перелли, а в надворном каменном двухэтажном флигеле восьмикомнатную квартиру занимал прусский подданный Кученрейтер, арендовавший еще и конюшню на два стойла.
Ряд квартир в доме отдавались под торговые помещения: купец П. М. Ермаков в трехкомнатной квартире открыл виноторговлю; в отдельном каменном доме были устроены пекарня и булочный цех купцов Елисеевых[167 - Г. Г. Скориченко. Материалы к истории кафедры. Указ. изд.
ЦГИА СПб. Ф. 511. Он. 1. Д. № 4083. Л. 93–95.]. Если их «Товарищество» хорошо известно, то о фирме братьев Ермаковых следует сказать особо. Санкт-Петербургский 2-й гильдии купец Петр Михайлович Ермаков был одним из учредителей фирмы по торговле вином (его двоюродный брат Василий Максимович также купец 2-й гильдии). П. М. Ермаков занимался коммерческой деятельностью с 1875 г. и, помимо винного погреба на Симбирской ул., 12, владел таковыми же в Кирпичном пер., 7; на Галерной ул., 20; Невском пр., 71; по 8-й роте Нарвской части. Проживали братья в собственном доме на Симбирской ул., 17. В начале XX в. из-за больших убытков фамильное дело пошатнулось, Петр Михайлович вынужден был свернуть винную торговлю и содержал лишь одну пивную в Академическом пер., 3.[168 - Барышников М. Н. Деловой мир Петербурга. Исторический справочник. Указ. изд. С. 180.]
Члены петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Слева направо (стоят): А. Л. Малченко, И. K. Запорожец, A. A. Ванев, слева направо (сидят): В. В. Старков, Г. М. Кржижановский, В. И. Ульянов, Ю. О. Мартов. Санкт-Петербург, 1897 г.
Дом № 12 вошел и в историю революционного движения. Здесь в квартире С. И. Радченко осенью 1895 г. на встрече петербургских марксистов под руководством В. И. Ленина состоялось собрание революционеров, на котором оформили создание петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Здесь же 6 декабря – за три дня до своего ареста – В. И. Ленин читал членам «Союза борьбы» подготовленный к печати первый номер газеты «Рабочее дело». Эта квартира до конца 1895 г. оставалась местом встреч оставшихся на свободе деятелей «Союза борьбы». Хозяин квартиры на Симбирской улице с 1890 г. занимался пропагандой в рабочих кружках. После провала социал-демократического кружка М. И. Бруснева летом 1892 г. он, избежав ареста, организовал марксистский кружок студентов-технологов. Никто из участников не знал лучше, чем он, состояние пропаганды в рабочих районах осенью 1893 г., когда в Петербург приехал В. И. Ленин. Именно Степан Иванович, по свидетельству М. А. Сильвина, являлся держателем всех связей, хранителем всех тайн.
6 декабря 1895 г. здесь читался и обсуждался подготовленный первый номер нелегальной газеты «Рабочее дело», печатного органа «Союза борьбы».
С. И. Радченко и его жена Л. Н. Радченко оставались на свободе после ареста В. И. Ленина и других участников организации в декабре 1895 г. и продолжили работу в ней. С. И. Радченко прожил короткую жизнь революционера-подпольщика. В январе 1902 г. Степана Ивановича арестовалии. Обыски, аресты, длительное тюремное заключение, ссылка подорвали его здоровье. В августе 1911 г. С. И. Радченко скончался[169 - Бондаревская Т. П., Великанова А. Я., Суслова Ф. М. По ленинским адресам. Л., 1893. С. 66–70.].
Об этих исторических событиях когда-то напоминала мемориальная доска из гранита, установленная в 1963 г. (с 2007 г. ее местоположение неизвестно)[170 - Мемориальные доски Санкт-Петербурга // Сост. В. И. Тимофеев, Э. Н. Порецкина, Н. Н. Ефремова. СПб., 1999. С. 477. Гранитная мемориальная доска была установлена в 1963 г. по проекту архитектора М. Ф. Егорова.].
После того как в 1936 г. Выборгский район разделили на два – Выборгский и Красногвардейский, в зданиях № 12 и № 14 остались партийные и советские организации нового Красногвардейского района, переименованного в 1946 г. в Калининский. В 1954 г. районный комитет партии и райсовет Калининского района перевели во вновь выстроенное здание Дома Советов на площади Ленина, а освободившиеся здания № 12 и № 14 заняла первая районная больница, объединенная с центральной поликлиникой № 16[171 - Шаврова H. Улица Комсомола // Блокнот агитатора. 1962. С. 46.].
Сейчас в этом доме располагается Медико-санитарная часть № 7 °CПБГУП «Пассажиротряд», а также Клиника эстетической хирургии и косметологии.
Нашу следующую остановку мы сделаем у дома с тройным номером: № 5–7 по улице Михайлова и № 10 по улице Комсомола, у четырехэтажного ярко-розового цвета и богато декорированного здания, фасад которого сплошь покрыт рустом, а окна украшены нарядными сандриками и наличниками.
В 1820-е гг. этот участок принадлежал генерал-лейтенанту Вырубову. В середине XIX в. владельцами стали наследники купца Н. П. Плетнева. От них участок перешел в собственность Прозоровскому, а уже у него землю с находящимися на них строениями приобрел «ейский 1-й гильдии купец» И. Е. Уваров[172 - ЦГИА СПб. Ф. 513. Он. 102. Д. № 2998. Чертежи дома на участке, принадлежавшем Вырубову, Плетневым, Прозоровскому, Е. И. Уварову, А. И. Красносельскому по Симбирской ул., 10 и Тихвинской ул., 5, 7.], при котором и построили ныне существующий четырехэтажный доходный дом[173 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Он. 1. Д. № 453, 453-6. Дело правления Санкт-Петербургского Городского кредитного общества о залоге дома потомственного почетного гражданина Е. И. Уварова.]. История накопления богатства приезжим из небольшого провинциального городка купцом в столице Российской империи, постепенного расширения его имущества весьма характерна и поучительна для становления капитализма в пореформенную пору.
Из заявления И. Е. Уварова, датированного августом 1862 г., известно, что участок на углу Воскресенского проспекта и Бочарной улицы с существовавшими на нем строениями принадлежал ему к тому времени как минимум уже 10 лет, т. к. еще 15 ноября 1854 г. «ейский купец» под залог этого дома получил ссуду Государственного заемного банка в 6750 рублей на 13 лет. Архитектор Э. Г. Юргенс, осмотревший имущество заявителя 4 сентября 1862 г., включил в оценку два каменных двухэтажных дома, «деревянный на каменном фундаменте дом» и еще один «деревянный нежилой дом». На первом этаже каменного дома в то время в двух двухкомнатных и одной трехкомнатной квартирах жили купец Алексей Скоков и крестьяне Сергей Фобков и Дмитрий Алексеев, а шестикомнатную квартиру на втором этаже занимал сам домовладелец; другая, четырехкомнатная квартира, была не занята. Квартирная плата за год в доме Е. Е. Уварова составляла от 300 руб. за двухкомнатную, до 420 руб. за шестикомнатную квартиры[174 - Атлас тринадцати частей С.-Петербурга / Сост. Н. Цылов. СПб., 1849. С. 186, 379. ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 453.].
Жильцами этих домов были купцы, мелкие чиновники и крестьяне. В деревянном доме весь первый этаж в 11 комнат под торговлю занимал приказчик А. И. Браун. Сам домовладелец проживал в шестикомнатной квартире на втором этаже каменного лицевого дома[175 - Там же. Л. 8–9.]. Об авторитете «ейского купца» свидетельствует тот факт, что когда Иерофей Ефимович выразил несогласие с размером той ссуды, которое выделило под залог его дома Городское кредитное общество, сам директор правления И. И. Глазунов осмотрел «вследствие личной просьбы купца Уварова» имущество его «и засвидетельствовал» о полной возможности, без риска для общества увеличить выданную сумму[176 - Там же. Л. 26.]. Случай, надо сказать, беспрецедентный! В 1863 г. на участке, принадлежавшем И. Е. Уварову построили еще один двухэтажный каменный дом, в котором в четырехкомнатной квартире на первом этаже и в семикомнатной на втором этаже купчиха Гундарева открыла трактирное заведение[177 - Там же. Л. 43,49–53.]. 14 августа 1868 г. в доме случился пожар, убыток от которого составил крупную по тем временам сумму 7 тыс. руб. На деревянном доме сгорел весь мезонин, огонь до основания уничтожил и нежилой флигель. К счастью, для домовладельца каменные строения не были повреждены пожаром. Впрочем, И. Е. Уваров быстро устранил его последствия[178 - Там же. Л. 74–78.].
Имущество «ейского купца» неуклонно продолжает расти, появляются новые служебные строения, увеличивается количество квартир, улучшаются и условия проживания в них. В 1870-е гг. весь первый этаж каменного лицевого дома отдали под торговые заведения: свою лавку здесь держал унтер-офицер Илья Петров, Дмитрий Вилин, в то время еще крестьянин, имел ренсковый погреб, мучную и мелочную лавки: финляндский подданный Теодор Дангельм содержал булочную, а уже упомянутая купчиха Гундарева в десятикомнатной квартире – трактир. На втором этаже в четырехкомнатной квартире проживали надворный советник Ильин, а пятикомнатную квартиру занимало отделение «Общества заклада недвижимости».
В мезонине в трехкомнатных квартирах жили псаломщик Николай Альбов, чиновник Артиллерийского ведомства Талызин и купчиха Гундарева.
В деревянном доме пятикомнатную квартиру занимал сам домовладелец, а в трехкомнатных квартирах проживали штабс-капитан Н. Корольков и чиновница Татаринова. Валовой доход с дома значительно возрос[179 - Там же. Л. 98-101, 120–122. Валовый доход с дома превысил 5000 руб.].
И. Е. Уваров в документах именуется уже как «потомственный почетный гражданин». Но Иерофей Ефимович со свойственной ему предприимчивостью и энергией продолжает развивать свое имущество[180 - Там же. Л. 130.]. И нет ничего удивительного, что на месте сравнительно небольших строений в 1877 г. И. Е. Уваров сначала возводит четырехэтажный доходный дом по проекту архитектора Е. Е. Аникина, о котором уже было сказано ранее, а в 1892 г. по проекту Е. П. Вейнберга значительно расширяет это здание[181 - Архитекторы-строители Санкт-Петербурга середины XIX – начала XX века: Справочник. Указ. изд. С. 23, 70.Евгений Евграфович Аникин (1826–1889) работал в Санкт-Петербургском губернском строительном отделении, Городской управе и Управлении градоначальства, автор 12 доходных домов и 6 производственных зданий. С. 23.Евгений Петрович Вейнберг (1862-192?) – выпускник Института гражданских инженеров, техник Городской управы, автор пяти доходных домов, трех особняков, ночлежного дома имени Ф. Фора и др. С. 70.].
Сам домовладелец открыл в нем ренсковый погреб и трактирное заведение в восьми комнатах первого и второго этажей[182 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 453. Л. 120.]. Один из четырех своих винных погребов в доме Уварова имел Санкт-Петербургский купец 1-й гильдии Т. Н. Крюков. Тимофей Никифорович свое торговое дело основал в 1870 г. Он владел водочным заводом и магазином спиртных напитков в собственном доме на Вознесенском пр., 4, а также четырьмя трактирами и четырьмя винными погребами. Об авторитете Тимофея Никифоровича в торговом мире свидетельствует то, что он был выборным от петербургского купечества. Помимо коммерческой он занимался благотворительной и общественной деятельностью, был старостой при церкви Императорского Человеколюбивого общества[183 - Барышников М. Н. Деловой мир Петербурга: Исторический справочник. СПб., 2000. С. 245.]. По-прежнему содержал здесь свою булочную финляндский уроженец Теодор Дангельм, вдова Марья Оленицкая открыла в четырех комнатах первого этажа булочную лавку[184 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 453. Л. 121.], а новгородский мещанин Иосиф Люстик – один из трех принадлежавших ему магазинов верхней одежды[185 - Барышников М. Н. Деловой мир Петербурга: Исторический справочник. СПб., 2000. С. 272.]. В этом же доме проживал и торговал галантереей Трофим Григорьевич Филиппов, личный почетный гражданин, занимавшийся коммерческой деятельностью с 1893 г. Помимо галантерейного магазина в доме жительства он владел магазином тканей и готовой одежды на Симбирской, 12. 26 июня 1893 г. он учредил торговый дом «Товарищество на вере „Т. Г. Филиппов и К°“» со скромным капиталом в 1000 руб. В торговых делах ему помогала жена Мария Ивановна[186 - Там же. С. 456.].
После смерти И. Е. Уварова его имущество унаследовал сын, отставной корнет Армейской кавалерии. Увы, как это часто случалось в купеческих семьях, наследник не увеличил отцовский капитал, а проживал его, и не случайно, что в 1902 г. продает этот дом инженер-технологу А. И. Красносельскому[187 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 453-6. Л. 44.]. От него дом по наследству переходит жене и дочери, в собственности которых и находился до его национализации[188 - «Весь Петроград» на 1917 г. С. 363. Домом владели Мария Алексеевна Красносельская и Татьяна Абрамовна Максимова.].
На рубеже веков в этом доме размещались два благотворительных общества. Казначеем одного из них, «Общества призрения престарелых интеллигентных тружениц», был проживавший здесь генерал-майор В. И. Стомма. С Симбирской улицей связана большая часть жизнь Витольда-Мечислава Игнатьевича. После окончания Александровского кадетского корпуса (1885 г.) он в 1888 г. закончил Михайловское артиллерийское училище, а в 1893 г. – Михайловскую артиллерийскую академию. Службу офицером в том же году он начал в 28-й артиллерийской бригаде. С 1900 г. Стомма – капитан, а с 1904 г. – полковник. В 1915 г. ему присвоено звание генерал-майора. Многие годы его военной службы связаны с Санкт-Петербургским патронным заводом, где он последовательно исполнял должности начальника мастерских (с 1896 г.), помощника начальника по хозяйственной части (с 1912 г.), наконец, с 1915 г. – помощника начальника по технической части. В 1917 г. его назначили директором этого завода. Умер В. И. Стомма в эмиграции[189 - «Весь Петербург» на 1905 г. С. 946. Волков С. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая П. Указ. изд. Т. 2. С. 535.].
Во втором благотворительном обществе – «Обществе пособия нуждающимся ученикам 11-й гимназии» – все правление составляли жители Симбирской и прилегающей к ней улиц: председатель – Барсов Петр Иванович, товарищ председателя – протоирей Кедринский Николай Григорьевич, делопроизводитель – Георгиевский Михаил Владимирович, члены правления – Дворянов Иван Афанасьевич, Квашнин Иван Поликарпович, Липинский Александр Александрович, Штром Вильгельм Федорович, Борнеман Василий Александрович, Зубов Петр Михайлович[190 - «Весь Петербург» на 1898 г. С. 760. В адресной книге содержится подробная информация об этом обществе – членов 153 (32 почетных и 121 действительных). За 1902–1906 учебный год внесено на учение 660 руб., приход 1778 руб. 54 коп., расход 1250 руб. 12 коп., запасный капитал 2715 руб. 10 коп.].
С именем Уваровых связана и история участка № 6/27 на углу улицы Михайлова и улицы Комсомола, не дошедшего до нашего времени. Как уже было сказано ранее, в середине XIX в. на участке от Невы до Бочарной улицы и дальше располагался сахарный завод, принадлежавший потомственному почетному гражданину П. М. Пивоварову[191 - Атлас тринадцати частей С.-Петербурга / Сост. Н. Цылов. СПб., 1849. С. 185, 380.]. В 1860-е гг. этот участок приобрел барон Гауф[192 - Всеобщая адресная книга Санкт-Петербурга на 1867–1868 гг. С. 17.].
Леонтий Андреевич Гауф (1796–1867) был известной личностью в столице. Банкир, купец 1-й гильдии (с 1825 г. – потомственный почетный гражданин и кавалер), один из учредителей и первый председатель правления (1864–1867 гг.) Петербургского частного коммерческого банка, владелец оптовой фирмы «Миллер и Гауф» при Петербургском порте. Жил в собственном доме № 4 в Кирпичном переулке. Кроме сахарного завода на Выборгской стороне Гауф имел в собственности два оптовых склада в Гостином дворе при столичной бирже. Кроме того, состоял членом совета Государственных кредитных установлений и Мануфактурсовета, являлся генеральным консулом Гессенским и Саксен-Веймарским. С 1862 г. и до своей кончины состоял гласным Петербургской городской думы[193 - ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Д. № 3006. Чертежи дома на участке, принадлежавшем Буфе, Биельской, И. Е. Уварову, совладельцам – А. В. Бухвостовой, О. В. Шуббе, Е. В. Ярцевой по Симбирской ул., 27, и Тихвинской ул., 6. См. также: Векслер А. Ф., Гусева А. В. Улица под псевдонимом или..? // Новый топонимический журнал. 2012. № 1. С. 21–22.]. У Гауфа-то один из пустопорожних участков и приобрела жена ейского купца К. И. Уварова[194 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 2668. Л. 20, 39. Дела Правления Санкт-Петербургского Городского кредитного общества по залогу имущества жены потомственного почетного гражданина Ксении Ивановны Уваровой, находившегося на Симбирской ул., 27, и Воскресенской улице.].
Один за другим здесь возвели два каменных и два деревянных двухэтажных дома. Также, как и в доме И. Е. Уварова, первые этажи отдавались ею под торговлю. Упомянутая ранее жена унтер-офицера Мария Оленицкая содержала здесь закусочную, а крестьянин Иван Земсков – мясную лавку, купец И. В. Болховитинов – чайный магазин, а муж домовладелицы – ренсковый погреб[195 - Там же. Л. 23–24, 46.].
22 июня 1874 г. в имуществе К. И. Уваровой произошел пожар, убыток от которого оказался в 11 тыс. руб.: сгорел деревянный двухэтажный дом на углу Симбирской и Воскресенской улиц[196 - Там же. Л. 62.]. Но очень скоро на месте пепелища построили новый деревянный двухэтажный лицевой дом. Пожары, правда, не столь крупные, преследовали этот дом и позже[197 - Там же. Л. 170. Еще один пожар произошел 14 февраля 1911 г., убыток от него составил 960 руб.]. В 1901 г. имущество К. И. Уваровой унаследовала ее дочь – жена генерал-майора, впоследствии генерал-лейтенанта А. Е. Ярцева[198 - Там же. Л. 101.]. В 1910-е гг. совладельцами дома также стали ее дочери, внучки И. Е. Уварова: жена капитана А. В. Бухвостова и жена врача, надворный советник О. В. Шуббе[199 - Там же. Л. 141.]. Характерная черта того времени: потомки купца и потомственного почетного гражданина принадлежали уже к другому сословию – дворянству. Но по-прежнему немалый доход они получали как от жильцов дома, так и от аренды торговых помещений. В предреволюционные годы в доме А. Е. Ярцевой открылись шляпный и чайный магазины, мелочная, кожевенная, бакалейная, сливочная и съестная лавки, булочная, парикмахерская, портерная, наконец, пивная распивочная лавка Санкт-Петербургского акционерного общества пивоваренного завода «Новая Бавария». Среди жильцов дома наряду с купцами, мещанами и крестьянами немалый процент составляли финляндские уроженцы, проживал здесь и баварский подданный М. Филизер; в ведомостях о доходах встречались также имена и представителей дворянского сословия, например капитан-лейтенанта лейб-гвардии 1-й Артиллерийской бригады М. И. Буяковича, и технической интеллигенции, как например, инженера С.-Петербургского Металлического завода Е. А. Галле[200 - Там же. Л. 152–155.].
Наследницы К. И. Уваровой владели этим домом до его национализации[201 - «Весь Петроград» на 1917 г. С. 363.].
На участке, расположенном на углу улиц Комсомола и Михайлова, до нашего времени в перестроенном виде дошел жилой дом при Спасо-Бочаринской (во имя Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня) церкви. О самом храме, одном из старейших на Выборгской стороне, мы расскажем в отдельной главе, а пока продолжим наше знакомство с домами на нечетной стороне улицы Комсомола.
Об истории углового участка № 29, где в конце XIX – начале XX вв. работал винтоделательный и механический завод «Бруно Гофмарк», речь пойдет в главе, посвященной Тихвинской улице. На участке же дома № 25, по данным адресных книг «Весь Петербург» и «Весь Петроград», в 1892–1917 гг. располагалась исправительная тюрьма, которая соседствовала со Спасо-Бочаринской церковью.
Улица Комсомола, д. 27
На участке № 23–25 в послевоенное время построили трехэтажное здание, стилизованное под архитектуру раннего классицизма, с характерным для этого стиля желтым цветом и декором: окном-люкарной, украшенным цветочными гирляндами и сандриками, на фоне почти голой, лишенной украшений, стены.
Судьба этого участка по-своему интересна. С 1809 по 1850-е гг. здесь находился двор садовника Марселя с каменными оранжереями, которые унаследовали его дети[202 - Санкт-Петербургская адресная книга на 1809 г. СПб., 1809. С. 102. Атлас тринадцати частей С.-Петербурга / Сост. Н. Цылов. СПб., 1849. С. 80, 149.]. Дошедший до нас дом возвели в середине XIX в., когда этим участком владели генерал-майор, капитан флота I ранга Павел, девица Елена и Любовь Ильины[203 - ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Д. № 3005. В деле представлены планы участков Марселя и исправительной тюрьмы от 16 июля 1844 года, генерального плана наследников Марселя; ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 440. Дело Правления Санкт-Петербургского Городского кредитного общества о выдаче ссуды под залог дома жены капитана Васильевой.]. В 1860 г. по купчей крепости этот дом перешел во владение жены инженер-капитана Е. И. Васильевой[204 - В указанном архивном деле представлено «свидетельство 2-го департамента Санкт-Петербургской палаты Гражданского суда, которое удостоверяет, что дом этот достался жене капитана Александра Павловича Васильева по купчей крепости, совершенной в сем департаменте 2 феврале 1860 г. от генерал-майора Николая флота капитана 1-го ранга Павла и девиц Елены и Любови Ильиных…». Д. № 440. Л. 10.]. О том, что представлял собой этот дом, мы можем судить из подробной ведомости о доходах с дома, составленной мужем домовладелицы, тогда еще капитаном А. П. Васильевым: «В главном корпусе 7 чистых больших комнат с каменным балконом на выход в сад, с переднею, коридором, кухнею и двумя подвалами с внутренним входом в них. К квартире относится каретный сарай, конюшня в 6 стойл, ледник, отдельный чердак и сеновал. Квартира занимается самим домовладельцем… 3 комнаты, гостиная, столовая и кабинет имеют полы с паркетом (из них в одной цветного дерева), мраморный камин и штучные печи. Стены покрыты французскими обоями высшего сорта, на потолке лепные украшения. К ней же относится сад с весьма редкими многолетними деревьями дуба и липы. Вход в квартиру через гранитный подъезд…».
Улица Комсомола, д. 23–25
Улица Комсомола, д. 23–25. Элементы декора
К достоинствам дома А. П. Васильев относит также то, что «дом по счастливому положению окруженный садом, пустопорожним местом, с глухими брандмауэрами, совершенно безопасен от пожара», и то, что «дом устроен на местности, которая осушена прокладкой… подземной сточной трубы, что весьма редко на Выборгской стороне. Осушение это дает возможность устраивать глубокие и даже жилые подвалы, что особенно возвышает ценность части земли, не застроенной еще по фасаду улицы, на которой лавки дадут высший доход. При каждой отдельной квартире устроены особо к ней принадлежащие отхожие места; для всех квартир общая каменная прачечная и общие помещения для дворников»[205 - ЦГИА СПб. Ф. 515. Оп. 1. Д. № 440. Л. 6–9.].
Надо сказать, что жильцами дома были люди приличные: капитан Макарович, капитан Вейсенфольк, поручик Карпов, вдова помещика Емельянова, мещанин Федот Карпов[206 - Там же. Л. 6–7.], добросовестно вносившие квартплату, тем не менее дом Е. И. Васильевой за недоимки Городскому кредитному обществу не раз выставлялся на торги, однако в последний момент Екатерина Ивановна возвращала долг и торги отменялись[207 - Там же. Л. 73–74. В «Прибавлениях к Санкт-Петербургским ведомостям» сообщалось об объявлении торга в Городской распорядительной думе на 12, а переторжки на 17 февраля 1864 г., а уже 1 февраля 1864 г. недоимки Кредитному обществу Васильевой были уплачены.]. Но после смерти мужа, 13 августа 1869 г., совершена купчая «на проданный вдовою подполковника Е. И. Васильевой временно обязанному крестьянину Ярославской губернии Угличского уезда деревни Дьяково С. Д. Дмитриеву дом»[208 - Там же. Л. 100.], а уже 18 декабря 1870 г. он продает этот дом Женскому патриотическому обществу[209 - Там же. Л. 103.] – старейшей и наиболее влиятельной в России женской общественной организации, учрежденной указом императрицы Елизаветы Алексеевны от 29 декабря 1812 г. для «вспомоществования бедным, от войны пострадавшим».
В 1895 г. в обществе состояло 43 действительных члена, 34 почетных члена и 29 почетных старшин. К этому времени в ведении общества находились 7 школ с интернатом, 8 школ для приходящих, одна рукодельная школа с магазином, 7 ремесленных отделений и классов[210 - http://www.encspb.ru/ (http://www.encspb.ru/)].
Само общество располагалось на Симбирской ул., 9, а в доме № 23 открыли находящуюся под его попечением женскую школу в память цесаревича, безвременно умершего сына Александра II великого князя Николая Александровича. При ней устроили церковь со звонницей[211 - ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Д. № 3041; Дом № 23 Васильевой, ныне Женского патриотического общества на надстройку второго этажа…].
Из переписки, которую вели в связи с устройством этой церкви помощница попечительницы Николаевской школы Ю. Н. Данзас, надзирательница М. А. Ярцева и правитель дел подполковник М. Е. Ермолов с 12 октября 1912 г. по 7 января 1913 г., мы узнаем, что устройство школьной церкви и звонницы было доверено архитектору Собственного Его Императорского Величества дворца Юлию Юльевичу Бенуа.
16 ноября 1912 г. получено благословение на устройство церкви от Временного управляющего Санкт-Петербургской епархией епископа Нарвского Никандра. 8 ноября 1912 г. Синод разрешил устройство церкви в честь столетия Общества. Размещалась она на верхнем третьем этаже; колокола висели в слуховом окне. Желание оборудовать на собственные средства домовую церковь выразил санкт-петербургский купец 2-й гильдии М. М. Постников. Ее освятил 17 декабря 1912 г. епископ Гдовский Вениамин. В знак благодарности благотворителю «Попечительство решило представить М. М. Постникова» к всемилостивейшей награде, предварительно «испросив в Канцелярии Санкт-Петербургского градоначальника сведения о благонадежности устроителя церкви». Процитируем письмо, написанное попечительницей школы Екатериной Нарышкиной, на имя одного из высокопоставленных чиновников Владимира Карловича Саблера в Зимний дворец:
«Его превосходительству
В. К. Саблеру
Зимний дворец
Милостивый Государь
Владимир Карлович!
Санкт-Петербургский 2 гильдии купец Михаил Михайлович Постников в октябре минувшего года изъявил желание оборудовать на собственные средства церковь в помещении Николаевской школы Императорского женского Патриотического Общества.
На всеподданнейшем докладе Ея Величеству Августейшей Председательнице Патриотического общества, ходатайства попечительства Николаевской школы о разрешении устроить и освятить при школе церковь во имя Святого Николая Чудотворца Ея Императорскому Величеству благоугодно было, 8 ноября 1912 года, собственноручно начертать: „Прочла с удовольствием“.
Все работы по сооружению церкви, по ее оборудованию, по сооружению колокольни и прочие расходы производились Постниковым с примерной быстротой, и церковь была вполне закончена 17 декабря минувшего года и в этот день состоялось ее торжественное освящение, причем все расходы по означенному освящению господин Постников принял на себя.
Общая сумма расходов, понесенных жертвователем Постниковым на означенную святую цель, выражается в сумме около 8000 рублей.
Сообщая о вышеизложенном, имею усердно просить Ваше высокопревосходительство представить названное лицо, согласно установленному для поощрения церковного строительства порядку, к статусному ордену Св. Анны третьей степени.
В надежде на сочувственную поддержку моего ходатайства, пользуясь случаем, просить Вас, Милостивый Государь, принять уверение в совершенном моем к Вам уважении и истинном почтении.
Подписала Е. Нарышкина
7 января 1913 года»[212 - Письмо Е. Нарышкиной Саблеру. Ф. 535. Оп. 1. Д. 648 – дело по церкви Святого Николая Чудотворца при Николаевской школе Императорского патриотического общества.].
