Среднеградск

скачать книгу бесплатно


Мысли Ивана Васильевича продолжали крутиться вокруг Нелли Прохоровны и других замов.

«Объезжать её, Ваня, будет не так просто, но интересно. Да и других замов у тебя пока нет. И где их ещё возьмешь. Но из четверых просмотренных самый перспективный действительно этот, пожалуй. Ну, может быть, из Ивина тоже ещё что-то подходящее можно сделать».

В этих размышлениях Иван Васильевич исходил не только из состоявшихся уже у него сегодня разговоров, но и из содержимого персональных досье на каждого зама, на которое он опирался в этих разговорах. Досье эти были подготовлены ещё во время предвыборной кампании избирательным штабом Крестова. Он их ни разу не распечатывал, в ноутбук свой не копировал и просматривал прямо со специальной флешки с другими секретными материалами, которую никуда из дома не выносил. Так вот, из выводов, которые делались в конце каждого досье, следовало, что в случае победы на выборах в дальнейшей работе мэром можно было всерьёз рассчитывать только на Андрюшину. Но и относительно неё имелись предупреждения: о сложности до вредности характера, о влиянии на неё достаточно перпендикулярно настроенного к местному самоуправлению мужа-государствен-ника; об определённой испорченности юридическим стилем мышления, доведенного 3 года назад до степени кандидата наук. Выводам этим Иван Васильевич доверял, поскольку его избирательным штабом фактически являлся аппарат Союза налогоплательщиков Среднеградска, а Крестов в этом союзе был и одним из учредителей, и бессменным президентом вот уже 16 лет с момента создания союза. Кроме того, Андрюшина заняла подчёркнуто нейтральную позицию в избирательном процессе, а за три недели до дня голосования вообще взяла отпуск, уехала из города и вернулась только через неделю после выборов. На фоне других замов, активно работавших на губернаторского кандидата, это тоже её характеризовало позитивно.

«Ладно, Ваня, считай пока, что это просто интересная фигура на доске. Правда, в довольно непонятной позиции. Но ведь твоего же цвета, белого. Даже всех белее… А позицию ведь можно и определить. И даже улучшить. Не спеши, передвинешь еще куда надо. В четверг будет яснее».

Крестов сел по привычке таким образом, чтобы можно было видеть раздачу и двигающихся там посетителей. И вдруг осознал, что атмосфера в столовой радикально изменилась: когда он зашел, стоял обычный гомон человеческих голосов, стук ложек, тарелок и прочее, а теперь, не то что человеческих голосов, ложек и тарелок не слышно было. Только фоновая музыка, которая лишь подчеркивала установившуюся тишину.

«Не ожидали, что сюда обедать приду. Напряглись, разглядывают и удивляются, что стоял в общем зале в общей очереди и сижу тут теперь жую, как простой смертный. Кто-то после удивления запрезирает, а кто-то, может, зауважает…»

«Приятного аппетита, Иван Васильевич! Можно к Вам?», – раздался вдруг женский голос и на столе появился еще один поднос. На подносе стояли только стакан кефира и тарелочка с ватрушкой.

Крестов поднял голову и заулыбался: «Конечно, что за вопрос, Нинель Спиридоновна».

– Ой, Вы меня узнали!?

За стол к нему села уже не молодая (явно за пятьдесят), но стройная и ухоженная дама почти без макияжа в строгом, стильном, но слегка уже старомодном женском служебном одеянии.

– Ну, Вас-то я как мог забыть. Вы же мой первый лично завербованный кадр в аппарат совета.

– Да это же было-то в другой стране или даже в другой жизни.

– Да уж. А в этой жизни Вы тоже в этом здании, значит?

– Так я с тех пор всё время здесь. В разных комнатах, на разных этажах и должностях, но в этом здании. Сейчас в общем отделе обращения граждан сортирую.

Спасибо Вам, Иван Васильевич, что Вы меня тогда с нашего предприятия к себе в горсовет выдернули. Тут всё не просто, разумеется, было и есть. Но мне тошно подумать даже, что было бы со мной, если бы я там так и осталась. А здесь я и квартиру успела получить, и даже замуж вышла. Фамилия у меня теперь самая простая – Петрова. У меня сын в следующем году школу заканчивает.

– Да, я слышал от кого-то об этом. Рад за Вас.

– А я за Вас рада, что Вы сюда всё-таки решили вернуться.

Нинель Спиридоновна понизила голос, немного нагнулась над столом, чтобы приблизиться к Крестову: «Я, если честно, за Среднеградск рада. Может, Вам удастся разгрести тут эти авгиевы конюшни».

Но предосторожность Петровой была уже практически ни к чему. С момента начала их разговора постепенно в столовую вернулся обычный общепитовский шум, что Ивана Васильевича, можно сказать, даже немного обрадовало.

Крестов засмеялся.

– Нинель Спиридоновна, никогда не думал о себе как о Геракле. Да и эти конюшни не авгиевы, их за один день не вычистить, даже если, как тот герой, реку через них пустить. Но свежие струи и потоки нужны, конечно, без этого не обойтись…

Вот, например, почему бы эту закрытую столовую не превратить в открытую, чтобы не только муниципальные люди здесь есть могли, и чтобы не только два часа в день она работала…

– Иван Васильевич, на советскую традицию покушаетесь.

Столовка эта же здесь с горкомовских времён, забыли? Мы же с Вами здесь и познакомились, когда Привалов собирал лекторов общества «Знание», чтобы им партийную установку давать – о чём и как лекции свои читать.

А закрытый пищевой распределитель – это ведь непременный атрибут нашей власти до сих пор. Это у нас, видимо, вечно. Ох, не советую Вам эту тему трогать пока.

Ну, ладно, я побежала, а то у меня там еще целая кипа писем не разобрана. А сейчас ведь прокуратура за сроками ответов бдит ещё как. Удачи Вам!

«Она всегда так обедает – кефир с булочкой? Фигуру блюдёт? Денег на суп с котлетой нет? Вряд ли. Скорее специально приходила подсесть-поговорить, о себе напомнить. Да, это в стиле Нинель».

Пирожок с капустой и компот были хороши. Впрочем, как и суп-пюре, и салат.

«Готовят прилично. Обедать здесь вполне можно. По вторникам и четвергам точно, когда в бассейн буду ездить. Но что-то с ней придумывать всё равно придётся. На встречах с избирателями про столовку эту несколько раз очень зло спрашивали. И я обещал вникнуть и решить… Надо будет сейчас с председателем эту тему затронуть хотя бы для начала… А потом нужно, чтобы и волки сыты, и овцы целы».

Крестов встал, отнёс поднос с посудой и глянул на часы – 20 минут можно было еще подышать воздухом. Он быстренько вернулся в кабинет, надел куртку и вышел на улицу.

13

Прокурор Среднеградска Виктор Иванович Давыдкин частенько обедал в трёх минутах ходьбы от службы в этой бывшей заводской столовой, после приватизации превратившейся в кафе с несколькими залами и единой кухней – почти по-домашнему вкусной и относительно недорогой. В город он по своим личным делам выходил, меняя мундир на цивильный костюм, на телевидение его было затащить практически невозможно, фотографию свою на официальном сайте ставить не давал – поэтому его мало кто узнавал за пределами «городского силового здания», в котором размещались прокуратура, УВД и УФСБ. Как правило, за обедом Виктор Иванович сортировал в уме текущие проблемы и поэтому ценил это время не только за вкусовые ощущения и утоление голода. Но сегодня на совместный обед напросилась Нонна, поэтому ему предстояло сортировать её слова.

– Привет, Витя. Твоё меню неизменно: солянка, гуляш, чай и пирожное, – как обычно нежно-вкрадчивым голосом сказала Червоных, разгружая с подноса свой обед на его стол.

– Привет. Стабильность – признак мастерства, – ответил между двумя ложками солянки Давыдкин. – Ты, я смотрю, тоже разнообразием не отличаешься: салат, сырники да сок. Всё потолстеть боишься?

– Не боюсь, а знаю, что моё лишнее за столом сразу превращается в лишнее на животе.

– Да ладно тебе: я вот пока ничего лишнего на тебе не замечаю. И не только на животе. А ведь уже месяц прошел с последней нашей встречи: так что если бы появилось, точно бы заметил.

– Ничего ты не замечаешь, а не только лишнего.

– Новое не лишнее. Эти туфли, блузку и брошку я на тебе вижу в первый раз. Всё в твоём стиле и очень даже неплохо.

– Ой, правда! Ты, в самом деле, так считаешь?

– Правда, правда. Что за срочный разговор-то у тебя сегодня? – закончил солянку Виктор Иванович и принялся за гуляш.

– Хочешь сказать, что лирики достаточно, давай про дело, – с театральной обидой в голосе произнесла Нонна Савельевна, но тут же переключилась на деловую волну. – А то ты не понимаешь! Сегодня Крестов на работу вышел. Хочу тебе на всякий случай информацию о нём, в том числе и связанную со мной, рассказать. Ну и договориться о координации наших надзорных стратегий на предстоящие 5 лет нам бы не мешало.

Давыдкин мысленно поморщился: его одноклассница Нонка Пискарёва никак не могла признать их разного нынешнего статуса и вести себя соответственно хотя бы в разговорах про дела, а этого признания и учёта ему хотелось даже в тет-а-тет общении с нею. Ну и что с того, что они выросли в одной деревне Черемшанка самого дальнего и бедного района Приокской области? Ну и что с того, что они 10 лет учились в одном классе, сидели за одной партой и менялись на большой перемене пирожками, испечёнными их мамками? Ну и что с того, что он бегал за ней как пёсик с 8-го по 10-й классы, а потом каждый праздник мчался из Харькова в Черемшанку в надежде на то, что и она приедет из своей Москвы? Сейчас-то он всё-таки прокурор города. И он уже давно привык к тому, что у большинства его собеседников горло сухое и голос дрожит.

– Как за Дьяконовым надзирал, так и за Крестовым буду – процедуры эти, слава Богу, от изменения ФИО мэров не меняются. Стратегия моя в федеральном законе прописана.

– Витя, ну я же серьёзно хочу поговорить об этом, а не формально. За Крестовым, как за Дьяконовым, у тебя не получится, поверь мне. С Дьконовым его не равняй, какими бы неизменными ваши процедуры на бумаге не были. В Среднеградске ты всего-то четвёртый только год прокурорствуешь. Ты тогда еще в Сибири по карьерной лесенке только начал перспективно подниматься, когда он тут сначала председателем горсовета был, а потом первым мэром стал. А я-то сама наблюдала, как Крестов твоего предпредпредшественника в ваши же процедурные рамочки быстренько и крепенько вставил сначала, а потом того уже через полгодика и сменили. Так что мой тебе совет в твою федеральную стратегию – лучше с ним дружить осторожно.

– Нано, не надо меня мэрами пугать, я не вчера из института, – довольно резко среагировал Давыдкин, но Червоных этой резкости даже и не заметила, потому что он её назвал школьным прозвищем, которое сам сконструировал еще в 9-м классе, переставив слоги в имени, и применял, исключительно только когда они были вдвоём. Тогда конструкция получилась в грузинском стиле, а теперь она ещё была и модной приставкой в разных умных разговорах.

– Не пугаю, Витя, а предупреждаю и советую. Мне вовсе не хочется, чтобы тебя куда-нибудь отсюда перевели перед твоей пенсией. Я тебе сейчас про Ивана Васильевича кое-что полезное для ваших будущих взаимоотношений расскажу, чего ты, вполне вероятно, можешь и не знать.

– А сама ты с ним дружила. Но неосторожно. Правильно я понял? – гуляш был съеден, Виктор Иванович сделал пару глотков чая и выдерживал паузу, чтобы пирожное не прям на гуляш легло.

– Почти. Мы же с тобой только на два года старше Крестова. Я тебе уже рассказывала раньше, что в Среднеградске оказалась ещё в Союзе Советских Социалистичеких в связи с переводом сюда на службу моего мужа. Ну, второго. Должность у него тут была такая, что меня сразу в замредакторы тогда единственной городской газеты «Вперёд» назначили. Неважно, что образование у меня полиграфическое, а не журналистское, важно жену такого человека достойно трудоустроить.

Вот. А через пару лет перестройка привела к первым демократическим выборам в местные советы. Тогда-то Крестов и оказался на виду у всего Среднеградска. Хотя «оказался» тут не то слово. Он пробился. Сначала сам свою кандидатуру в депутаты выдвинул. А на предприятии-то он уже заметной фигурой был – не просто молодым перспективным начальником сектора научной лаборатории, но ещё и выборным заместителем председателя Совета трудового коллектива, а в коллективе этом пять с половиной тысяч работающих. Так что кандидатом в депутаты стал без проблем. Но в каком округе избирательном он баллотировался, обращаю твоё внимание специально. Там никто больше выдвигаться не хотел, потому что второй секретарь горкома КПСС уже в этом округе был зарегистрирован. А Крестов именно туда и захотел. И выиграл. После этого он, конечно, среди 150 депутатов уже считался не просто депутатом.

Он и стал не просто депутатом – его депутаты-демократы в председатели горсовета выдвинули. А от коммуняк-депутатов, конечно, их первого секретаря двигали: тогда ведь генеральная линия партии от генерального секретаря такая спущена вниз была – партийные начальники должны были завоёвывать доверие масс на честных альтернативных выборах.

– Так, ты сырники-то начинай есть, а то остынут ведь.

– Не переживай, всё съем. Я тебя предупреждала, когда пообедать вместе предлагала, что мне нужен весь час. Так что слушай и запоминай. Потом ещё спасибо скажешь.

– Ладно, ладно. Излагай. Но времени не час, а на 5 минут меньше – мне ещё дойти надо, а в 140–0 у меня совещание со своими замами, – приступил к пирожному Давыдкин.

– Вот. 5 раз голосовали, а выбрать ни того, ни другого не получается: каждый набирает около 70 голосов, а надо-то 76. На сессиях-то все 150 депутатов одновременно не появлялись. Ну, к шестому голосованию на заседание притащили всех: вызвали из отпусков, командировок. Одного в буквальном смысле слова притащили из больницы – у него нога была в гипсе.

– Ты-то откуда всё в таких подробностях знаешь?

– Я в газете отвечала за освещение деятельности партийного и советского руководства городом, так что на всех заседаниях сама сидела от и до. Ты слушай, не перебивай.

– Ну, давай, давай.

– 77:73 с таким счётом Крестов выиграл. И понеслось. Демократам удалось сформировать президиум горсовета со своим большинством, их люди стали председателями ключевых депутатских комиссий. Они убрали старого предисполкома и поставили вместо него его сговорчивого первого заместителя, а к нему приставили нового зама по экономике – можно сказать, прямо с улицы почти мальчика взяли, правда, кандидата экономнаук. Короче, исполком был у них под контролем полностью уже через три месяца. И надо признать, Витя, они справились с той сложнейшей ситуацией в городе. И в основном потому, что среди тогдашних демократов-депутатов было много толковых людей, не себя, а дело делающих. Динозавры. Сейчас таких среди нынешних депутатов не обнаружишь.

Короче, когда мы уже были практически не в Союзе Советских Социалистических, а просто в России, и Ельцин получил полномочия назначать губернаторов, а те мэров, вопроса, кого назначить мэром Среднеградска, у назначенного президентом губернатора не возникло – разумеется, Крестова. Да и как он мог возникнуть, если подбор кандидатуры самого губернатора проводился с участием Крестова.

– Погоди-ка. Крестов участвовал в назначении первого губернатора Приокской области? Это как?

– Э, Витя. Тогда всё шло на революционной волне, которая всё и всех перемешивала. Я точно знаю, что с председателями горсоветов Приокска и Среднеградска администрация президента консультировалась, прежде чем в указ фамилию губернатора Приокской области вписывать. Ладно, о том периоде властвования Крестова долго можно рассказывать, я может ещё даже и книгу напишу. Сейчас останавливаюсь, потому что как раз дошла до того первого, что хотела тебе в голову занести. Учитывай, Витя, что динозавры вымерли как класс, но некоторые в разных местах сохранились. И у Крестова московские связи остались с тех пор, правда, отследить их уже почти невозможно – только он сам знает. И некоторые места эти с динозаврами, с которыми он контакты неформальные поддерживает, сдаётся мне, на очень высоком уровне находятся. Его избирательная кампания это подтвердила. Ты что думаешь, если бы не эти контакты, Крестова допустили бы до участия в выборах?

– Я думаю, что это просто из-за того, что его посчитали неизбираемой кандидатурой и сохранили для демонстрации честности и справедливости выборов.

– А я почти уверена, что так оно и было, только вот это обоснование необходимости и безопасности его участия в наш избирком пришло из столицы. Короче, Витя, с Крестовым лучше дружи, а то при острой необходимости он и в вашей прокурорской системе сможет быстренько на верхнем относительно тебя уровне оппонентов тебе сыскать.

– Думаю, ты преувеличиваешь его возможности, но совет принял. Да и спасибо за нюансы его политического происхождения. Интересно, и мне в самом деле полезно это знать. Давай твое второе в голову мою заноси. Наверное, про осторожность дружбы?

– Да, но на своём примере. Крестов злой и больной.

– Чем это?

– Не в медицинском смысле.

Ты пирожное-то доедай, чай небось совсем уже остыл.

Больной он в том смысле, что до сих пор считает, что всё должно быть так, как должно быть. Вот мы с тобой: понимаем же, что наверху говорят одно (как в принципе должно быть), делают другое (как им лично-конкретно лучше-выгоднее), да ещё и думают при этом каждый своё (как именно я уцелею в случае чего), хотя некоторые там, похоже, вовсе не думают, и даже про это. Мы с тобой понимаем, принимаем эти правила игры, прикидываемся пешками, успокаивая себя тем, что мы же это всё «г» изменить не можем. А Крестов тоже понимает, причем я уверена, что намного лучше нас, поскольку информацию имеет не только из интернета (про официальные СМИ говорить не будем – с ними давно всё понятно), а и по своим неформальным каналам. Но прикидываться пешкой он не хочет, да ещё считает, что это всё «г» изменить может.

Давыдкин откусывал кусочек своего любимого «Мокко», растворял его во рту, делал глоток чая и опять откусывал. Слушал Нано, рассматривал её и, как всегда при встречах с ней, в памяти сами собой прокручивались картинки. Она и сегодня выглядела отлично, только совсем по-другому. Сейчас у неё был классический вид холёной генеральши: прическа, будто вот только из парикмахерской; макияж, которого как будто бы нет вовсе; грудь, как будто ей не за пятьдесят и она не рожала и не вскармливала двоих детей; руки, как будто бы она никогда не моет сама посуду и полы. Вот именно действующей генеральши, а не генеральской вдовы уже с большим стажем. На картинках была Нонка Пискарёва, первая красавица не только в классе, но и во всей школе: толстая коса, растрёпанная слегка челка, черные магнитные глаза, алые влажные губы.

Алые влажные губы.

Нежные-нежные. Он их первый раз поцеловал только после выпускного вечера, когда все десятиклассники остались на горе, на которой стояла их школа, разожгли костёр, сели вокруг и разговаривали, пели, смеялись. А они вдруг поглядели друг на друга, встали, отошли в сосны и к костру уже не вернулись: сначала поцеловались раз десять, с каждым разом всё дольше и умелее, а потом он проводил её до дома таким извилистым путём, что спать лёг только в 8 утра.

Тёплые-теплые. Последний раз он их поцеловал, когда сделал ей предложение – они были уже второкурсниками и встретились на Новый год в Черемшанке. «Рановато, Витечка, но я подумаю», – ответила она. Подумала. И вышла за своего однокурсника, хлюста московского, уже в июне того же года сразу после летней сессии, а на зимней она уже была беременной на последнем месяце. И в Черемшанке Давыдкин с тех пор стал бывать только так, чтобы с Нонной Пискарёвой, то есть уже Малышевой, не пересекаться. Знал, конечно, всё о ней через свою мать, которая специально всё разведывала у деревенских и, как бы между прочим, писала в письмах и рассказывала при встречах.

Он и в Сибирь-то распределился, чтобы подальше от неё. Ну а в Среднеградске, в который его вдруг совершенно неожиданно для него самого перевели с повышением, она ему уже сама позвонила.

– Но я тебе больше, скажу, Витя. Крестов даже если бы захотел прикинуться пешкой, то просто не смог бы, не сумел. Вот так он устроен. В сибирской же тайге вырос: «из дикого леса дикая тварь». Больной, короче. Ассенизатор.

– Цинизма в тебе, Нано… И злая ты на него. Очень. А его-то почему злым считаешь?

– А про это как раз на собственном примере. У нас с ним хорошие отношения сложились, еще когда он председателем горсовета был. Мне сразу понравилась тотальная открытость работы совета, которую он учинил. Многие депутаты, не из тех 77, были на него за это в тихом бешенстве. Тихом, потому что невозможно же было публично препятствовать тому, что он здание исполкома и горсовета практически прозрачным сделал. Материалов оттуда для газеты было всегда море. Я когда у него первый раз интервью взяла, с неделю в шоке была – инопланетянин какой-то.

Вот. А когда он мэром-то стал, мы и вообще прямо подружились. Первые месяцев 57– его мэрства все ведь просто откровенно ждали, когда и с каким треском он провалится. Но я-то знала его уже хорошо достаточно и была уверена – не провалится. Поэтому и поддерживала его через газету всячески. Тогда-то Крестов стал меня даже иногда на чаепитие к себе в кабинет приглашать после брифингов. И мы за чаем уже не столько о городских делах, сколько об искусстве и литературе беседовали. Он ведь большой театрал, о литературе рассуждает как профессиональный критик, а про фильмы рассказывает с указанием на режиссерские проколы.

– О, ясно. Чай пили долго: два сапога – пара.

– Вот. А когда он через полгода наладил движение городских автобусов по расписанию с точностью до минуты, которое висело на каждой остановке, всем разумным стало понятно – не дождёмся. И директора крупнейших городских госпредприятий к Крестову, который многим из них тогда в сыновья годился, начали с разными просьбами бегать, а он с ними к их министрам профильным ездил и финансирование из министерских бюджетов выколачивал для предприятий.

Ну а потом приватизация обвальная началась. Я тебе, Витя, честно скажу – слава Богу, что мэром тогда Крестов был. Приватизация, значит, идёт, городские комитет и фонд имущества работают как положено: обслуживают процесс по установленным правилам. И в процессе этом самые сообразительные горожане быстро и, обращаю твое прокурорское внимание, легально богатеют. А ребятки в администрации остаются на своих нищенских зарплатах ни с чем. Знаешь, сколько тогда Крестов получал?

– Ну, говори, сам я уже вряд ли те времена в цифрах вспомню точно.

– Сумма сейчас уже ни о чем не скажет. Я тебе через относительную покупательную способность этой зарплаты объясню. Вряд ли она была у него больше, чем сегодня у твоей секретарши. Некоторые ребятки из администрации стали такой несправедливости не выдерживать: кто увольнялся и уходил в бизнес, а кто оставался и попытался запараллелить бизнес с муниципальной службой. Но когда за это Крестов уволил своего зама по экономике, того самого мальчика с кандидатской степенью, параллелить стало страшновато и увольняться стали интенсивней. И вот я смотрю на этого инопланетянина, а он ходит в одном и том же костюме, одних и тех же ботинках, а зимой в таком пальто, что мне было стыдновато представлять, как он в нём в кабинеты к министрам входит и раздевается.

По вечерам дома регулярно делюсь этими впечатлениями со своим генералом. Я же тебе рассказывала уже, что мой второй был генерал-майор и крупным полувоенным предприятием здесь тогда командовал. Вот однажды генерал мне и говорит, что в процессе приватизации их непрофильного имущества есть возможность хороший объект недвижимости по выгодной схеме приватизировать и на его основе очень даже прибыльное коммерческое предприятие создать. Но, говорит, нужно согласие горадминистрации из-за проблем с земельным участком под этим объектом. Давай, говорит, мы тебя, то есть меня, и жену Крестова учредителями этого предприятия сделаем. Может он тогда хоть новое зимнее пальто себе купит.

– Так, ты помнишь, что ты это всё прокурору рассказываешь?

– Витя, не перебивай, слушай и расслабься – прокурор тут безработный.

Короче, за следующим нашим чаепитием я Крестова попросила встретиться с моим генералом по частному вопросу. Встретились. Ага. Генерал приехал домой в тот вечер ещё бледнее обычного. Сел на диван. Я подошла, гляжу на него вопросительно. А он вдруг с такой злобой посмотрел на меня и заорал: «Твой Крестов сам не живёт и другим не даёт!» А ночью скорую пришлось вызвать – и второй инфаркт. До третьего и последнего оставалось всего-то пять лет.

Вот, Витя, злой он потому, что дружбу с человеком никогда выше своих принципов не поставит. Крестов ведь тогда не просто не согласился на включение его жены в состав учредителей предприятия. Он вообще весь тот генеральский проект поломал. Так что дружить осторожно с ним означает, что не надо надеяться, что дружба с ним при необходимости может как-то тебе помочь, если для этой помощи надо хоть одну запятую в законе вставить, переставить или удалить.

Есть у меня еще один пример, но сейчас на него у тебя уже времени нет. В следующий раз обязательно расскажу – это важно очень для меня. Я боюсь теперь, что Крестов за него мне мстить начнёт.

– Ладно, не загадывай плохого, может и не случится. Согласовывать наши надзорные стратегии уже тоже некогда – идти мне надо. Но тебе сейчас кратко для понимания моих намерений на сей счёт вот что скажу: ближайшие минимум полгода надзором за городской администрацией заниматься практически вообще не будем. Пусть нагрешат уже при Крестове, потом проверять опять начнём и ведомость уже его грехов составлять будем. А то я Дьяконова по просьбе Ростова почти весь последний год прессовал, можно сказать. И что? Считай, что поучаствовал в избирательной кампании за Крестова, дорожку ему к креслу стелил. Понятно?

– Логично рассуждаешь.

– Давай к этой теме вернёмся при следующей встрече. Я на него сегодня повнимательнее посмотрю. Он начнёт что-то делать. Ты пособираешь информацию, поанализируешь. Договорились?

– Договорились. Иди уже, а я сок свой допью. Успокоюсь немножко.

– Пошёл. Не психуй. Пока.

Нонна Савельевна пила сок с большими паузами между глотками и смотрела в окно на уходящего по тротуару Давыдкина. «Стройный, не растолстел в прокурорстве. Со спины пружинистый мужик под сорок. Господи, какая же я дура была! А может, и не дура вовсе. Протаскалась бы с ним по разной сибирской глухомани. И генеральшей бы не побывала. Ой, ну как же он на меня смотрит до сих пор! Нано называет. Всё-таки правильно я сделала, что его перевод в Среднеградск организовала».

14

Крестов вернулся в кабинет с прогулки за 10 минут до окончания обеденного перерыва – Оксаны ещё не было, пришлось открывать двери своим комплектом ключей. Он прошёл в комнату отдыха, разделся, открыл сейф и вытащил секретную папку с описанием больших возможных неприятностей в городе. В кабинете на столе для совещаний он развернул и просмотрел план-схемы всех семи таких неприятностей. По сути, за 20 лет в этой папке ничего не изменилось. Нет, конечно, сама папка была другая, импортная; графическое исполнение план-схем на финской бумаге было очень красочным, текст сопроводительный был напечатан-распечатан на компьютере, а не на печатной машинке. Но суть неприятностей осталась прежней: крупная авария с разливом ядовитого груза и пожаром на железной дороге, проходящей сквозь Среднеградск; крупная авария с разливом ядовитого груза и пожаром на федеральном шоссе, проходящем по окраине Среднеградска; серьёзные утечки ядовитых веществ на трёх госпредприятиях; сильные взрывы с последующим распространением разрушений и пожара на жилые микрорайоны ещё на двух госпредприятиях. Набор остался прежним.

Этого Крестов боялся больше всего.

Нет, не собственно чрезвычайных ситуаций, вероятность которых в Среднеградске была очень мала, но была. По теории вероятности всё ведь может случиться, и к этому надо относиться философски. В политехническом институте на авиационном факультете у них в программе и философия имелась, и теория вероятности. И хотя философия тогда в советских вузах была исключительно марксистко-материалистическая, но им на один семестр свезло с преподавателем, благодаря которому у Ивана Васильевича уже со студенческих лет обозначился философский подход к жизни и иронический подход к философии. Матвей Маркович успевал строго соблюсти генеральную линию утвержденного учебника за 15 минут лекции, а остальные тридцать рассказывал разные байки и притчи, а также вместе со студентами проводил всякие мысленные эксперименты. Вот для понимания бесконечности и вероятности однажды они и посадили обезьяну за печатную машинку. «Если дать ей бесконечное время, то существует вероятность того, что она напечатает пушкинского «Евгения Онегина»», – заявил Матвей Маркович. Вероятность того, что в Среднеградске одна из описанных в папке ситуаций или что-то подобное, но еще не описанное в папке, случится в предстоящие пять лет, всё-таки была намного выше.

Крестов боялся позора неготовности к таким ситуациям городской системы ликвидации их последствий.